dobroe.utrom

Предложила присесть, объясниться. Собственно, даже стул, который она вместе с собой подвигала вплотную к столу, жалобно подвизгивал.

- У меня дети! А пособия на них не выплачивают! - заорала она, - Я сколько могу ходить их выбивать?! Я напишу Президенту! Вы не имеете права так издеваться надо мной!

Женщина убедительно стучала по столу пластиковой папкой, кнопочка на которой немедля отлетела.

По опыту в таких случаях нужно либо остановить поток неожиданным вопросом, либо прям отвлечься на свои дела, продолжить печатать документ или читать чего-нибудь с монитора компа.

Потеря аудитории при исполнении заготовленной и тщательно отрепетированной драмы обескураживает, ибо в таких сценариях вообще не учитывается, что это смотреть не станут. Вот совсем. Ни выверенные мизансцены, ни мхатовские паузы, ни даже, прости Господи, кульминации.

Или вот внезапный вопрос. Тоже работает.

Конечно, спроси я, например, - А известно ли вам имя - Ибрагим?! - эффект был бы стопроцентный.

Но, увы, этику надо соблюдать, не менее, чем врачам деонтологию. Чего бы в моменте не хотелось высказать))) Поэтому в потоке возмущенного крика, примерно на пятой минуте, обычно просто спросишь, - А вы представьтесь, будьте добры!

Даже если имя заявителя секретарша уже написала на карточке приёма. Даже если гражданин уже представился - это работает, проверено.

Так и здесь, не стала выяснять про Ибрагима, спросила про неё.

Дама, оторопело замолчала, явно сбилась с домашних заготовок. И очень спокойно представилась. Достала изрядно растрепанные, видимо от неоднократных постукиваний по чиновничьим столам, документы. Из которых лишь несколько были документы- свидетельства о рождении тех самых детей, а вот остальные просто чистые листы формата А4. Для убедительного весу, полагаю.

Ладно, подумала я, всякое бывает.

Из распросов и уточнений (надо сказать в социалке не сильна, что б с полпинка отконсультировать граждан на приёме, так как больше по экономике специализируюсь последние годы) поняла, что местный территориальный отдел пособий и социальных выплат не назначает ей какое- то единое пособие на несовершеннолетних детей.

Вот сколько она не ходила туда, сколько не ругалась, бесполезно. Ничего не выплачивают.

Тут ремарка.

Иногда, вопрос обратившихся на прием граждан можно решить немедленно. Обычным звонком. Или получить от чиновников разъяснения, а их уже человеческим языком передать гражданину. Попутно предложив способ решения вопроса, например какую справочку донести необходимо, или почему прямо сейчас никто ничего не сделает, а только потом и отчего это зависит. Разное, в общем, бывает.

Но вот позвонить прямо в присутствии заявителя и проверить доводы жалобы, часто вполне достаточно, что б проблема была решена.

Так и в этом случае.

Ну, чего, - подумала я, - всего лишь назначение пособия. Если не выплачивают, значит есть причина, пусть скажут.

И позвонила.

Специалистка отдела, услышав фамилию заявительницы стала издавать в трубку какие-то малопонятные звуки. Помесь кудахтанья, стонов, плача и визга.

Мало помалу успокоившись и почти членораздельно специалистка пояснила, что дама ходит регулярно. Скандалит. Требует положенное по закону.

- А ей положено? - уже неувенно поинтересовалась я.

- Конечно!

- Так, а в чем дело то?

- Так там порядок заявительный! Заявление надо написаааать! Ей надо! Написать! Даже документы не нужны, ранее всё подавала, а часть вообще, сами собрали, лишь бы она не скандалила, - всхлипывала специалистка, - А она не пишет! Только скандалит!

Я слушала в трубку причитания всего отдела пособий, там явно наболело и прорывалось в мои уши благодарного слушателя.

И смотрела на даму. Дама не тушевалась. Упрямый подбородок, гнев в глазах и трое детей.

- Может через госуслуги как-то? - спросила я отдел.

- У неё их нет!!! Она отказалась от сервиса!!!

Штош, такое тоже бывает. Но дети пособия получить должны.

- А сами напишите? - придумывала я план-капкан.

- Заявление? От её имени?Да как бы не положено, -изумился отдел.

- Ну да. Пишите. Сейчас она к вам придёт.

