historia.maximum

Спасибо за вашу поддержку! Благодаря ей я поверил, что история интересна широкой аудитории. Она поддерживала меня в самые тёмные времена, когда алгоритмы показов прятали авторов от читателей.

Также я благодарю всех своих читателей, которые в наше тревожное время находят силы, чтобы прикоснуться к нашему общему прошлому. Спасибо!

За всё время на «Пикабу» мне удалось сделать многое, а планирую я ещё больше. Обстоятельства давят на нас, но мы стоим стойко: 6000 и 2 спартанца!

Цифровой научно-популярный исторический журнал:
смотри, слушай, читай и забери свой экземпляр.

• НАШ ЦИФРОВОЙ ЖУРНАЛ

Забери свой электронный экземпляр бесплатно сейчас!

• КАРТОЧКИ АРТЕФАКТОВ

Красочные наглядные «карточки» древних артефактов.

• ВИЗУАЛЬНЫЕ РЕКОНСТРУКЦИИ

Оживляем историю с помощью передовых технологий.

• ИНТЕРЕСНЫЙ ПОДКАСТ

Нет времени на чтение: слушай и занимайся делами!

• АВТОРСКИЕ ВИДЕО

Интересно, просто, достоверно и, главное, наглядно.

• ДРУЖЕЛЮБНОЕ СООБЩЕСТВО

Обсуждаем, делимся, спорим и неформально общаемся.

Эвенки (самоназвание — эвэнкил и орочон, устаревшее — тунгусы) — это коренной народ Восточной Сибири тунгусо-маньчжурской группы. Сегодня представители этого народа проживают в России (главным образом в Красноярском крае и Якутии), а также в Монголии и на северо-востоке Китая. Эвенки — кочевой народ охотников-оленеводов, который, несмотря на свою немногочисленность, расселился на огромной площади Сибири, простирающейся от Енисея на западе до Охотского моря на востоке, и от Северного Ледовитого океана на севере до Северного Китая на юге.

Чтобы понять характер этого народа, необходимо обратиться к уникальной земле, на которой он сформировался. Адаптация к экстремальным климатическим условиям при низкой плотности населения обусловила культуру эвенков. Большая часть территорий, где они живут, подвержена многолетней мерзлоте.

Сибирь — это царство снега, густых хвойных лесов и мхов. Медведи, волки, лисы и другие звери и птицы научились выживать в суровых условиях, находя пищу даже долгой зимой. Горы поражают своим величием, а многочисленные полноводные реки несут свои воды на огромные расстояния. Сибирь — удивительный край, поражающий своей красотой и масштабами, напоминающий о том, что природа может быть суровой, но в то же время прекрасной и удивительной. Такие же Эвенки — суровый северный народ с удивительной жаждой жизни и гармонией с родной природой.

Происхождение народа эвенков является сложным вопросом, однако учёные сходятся во мнении, что этнос сформировался в результате длительного процесса смешения разных групп жителей Сибири и Дальнего Востока. Самым важным на начальном этапе было взаимодействие древнего палеосибирского населения и тунгусоязычных пришельцев с юга. Пришельцы, вероятно, определили физический облик эвенков, внеся антропологические признаки так называемого байкальского комплекса, но основные навыки выживания в суровом мире сибирской тайги и тундры были получены от палеосибирских автохтонов. Многочисленные свидетельства также подтверждают заимствование южанами элементов духовной культуры северян.

Представители древних тунгусских племён позднего бронзового века, известные как глазковская культура (первая половина второго тысячелетия до нашей эры), пришли в Сибирь с юга и считаются предками современных эвенков, эвенов и юкагиров. Жили они племенами, которые не только отлично адаптировались к природным условиям горно-лесной тайги, но и первыми освоили обработку меди и бронзы в этих местах. Информация об этой культуре получена в основном из раскопок временных стоянок (жилища типа чумов) и могильников.

Мужские захоронения содержат каменные, костяные, реже медные и бронзовые остроги, рыболовные крючки и оружие, в то время как женские показывают, что их главной работой была обработка рыбы и туш животных. Самобытная керамика и украшения из кости, нефрита и перламутра свидетельствуют о художественном вкусе древних сибиряков. Элементы материальной культуры глазковцев, такие как шитая берестяная лодка, сложный лук и трёхсоставная распашная одежда, стали основой для максимально адаптированного к природным условиям Сибири хозяйственно-культурного типа.

Современные генетические исследования показывают, что эвенки как этнос сложились на основе смешения аборигенов Восточной Сибири с тунгусскими племенами, пришедшими из Прибайкалья и Забайкалья, около 3500 лет назад. Окончательное отделение эвенков от эвенов произошло, по одной из теорий, в XVII–XVIII веках во время движения на запад и северо-запад, вызванного распространением якутов. Наиболее распространены у эвенков Y-хромосомные гаплогруппы C3c1 и N.

Ранняя государственность

Предки эвенков имели уникальный опыт участия в государственной жизни. Это произошло в Царстве Бохай, многонациональном государстве, основанном в 698 году на территориях, соответствующих современному Северо-Восточному Китаю, Корейскому полуострову и российскому Дальнему Востоку. Основным населением государства были мохэ — тунгусо-маньчжурский народ, но на севере проживали и предки эвенков. На суровых землях Бохая успешно выращивались рис и пшеница, разводились великолепные лошади, развивалось ремесло (железные и бронзовые изделия, керамика). Торговля шёлком, мёдом и женьшенем процветала, а предки эвенков активно участвовали в международной системе обмена, торгуя мехами.

После того как кидани в 926 году нанесли сокрушительный удар по царству, народы, находившиеся под монгольским владычеством, начали миграцию к Байкалу. Это привело к смешению с потомками родственных кочевников-скотоводов народа увань, что стало основой для формирования протоэвенкийского народа вокруг этого региона. В период неолита охотники глазковской культуры создали прочную хозяйственную основу. Однако настоящей экспансии древних тунгусоязычных охотников по огромному суровому краю мешала их малая мобильность и зависимость от даров природы. Ситуация изменилась, когда на смену коровам и лошадям пришёл северный олень. Приручение оленей, зафиксированное китайскими источниками начала VI века в Верхнем Приамурье и Прибайкалье, позволило начать освоение новых земель.

Империя Цзинь и Монгольское Владычество

В X–XI веках среди наследников народа мохэ выделился тунгусо-маньчжурский народ под названием чжурчжэни. В XII веке под руководством полководца Агуды они разбили киданей и создали могущественную тунгусскую «Золотую» империю (Цзинь). Империя Цзинь существовала с 1115 по 1234 год, охватывая Маньчжурию, Северный Китай и Приморье, и была построена на эксплуатации китайского населения. Для поддержания порядка создавались военные поселения из чжурчжэньских колонистов, а кавалерия Золотой империи, набранная из рядовых тунгусов-охотников и скотоводов, не имела себе равных в регионе. Центрами ремесла и торговли служили крупные города, такие как Сюйпинь в районе современного Уссурийска.

Монгольский поход на Цзинь начался в марте 1211 года под предводительством Чингисхана. Монголы ненавидели чжурчжэней за регулярные военные походы в степь с целью «сокращения совершеннолетних». Монголы вынудили врагов запереться в городах, разорили их земли и, воспользовавшись мятежами, одержали решительную победу в 1234 году. После падения тунгусского государства и «наведения порядка» монголами, началось движение беженцев на север по сибирской тайге и тундре. Взаимодействуя с аборигенами и ранее пришедшими тунгусами, беглецы создали местные версии общетунгусской культуры, что окончательно оформило формирование близкородственных этносов — эвенков и эвенов.

В последующие два века тунгусы-оленеводы успели освоить приленскую тайгу, но столкнулись с вторжением якутского народа. Кочевые предки якутов мигрировали из области озера Байкал в бассейн рек Лены, Алдана и Вилюя в XV веке, где они частично ассимилировали, а частично силой вытеснили эвенков. Успехи якутов опирались на выведение особых пород лошадей и коров, успешно адаптированных к северным условиям, в то время как потомки гордых строителей каменных городов, вынужденные упростить хозяйство до уровня охотников-собирателей, проигрывали пришельцам.

Приход Русских (XVII–XIX вв.)

Первый контакт эвенков с русскими произошёл в XVII веке. В 1601 году был основан первый русский заполярный город в Сибири — Мангазея, который стал важным торговым и военным центром. Мангазея контролировала территории, где проживали различные коренные народы, включая тунгусов (эвенков). Ясак — натуральный налог в царскую казну, уплачиваемый ценными шкурками, — стал основным инструментом политики России в Сибири, позволяя государству контролировать местные народы и получать ресурсы.

Взаимоотношения между русскими и эвенками были сложными: они включали честную торговлю мехами и товарами, но также злоупотребления при сборе ясака и грабёж, что вызывало конфликты. Прямое вооружённое противостояние русским землепроходцам было бессмысленным, но эвенки сохраняли свой традиционный образ жизни и культуру, что стало формой пассивного сопротивления. Уходя глубже в тайгу, эвенки колонизировали новые обширные регионы севера Сибири.

Переход «под руку Белого царя» в конечном итоге стал решением многих проблем для эвенков. Он означал прекращение племенных междоусобиц и давления со стороны воинственных Алтын-ханов, енисейских кыргызов и якутов. После того как русские победили в войнах с кыргызами и монголами, пришла пора навести порядок, и была начата интеграция эвенков в социальную структуру Российской империи. Сбор ясака был упорядочен, а с 1763 года разрешалось вносить оплату не только мехами, но и деньгами, и даже система заложников ушла в прошлое. Появился симбиоз с якутами, которые оседали на земле и стали покупать пушнину у эвенков для уплаты ясака. Более того, империя создала Тунгусский казачий пятисотенный полк (1761–1851 гг.) для защиты забайкальской границы. Служба в полку давала наследное звание казака и освобождала от уплаты ясака в обмен на пожизненную службу.

Под царской и советской властью

Грандиозные события Революции 1917 года не сразу отразились на удалённых землях эвенков. Однако после 1924 года Советская власть начала преобразования традиционного образа жизни (оленеводство, охота), которые привели к репрессиям национальной верхушки и разрушению сложной системы торговли. Это вызвало ряд вооружённых конфликтов с новой властью в 1924–1930 годах, которые были подавлены. С другой стороны, эвенки получили доступ к образованию, медицине и «социальному лифту». С 1931 года тунгусы официально стали именоваться эвенками.

К началу Великой Отечественной войны эвенки воспринимали себя как часть семьи народов СССР, что подтвердилось их добровольным участием в общей победе. Только с территории современного Эвенкийского района на фронт ушло около 400 представителей коренных народов, а боевые награды получили не менее 270 эвенков, включая Героя Советского Союза Иннокентия Петровича Увачана.

После распада СССР в 1990-х годах эвенки столкнулись с трудностями, связанными с потерей традиционных источников дохода, но с начала 2000-х годов ситуация начала меняться к лучшему. Современные эвенки стремятся сохранить свою культуру и язык, активно участвуют в политической жизни и развивают экотуризм. Тем не менее, они продолжают сталкиваться с вызовами, такими как изменение климата и необходимость адаптации к современным условиям.

Кроме того наш проект расскажет про: расселение и образ жизни; геологический и природно-исторический контекст; климатические и ландшафтные условия; жизнь в гармонии с природой; народную философию и традиции; оружие и воинское дело; материальную культуру (жилище, транспорт, одежда); духовную культуру и мировоззрение (шаманизм и мифология), современность и туризм.

Техническое примечание: из-за ограничений на длину в этом посте лишь часть моей работы.

Автор: Максим Ферапонтов
Проект: Коренные народы Сибири
Поддержка: tunguska-arkhyz (отдых, природа и эвенкийский колорит)

Когда Муваталли взошел на хеттский трон, западные регионы его империи были спокойны. Сфера влияния Хатти включала т.н. Малую Арцав – осколок лувийского могущества. К северу от Малой Арцавы на побережье были Земля реки Сеха и Вилуса, обе расположенные. Внутри региона к юго-востоку располагались Хапалла и Мира-Кувалия.

В 1319–1318 гг. до н.э., ещё при Мурсили II, Малая Арцава и её соседи восстали против хеттов. Вилуса осталась верной Мурсили. Хетты победили и разделили Малую Арцаву на вассальные княжества. Вилуса сохранила свой суверенитет в награду за поддержку. Армия Мурсили разрушила Миллаванду, но не стала удерживать почти греческий город. Вероятно, хетты не хотели развязывать войну с Аххиявой. Более того Миллаванда стала протекторатом Аххиявы. Трон занял некий Атпа, фактически марионетка. За ниточки Атпу дергал брат заморского ванакта Тавагалава, отправленный в Анатолию как представитель царя.

Ахейцы осознали, что хетты стали слишком сильны в регионе, и могут вытеснить их из Анатолии, отрезав от важнейших источников меди и серебра. Эти металлы были сырьем для империи бронзового века, как нефть и природный газ для развитых стран современности. Олово и медь давали бронзу; серебро было общепринятым средством обмена. Итак, после войны ахейцы вернулись в Миллаванду, намереваясь расширить свою власть на Западе и тем самым закрепить доступ к рудникам. Теперь настала очередь хеттов встревожиться: на Западе назревали неприятности.