Дама вслушивалась.

- Слышали, что говорят? - спросила её.

Кивнула отрицательно. Впрочем, так оно и было.

- Мы их обязательно накажем. Только вот вы сходите к ним, подпишите документ.

- Какой?! - вскинулась дама, - Не буду я ничего писать! Мне положено по закону, пусть платят!

- Ну как какой, что вот сейчас им звонили из прокуратуры, вы же видели, что звонила?

Кивает согласно.

- Значит вы свидетель, правильно? А вдруг они завтра соврут, скажут не звонили им. Вам же и соврут. Правильно?

Кивает согласно.

- Вот езжайте, подпишите у них документ, что звонок был. Они вам копию дадут.

Ахинея полная. Но она работает, как не странно. Доводы по существу не работают, их просто не хотят слышать. А такое вот срабатывает. Ну, или как вариант, ехать прямо с гражданином за ручку до чиновничьего кабинета. И такое бывало, но это другая история.

Пока она ехала в отдел пособий, проинструктировала их написать заявление от её имени и подсунуть ей на подпись. Справились.

Преисполнившись любопытством и некоторыми опасениями, позвонила в опеку и оказывается дама известная в узких кругах. Совершенно нормальная, без психических заболеваний, хорошая мать, работает швеёй в ателье.

Единственно, абсолютно не приемлет какую-либо цифровизацию.

У неё нет госуслуг, её детям не ставят оценки в электронном дневнике, она была ярый противник термометрии детям в школе во времена ковида, не позволяет использовать электронные задания, поэтому педагоги отдельно распечатывают рабочие тетради, методические материалы, и вместо дистанта, приходят на дом. И прочее в том же духе. Список цифровых аскез длинный, это я только на вскидку чего запомнила.

При этом она не пишет заявлений или жалоб, просто ругается на всех и вся. И всё работает.

Выслушав опеку, вдруг поняла, что и у нас то она тоже ведь письменную жалобу не написала, а желаемое получила)))

Впрочем, иногда справедливость — это не когда правила и порядок торжествуют, а когда ребёнок получает свой бутерброд.

А за такими "громкими" приёмами, довольно часто, на самом деле — тихие истории обыденного абсурда.

Злодея звали Бурят. Так-то он был тувинец, но в этом маленьком селе до таких нюансов дела никому не было. Годами Бурят был едва старше 23 лет, но, что меня поразило, выглядел на запущенные сорок. Угрюмый, неопрятный, малограмотный, при этом здоровенный, чрезвычайно злобный и вспыльчивый.

Адвокат по назначению у него была колоритная такая тетенька – местная легенда.  Маленькая, лет шестидесяти, сухонькая, в детстве перенесшая какое-то заболевание, приведшее к серьезному искривлению позвоночника, поэтому она заметно кривилась одним плечом вниз и была немного горбата. При этом на лице её, живым огнем горели умные и смешливые, почти черные глаза. А громкое, картавое её грассирование, раздававшееся в стенах ИВСа, заставляло с интересом вслушиваться в новое звучание знакомых слов. Изумительного чувства юмора тетенька была.

Так вот, парочка – страдающий эмоциональным кретинизмом злобный громила Бурят и его адвокат - интеллектуалка, были такой удивительной по контрасту картиной, что не могло не сказаться на живописности их реакций друг на друга во время допросов.

Она выслушивала показания Бурята, которые я вносила в протокол допроса подозреваемого, склонив по-птичьи голову набок, любопытно рассматривала своими чернющими как бездна глазами этого бугая, едва вмещавшегося на табурете, изредка издавала клокочущий горловой звук, приводивший Бурята в изрядное волнение, ибо он не понимал смех это, издёвка, или сочувственное цоканье над следственным произволом. Бурят багровел, ерзал и скрипел челюстями.

А то, что Бурят считал происходящее произволом, не вызывало сомнений. Как водится в таких банальнейших случаях бытовых убийств и покушений на них, жертва и злодей пили беспробудно и вдруг, аккурат в момент возникновения личных неприязненных отношений, под рукой злодея оказывается топор или нож.

Бурят по классическому сценарию, обречься на который он так стремился всю беспутную жизнь, пил несколько дней с соседом. Пили много, разного труднопроизносимого и плоховоспроизводящегося в протоколе осмотра места происшествия. И к моменту обсуждения парадоксов философского нигилизма Бурят изрядно устал. После чего взял со стола нож и с воплем «Убью!» нанес потерпевшему несколько ударов ножом в шею.  В этой среде экзистенциальный спор обычно решался радикально.

На шум ссоры прибежала сожительница Бурята и к счастью потерпевшего оказала ему первую помощь, поскольку работала санитаркой – уборщицей в местной врачебной амбулатории и мал малость знала за что хвататься в таких случаях.

Потерпевший сосед выжил, Бурята неизбежно осудили к реальному лишению свободы. Хотя вину он не признавал, поскольку «Ну я же не убил!!!»

Госы сказывали, что адвокат, на эти его крики со скамьи подсудимых, реагировала возмущенно – извиняющимся клёкотом, и вынужденно выискивала из скудных характеристик о личности Бурята хоть какие – то смягчающие наказание обстоятельства. Бурят, обычно агрессивно ведущий себя в процессе, в такие моменты замирал и вслушивался в доселе неведомые ему добрые слова о нем.

Спустя годы я Бурята увидела вновь на скамье подсудимых. Узнала мгновенно, абсолютно не изменившегося злобного угрюмца. Поняла отчего фамилии в материалах комитетского следствия на меру пресечения мне показались знакомыми.  В этот раз Бурят обвинялся в убийстве доведенном до конца.

Потерпевший по делу был все тот же.

Бурят, освободившись из мест лишения свободы, поскитался малость по стране, вернулся в то маленькое село. Однако выяснилось, что его сожительница к тому времени сочеталась законным браком со спасенным ею потерпевшим.
Бурят вывел зашиворот свою бывшую жертву во двор и сделал его нынешней. Положил на пень и отрубил голову топором.

Пока в зале суда ждали судью, Бурят меня, само собой, узнал, и единственно что спросил – а где его адвокат? На что нынешний, старательно заполнявший ордер за день участия, удивленно заозирался, мол вот он же я!!

Впрочем, я поняла о ком он и шепотом сказала «она умерла».  Этой мудрой, смешливой, худенькой совы с неподражаемым грассированием и многозначительным клекотом не стало к тому времени уже много – много лет как.

Почему вспомнила то эту историю.

Сегодня просматривала списки пропавших без вести на территориях боевых действий. Увидела фамилию Бурята. Как и многие заключенные он подписал контракт и, высоковероятно, его нет в живых. Показала коллеге, который помнит ту историю, поскольку был основным гособвинителем по делу, на что он ответил риторическим «Бог ему судья теперь». Вот и думаю, ну, возможно, смешливый клекот своего адвоката Бурят еще услышит. Где-то там, высоко.

Жалко их всех.

К тому времени у меня стажа в прокурорском следствии уже было года полтора – два и я себя мнила «бывалой». Не малую роль для того сыграло и частое посещение этого практически «гетто». Убийства и суициды, а также некриминальные трупы там случались с завидной регулярностью. Я даже отчасти гордилась, что могла ориентироваться в мудреных, хаотичных переулках и тупиках, показывая новеньким операм дорогу. А вот изнасилования в моём районе случались редко. Полагаю, что по причине невозможности потерпевшими осознания этого статуса, в условиях бытовавшего там «джентльменского» отношения к местным дамам. Иными словами изнасилование там было такой нормой, о которой и заявлять то, собственно, незачем.

А тут заявили. И прямо в соседнем подъезде. Дожидаться следственно-оперативную группу решила на улице, прямо на лавочке у подъезда, заодно, думаю, огляжусь, оценю обстановку инкогнито. Однако в соседний подъезд никто не вошел и никто не вышел за те полчаса, что ждала несущий от отдела милиции на всех парах уазик – таблетку.

Мы безуспешно тарабанились в кустарно сваренный, мерзко-зеленый кусок металла, представляющий собой двери квартиры, обозначенной как место преступления, пока на этот грохот не выглянула соседская бабуля – одуванчик и изрекла загадочное «смеркается уже, заходите через окно», и захлопнула дверь. Надо ли говорить, что и она на стук более не открыла.

Вышли из подъезда, безнадежно посмотрели на спекшиеся от многослойной масляной краски рамы и мутные стекла в которых не было ни малейшего признака жизни, после чего отправились всей толпой за многоэтажку на разведку.