Пиямараду прибыл на Запад вскоре после того, как ахейцы вновь утвердились в Миллаванде. Его сопровождал его брат Лахурци, командир личной дружины Сиггаунас, его жена и две дочери. Наш герой выдал свою дочь замуж за Атпу, тем самым породнившись с правящим домом царства. В будущем Пиямараду будет делать в Миллаванде практически все, что ему заблагорассудится, используя царство как базу для операций против хеттов.

Хетты закрыли глаза на связи Миллаванды с греками. У них уже было достаточно врагов. В горах к северу от Хатти племена касков, давние враги хеттов, активизировались. В Сирии ситуация ухудшалась из-за действий молодого, динамичного и крайне воинственного фараона Египта Рамсеса II (правил в 1279–1213 гг. до н.э.). Египетский царь собирал силы и разжигал раздоры в сирийских владениях Муваталли. Хетты противостояли этим угрозам, развертывая войска на своей северной границе и в Сирии. Войска были переброшены с Запада, что привело к ослаблению позиций в этом регионе.

Враги хеттов замышляли недоброе, иначе они не приютили бы Пиямараду. Единственной надеждой Муваталли было то, что Пиямараду и ахейцев удастся сдержать объединенными силами Вилусы, Земли реки Сеха и Миры-Кувалии. Но этого не случилось.

Вилуса (то есть Троя) была слабым звеном в хеттской цепи сдерживания. Это царство было верным другом Хатти и, вероятно, предоставляло контингенты для поддержки хеттских военных операций во время недавней войны. Некоторое время спустя царь Вилусы, Куккунни, умер, и его сменил его приемный сын Алаксанду. Алаксанду также был верен Хатти. Но по какой-то причине союзники в Миллаванде считали, что могут действовать именно против Трои.

Пришла пора Пиямараду действовать! Он собрал некие силы и двинулся на север морем, чтобы завоевать Вилусу. Мы не знаем, из кого состояло войско великого авантюриста: микенские добровольцы или наёмники из ближайших земей вроде Лукки. Мы можем только гадать о численности армии Пиямараду. В любом случае речь шла о тысячах бойцов.

Наземное путешествие маловероятно, так как оно потребовало бы вторжения в земли хеттских вассалов: Манапы-Тархунды из Сехи, Купанты-Курунты из Миры-Кувалии и Таргасналли из Хапаллы. Загадочная Аххиява должна была быть морской державой, владычицей Эгейского моря и доминирующей силой в восточной половине «Великого Зелёного», как египтяне называли Средиземное море. Поэтому мы предположим, что именно ахейские корабли везли нашего героя к стенам Трои.

Последующий ход событий в значительной степени неизвестен, но война началась, и Алаксанду её проиграл. Он сбежал из Вилусы и нашел убежище у хеттов. Тем временем Пиямараду установил новую власть в Вилусе. Имея влияние в Миллаванде и, вероятно, над частями земель Лукки, хеттский ренегат стал крупной теневой силой на Западе, что, несомненно, радовало его покровителей за морем.

Следующий вероятный шаг Пиямараду был очевиден: завоевание Земли реки Сеха, расположенной между Вилусой и Миллавандой. Это поставило бы под контроль ахейцев всё западное побережье Анатолии. Прибрежные земли Лукка к востоку от Миллаванды почти наверняка встали бы на сторону Аххиявы, и греки доминировали бы на анатолийском побережье от Черного моря до границ хеттского вассального царства Тархунтасса. Хетты оказались бы без выхода к Эгейскому морю и с меньшим количеством портов на Средиземном море. Призрак империи, запертой в глубине суши, навис над ними.

Ситуация требовала немедленных военных действий, но войска Муваталли уже были слишком растянуты на нескольких фронтах. Задача остановить Пиямараду была поручена вассалу, царю Земли реки Сеха, Манапе-Тархунде. Возглавив свою армию, он двинулся на север, в Вилусу, но около 1278 года до н. э. потерпел сокрушительное поражение: «Пиямараду унизил меня», — признался он в письме к Муваталли.

Пока армия Манапы-Тархунды отступала, Пиямараду, вероятно, оценивал варианты. Один из них — вторжение в Землю реки Сеха. Устранение этого последнего хеттского вассала на эгейском побережье могло бы сломить власть Хатти на Западе, возможно, безвозвратно.

Но Пиямараду не вторгся. Возможно, его отпугнула перспектива ведения войны с растянутыми линиями снабжения на вражеской территории. Манапа-Тархунда был побеждён, но его войска отчаянно защищали бы свои дома, используя знание местности и внутренние линии снабжения. Кроме того, левый фланг Пиямараду был бы уязвим для атак прохеттских вассалов с востока.

Наибольшую угрозу с этого направления представлял Купанта-Курунта, царь Миры-Кувалии и сюзерен соседней Масы. Его владения имели протяжённую границу со Страной реки Сеха, Миллавандой и землями Лукки. Будучи способным воином, Купанта-Курунта был двоюродным братом Муваталли и непоколебимо преданным царю. Если бы Пиямараду двинулся в Страну реки Сеха, Купанта-Курунта наверняка пришёл бы на помощь Манапа-Тархунде.

Вместо вторжения в Страну реки Сеха Пиямараду атаковал остров Лазпа (Лесбос), владение Манапы-Тархунды, расположенное у побережья. Для его защиты не было сил из-за враждебных действий Миллаванды на южной границе. В письме царь Сехи жаловался, что наш герой «настроил Атпу против меня».

Пиямараду мог ударить прямо в густонаселённое сердце острова, великолепный укреплённый город Терми на юго-восточном побережье, нейтрализовав административный центр и парализовав оборону. Лазпа была популярной целью для пиратов из-за своего богатства. Плодородные фермы и леса обеспечивали пшеницу и древесину для экспорта, что приносило в обмен предметы роскоши. Женщины Лазпы также были знамениты своей красотой, и ахейские пираты регулярно захватывали их.

Легендарный Ахиллес, «лучший из ахейцев», особенно ценил женщин Лазпы. Говорили, что он несколько раз совершал набеги на Лесбос. Косвенное, но красноречивое упоминание о коллективном богатстве Лазпы содержится в последней книге «Илиады», где Ахиллес трогательно замечает, что легендарное богатство Приама когда-то превосходило даже огромные богатства этого острова.

Пиямараду не задержался на Лазпе. Длительное пребывание было нежелательным, так как это связало бы силы, которые могли быть использованы на материке против хеттов и их союзников. В любом случае, Пиямараду достиг своей цели — еще больше ослабить уже потрёпанного врага.

Пиямараду ушёл раньше своих войск, поручив своему подручному Сиггаунасу завершающие операции — эвакуацию людей, которые более не желали иметь ничего общего с хеттами. Это были многочисленные зависимые работники, ремесленники и квалифицированные рабочие, насильно привезённые туда из Страны реки Сеха и Хатти. Несчастные делились на две категории: те, кто служил Манапа-Тархунде, и те, кто служил Муваталли (храмовые работники и прислуга Великого царя).

Царь Сехи, Манапа-Тархунда, ясно высказывается об их изменническом поведении. Когда Пиямараду напал на Лазпу, писал царь, «все они [работники] без исключения присоединились к нему...» Даже хеттский надсмотрщик и домашняя прислуга присоединились к нему. Читая между строк, можно предположить заговор между Пиямараду, работниками и надсмотрщиком. Тем временем племена касков фактически принудили Муваталли перенести столицу в Тархунтассу. Держава хеттов трещала по швам, и помочь Манапе-Тархунде было нечем.

Мятежные работники бежали из Лазпы на кораблях Сиггаунаса в Миллаванду, где Атпа сначала с радостью их принял. Однако вскоре работники Муваталли внезапно изменили своё мнение, решив, что хотят быть подданными Хеттской империи. В петиции Атпе они заявили: «Мы — данники Муваталли... Позвольте нам отдать дань Великому Царю! Сиггаунас совершил преступление, увезя нас из Лазпы». Обвинение Сиггаунаса было лукавством, призванным повлиять на Атпу и успокоить Муваталли. Атпа склонялся к тому, чтобы отпустить их, опасаясь проблем и вторжения хеттов.

«Он бы отпустил их домой», — сообщает Манапа-Тархунда, но Атпа не учёл Пиямараду. Тесть Атпы был в Миллаванде, за пределами города. Узнав о намерениях Атпы, он положил этому конец. «Пиямараду отправил Сиггаунаса к Атпе и передал: "Бог Грозы даровал тебе благословение, почему же ты теперь возвращаешь их?"» Работники были даром с небес, и их нельзя было отвергать. Что Пиямараду действительно имел в виду, так это то, что нельзя отказывать ему. Атпа не вернул работников.

Узнав об этом, Муваталли стал собирать войска (его терпению пришел предел). Дерзость Пиямараду была личным оскорблением и прямым вызовом авторитету Великого Царя, на что нельзя было не ответить. Муваталли спровоцировали. Человек по имени Гассу возглавил карательную экспедицию на Запад.

Хетты двинулись в поход, вероятно, в сопровождении Алаксанду, свергнутого царя Вилусы. По пути Гассу собрал контингенты вассалов, включая силы Миры-Кувалии под руководством царя Купанты-Курунты. Объединенная армия вошла в Страну реки Сеху. Армия остановилась, чтобы дать дипломатии последний шанс. Купанта-Курунта отправил послание Атпе: «Работники Его Величества, которые находятся у тебя, отпусти их домой!» Атпа, который был равен Купанте-Курунте по рангу, подчинился, как если бы приказ исходил от императора: «И он отпустил работников... всех без исключения домой».

На этот раз Пиямараду не было там, чтобы остановить его. Возможно, Атпа, лишённый его присутствия и опасаясь, что армия Гассу двинется на юг, потерял самообладание. Или же освобождение работников было стратегическим манёвром, чтобы отвлечь хеттскую армию от Миллаванды и направить её на север, к Вилусе. Если хеттская армия превосходила силы Пиямараду, разумным было сохранить воинов. Пиямараду не мог рассчитывать на реальную помощь от Микен, поскольку Аххиява и Хатти формально находились в мире. Потеря Миллаванды была недопустимой, тогда как Вилуса была расходным материалом. Возможно, Пиямараду проинструктировал Атпу подчиниться требованию, чтобы предотвратить вторжение в Миллаванду и устранить предлог для войны.

В своё время, пишет Манапа-Тархунда, Гассу и его армия «снова отправились в страну Вилуса, чтобы атаковать её». Но царь Страны реки Сеху не сопровождал их, сославшись на болезнь: «Я серьезно болен, болезнь свалила меня!»

Сражённый настоящей или мнимой болезнью, Манапа-Тархунда остался дома, пока хетты и их союзники завоёвывали Вилусу и восстанавливали Алаксанду на троне. Но им не удалось захватить Пиямараду. Наш герой ускользнул и вернулся в Миллаванду. Вскоре после этого силы Манапы-Тархунды снова заняли Лазпу.

В иных обстоятельствах Муваталли мог бы терпеть недостатки вассала, но, несмотря на изгнание Пиямараду из Вилусы, Аххиява оставалась могущественной на западе, доминируя в Эгейском море и контролируя Миллаванду. Вызовы хеттской власти серьезно превосходили возможности Манапы-Тархунды. Император сместил его. Старик был отправлен в Тархунтассу, а его сын Мастури занял место на троне.

Примерно в то же время Муваталли заключил договор с Алаксанду, который положил конец статусу Вилусы как независимого царства. Отныне это было хеттское вассальное государство. Один из пунктов так называемого договора Алаксанду предупреждал царя Вилусы, что он обязан участвовать в войнах хеттов с их врагами. Вероятно, он выполнил это обязательство в войне Хатти с Египтом, которая началась в 1275 году и достигла кульминации в битве при Кадеше. Египетский список хеттского боевого порядка упоминает Dr’dny, или дарданов — альтернативное имя Гомера для жителей Трои/Вилусы.

Битва при Кадеше стала тактической ничьей для обеих сторон и стратегической победой хеттов, которые смогли увеличить свои владения и влияние в Сирии за счёт Египта. Муваталли умер несколькими годами позже, вероятно, в 1272 году. Его сменил Урхи-Тешуб, его сын от наложницы. Поскольку он был бастардом, многие считали Урхи-Тешуба непригодным для царствования; его дядя, Хаттусили, был более предпочтительным выбором. Младший брат Муваталли и самый младший из четырёх законных детей Мурсили, Хаттусили управлял северными территориями Хатти, включая бывшую столицу Хаттусу, почти с самого начала правления Муваталли.

В 1267 году Урхи-Тешуб перенёс столицу империи обратно в Хаттусу (из Тархунтассы), что было сделано с целью устранить Хаттусили как соперника. Однако именно Урхи-Тешуб был устранён. Разгромленный и свергнутый в 1266 году, он бежал из Хатти, чтобы никогда не вернуться, и провёл последние годы жизни в Египте в качестве советника Рамсеса II по хеттским делам. Его дядя взошёл на трон как Хаттусили III.

Из-за пробелов в исторических записях мы почти ничего не знаем о деятельности Пиямараду в течение 10-летнего периода, начавшегося примерно с сирийской кампании Муваталли и завершившегося гражданской войной в Хеттской империи и восшествием на престол Хаттусили. Новому Царю Царей хеттов было за пятьдесят, когда он взошёл на престол. Хотя он правил 30 лет (ок. 1267–1237 гг. до н.э.), его здоровье всегда было слабым из-за хронических болезней, преследовавших его с детства.