А там, надо сказать, кипела жизнь! Как оказалось, с наступлением сумерек из окна этой «нехорошей квартиры» выкидывалась на улицу доска и по ней внутрь мог попасть всяк желающий.

Поскольку мы желали, то естественно зашли как боженьки в последних лучах заходящего солнца.

В квартире кишело.

В трех темных (давно обесточенных за неуплату) комнатах сомнабулически передвигалось человек десять разного пола и возраста, не обращая на нас ровным счетом никакого внимания. Ситуацию спас местный участковый, который отыскал среди груды старых матрасов пожилого и вусмерть пьяного хозяина и кое-как добился от него ответа - где его дочь.

Попутно участковый нам объяснял, что искомая дочь умственно – отсталая и если кто мог быть тут потерпевшим, то это она. Остальным обитателям если и случись быть изнасилованным вне зависимости от пола, то они этого просто не заметят.

Пока я скромно переминалась в коридоре на более менее чистом пятачке драного линолеума, наблюдая за операми разгребающими по комнатам толпу и по частям фиксирующих их за запертыми дверями, то слышала странный свист, внезапно сменившийся едва уловимым шипением. Слева от меня была запертая комната - кухня. Из нее неслась такая вонь от объедков и испорченных продуктов, что опер Серега её закрыл мгновенно как мы пробрались в квартиру и для пущей герметичности притер дверь в косяк пинками.

Дочь обнаружили в одной из комнат, в шкафу. Зареванная тридцатилетняя бабища с лицом пятилетнего ребенка. Она была выше нас всех на голову и физически крепче самого дюжего опера.

Попытки выяснить у неё хотя бы что-то из обстоятельств посягательства на нее было невозможно. Она смотрела на нас, трогала руками за волосы, улыбалась, размазывала высыхающие слезы, потом показывала на свои глаза и на диван в комнате, говоря «Дядя! Дядя!».

Оставалось везти её на освидетельствование и искать психолога для допроса. Но минимально возможный документ все таки следовало заполнить,  ну хоть какой-то протокол осмотра места происшествия написать. Впрочем вся квартира и была одним сплошным происшествием, случившимся уже очень давно.

К тому времени приехали еще несколько машин из милиции и всех обитателей сгрузили для доставки в отдел и вытрезвления. Допрашивать любого из них прямо сейчас было бесполезно.

Опера пошли искать понятых для осмотра освободившейся квартиры, а я решила наконец закурить сигаретку, что б хоть маленечко сбить налипшую прямо в носоглотку вонь всколыхнувшуюся от интенсивного передвижения потенциальных подозреваемых.

Достала зажигалку и... тут участковый предложил погодить, мол найду вам баночку для пепла. После чего дернул на себя дверь кухни.

Сказать, что от запаха тухлых яиц, капусты вырезало глаза до брызнувших слез – ничего не сказать. Дышала я или рефлекторно перестала, тоже сложно вспомнить. Участковый вдруг схватил тяжеленный табурет, что подвернулся под руку, одним броском из коридора высадил стекла в окне кухни и выволок меня за шиворот в подъезд.

Свист и шипение, которое я ранее услышала - это был газ херачивший невозбранно из газовой плиты залитой водой закипевшего чайника.

Когда газовики уехали, спустя пару часов я снова приступила к подробному осмотру квартиры при свете оперских фонариков.
Впрочем зазря. Преступления не было.

Предполагаемую потерпевшую осмотрели специалисты и вынесли вердикт, что её физиология столь же девственна, сколь и сознание.
Протрезвевшие гости «нехорошей квартиры» вспомнили, что дочь хозяина часто прячется в шкафу и вылезла в момент бурного совокупления одной парочки, чем несказанно их изумила и сбила волну возбуждения.  Они на неё от обиды еще более обидно накричали, после чего дочь убежала к той самой соседке бабуле - одуванчику и как умела пожаловалась и рассказала, что видела. Бабуля решила, что убогую снасильничали, о чем позвонила в милицию.

Вскоре тот райончик я покинула, справедливо рассудив, что не живи, где работаешь, и не работай, где живешь.