Пиямараду, вероятно, был примерно того же возраста, что и Хаттусили, если не старше. Однако, в отличие от императора, он, судя по всему, находился в прекрасной форме. Его враждебность по отношению к Хатти также нисколько не уменьшилась. Это было кстати, поскольку после коронации Хаттусили участие ахейцев в делах Западной Анатолии значительно возросло: греки активно подстрекали мятежи по всему региону. Как всегда, Пиямараду выступал в роли главного агента-провокатора Микен. Народ страны Лукка оказался наиболее восприимчивым к его уговорам.

Власть хеттов на Западе снова была под угрозой. Осенью 1259 года до н. э., на восьмом году своего правления, Хаттусили заключил мирный договор с Рамсесом II. Хатти и Египет больше никогда не воевали друг с другом, а император смог уделить больше внимания угрозам на своих северных границах и на западе.

Первым удар нанёс Пиямараду. Нашим источником информации о произошедшем является так называемое письмо Тавагалавы, написанное Хаттусили после этих событий неназванному брату Тавагалавы из Миллаванды, Великому царю Аххиявы. Согласно Хаттусили, посольство мятежников отправилось в Миллаванду, где они «довели своё бедственное положение до сведения Тавагалавы». Наместник Аххиявы, предположительно посоветовавшись со своим братом в Микенах, оказал помощь этим «людям Лукки» в виде армии под командованием Пиямараду. Чтобы сохранить видимость невмешательства Аххиявы, воинство Пиямараду выступало под его знаменем как автономная сила; оно состояло из повстанцев, миллавандских и микенских «добровольцев», а также нескольких лишённых наследства марьянну (из касты воинов-колесничих).

Перейдя границу Миллаванды и вторгшись в земли Лукки, Пиямараду захватил и сжёг прохеттский город Аттаримма. Затем он занял город Ияланда, который восстал против Хатти. Тем временем Хаттусили начал контрнаступление на земли Лукки. Пиямараду, с присущей ему бравадой, потребовал, чтобы его сделали вассальным царём на недавно завоёванных территориях. Удивительно, но император согласился на это дерзкое требование, возможно, рассудив, что Хатти будет лучше иметь Пиямараду в качестве вассала, чем врага.

Сын Хаттусили, наследный принц Нериккаили, был отправлен в Ияланду с целью сопроводить Пиямараду в луккийский город Саллапа, который занял Хаттусили и где должна была состояться церемония. Однако в Ияланде Нериккаили был грубо принят Пиямараду, который заставил наследного принца замолчать и унизил его при свидетелях. Наследник Хатти, насмехался Пиямараду, был недостоин быть его сопровождающим в Саллапу; и, в любом случае, Пиямараду не поедет в Саллапу, потому что хетты замышляют его убийство. Император должен «дать мне царство здесь и сейчас»!

Поняв, что Пиямараду играет с ним, и разгневанный публичным унижением своего сына, Хаттусили двинулся к городу Валиванда. Там он написал Пиямараду, сообщив, что царство всё ещё может быть его, но только если он покинет Ияланду. Пиямараду не испугался. Хаттусили записал: «Когда я достиг Ияланды, Пиямараду предложил мне сражение в трёх местах. Местность там была труднопроходимой». Хаттусили спешил своих колесничих и лично возглавил контратаки против сил Пиямараду, которые занимали высоты, господствующие над маршрутом хеттов. «Так я поднялся пешком и разбил врага там».

Разбитые силы Пиямараду отступили за пределы города, сопровождаемые 7000 жителей Ияланды. Хаттусили утверждал, что беженцы были подданными Хатти, и потребовал от Пиямараду немедленно отпустить их. Военачальник проигнорировал императора. Очевидно раздражённый, Хаттусили приказал своим войскам опустошить Ияланду и захватить оставшихся жителей для переселения в Хатти.

Сделав это, Хаттусили возобновил наступление, только чтобы снова попасть в засаду, на этот раз устроенную силами под командованием брата Пиямараду, Лахурци. Хетты снова одержали победу в этом столкновении, но повстанцы задержали их достаточно долго, чтобы позволить Пиямараду и его войскам отступить через границу в Миллаванду. Хетты преследовали их, остановившись у самой границы в городе Абавия, где император составил ещё одно письмо Пиямараду: «Приди ко мне», — приказал он. Хаттусили также написал письмо ванакту ахейцев: «Я стремился захватить Пиямараду по этой причине, потому что он постоянно нападает на мою землю. Знает ли мой брат об этом или нет?»

Ответ от греков был доставлен послом, который, как с укором отметил Хаттусили, «не принёс мне никакого приветствия, равно как и не доставил мне никакого подарка». Вместо этого посол просто сообщил Хаттусили, что ванакт приказал Атпе передать Пиямараду хеттскому императору при условии, что Хаттусили не причинит вреда военачальнику и не вывезет его из Миллаванды.

Намеренное отсутствие приветствий и подарков — стандартных элементов в дипломатической переписке между Великими царями — было серьёзным нарушением этикета, сигнализировавшим о недовольстве ахейцев действиями хеттов, как уже совершёнными, так и теми, которые они собирались предпринять. Это также указывало на то, что это сообщение от ванакта было неформальным, что он говорил, так сказать, от своего имени, как равный и «брат» императора, а не как глава государства Аххиявы.

Хаттусили вряд ли мог быть доволен этим сообщением. Возможно, он думал, что сможет поступать с Миллавандой и Пиямараду по своему усмотрению. Но, поступая так, он рисковал развязать полномасштабную войну с морской державой, которая доминировала на морских путях, связывающих Хеттскую империю с её средиземноморскими торговыми партнёрами. Аххиява не могла бросить вызов хеттам на суше, но они могли уничтожить заморскую торговлю оловом, жизненную артерию империи. И поэтому Хаттусили составил осторожный ответ ванакту: «Мой брат написал мне как Великий Царь, равный мне, и разве я не прислушиваюсь к слову равного?».

Хетты пересекли границу и вошли в царство Миллаванда, не встретив сопротивления. «Итак, я направился в город Миллаванду, — рассказывал Хаттусили, — потому что думал: пусть подданные моего брата (ванакта Аххиявы) услышат, что я скажу Пиямараду».

Пиямараду не был заинтересован в общении с Хаттусили. Пока хетты продвигались к городу Миллаванда, военачальник, его семья, жена и дети, его войска и беженцы покинули Миллаванду морем: «Пиямараду ушёл из города на корабле», — сообщал Хаттусили. Скорее всего, беглецы отправились на близлежащий остров Самос. Тавагалава также покинул Миллаванду, возможно, присоединившись к Пиямараду на Самосе, чтобы дождаться развития событий.

Хотя Хаттусили, должно быть, понимал, что в отсутствие наместника он не сможет добиться ничего значительного, он всё же встретился с Атпой и его братом Аваяной, которые «выслушали обвинения, которые я выдвинул против Пиямараду». В письме Тавагалавы Хаттусили утверждал, что братья были недостаточно откровенны в своих сообщениях ахейскому Ванакту, скрывая ужасную правду о Пиямараду из-за верности своему тестю. Поэтому, сказал Хаттусили, «я заставил их поклясться, что они точно доложат вам о деле», как будто их мнение что-то значило в Микенах.

Встреча завершилась тем, что Хаттусили кратко приказал Атпе: «Встань! Мой брат [царь Аххиявы] дал тебе указание, чтобы ты привёл Пиямараду к хеттскому царю. Так приведи его сюда». Атпа должен был пообещать Пиямараду, что с ним не будут плохо обращаться. В качестве гаранта безопасности нашего героя на встрече с Хаттусили хетты предложили дать заложника высокого ранга. Тем не менее Пиямараду отказался приехать в Миллаванду. «Я не могу избавиться от своих страхов», — якобы ответил он.

Несмотря на этот очередной отказ Пиямараду, Хаттусили всё ещё был готов дать дипломатии шанс. Было предложено окончательное соглашение о заложниках, причём Тапала-Тархунта, царский конюх, был выбран в качестве залога со стороны Хаттусили. Хаттусили заверил Ванакта, что Тапала-Тархунта — «не человек низкого ранга», а родственник императрицы Пудухепы. Более того, Тапала-Тархунта был другом как Хаттусили, так и Тавагалавы: «В молодости он стоял рядом со мной на колеснице», — отметил император, и он стоял «на колеснице рядом с твоим братом Тавагалавой». Интересный человек!

Через посредников Хаттусили уговаривал Пиямараду: «Приди, изложи свои слова передо мной, и я возвышу тебя». В случае, если Пиямараду будет недоволен предложениями императора, то «мой человек сопроводит тебя обратно в землю Аххиявы так же, как он пришёл сюда с тобой». Тапала-Тархунта останется заложником до тех пор, пока Пиямараду не вернётся в Аххияву. Честная сделка! Наверное...

Всё было напрасно: Пиямараду снова отверг Царя Царей. Наконец осознав тщетность своих усилий, Хаттусили покинул город и страну Миллаванду, вернувшись со своей армией в земли Лукки и в конечном итоге в Хаттусу. В заключительных строках письма Тавагалавы Хаттусили пишет далёкому Ванакту греков, что, поскольку мятежные беглецы отказались вернуться на родину и активно помогали Пиямараду, «ты, мой брат, должен предать их глав суду». Хаттусили заявил, что готов отказаться от выдачи любого лидера повстанцев, который в ходе суда заявит, что хочет навсегда перейти на сторону Аххиявы: «Если какой-либо господин скажет: „Я перешёл ради беглеца (Пиямараду)“, пусть останется там. Но если он скажет: „Пиямараду заставил меня присоединиться к нему“, то пусть вернётся ко мне».

Что касается Пиямараду, то Хаттусили стало известно, что неугомонный авантюрист, действуя со своей островной базы в Эгейском море, планирует новые атаки на земли, подвластные Хатти. «Сообщается, что Пиямараду говорил: „Я отправлюсь в землю Маса или землю Каркия, но пленников, мою жену, детей и домочадцев я оставлю здесь“», то есть на аххиявском острове, который теперь стал его домом и оплотом. Хаттусили жаловался, что Ванакт активно помогает Пиямараду: «Теперь, согласно этим слухам, в то время, когда Пиямараду оставляет свою жену, детей и домочадцев в земле моего Брата, твоя земля обеспечивает ему защиту. Но он постоянно совершает набеги на мою землю; но всякий раз, когда я препятствую ему в этом, он возвращается на твою территорию. Неужели ты, мой Брат, благосклонно относишься к такому поведению?».

Это был риторический вопрос: конечно, владыка Микен благосклонно относился к такому поведению; как и прежде, как всегда, он поддерживал Пиямараду до конца, предоставляя людей, материалы и ресурсы, необходимые военачальнику для ведения его бесконечной войны с хеттами. Но Хаттусили, ради видимости, продолжал делать вид, что греки открыты для альтернатив. «Если ты не благосклонен к поведению Пиямараду, тогда, мой Брат, напиши ему хотя бы это: „Встань, отправляйся в землю Хатти, твой господин рассчитался с тобой! Иначе приходи в землю Аххиявы, и в каком бы месте я тебя ни поселил, ты должен оставаться там. Встань со своими пленниками, женами и детьми и поселись в другом месте! Пока ты враждуешь с царём Хатти, проявляй свою враждебность из какой-нибудь другой страны! Из моей страны ты не будешь вести враждебных действий. Если твоё сердце в земле Каркия или земле Маса, тогда отправляйся туда!“».

В заключение Хаттусили попросил царя Аххиявы сообщить Пиямараду, что «царь Хатти и я, в том деле Вилусы, из-за которого мы враждовали, он убедил меня, и мы стали друзьями; война не была бы для нас правильной». Затем Хаттусили извинился за любые агрессивные действия, которые он предпринял против Аххиявы, объясняя свои поступки горячностью и импульсивностью молодости: «В то время, мой Брат, я был молод; и если в то время я написал что-то оскорбительное, это не было сделано намеренно. Такие слова вполне могут срываться с уст предводителя войск, и такой человек вполне может ругать своих людей, если в бою кто-то бездействует или проявляет трусость».

Это невероятно важные строки! Будущий император хеттов и самый могущественный из царей микенской Греции сражались друг с другом на землях Трои: явно, в открытом бою. Это очевидно было то, что можно уверенно назвать Троянской войной, очередной войной — одной из многих, смутные воспоминания о которых стали готовыми циклопическими блоками, из которых «гомеры» и Гомер собрали незыблемую твердыню великого мифа «Илиады».

Мы не знаем, что произошло дальше. Лично я верю, что он продолжал беспокоить хеттов до тех пор, пока не умер, не был убит в бою или не стал слишком слаб, чтобы заниматься тем, что Гомер называл «тяжелой работой битвы». Пиямараду прожил долгую и насыщенную жизнь, охватившую правление трёх хеттских императоров, и он был проблемой для каждого из них. Он был по очереди ренегатом, военачальником, пиратом и, какое-то время, правителем значительного царства в Западной Анатолии. А его действия, связанные с Троей, должны были найти своё место в историях о великом противостоянии великих царств, которые пересказывались при дворах по обеим сторонам Эгейского моря из поколения в поколение, теряя имена и названия, но сохраняя суть: люди убивали и умирали за власть над этой богатейшей землёй, городом из мифов и легенд.