Когда мы с прокурором и прочим оперативным табором прибыли на место происшествия, двери в дом были вскрыты (участковый нашел мать потерпевшей и вызвал скорую помощь). Врачи как раз выходили во двор и сообщили нам, что в комнате труп женщины с проникающими ранениями живота.
Участковый пытался вывести из дома мать погибшей которая ругалась на скорую помощь, милицию, зятя и погибшую дочь. Фельдшер вкатила ей успокоительное и соседи увели ее с собой.

Большинство бытовых убийств совершается в условиях абсолютной очевидности. Убийцы не заботятся о сокрытии следов преступления и, чаще всего, равнодушно наблюдают последствия, или даже спят.

Так и тут было. Труп женщины лежал в комнате на полу в луже крови, а убийца – сожитель погибшей, спокойно спал пьяным глубоким сном на диване.
Девочку подростка нашли в комнате, она сидела на кровати в углу комнаты в обнимку с портфелем и смотрела в голое окно. Судя по тому, что окно выходило во двор, она видела всю суету участкового, скорой, крики бабушки и приезд следственно-оперативной группы, но не вышла и не отреагировала, находилась в явном шоке. Пришлось снова вызвать скорою помощь и послать за бабушкой.

Однако задача следователя заниматься не подростком, а осмотром места происшествия, то тем и занялась.
Орудие убийства валялось прямо возле трупа – здоровые железные портновские ножницы производства времен позднего СССР. У моей бабушки такие были, здоровенные с чуть облезшим зеленым эмалевым покрытием ручек. На столе и на полу в комнате валялись скомканные куски розовой ткани.

Так вот, судя по поверхностному осмотру трупа, смерть наступила от массированной кровопотери вследствие нескольких проникающих ранений в область живота с повреждением жизненно важных органов. Иных телесных повреждений на трупе не было.
Опера тем временем разбудили сожителя, по странному стечению обстоятельств, носившему фамилию - Портнягин.
Он равнодушно посмотрел на труп, окровавленные ножницы и сообщил, что так ей надо.

Позже, изучая приговоры по его предыдущим судимостям выяснилось, что он только – только отбыл срок за умышленное причинение тяжкого вреда здоровью ей же.  Только в тот раз он ударил её ножом, но женщина выжила. И преступление совершил на глазах тогда еще маленькой падчерицы.

Допрашивая его узнала, что поводом к нынешней ссоре послужил тот факт, что сожительница не накрыла ему стол обед, а занималась дурацким шитьем штор на окна в комнату дочки, расстелив ткань на столе, тем самым лишив его возможности пообедать. Поэтому он, разозлившись на выказанное пренебрежение, выхватил из её рук ножницы и нанес несколько ударов в живот. После чего выпил водки, поел суп из кастрюли и лег спать.

Труп обнаружила дочь, вернувшись из школы домой.

Когда мы уже уезжали с места происшествия приехали органы опеки за девочкой.
Оказывается, пока я писала протокол осмотра, прокурор стал выяснять когда бабушка, как выяснилось единственная родственница, заберет девочку. Однако бабушка отмахнулась, со словами «я не намерена воспитывать еще одну дуру».
Она и при допросах пояснила, что считала погибшую дочь идиоткой, поскольку та жила с домашним тираном и «поделом ей» раз мать не слушала.
Женщина считала себя глубоко оскорбленной этим и всё время твердила, что была права и вот, что вышло.
Когда вновь предложили подумать над опекой внучки, она недоуменно воззрилась на нас и пояснила, что у неё маленькая пенсия.

Посему, схватив материал в приемной, едва поспела к началу заседания.
По дороге глянула "анамнез" обвиняемой - 29 лет, ранее не судима, образование среднее, не работает, не замужем, детей нет. Жительница одной из маленьких деревень района. Рабочее обвинение предъявлено по обычной ч.1 с.105 УК РФ.
Классика.

Конвой уже привел её в зал суда, оставалось дождаться адвоката, занятого в процессе в другом зале и, собственно, "Встать! Суд идёт!"

Смотрю на обвиняемую - приземистая, коренастая, руки лопатками с растопыренными пальцами, рыжеватая, с ничего не выражающим лицом. Смотрит перед собой в одну точку, ни грамма волнения, страха, переживаний за собственную судьбу. Ножки до пола малость не достают и она ими покачивает. Как маятник.

По ощущениям и собственному опыту - "наверняка пырнула ножом сожителя", подумала я и пролистала материал сразу до допроса в качестве подозреваемой.