Автор: Максим Ферапонтов
Проект: Historia Maximum Eventorum
Поддержка: F U N P A Y

В этот вихрь хаоса вступает наш герой, Пиямараду, фигура, окутанная тайной, словно плащом из ночного тумана. Он возникает в хеттских записях во времена царя Муваталли II и сразу приковывает внимание. Кто он такой? Возможно, хеттский аристократ, потерпевший поражение в династической борьбе, или воин с неукротимым духом, жаждущий славы, богатства и мести. А может, авантюрист, чьи мотивы скрыты. Мы не знаем точных ответов, но его выбор ясен. Пиямараду отвернулся от Хеттской империи, порвал с ней все узы и примкнул к Аххияве, её заклятому сопернику. Этот шаг сделал его настоящим ренегатом, перебежчиком, чьи действия, словно волны от брошенного камня, всколыхнули весь регион.

Пиямараду стал настоящей головной болью для хеттов. Он нападал на их земли, разжигал восстания среди вассалов, сеял смуту и, в кульминации своей дерзости, создал собственное маленькое государство, выбрав в качестве столицы Трою. Представьте себе этот важнейший город, стоящий на грани миров, и вдруг он становится оплотом мятежника. Пиямараду не был просто бунтарём, он оказался хитрым политиком, мастером интриг, который использовал неразбериху в свою пользу. Его действия не только раздражали хеттов, но и подрывали их власть, заставляя империю тратить силы на борьбу с тенью, которая постоянно ускользала из рук.

Как до нас дошла эта история? Хеттские тексты, фрагментарные, но полные жизни, раскрывают драму во всей её красе. Среди них «Письмо Манапы-Тархунты», «Письмо о Тавагалаве», «Письмо Милаваты» и переписка царя Хаттусили III с правителем Аххиявы. Эти глиняные таблички, найденные в архивах, шепчут нам о великом прошлом. Тексты эти неполны, с пробелами, но они полны драматизма, где каждый штрих добавляет глубины фигурам.

Могучий царь хеттов, который, вместо того чтобы просто раздавить бунтаря своей армией, вступает с ним в переговоры, пытается уговорить или запугать. А когда это не срабатывает, он изливает раздражение в письмах, обвиняя Аххияву в поддержке этого смутьяна, словно жалуясь на неуёмного соседа. Даже супруга царя и главная жрица империи Пудухепа поминает Пиямараду в своих молитвах, призывая богов вмешаться. Это показывает, насколько серьёзной была его угроза.

Прямых доказательств Троянской войны в этих текстах нет, но факты сходятся удивительным образом. Конфликт с хеттами, Троя как база мятежа, поддержка микенцев из Аххиявы — всё это эхом отзывается в «Илиаде» Гомера. Не это ли отголоски тех событий? История Пиямараду, как искра, зажигает мысль о том, как реальные интриги и битвы рождали мифы, словно семена, брошенные в плодородную почву времён.

Чтобы понять размах этой драмы, обратимся к её декорациям, царствам, народам и городам, где разыгрывалась судьба нашего героя. Каждый элемент этого мира добавляет краски, словно мазки на древней фреске.

Начнём с хеттов, чьим врагом стал Пиямараду. Этот народ воздвиг империю в Малой Азии во II тысячелетии до н. э., и их достижения в управлении, праве и войне сияют, как звёзды в ночном небе. Эти индоевропейцы, пришедшие из далёких степей в самое сердце Анатолии, подчинили себе местный народ хаттов, сплавив их культуру со своей, словно литейщики, отливающие прочную бронзу. Их язык, кстати, родственен нашему. Это поразительная связь через века, которая напоминает, как корни прошлого питают настоящее. Религия хеттов была открытой: они принимали богов покорённых народов, молились им на их же языках, собирали чужеземные заклинания, будто сокровища в хранилище. Клинописная письменность, заимствованная в Месопотамии, сохранила для нас их законы и дипломатию на глиняных табличках. Бюрократия столичной Хаттусы была столь же действенна, как и грубая сила оружия. Но империя была построена на крови! Стремительные колесницы мчались по телам врагов, а крепости вставали нерушимыми бастионами для защиты власти Царя Царей.

Их история – это взлёты и падения, полные драматизма. В XVII веке до н. э. цари Питхана и Анитта захватывали города один за другим, закладывая основы. Хаттусили I и Мурсили I дошли до Вавилона, разграбили его и вернулись с триумфом. Затем тьма упадка накрыла державу. Каски, воинственный народ с севера, разрушили Хаттусу, заставив перенести столицу и пережить годы смуты. Но Суппилулиума I возродил могущество из пепла, покорил Сирию, и даже египетская царица, возможно вдова Тутанхамона, просила его сына в мужья, видя в хеттах равных. Чума, как мрачный жнец, прервала его триумф, унеся жизнь воина. К 1295 году до н. э., при Муваталли II, когда хетты достигли пика, начинается наша история.

Теперь перейдём к следующему действующему лицу нашего эпоса. Перед нами Арцава, царство Западной Анатолии XIII века до н. э. – область между Центральной Анатолией и Эгейским морем. Здесь пришлые лувийцы, родичи хеттов, смешались с исконными анатолийцами, создав пёстрый узор общей культуры. Благословлённая благодатным климатом, Арцава процветала. Её амбары ломились от зерна, а корабли увозили в дальние земли металлы из горных недр. Цари правили областями под названием Мира, Страна Сеха и легендарная Вилуса из города в районе будущего Эфеса. Экономика Арцавы замыкалась на так называемом «дворце», откуда знать управляла полями, ремёслами и торговлей, распределяя ресурсы и собирая дань.

Для хеттов Арцава была вечным источником тревог: мятежи, союзы с врагами, дерзость соперника, которая заставляла их держать ухо востро. Их вражда началась ещё в XVII веке до н. э. В XIV веке до н. э. единое царство Арцава возвысилось, переписываясь с Египтом как равная, что было знаком её мощи. Но полный решимости юный хеттский царь Мурсили II пошёл на неё войной. Уххацити, царь Арцавы, насмехался над юностью Мурсили, но молния или метеорит, словно гнев богов, поразила самого Уххацити, повергнув его армию в панику и приведя к поражению. Союзная страна Аххиява не помогла, сыновья царя бежали за море, канув в безвестность, оставив царство в руинах. Хетты разделили Арцаву, не дав ей возродиться, словно садовники, вырвавшие корни, чтобы не дать сорняку пустить новые побеги. Сегодня учёные говорят об Арцаве как о доме лувийской цивилизации, но для нас Арцава — это сцена, где Пиямараду разыгрывал свою партию. Пришло время попрощаться с некогда могучим лувийским царством и двинуться дальше.

Вот древняя Миллаванда, она же Милет, город на западном побережье, где в бронзовом веке скрестились торговые пути цивилизаций. Археология наглядно показывает его путь от минойской фактории до микенского форпоста. Город на полуострове у Латмийского залива был ключом к торговле вглубь Анатолии, стражем морских путей, где любой купец должен был пройти мимо его берегов. В середине II тысячелетии до н. э. критяне, хозяева морей, оставили здесь свою керамику и погребения. К концу XV века до н. э. минойское культурное влияние сменилось ахейским, влиянием микенских греков. Нет никаких следов, что это сопровождалось конфликтом, а это значит, что старое уступало новому мирно и постепенно.

К XIV веку до н. э. Милет стал оплотом микенского мира в Анатолии. Оружие, гробницы и керамика явно говорят об этом. Для хеттов это был шип в боку, база соперника на их земле, постоянный источник раздражения. В 1329 году до н. э. царь Мурсили II стёр город в пепел, но через 14 лет Милет возродился, с крепкими стенами по хеттским канонам. Какая ирония, когда враги делятся мастерствомфортификации. В XIII веке до н. э. Миллаванда достигла апогея своего развития. Клинописная табличка с названием «Письмо Милаваты» намекает на краткий хеттский контроль, но до конца бронзового века город оставался микенским форпостом на чужой земле.

Напомню, что мы уже несколько раз упоминали некую Аххияву. Само это название из хеттских текстов с XIV века до н. э. Учёные видят в ней микенский мир. На хеттской глиняной табличке XIII века до н. э. правитель Аххиявы назван «великим царём», наравне с Египтом и Хеттами. Поразительно, неужели у микенцев была сверхдержава? Это ломает привычную картину независимых дворцов, намекая на союз или иерархию, но ответы тонут в веках, оставляя пространство для размышлений.

Микенская цивилизация, процветающая с XVII по XII век до н. э., стала первой высокоразвитой культурой Эллады. Названа по развалинам в Микенах, где Генрих Шлиман вёл раскопки, открывая миру сокровища из бронзы и золота. Дворцы Микен, Тиринфа, Пилоса и Фив были центрами экономики, религии и управления. Микенцы торговали с Египтом, Хеттами, Сирией. Вывозили масло, вино и оружие, получая металлы и предметы элитного потребления. Их флот контролировал Кикладские острова, Крит и Милет, а ахейскую знать хоронили с мечами и другим оружием в знак их воинского ремесла. Расцвет XIV–XIII веков до н. э. сменился крахом около 1200 года до н. э., оставив руины, из которых выросли греческие полисы.

Мы продолжаем расставлять на нашей сцене действующих лиц. Мы познакомились с главным героем по имени Пиямараду, с его вероятной родиной в земле хеттов, с их неудачливыми врагами-лувийцами из Арцавы, с гнездом интриг и распрей — Милетом и его заморскими покровителями из Аххиявы. Остался лишь один актёр. Одиночный, но самый знаковый. Это «крутобокий Илион», легендарная Троя, что возвышалась на холме Гиссарлык, страж, охраняющий врата между Востоком и Западом. В XIX веке Генрих Шлиман, одержимый строками Гомера, устремился к этому холму и раскопал девять археологических слоёв города, сложенных один над другим, как глиняные таблички нашей забытой саги. Он ошибся, приняв ранний слой за дворец Приама, но его промах, словно искра, разжёг костёр исследований, который пылает до сих пор, открывая нам тайны прошлого.

В бронзовом веке Троя стояла у кромки морского залива, властно держа Дарданеллы, узкий пролив Геллеспонт, связующий Европу и Азию, словно нить, соединяющая два мира. Корабли, изнурённые ветрами и течениями, искали приюта у её берегов, а Троя взимала пошлины и росла в богатстве, будто древо, питаемое щедрым солнцем. Её место в мире было даром судьбы, но и тяжким бременем, ибо богатство и власть притягивают зависть.

Ранние дни Трои, её первый слой, явили скромную цитадель. Второй слой добавил к крепости на высоком холме небольшой городок. Шестой же слой стал её славой! Цитадель стояла, окружённая обширным процветающим нижним городом, полным жизни, ремёсел и торговли. Была ли она вассалом хеттов? Глиняные тексты намекают на это, упоминая Трою под названием Вилуса и правителя Алаксанду. Не тот ли это Александр из гомеровских песен, что похитил Елену, разжёгшую войну? Так правда вплетается в узор мифов, подобно золотой нити в полотне. Древние записи говорят о конфликтах с Аххиявой, намекая на напряжение, которое кипело в этих землях, где Троя балансировала между двумя мирами.

Но судьба не щадила этот город. Троя шестой эпохи пала, расколотая землетрясением, будто хрупкий сосуд под молотом богов. На её руинах встала Троя VIIa, скромнее, но всё ещё гордая, словно воин, ослабленный ранами, но не сломленный духом. Около 1180 года до н. э. город захлебнулся в огне. Археологи находят следы этой трагедии: наконечники стрел, разбросанные среди обугленных стен, тела, поспешно захороненные в ямах, — знаки хаоса и насилия. Война ли это была, как поёт Гомер в «Илиаде»? Или засуха, что иссушила поля, как утверждают современные учёные, принесла голод и беспорядки, подточившие город изнутри?

Троя стояла между Востоком и Западом, торгуя с микенцами, но кланяясь в верности хеттам. Эта двойственная игра питала её богатство, но и вела к гибели, ибо жить между молотом и наковальней опасно. Это напряжение разрывало город, как ткань, натянутая сверх меры. За похищением Елены, о котором слагают легенды, кроется борьба за торговые пути, за золото, за власть над Геллеспонтом. Мифы, словно тени, поднялись из пепла этих сражений, и мы, вглядываясь в них, спрашиваем, что в них правда, а что красивая ложь?

Мы разложили карту древней Анатолии и Эгеиды, расставили царства и героев. Наша сцена готова к великому представлению!

Расширенная академическая версия текста ЗДЕСЬ

Майя: расти кукурузу, молись, воюй.

Цивилизация майя зародилась в Центральной Америке на территории современных государств Мексики, Гватемалы, Гондураса и Сальвадора около 2000 года до нашей эры и достигла своего расцвета в так называемый классический период (между 250 и 950 гг. нашей эры). Являясь частью культурного и исторического единства, известного как Мезоамерика, майя опирались на достижения предшествующих народов и взаимодействовали с соседними цивилизациями Центральной Америки.

Всего сто лет назад мы очень мало знали о политической истории этой цивилизации. Но благодаря расшифровке письменности майя всё изменилось. Историкам больше не нужно придумывать условные названия для многих городов и царств. Мы знаем имена их правителей и их важные деяния. Фактически, сами майя приложили массу усилий, чтобы их история сохранилась для потомков. Благодаря этим записям у нас есть возможность показать, чем жили индейцы майя классического периода, когда не выращивали кукурузу, не строили грандиозные каменные города и не играли в мяч — они воевали!

Майя: номовая государственность.

История майя, как период, когда учёные смогли к вещественным источникам знаний о прошлом добавить и письменные, начинается около 250 года, когда появляются первые датированные памятники на основе календаря так называемого Длинного счёта. Мы называем эту эпоху крупномасштабного строительства и развития яркой культуры классическим периодом. Тогда основу хозяйственной жизни и государственности определяли многочисленные враждующие номовые города-государства.

Классическая цивилизация майя представляет собой один из наиболее ярких примеров политической организации, определяемой в современной исторической науке как номовая государственность (от греч. «nomos» — область, округ). Эта модель предполагает функционирование внутри единой историко-географической области множества небольших политических образований — номов. Компактная территория с административно-ритуальным центром в протогороде включала в себя сельскохозяйственные угодья и подконтрольные общины в радиусе примерно 20–30 км.

Внизу социальной иерархии располагались крестьяне-общинники. Подавляющее большинство всех майя расчищали джунгли, обрабатывали поля кукурузы, а в свободное от сельских работ время строили дороги, храмы и дворцы для немногочисленной знати. При этом каждый взрослый мужчина являлся воином. Общины управлялись выборными старостами и младшими военными предводителями, которые выполняли полицейские функции. Для обслуживания правящих династий и их сложных функций выделились специалисты в областях войны, религии, управления, обмена. Ремесленники, жившие в протогородах, выполняли заказы элиты и были совершенно оторваны от нужд земледельческих общин.

Главным признаком нома является его полная экономическая независимость от соседей, что исключает влияние общих хозяйственных интересов нескольких номов на политику. Даже после военного поражения ном оставался обособленной единицей и противостоял попыткам централизации. Примерами могут служить города-государства Древнего Шумера или Древней Греции.

Майя: политический ландшафт и войны.

Таким образом, политический ландшафт майя классического периода характеризовался высокой степенью изменчивости и текучести. Границы сфер влияния определялись степенью временной лояльности местных элит верховному сюзерену. Мощь военных гегемонов основывалась не на территориальном контроле, а на способности создавать и удерживать обширные сети личной преданности или контроля. Смерть сильного правителя-гегемона зачастую приводила к распаду всей сети альянсов и к кардинальному перераспределению сил в регионе. Это порождало сложную структуру сюзеренитета-вассалитета, где верховный правитель доминирующего нома получал от зависимых царств дань и военную поддержку, но не вмешивался напрямую в их внутренние дела.

Когда правитель одного царства побеждал соседа, это не приводило ни к каким изменениям в структуре власти. Дело сводилось к тому, что победители убивали самых важных представителей поверженной элиты и ставили на их место своих родственников. Побеждённое царство становилось вассалом и было обязано выплачивать дань и участвовать в военных предприятиях завоевателя. В следующем поколении связь между зависимой знатью и сюзереном ослабевала, и эта система могла держаться столетиями, так и не приведя к созданию стабильных империй. Так и продолжалось до 377 года, когда в нашей истории появляется новый действующий фактор — могущественный политический центр из далёкой Мексики, который мы условно именуем Теотиуакан.

Обсидиан и «Место, где родились боги».

ВНИМАНИЕ! Далее по тексту все имена и названия, относящиеся к мексиканскому городу Теотиуакан и его вассалам будут выделены для улучшения понимания.

Если для бронзового века ключевым стратегическим ресурсом было олово, а для железного — соответственно, железо, то для эффективного функционирования экономики народов Мезоамерики был необходим обсидиан. Это самый острый режущий материал, до сих пор доступный человечеству. Чтобы получить доступ к этой окаменевшей стеклообразной лаве, люди выстраивали длинные и сложные торговые сети.

В современном штате Идальго в Мексике находится месторождение вулканического стекла под названием Пачука (Pachuca). Камень отсюда был исключительно чистым, с минимальными примесями, что делало его идеальным для отжимной ретуши и производства длинных, острых, как бритва, лезвий и наконечников. Обсидиан из Пачуки имеет характерный зеленовато-золотой оттенок, который был хорошо узнаваем и высоко ценился по всему региону ранних цивилизаций. Это был своего рода «бренд» высшего качества. Кроме того, месторождение было одним из крупнейших и наиболее продуктивных в Мезоамерике.

Неудивительно, что люди разных народов издревле устремлялись в долину с месторождением. Между примерно 100 годом до н. э. и первыми годами нашей эры в 30–40 км (один-два дня пути) от Пачуки несколько небольших поселений горняков-добытчиков обсидиана объединились в единый протогородской центр. Изначально это были носители разных языков и культур, где каждый народ имел собственные обособленные кварталы. Тем не менее, это не помешало им создать единую систему иероглифического письма. Этот «плавильный котёл» наций и идей уже к III веку превратился в гигантский по меркам древнего мира мегаполис с населением от 100 до 150 тысяч человек. Это был один из крупнейших городов на планете своего времени.

История не сохранила для нас оригинального названия этого удивительного места, поэтому мы используем ацтекское Теотиуакан (Teōtīhuacān) — «Место, где родились боги» или «Город богов». Контроль над Пачукой позволил теотиуаканцам создать первую в Мезоамерике монополию на стратегический ресурс. Город стал главным распределительным центром обсидиана в регионе. Его торговые сети поставляли готовые изделия и сырьё на территории современных Герреро, Веракруса, побережья Мексиканского залива и, что крайне важно, в земли майя, вплоть до Гватемалы. Вслед за вулканическим стеклом последовали перья кетцаля, шкуры ягуаров, морские раковины, соль, керамика — Теотиуакан стал важнейшим экономическим хабом, от которого зависели другие культуры. Важно отметить, что при этом «Город богов» был избавлен от «проклятия» номовой экономики с привязкой к сельскохозяйственной округе. Он мог расти за счёт внешних источников, которые и определяли его реальную экономическую политику.

Опираясь на колоссальные поступления продовольствия, владыки Теотиуакана вели в своей столице грандиозное строительство: так называемая Дорога Мёртвых была ориентирована с идеальной точностью, а гигантские пирамиды Солнца и Луны олицетворяли священные горы и центр мироздания. Эта монументальность должна была демонстрировать незыблемость и божественность установленного в городе порядка. Теотиуакан позиционировал себя как центр мира, место, где решаются судьбы человечества.

Невероятная концентрация населения потребовала принципиально иной социальной и политической организации. Был создан мощный административный и религиозный аппарат, способный управлять гигантскими ресурсами и координировать сложную деятельность.

В отличие от номов майя, Теотиуакан создал наднациональную идеологию. Культы его богов (Тлалока — бога дождя, и Кетцалькоатля — Пернатого Змея) не были привязаны к одному роду. Они предлагали универсальные концепции плодородия, власти и космического порядка, которые могли принять элиты других народов. Это превращало теотиуаканское влияние в приобщение к «мировому порядку».

К середине IV века Теотиуакан перешёл от экономического влияния к прямой военной и политической экспансии. Его стратегия заключалась не в завоевании обширных территорий с целью их прямого управления, а в установлении контроля над ключевыми точками — торговыми путями и городами на их пересечении. Для этого теотиуаканцы внедряли свою элиту в правящие династии других народов или напрямую смещали местных правителей, заменяя их лояльными ставленниками.

К моменту отправки первой военной экспедиции в земли майя во главе с полководцем Сихйах-К'ахк'ом в 377 году, Теотиуакан уже был имперской метрополией, чьё влияние простиралось на огромные расстояния, а его культура и символы были признаком престижа по всей Мезоамерике. Бывшие торговцы были готовы силой оружия привести в соответствие со своими интересами политическую карту всего окружающего мира, и для этого у них были все инструменты. Монополия на лучший обсидиан означала, что армия Теотиуакана и его союзников была вооружена лучше, чем их противники. Последующие боевые действия показали, что мексиканцы были не только лучше вооружены (включая стёганые хлопковые доспехи, щиты и копьеметалки), но и лучше организованы и обучены.

Империя «Нового порядка» против «Змеиного» царства

Пришло время перейти к описанию самого конфликта. Неполнота источников ограничивает нас в подробностях, но даже хронология событий помогает понять ход противостояния между правящим Домом Мутуля и его фракции «Нового порядка» (Тикалем) и альянсом во главе с «Змеиным» Домом Кануля (Калакмулем) между 378 и 572 годами н. э. В тексте использованы оригинальные имена, названия царств и городов. Современные археологические названия указаны в скобках для справки.

Если вам сложно отслеживать запутанные и фрагментарные события и имена, то запомните, что суть конфликта - это противостояние огромного мексиканского города и его вассалов (Теотиуакана + Мутуль) среди майя и союза традиционных правителей майя (Кануль). Точные границы каждого из участников конфликта и его роль не ясна. Составить полную хронологию или показать ход конфликта на карте нет возможности: мы видим отдельные светлые пятна в тёмной комнате, но их хватает, чтобы понять суть событий и итог войны. Мы разберём всё это далее по тексту.

Этап 1: Теотиуаканское вторжение и установление «’Охль К’ин» (378–426 гг.)

8 января 378 года войска Теотиуакана под командованием полководца Сихйах-К’ахк’а захватывают пограничный город Вака (Эль-Перу), союзника майянского царя из Мутуля. Уже 16 января 378 года владыка Чак-Ток-Ич’аак I из Мутуля погибает. Мексиканский лидер Сихйах-К’ахк’ устанавливает контроль над частью земель майя и приступает к новым завоеваниям и изменениям в области управления. К 13 сентября 379 года теотиуаканцы создают целостную структуру из подвластных майянских царей, которую местные летописцы назовут эпохой или режимом «’Охль К’ин» (Новый порядок). На престол Мутуля возведён Йаш-Нуун-Ахиин I, сын правителя Теотиуакана. С воцарением в 426 году в городе-государстве под названием Шукууп (Копан) вассала по имени К’инич-Йаш-К’ук’-Мо’ заканчивается этап начального расширения влияния Теотиуакана в регионе.

Описывается узаконивание теотиуаканской династии. Представляет захват как упорядочивающее событие. (Martin, S., & Grube, N. (2008). Chronicle of the Maya Kings and Queens (2nd ed., p. 31). Thames & Hudson.)

Этап 2: Подъём Кануля и начало открытого противостояния (ок. 520–546 гг.)

Около 520 года на «циновку ягуара» (аналог трона у майя) царства Кануль взошёл человек по имени Туун-К’аб’-Хиш из «Змеиной» династии. Всю свою жизнь (примерно до 546 года) он посвятил сопротивлению мексиканским марионеткам. Примерно в 530 году воины «Змеиного» царства и его союзников после стремительного 100-километрового марша ворвались в акрополь города-государства Хушхабте' (городище Рио-Асуль). Храмы и дворцы были сожжены, гробницы разграблены, а скульптуры разбиты. Вассал всесильного Мутуля пал! Следующие 200 лет разорённый город был покинут. Это послужило началом открытой войны.

Следующее важное событие, которое дошло до нас, показывает, что война шла с переменным успехом. Так, 16 января 537 года царство Па’чан (Йашчилан), вассал Мутуля, наносит поражение союзнику Кануля — царству Йо’ки’б. В руки сторонников «нового порядка» даже попал знатный человек из Кануля по имени Навакаль-Типина. В свою очередь, 7 мая 546 года Кануль устанавливает контроль над городом-государством Саалем (Наранхо). На престол возведён вассал по имени Ах-Восаль.

Иероглифическая Лестница 2 из Йашчилана (Па’чана), упоминающая события 537 г., когда союзник Мутуля (Па’чан) наносит удар по союзнику Кануля (Йо’ки’б) и захватывает знатного канульца. (Miller, M. E., & Martin, S. (2004). Courtly Art of the Ancient Maya (p. 102). Thames & Hudson и Stuart, D. (2005). The Inscriptions from Temple XIX at Palenque. Pre-Columbian Art Research Institute.)

Этап 3: Кульминация конфликта и победа Кануля (553–572 гг.)

Около 550 года происходит немыслимое! Археологические данные свидетельствуют о масштабных пожарах в Теотиуакане, разрушении ритуальных и административных центров. Уничтожены храмы вдоль Дороги Мёртвых и так называемый Дворец Сипактли. Причины катастрофы нам неизвестны. Историки обсуждают версии внутреннего конфликта или внешнего вторжения мятежных вассалов или северных варваров.

«Великий пожар» самым существенным образом повлиял на конфликт в землях майя. Мутуль и другие вассалы «Нового порядка» лишились военной, экономической и идеологической поддержки метрополии. Возможно, что более тяжёлой потерей для протеотиуаканских династий (как в Мутуле) стала потеря сакрального статуса, так как стоявший за ними «Город Богов» был осквернён и лежал в руинах. Их власть теперь выглядела узурпацией, не подкреплённой высшей силой.

Кануль получил идеологическое оправдание своих действий. Сами боги якобы выбрали «исконный» порядок майя против прогнившего и обречённого режима чужеземцев. В результате важнейшие вассалы начали открыто менять сторону, понимая, что Теотиуакан больше не сможет их наказать, а будущее — за новой силой.