У хорошего следователя такой допрос всегда максимально информативен, а уж после предъявления "рабочего" обвинения он ещё более подробен. И если вижу в деле исписанные бланки этих допросов, то читаю именно в таком порядке. А уж потом возвращаюсь к сообщению о преступлении, протоколу осмотра места происшествия и явке с повинной. Так весьма интересные детали можно в деле подметить, но это другая история. Отвлеклась.

Так вот, интуиция на счёт поножовщины не подвела. А насчёт потерпевшего ошиблась. Зарезала она не сожителя, а мать.
Когда стала читать её показания о мотивах, немного опешила даже.

Забегая вперёд скажу, что тема профессиональной психологии мне нынче весьма интересна по ряду причин и с любопытством изучаю такое явление как масс-маркет психология. Это когда десятки, сотни различных блогеров "психологов" дают любому желающему  консультации, проводят вебинары, курсы и прочая. Привлекая массово аудиторию и монетизируясь на распространенных болевых человеческих триггерах - развод, измена, самооценка, нарциссы, абьюзеры, взаимоотношения с родителями, детские травмы и прочая.
Блогеры ставят диагнозы, предлагают рецепты "исцеления", как то различные проработки осознанности, сепарации, личные границы и тд.
Довольно часто публикации в таких блогах построены сразу по схеме - симптом, диагноз, лечение.  Читай любой кто хошь. Диагностируйся на здоровье! Покупай курс и вообще достигнешь дзена, успеха и всеобщего счастья среди себя.

Редко кому приходит в голову, что психология, психоаналитика, психотерапия, не говоря уже о психиатрии, так то суть - медицина. И запрос должен стоять индивидуально пациент - врач. Со всеми вытекающими особенностями и ограничениями.
Но направление массовой психологии модное, нерегулируемое, посему доступное и непредсказуемое по эффекту.

Так вот, возвращаясь к протоколу допроса.

Обвиняемая пояснила, что поссорилась с матерью пенсионеркой, после чего взяла нож со стола и нанесла ей удар в область живота. Содеянного испугалась и сразу вызвала скорую помощь. Потерпевшая скончалась до прибытия, поскольку повреждения внутренних органов были значительны и вызвали массированную кровопотерю.

На вопрос следователя об отношениях с матерью женщина сообщила, что отношения были нормальными. Жили себе вдвоём на пенсию и случайные заработки. А причиной ссоры назвала детскую травму, которую она "вспомнила". 
Когда ей было лет 10 и мама была замужем за отчимом, то в один из вечеров они пришли из гостей навеселе. И стали ругать девочку за то, что она не спит, а смотрит телевизор. Выпивший отчим начал её раздевать, что б уложить спать, в том числе стянул колготки и бельё. И даже потрогал где не надо.

Мама всё это видела и смеялась, несмотря на то, что "я от страха отбивалась ногами, пиная и пытаясь попасть в лицо".
Она рассказала, что её укрыли одеялом и оставили в покое.
Далее обвиняемая стала пояснять, что это оставило в ней такую травму, которую она "вытеснила". Но проработав детские воспоминания с психологом из интернета, в поисках причин нынешних неудач, вспомнила этот эпизод и поняла, что именно это обстоятельство привело её к тому, что она стала много есть, перестала учиться и едва закончила школу. Работать не хотелось, потому, что отношения с коллективом не складывались и она увольнялась. Отношения с мужчинами тоже неудача. Мама её всё время ругала за лень и глупость.
Только теперь она осознала, что причина не в ней самой, лени или ещё в чем то, а в матери, которая ей "перекрыла канал взросления", "отторгала" и обесценила её нравственность тем случаем и что -то там ещё много чего.

Вот это всё она высказала матери в момент ссоры, на что последняя обозвала её нахлебницей и неудачницей. Далее в ход пошёл нож.

Следователь довольно дотошно записывал эту псевдопсихологичную мешанину из показаний девицы, полагаю, для судебной медицинской психолого - психиатрической экспертизы.

Заседание по решению вопроса о заключении её под стражу прошло довольно быстро. Она не возражала против ходатайства следователя о такой мере пресечения, просто пожала плечами. Спросила только есть ли в СИЗО доступ в интернет, потому, что у нее оплачены сессии с психологом ещё на три месяца вперёд.