Мы можем проследить это на примере царства К’анту’ (Караколь), где 18 апреля 553 года Мутуль возводит на престол своего ставленника Йахав-Те’-К’инича II. Через три года, в 556 году, он переходит на сторону Кануля и поднимает мятеж. «Змеиное» царство продолжает сокрушать враждебные династии. В 561 году новый правитель Кануля по имени Йукном-Ут-Чан приводит к власти в царстве Б’уук’ (городище Лос-Алакранес) своих союзников.

Силы традиционалистов увеличились настолько, что они вывели объединённую армию против Мутуля для решающей битвы. 1 мая 562 года воинство Мутульской державы было разгромлено, а их царь Вак-Чан-К’авииль захвачен в плен и принесён в жертву. Каломте’ (император) Запада Вак-Чан-К’авииль-Хук-Чапаахт-Ц’икин-Йаш-Эхб-Шоок-К’инич-Ахав, двадцать первый Священный владыка Мутуля — это полный титул и имя павшего от рук врага предводителя «Нового порядка». Титул «каломте’» обозначал не просто правителя отдельного царства, а верховного гегемона, имеющего право принимать дань и присягу от других царей. Ношение титула указывало на то, что его обладатель претендует на наследие легендарной власти в силу космического порядка. Титул пришёл к майя из Теотиуакана.

Вак-Чан-К’авииль не был лёгкой добычей! Придя к власти в 537 году, 29-летний воин столкнулся с глубоким династическим и системным кризисом своей «умирающей империи». В попытке консолидировать подвластные ему земли, он повёл свою армию в атаку. Около 560 года была сожжена столица царства Йо’ки’б (городище Пьедрас-Неграс). В 556 году была проведена успешная карательная кампания против мятежного царства К’анту’ (Караколь). Но было слишком поздно!

Воодушевлённые победой, в 564 году союзники решились на прямое вторжение с целью захвата столичного Йашмутуля. Мутуль смог отстоять сердце своих владений. Затем последовали годы изнурительных рейдов и сражений. К 572 году бывший «новый порядок» фактически прекратил сопротивление и погрузился в период упадка до конца VI века.

«Змеиный» царь и победоносный полководец Йукном-Ут-Чан не успел насладиться победой, поскольку умер примерно в это время. Его преемник Ук'ай-Кан выбрал в качестве новой столицы город Чиикнааб' (Калакмуль). Власть Кануля признавали почти все важные царства майя в регионе Петен до конца VII века. Надписи на монументах вассальных царств демонстрируют имперскую риторику и титулатуру правителей Кануля. С другой стороны, даже потерпев поражение, Мутуль сумел сохранить независимость, что означало, что в будущем у Змеиного царства и его державы могут возникнуть проблемы.

Алтарь 21 из Караколя (К’анту’), описывающий события решающей битвы 1 мая 562 г. Надпись фиксирует ритуальное низвержение и жертвоприношение правителя Мутуля по имени Вак-Чан-К’авииль. (Grube, N. (1994). Epigraphic Research at Caracol, Belize. In Studies in the Archaeology of Caracol, Belize (D. Z. Chase & A. F. Chase, Eds., pp. 83–122). Pre-Columbian Art Research Institute.)

Мы воссоздали ход боевых действий, но дало ли это нам понимание сути событий в череде диковинных имён и названий? Давайте попробуем разобраться, кто же сражался почти 200 лет в джунглях Петена, как и за что.

«Охль-К’ин» (Ohl K’in) или «Новый порядок».

«Охль-К’ин» — это военно-политический гегемониальный альянс под эгидой иноземного мексиканского центра Теотиуакан, созданный в результате резкого и насильственного разрыва с прежней политической традицией враждующих независимых городов-государств майя. Захватчики создали иерархическую «имперскую» структуру с чёткой вертикалью власти: правящая династия города Теотиуакан ➞ зависимая от неё родственная династия «священных владык Мутуля» (Дом Мутуля) со столицей на землях майя в городе Йашмутуль (современное городище Тикаль в департаменте Петен, Гватемала) ➞ зависимые династии местных правителей в вассальных городах-государствах. Вассалы, приведённые к власти или подчинённые силой, были обязаны платить дань и оказывать военную поддержку «владыкам Мутуля».

Условное научное название фракции опирается на особый майянский иероглиф, который читается как «Охль-К’ин» (Ohl K’in) и переводится как «при ком наступил новый порядок». Изначально пришельцы опирались на своё военное превосходство в организации (развитая военная символика, элитные военные братства-ордена вроде «воинов-сов») и вооружении (стёганые хлопковые доспехи, круглые щиты и копьеметалки-атлатли).

Внешним выражением причастности к «Новому порядку» служило активное внедрение теотиуаканских культов (например, бога-покровителя Теотиуакана — Тлалока под майяским именем Чак) и модного костюма элиты. Сутью существования всей структуры зависимых майянских политий было установление прямого теотиуаканского контроля над ключевыми торговыми путями и ресурсными бассейнами в низменностях майя (Петен), минуя местных правителей. При этом мексиканцы опирались на созданную ими новую элиту — людей, которые были обязаны своим положением захватчикам.

Погребальный артефакт царя города Чочкитам по имени Ицам-Коках-Балам (умер около 350 года н. э.), найденный в Центральной Америке, Гватемала, в северной части региона Петен. Небольшая маска, изготовленная из нефрита и раковины спондилюса, была помещена на грудь покойного. Она символизирует теотиуаканского бога молний, воды и дождя — Чака.

Чочкитам был городом среднего размера (15–20 тыс. жителей), но имел большое значение как узел на торговом пути между столицами двух враждующих союзов городов-государств майя: Цибанче (Канульское, или «Змеиное», царство) и Йашмутуль (Мутульское царство).

Гробница Ицам-Коках-Балама (значение именного глифа: «солнечный бог/птица/ягуар») и артефакт с изображением мексиканского бога Чака свидетельствуют о том, что уже около 350 года н. э. Чочкитам находился под значительным культурным влиянием могущественной империи Теотиуакана (на территории современной Мексики), а возможно, и под прямым политическим контролем его майяских вассалов из Мутульского царства.

Владыка далёкого могучего Теотиуакана, который в записях майя известен как «Сова-Копьеметатель» или «Атакующая сова» (именной глиф: Йатц'Ом-Куй), направил в земли майя своего полководца с войском. Майя передали имя этого воина как «Огнерождённый» (Сихйах-К'ахк'). Именно он сокрушил местную правящую династию царства Мутуль (убив царя по имени Чак-Ток-Ичак II) и заложил основы «Нового порядка», а затем возвёл на престол 13-летнего сына «Атакующей совы» по имени «Первый Крокодил» (майянское: Нуун-Ахиин I) и некой майянской царевны.

Конечно, поддержка из многонационального 100-тысячного города, который майя называли буквально «Огромный город» (юкатекский: Puh — заросли камыша, много народа), была важна для мутульских владык, но Теотиуакан был слишком далеко. Чтобы проецировать свою власть в землях майя, были необходимы армии вассалов-майя, таких как подвластные царства с эмблемным иероглифом Йо'ки'б (современное городище Пьедрас-Неграс), что означает «Врата»; Вака (городище Эль-Перу), что означает «Гора Койота»; К'анту' (городище Караколь), что означает «Жёлтый/Священный Город»; Па'чан (столица в современном городище Йашчилан; эмблемный иероглиф плохо читается); Сааль (городище Наранхо); а также Шукууп — «Место Копья» (городище Копан) и его вассал с неизвестным древним названием на месте современного городища Киригуа.

Следует понимать, что связь между Мутулем и вассалами опиралась на военное превосходство и поддержку Теотиуакана, а не на личные отношения, и была нестабильной. Поэтому мы говорим о союзах царя Йахав-Те'-К'инича II из царства К'анту', царя К'инича-Йаш-К'ук'-Мо' из царства Шукууп и царя земли Па'чан по имени К'инич-Татбу'-Холь II с сильными «императорами» Нового порядка. Каждый из майянских правителей искал личную выгоду и в любой момент мог предать союзника или господина. Например, царство Йо'ки'б в 537 году было временно завоёвано вассалом Мутульской державы царством Па'чан. После поражения Мутуля в 562 году Йо'ки'б вернулось в орбиту влияния Кануля.

Караколь (майян. «Ош-Витц», что означает «Три холма») — крупный город-государство цивилизации майя, расположенный в современном Белизе, в районе Кайо. Основан около 600 года до н. э., пик процветания — классический период (250–900 годы н. э.). В период расцвета (около 650 года н. э.) был важным политическим и военным центром, соперничал с Мутулем и Канулем.

Человек по имени Те Каб Чаак (именной глиф: «дерево»/«ветвь», «рука»/«сила», бога Чака) взошел на трон в 331 году и правил в течение 19 лет до своей смерти. Его гробница была обставлена богатым погребальным инвентарем, в том числе 11 прекрасных керамических сосудов. Гробница Те Каб Чаака была первым из трех крупных захоронений, датируемых примерно 350 годом нашей эры, временем раннего контакта с мексиканским городом Теотиуакан, расположенным примерно в 1200 километрах от него. К 300 году нашей эры Теотиуакан был огромным городом, который торговал по всей Центральной Америке.

В ещё одном соседнем погребении (также ок. 350 г.) были найдены артефакты из центральной Мексики: два больших ножа, шесть наконечников атлатля и пятнадцать нетронутых лезвий зеленого обсидиана из Пачуки, Мексика (к северу от Теотиуакана). Сама кремация и ее размещение в центре жилой площади также являются типичными религиозными практиками для Теотиуакана и не согласуются с обычаями майя. Все эти захоронения относятся за поколение до прямого вторжения мексиканцев в земли майя.

Канульское «Змеиное» царство

В противовес протеотиуаканскому «Новому порядку» вокруг майянской династии Кануль (от kan — «змея») сформировался традиционный политический альянс. Отношения внутри этой фракции строились на гибкой сети династических союзов, браков и военных договоров с союзными и вассальными правителями.

Изначально в V веке ставка Дома Кануля располагалась в городе, где сейчас находится городище Ц'ибанче. Возможно, что древнее название города-столицы также было Кануль (о чём свидетельствуют эмблемный иероглиф и название династии). В VI веке престол был перенесён в другой город под названием Чиикнааб' («Место Рода Воды»). Сейчас древние руины этого места именуются Калакмуль.

Поначалу фракция Кануля была менее централизованной, чем «Новый порядок». Она функционировала как сеть скорее союзников, чем вассалов, объединённых общей целью — противостоянием гегемонии Мутуля и Теотиуакана. Многие царства (например, Йо'ки'б) были не прямыми вассалами, а полноправными союзниками.

1. Чаша с черепахой. Майя, раннеклассический период, 250–450 гг. н. э. Частная коллекция.

2. Кремневый двузубец. Мезоамерикая, цивилизация майя, классический период.

3. Керамический сосуд с изображением водоплавающей птицы. Мезоамерика, цивилизация майя, раннеклассический период, 250–450 гг. н. э. Частная коллекция.

В конце V — начале VI веков альянс сражался за ослабление влияния Мутуля на своих границах. Кануль действовал как лидер коалиции традиционных династий, не желавших подчиняться протеотиуаканскому порядку. Однако чем ближе цари «Змеиного» царства были к победе, тем яснее проявлялась их новая цель: не просто сокрушить «Новый порядок», а заменить его на собственную, канульскую сеть влияния. После победы в 562 году Кануль создал свою собственную «империю», поставив у власти в ключевых царствах верных себе правителей.

Здесь проявились экономические цели двухсотлетнего конфликта: контроль над ключевыми торговыми путями и ресурсами. Для сакрализации своей власти местным элитам требовались предметы роскоши для статусного потребления: нефрит, перья кетцаля, шкуры ягуаров и морские раковины. Реальный сектор экономики требовал стратегических ресурсов: обсидиана для оружия и орудий, а также соли для консервации рыбы и мяса. Соль позволяла переживать неурожаи, снабжать армии в походах и поддерживать жизнь в крупных городах.

Как и всегда, экономические и политические реалии облекались в идеологическое обоснование. Пришельцы разрушали основы «традиционного» миропорядка. Главным лозунгом стала борьба против чужеземного, навязанного силой порядка, олицетворяемого теотиуаканскими ритуалами, символикой и чуждыми династиями. Также местные династы стремились доказать свою сакральную мощь через военные победы и ритуалы.

Военное дело, или почему войны шли так долго

Нестабильность и быстрая смена побед поражениями были обусловлены военной организацией государств Мезоамерики в целом и региона майя в частности. Из-за слабой фактической централизации правители не могли содержать много профессиональных воинов, а значит, и постоянные гарнизоны в завоёванных землях. Комплект вооружения солдата и ополченца почти не различался и не давал профессионалу значительных преимуществ.

Система засек на границах и дерево-земляных укреплений вокруг столиц не могла надолго удержать врага. Понятие осады было практически неизвестно. Боевые действия велись в перерывах между полевыми работами. Для разгрома вражеского войска достаточно было убить или взять в плен правителя, верховного жреца или полководца. При этом побеждённая армия из общинников просто разбегалась.

Ещё одной важной проблемой была логистика. При населении среднего города-государства в 50 тысяч человек, а союза таких царств — до миллиона человек, теоретический мобилизационный ресурс фракции составлял от 10 до 50 тысяч бойцов. Однако невозможность накопления и доставки провизии для такого числа воинов резко ограничивала масштабы каждого из сражений. Фактические армии майя классического периода варьировались в зависимости от масштаба конфликта. Набеговые операции и опустошительные рейды проводились силами сотен элитных дворцовых воинов, в обычных пограничных кампаниях участвовали уже и ополченцы (1–5 тысяч воинов), а в редкие решающие сражения между альянсами вовлекалось от 5 до 20 тысяч воинов.

Можно было раз за разом разбивать всё новые вражеские армии без явного стратегического и политического эффекта, а можно было одним ударом уничтожить элиту и сокрушить царство. При этом обороняться было значительно проще, чем нападать.

Трудно сказать, что случалось с жителями разгромленных государств. Мы видим, что иногда часть их земель вместе с общинниками поглощали победители, но есть примеры, когда названия областей или царств не используются по 40–50 лет. Можно предположить, что мы имеем дело с последствиями тотальной резни.

Автор: Максим Ферапонтов
Проект: Historia Maximum Eventorum
Поддержка: F U N P A Y

В Новом царстве армия Египта перестаёт быть набором городских ополчений и становится опорой централизованной власти. На место прежней модели, где вооружённые отряды подчинялись полунезависимым местным администраторам, приходит система под контролем царского двора. Путь к власти пролегает через поле боя. Чтобы понять, как это произошло, нужно вернуться во времена Второго переходного периода, когда Египет был слаб и расколот.

Для тех кто предпочитает ❯❯❯ СЛУШАТЬ КАК АУДИО (18:58) ❯❯❯

С раннединастического периода армия играла важную, но не первостепенную роль в жизни египетского государства. Хотя основу власти составляла способность царя собирать и вести войско, практически это требовалось не слишком часто. В Среднем царстве армия действовала в союзе с бюрократией. Она участвовала в военных экспедициях, укрепляла границы, но оставалась частью местной номовой структуры. Солдаты подчинялись полунезависимым номархам, а сами отряды формировались по территориальному признаку — каждый связан с конкретным городом или округом. Командовали ими люди с пёстрыми и довольно условными титулами: «главный командир полка», «слуга правителя», «начальник корабля владыки».

Такая система работала, пока существовала централизованная власть. Но с наступлением Второго переходного периода Египет теряет единство. Воцарение в Дельте гиксосов, династии чужеземного происхождения, раскол страны на север и юг — всё это превращает армию в набор несвязанных друг с другом отрядов. Местные правители пытаются защищать свои земли собственными силами, но действуют разрозненно и без координации центра. Старой системы хватило ненадолго. Как результат потери на севере, ослабление на юге, общая военная уязвимость — Египет на грани исчезновения.

Фараоны из Фив, представители XVII династии, отвечают на вызов войной. Секененра Таа II, один из самых известных правителей того времени, сражается лично и, по всей видимости, погибает в бою. Его сын Камос продолжает борьбу и умирает от ран. Армия, которой они командуют, ещё далека от будущей «военной машины», но именно с этих кампаний начинается переосмысление роли вооружённых сил. Победа становится вопросом выживания.

После Камоса трон занимает Яхмос I. Он не просто завершает войну с гиксосами. Его правление становится поворотным моментом. Египет вновь объединён, и это даёт возможность начать реформы. Теперь армия — не временное ополчение, а постоянная структура, подчинённая центральной власти. Командиры получают назначения от фараона. Войско перестаёт быть набором городских и номовых отрядов. Исчезают частные арсеналы. Армия превращается в упорядоченную систему.

После объединения страны Яхмос I не останавливается на достигнутом. Победа над гиксосами открывает дорогу в богатейший Ханаан (Левант), земли на территориях современных Израиля, Палестины, Ливана и Сирии. Египет начинает военные кампании за пределами своих традиционных границ. Чтобы удерживать новые территории, прежней организации войска уже недостаточно. Армия должна быть управляемой, мобильной, снабжаемой, подконтрольной. Так начинается формирование настоящей военной инфраструктуры.

Строятся дороги, крепости, арсеналы и склады. Египетские порты начинают обслуживать не только торговлю и религиозные проекты, но и переброску и поддержку войск. На Синае укрепляется Военный путь Хора (бога Гора) — маршрут, связывавший Египет с Газой. Он превращается в логистическую артерию, обеспечивающую наступления в Ханаане. Армия постепенно становится профессиональной. В ней появляются чёткие командные звенья, регулярные элитные части, вроде колесничих и нубийских лучников.

Старые границы сословий постепенно размываются. Служба в армии становится карьерой и социальным статусом, особенно для выходцев из провинций. Боевые заслуги открывают путь к административным должностям. Биографии офицеров в надписях их усыпальниц свидетельствуют о том, что военная служба теперь не просто почётна — она опасный, но реальный путь к возвышению.

Начиная с XVIII династии египетская армия охотно принимает в свои ряды иноземцев. В первую очередь нубийцев, ливийцев и даже азиатских наёмников. Их включают в состав регулярных частей или формируют отдельные подразделения. Иногда речь идёт о бывших пленниках, чаще о добровольцах-наёмниках. Особой репутацией пользуются нубийские лучники и ливийская пехота. Со временем появляются шердены, загадочные воины с собственным комплексом вооружения. Эти представители «народов моря» охраняют самого царя. Все эти чужаки участвуют в сражениях, получают за службу землю, и даже меняют имена на египетские.

Иноземцы кажутся власти надёжнее египтян. Они не связаны с местной аристократией, лично зависят от фараона и служат ему напрямую. В условиях, когда провинциальная знать сохраняет автономные амбиции, такая лояльность становится особенно ценной.

Но Египет перенимает не только людей. После столкновения с гиксосами в арсенале египетской армии появляются боевые колесницы, чешуйчатые доспехи и составные луки. Эти технологии раньше были чужды местной военной традиции, но очень быстро становятся её неотъемлемой частью. Колесница меняет характер боя. Она требует коней, мастеров, запчастей, обучения, что порождает целую систему производства и обслуживания. К концу XVIII династии колесничие — это элита армии и общества, и многие из них поднимаются до высших армейских чинов.

Расширение границ Египта требует опоры в виде сети дорог, портов, крепостей, арсеналов и складов. Всё это работает как защита и система передвижения и снабжения. Например, в крепости Саи, в Нубии, хранили зерно, масло, ткань для дальних гарнизонов. Без таких опорных пунктов армия просто не могла бы действовать вдали от долины Нила.

Цитадели вроде Бухена служили одновременно военными и административными центрами. Их строили на стратегических маршрутах. На средиземноморском побережье, в Яффе, археологи обнаружили египетскую крепость, действовавшую с середины XV до начала XII века до н.э. Она контролировала порт и обеспечивала постоянное присутствие Египта в регионе. В Бейт-Шеане, в северном Ханаане, египетские наместники перестраивали город, возводили дворцы и организовывали администрацию по египетскому образцу. Об этом говорят находки саркофагов, рельефов и архитектурных элементов.

Нубия имела огромное значение для Египта: отсюда поступали золото, медь, камень, слоновая кость, редкие животные и экзотические товары из глубин Африки. Контакты начались ещё в додинастический период, а при фараонах Среднего и Нового царств Египет подчинил северную Нубию, построив систему мощных крепостей, таких как Бухен. Они контролировали пути через первый и второй пороги Нила, охраняли медные рудники и служили торговыми центрами. Крепости имели бастионы, башни, рвы, валы, гавани и сигнализацию между опорными пунктами. Из них организовывались экспедиции и патрули. Торговля с нубийцами велась строго в определённых местах, но поощрялась, а ресурсы оплачивали в основном зерном. Гарнизоны насчитывали 50–100 человек, но в случае войны крупные крепости могли принять тысячи воинов. Администрация отвечала за безопасность, найм рабочей силы, ремонт дорог и портов, а также за сложные переправы через пороги, включая волоковую перевозку судов. Система укреплений позволяла Египту держать под контролем ключевой южный рубеж и богатые ресурсы региона.

Эта инфраструктура позволяла фараонам проводить длительные кампании и управлять обширными территориями, не теряя контроля. Она же поддерживала присутствие Египта на Ближнем Востоке.

Ещё в Среднем царстве царь активно изображается в государственной пропаганде как победитель, но в Новом царстве образ воинствующего правителя становится центральным. Это уже не символ — это реальный политический инструмент. Кампании в Нубии и Леванте требуют от фараона личного участия или, по крайней мере, публичного представления как военного лидера. Становится нормой, что наследники получают военные титулы. Иногда — даже прежде, чем их официально называют наследниками.

Ещё будучи принцем, Тутмос I уже был назван «вождём Двух Земель (Египта), чтобы властвовать над тем, что окружает Атон». Его сын, Аменмос, носит звание, которое по сути можно передать как «генералиссимус» — «главнокомандующий своего отца». Это старый титул, знакомый ещё с эпохи Среднего царства, но в начале XVIII династии он почти не встречается. Отсюда и предположение: возможно, это не просто высокопоставленный офицер, или реальный глава всей армии, а официальный титул, определяющий наследника престола, но не по крови, а по положению в армии.

О сыне Аменхотепа II известно, что он командовал колесничими и носил титулы, которые скорее напоминают звания полевых командиров. При этом он не был явно назван старшим сыном, что ранее равнялось титулу наследника. Сам Аменхотеп в своих надписях подчёркивал, что его сын — воин. Будущий Тутмос IV упоминается в надписи у Сфинкса в Гизе: заплетённая коса юности, царский картуш, особые эпитеты, прямой доступ к царю — всё это указывает на принадлежность к династии. Но главное в другом: он изображён как человек, стоящий во главе колесничих. То есть не просто наследник, а действующий военный лидер.

Конечно у такой жизни, жизни военного была своя цена. Даже для царя. В переписке между правителями Древнего мира иногда можно разглядеть и более глубокие, личностные мотивы. Одним из таких примеров является диалог между египетским фараоном Рамсесом II и хеттским царем Хаттусили III. Их письма, в частности сильно поврежденный текст KBo 1.15+19(+)22, проливают свет на психологическое состояние Рамсеса II, одержимого воспоминаниями о битве при Кадеше.

В этом письме Рамсес II подробно описывает события своей знаменитой сирийской кампании, кульминацией которой стала битва при Кадеше на пятом году его правления. Он снова и снова возвращается к моменту, когда, по его версии, он оказался в полном одиночестве на поле боя, противостоя всей хеттской армии. Эта повторяющаяся, навязчивая тема напоминает симптомы посттравматического стрессового расстройства (ПТСР), хотя, конечно, подобный диагноз с уверенностью поставить невозможно.

По всей видимости, эта навязчивость сильно раздражала Хаттусили III. Переписка между ними велась по поводу Урхи-Тешшуба, племянника Хаттусили, которого тот сверг и который, как подозревал хеттский царь, скрывался во владениях Египта. В этом контексте хвастовство Рамсеса II своими подвигами при Кадеше, вероятно, воспринималось Хаттусили как неуместное и провокационное.

Именно к этим заявлениям, по всей видимости, относится саркастическая ремарка Хаттусили, которую цитирует Рамсес: «И поскольку ты (Хаттусили) говоришь относительно моего войска: “Там (при Кадеше) не было войск?”». Это ироничное замечание, по сути, ставило под сомнение подлинность рассказов Рамсеса. Однако фараон, не замечая сарказма, с полной серьёзностью отвечает на этот вопрос, начиная детально объяснять, как далеко от него находились другие полки, и подтверждая, что он действительно был один.

Этот диалог раскрывает не просто дипломатическую переписку, а глубоко личную фиксацию Рамсеса на событии, которое он, судя по всему, переживал вновь и вновь, пытаясь убедить в своей исключительности не только себя, но и своих современников, даже самых скептически настроенных в среде бывших врагов.

К концу XVIII династии престол напрямую захватывают военные. Сначала — Эйе, визирь при Тутанхамоне. Он стар, вероятно не из царского рода, но у него есть опыт, и он сразу старается связать себя с традицией фараонов-воинов. Однако его правление оказывается коротким.

Следом за ним к власти приходит Хоремхеб. Его происхождение не вполне ясно, но ясно другое: он — армейский командир, имевший реальную силу ещё при жизни Тутанхамона. Хоремхеб носит титулы вроде «военачальник над военачальниками Двух Земель», «избранник царя» и «главенствующий в управлении». На стелах он подчёркивает свои победы в Нубии и Сирии. При этом он не просто генерал, но и чиновник: в его биографии упоминается должность Управляющего царским домом.

Не имея детей, Хоремхеб передаёт власть своему соратнику по имени Парамесу, будущему Рамсесу I. Тот также выходит из военной среды. Он сын командира корпуса Сети, сделавший карьеру через колесничее войско. До восшествия на трон он последовательно занимает должности коменданта крепостей, смотрителя порта, царского писца, военачальника. Всё это путь из армии в политику. Его сын Сети I начинает править с военной кампании против племён шасу: «В год 1 царя Сети происходило истребление крепкой рукой фараона неприятельских племён шасу от крепости Хетам в Танисском номе (в дельте Нила) даже до Ханаана. Царь был против них, как свирепый лев. Они в горной стране своей превратились в кучу трупов. Они лежали там в крови своей. Ни один не избежал руки его, чтобы поведать далёким народам о его силе». Именно такой жесткой риторикой фараон закрепляет свою власть.

Во второй половине Нового царства административная и военная власть постепенно сливаются. Высшие офицеры одновременно становятся губернаторами, управляющими храмами и советниками при дворе. К примеру, Хоремхеб был не только полководцем, но и управляющим храмовым имуществом. Сети служил как царский посол и комендант южных границ. Парамесу, Сети и, вероятно, Эйе, занимали пост визиря – высшую гражданскую должность в стране. Военные титулы начинают определять социальный статус.

К концу правления XX династии армия фактически управляет страной. Власть сосредоточена в руках генералов, носивших громкие звания вроде «тот, кто стоит во главе армий всего Египта». Эти же люди распределяют зерно, собирают налоги и заправляют жрецами. Их власть распространяется на гражданские институты. То, что начиналось как вынужденная ставка на силу, заканчивается фактическим подчинением всего государства военной элите. Высшие офицеры контролируют логистику, храмы, налоги, суд, внешние отношения. Фактически военные распоряжаются большинством ресурсов страны и принимают политические решения.

ПРЕДМЕТЫ ВООРУЖЕНИЯ:

меч, булава, лук и колчаны,
щит и золочёный доспех.

Древний Египет, Новое царство,
18 династия (Аменхотеп II),
ок. 1427-1400 гг. до н.э..

Фрагмент настенной росписи гробницы Кенамона — военачальника и молочного брата царя Аменхотепа II, изображает подарки царю на Новый год «упет ренепет».

Последние десятилетия эпохи Рамессидов проходят под знаком распада централизованной власти. В Фивах, на юге, правят военные наместники, формально подчинённые царю, но действующие независимо. Среди них появляются фигуры, связанные с иностранным происхождением: Панехси, Пианхи, Херихор (возможно). Их власть зиждется не на праве крови, а на контроле над армией и храмами. Царь Рамсес XI формально остаётся на троне, но политическая реальность уже другая. Центральное правительство не справляется с экономическими, внешнеполитическими, внутренними вызовами. К концу правления XX династии военные берут на себя всё: от обороны границ до распределения зерна. Это больше не кризисная мера. Это новая модель управления.

Идея, что полководец может быть равен царю, впервые проявилась во времена Тутмоса I. Позднее она воплотилась буквально. Хоремхеб, Парамесу, Сети приходят к власти, не имея прав по крови. Но все они — военные. Их путь наверх проходит на боевой колеснице. В это же время на местах армия становится средой, где формируется новая элита. Иностранные наёмники получают права египтян. Офицеры, начавшие службу с командования гарнизоном, становятся смотрителями храмов и резиденций. Некоторые — наследниками божественного престола Гора.

Когда-то фараоны брали в руки оружие, чтобы защитить страну. Затем оружие в руках дало право быть фараоном!

Автор: Максим Ферапонтов;
Проект: Historia Maximum Eventorum;
Поддержка: F U N P A Y.

Минойская цивилизация — это высокоразвитая культура бронзового века, которая процветала на острове Крит примерно с 2700 по 1450/1400 гг. до н. э. Её назвали в честь легендарного царя Миноса. Эта цивилизация сыграла ключевую роль в становлении европейской культуры, оставив богатое наследие в искусстве, архитектуре и мифологии. Открыта британским археологом Артуром Эвансом в начале XX века. Около 1370 г. до н.э. Кносский дворец был окончательно заброшен.

Древние критяне связывали важнейшие идеи и события с женскими образами. Их сложное иерархичное общество, лишённое ярко выраженных черт автократии или чрезмерной милитаризации, наделяло женщин значимыми функциями в религии и, вероятно, в общественной жизни. Мы видим это во множестве прекрасных артефактов. Сцены на фресках и печатях изображают неизвестных нам богинь и женщин, главенствующих в сложных культовых действиях. Это некогда породило ныне устаревшую концепцию матриархата, мирных минойцев и доминирования жриц «Великой Матери».

Однако, если представить себе персонифицированный дух минойского мира, Крита и великолепного Кносского дворца, то это определённо должна быть Женщина — юная, изящная и утончённая! Именно этот образ я и решил воплотить в своей новой исторической иллюстрации.

Мы все люди – под любой одеждой, рисунками на теле или украшениями. Однако с древних времён мы подчёркиваем свою индивидуальность и демонстрируем статус именно через одежду, причёску и украшения. Эти атрибуты позволяют нам легко отличить людей разных эпох и культур. Поэтому, чтобы изобразить благородную критянку или божественное воплощение духа Крита, нам необходимо понять, как одевались знатные минойские женщины и как художники изображали богинь. Нам нужна минойская женская мода!

Самые яркие свидетельства эгейской моды минойского периода дошли до нас лишь в виде фресок, печатей, статуэток и изображений на керамике. Эти произведения искусства показывают нам минойцев, одетых в разнообразные и часто удивительно изысканные наряды. Женщины предстают в сложных платьях с оборками, подчёркнутых поясами и украшенных замысловатыми узорами, в то время как мужчины чаще выбирали скромные набедренные повязки.

Помимо изобразительного искусства, археологические раскопки также проливают свет на мир минойского текстиля. В руинах Кносского дворца и Миртосе найдены многочисленные глиняные пряслица и грузики для ткацких станков. Множество подобных находок свидетельствуют о широком распространении ткачества. Таблички Линейного письма А содержат пока не понятные записи о тканях. Позднее микенцы использовали минойские письменные знаки и термины, а значит и продвинутые навыки работы с текстилем.

Из чего же минойцы ткали свои наряды? Лён был ключевым материалом, особенно для повседневной одежды. Минойцы стали пионерами льняного ткачества в Эгейском регионе. Для создания практичных и тёплых тканей активно использовалась овечья и козья шерсть. Не стоит забывать и о коже, которая также находила применение в одежде: прежде всего в обуви.

Ткань красили в красный, синий, жёлтый, коричневый, зелёный, чёрный цвета и их оттенки. В арсенале минойцев были марена (оранжево-красные тона), кермес из насекомых (ярко-малиновый пигмент), и драгоценный шафран для жёлтого цвета. Для синих оттенков использовалось индиго, а вершиной роскоши был дорогой пурпур из моллюсков мурексов.

Помимо разнообразия материалов и цветов, минойцы владели и сложными техниками ткачества. Предполагается, что они использовали вертикальные ткацкие станки с грузиками. На фресках мы видим не только многочисленные цвета и оттенки, но и сложные абстрактные, растительные и морские орнаменты.

При изучении формы и кроя минойской одежды, мы вынуждены изучать стилизованные изображения. Минойские фрески и статуэтки обладают заметной динамикой и художественной условностью. Это значительно усложняет трактовку. Однако мы можем сложить общее представление о силуэте: облегающий корсет или более свободная блуза (часто с открытой грудью) и пышная многослойная юбка с оборками. Возможен вариант из длинного до пят хитона с глубоким V-образным вырезом на груди и юбки, килта или фартука поверх него. Имеются изображения накидок и плащей.

Вопрос обнажённой женской груди в минойской моде часто становится предметом оживлённых дискуссий среди широкой публики и даже специалистов. Мнения исследователей порой отражают культурные нормы их собственного времени, не всегда претендуя на полную объективность.

Большинство учёных склоняется к мнению, что женская грудь действительно была открыта. Культуры раннего бронзового века зачастую спокойно относились к наготе: множество бытовых сцен демонстрируют работающих мужчин и женщин лишь в набедренных повязках. В то же время пышная и яркая одежда, вероятно, служила демонстрацией богатства и статуса. Возможно также, что обнажённая грудь воспринималась как неотъемлемая часть женского образа, и её сокрытие было нежелательным. При этом важно учитывать, что абсолютное большинство наших источников изображает богинь или жриц, что может указывать на символическое значение такой демонстрации в религиозных целях.

Другие исследователи, однако, полагают, что глубокие вырезы и пышные бюсты могли прикрываться полупрозрачной тканью, невидимой на фресках из-за стилизации или выцветания пигментов. Тем не менее, серьёзный анализ источников делает такие предположения спорными. Например, на одной из настенных росписей в Акротири отчётливо видны полупрозрачная ткань блузки и вуали, при этом грудь явно изображена обнажённой.

Наконец, существует гипотеза о полном символизме или высокой стилизации изображений, не отражающей реальной моды. Однако образы минойских художников, хоть и стилизованы, вполне узнаваемы. Были найдены женские украшения и элементы доспехов, похожие на изображённые на стенах домов и дворцов. Растения и животные на минойских фресках уверенно опознаются не только специалистами. Поэтому рассматривать тщательно прорисованную яркую разнообразную одежду как отвлечённые символы представляется сложным.

Окончательной ясности нет, преобладающие доказательства склоняются к тому, что минойская женская одежда действительно могла оставлять грудь открытой, особенно в социальном или культовом контексте.

В любом случае верхняя часть одежды настолько напоминает современным реконструкторам корсеты, что они предполагают наличие шнуровку сзади или по бокам для плотной подгонки. На некоторых изображениях видны декоративные ленты или швы, которые могут указывать на конструктивные детали. Жёсткость материала не вполне понятна так как мы можем наблюдать полупрозрачную ткань и облегающий силуэт одновременно.

Некоторые изображения показывают верх без рукавов, оставляя плечи открытыми. На других фресках, таких как «Дамы из Акротири», можно увидеть очень короткие, иногда пышные рукава, которые едва прикрывают плечи. Они не стесняют движений и больше похожи на декоративный элемент или продолжение бретелей. Практически никогда рукава не изображаются длинными или объемными.

Мы рассмотрели верхнюю часть минойской женской одежды. Теперь возьмёмся за юбки! Эта деталь играла ключевую роль в создании узнаваемого силуэта: юбка всегда изображалась пышной и объёмной, резко расширяющейся от талии. Часто она напоминает колокол. Такой крой создавал контраст с облегающим верхом и не стеснял движений.

На фресках и статуэтках часто видно несколько слоёв ткани или оборок. Одна из самых характерных особенностей минойской юбки — наличие горизонтальных оборок или рюшей, которые придавали ей объём и декоративность. Их количество и ширина варьировались. Связь между верхом и низом одежды остаётся предметом дискуссий. Обсуждаются варианты как длинного хитона с V-образным вырезом и юбки-килта поверх, так и отдельных блузы и юбки. Вероятно, существовали оба эти варианта.

Очевидно, что такая одежда была скорее статусной, чем практичной. Её отличает явный контраст между облегающим верхом и свободным, пышным низом. Этот крой отражал эстетические предпочтения минойцев. Он подчёркивал женские формы, создавая при этом ощущение грации и плавности движения благодаря объёмной юбке.

Пришло время поговорить о маленьких предметах гардероба древних критянок огромной важности. Женские украшения — сложные, дорогие, порой экзотические. Они были не только предметами восхищения, но и ключевыми маркерами социального статуса, власти и международных связей элиты минойского Крита.

Сам Крит не обладал большинством ресурсов для ювелирного дела. Тем не менее минойские мастера работали с золотом, серебром, драгоценными камнями, слоновой костью и стеклом. Эти материалы поступали со всех концов Восточного Средиземноморья — и даже из гораздо более отдалённых мест. Золото привозили из Египта и Малой Азии, серебро — из Троады или даже Испании. Камни типа сердолика, аметиста и агата поступали с Востока, а лазурит — исключительно из Бадахшана в Афганистане. Путь этого минерала до Крита пролегал через Месопотамию и Сирию — и каждая бусина из этого ярко-синего камня говорила не только о богатстве, но и об участии в сложной, протяжённой цепочке обмена, охватывавшей значительную часть древнего мира.

Украшения из таких материалов становились социальной декларацией. Чем реже и дальше происхождение ресурса — тем выше престиж. Золото и лазурит были символами доступа к власти, а сложность украшения достойным обрамлением заморского материала. Минойских ювелирам была доступна изысканная филигрань, зернь и инкрустации. В ряде случаев украшения могли быть значимыми даже в магическом смысле. Символика, включавшая изображения лилий или рогов быка, связывала предмет с мифологическим и религиозным контекстом.

Наконец, минойские украшения говорят не только о вкусе и богатстве, но и о масштабах торговли. Археологические находки — как сами изделия, так и сырьё для них — свидетельствуют о том, что Крит был включён в сеть морских и сухопутных маршрутов, соединявших его с Египтом, Левантом, Кипром, материковой Грецией и далее. Мотивы египетского происхождения нередко перерабатывались в собственном стиле, что говорит не просто о торговле, но о полноценном культурном обмене. Но критяне не только получали. Их изделия, прежде всего керамика, а также некоторые ювелирные изделия, находят по всему Восточному Средиземноморью.

В конечном счёте, одежда и украшения минойских женщин — это не просто артефакты. Это ключ к пониманию социального устройства, экономической модели и международной роли Крита в эпоху бронзы. Сквозь красители, ткани, золото, камни и изделия из них проступает образ цивилизации, жившей на перекрёстке морей и культур.

Прекрасный образ (процесс рисования здесь), донесённый до нас величественными руинами дворца в Кноссе и воплощённый мной в этой иллюстрации:

ВНИМАНИЕ! Версия без цензуры З Д Е С Ь (мой канал в Telegram).

Идея и реализация: Максим Ферапонтов;
Инструментарий: Adobe Photoshop, 3ds Max, DALL-E;
Поддержка: F U N P A Y.