CreepyStory

Это перевод истории с Reddit

Иногда люди действительно умирают без всякой причины. И я не про бессмысленное убийство или трагическую аварию. Я о том, что порой человеческое тело просто «выключается» по причинам, которые выходят за пределы наших нынешних медицинских знаний. Мы знаем лишь, что начало — либо в сердце, либо в вегетативной нервной системе. Но дальше — тупик. Я врач экстренной медицины в крупном городе, и мне хотелось бы нарушить молчание вокруг этой темы. Но это было бы профессиональным самоубийством, поэтому скажу об этом анонимно.

Это случается чаще, чем вы думаете. Молодая, здоровая женщина ложится спать и просто не просыпается на следующий день. Мужчина средних лет падает на тротуаре. И мы всегда находим объяснение, как это произошло. Её врач пороется в истории болезни и обнаружит, что она когда-то призналась: в колледже на вечеринке пробовала кокаин. Или у дедушки того мужчины был инфаркт — значит, у внука, наверное, был врождённый дефект, приведший к внезапной сердечной смерти. Проблема в том, что инфаркт и внезапная сердечная смерть — разные вещи, и инфаркт у полного 80-летнего курильщика никак не объясняет, почему у его 45-летнего внука, бегавшего полумарафоны, сердце однажды просто перестало биться по дороге в магазин на углу.

Гораздо проще всё списать, если у человека была какая-то текущая болезнь. «О, у него диабет. Вот почему остановилось сердце». Неважно, что диабет был хорошо компенсирован и он строго соблюдал режим приёма лекарств. «О, у неё был грипп — о нём мы часто забываем, хотя он ежегодно уносит жизни». Да, уносит, но обычно не 17-летних волейболисток из школьной сборной без каких-либо скрытых проблем со здоровьем.

Иногда внезапная смерть приводит к аварии, и тогда скрыть истинную причину легче. Чёрт побери, её даже не нужно скрывать, потому что в половине случаев мы о ней и не узнаём. Помню, как я впервые узнал об этом состоянии на кафедре патологии в медшколе. У меня это направление шло неплохо, я даже подумывал о специализации, прежде чем уйти в экстренную медицину. Завкафедрой ко мне благоволил и однажды попросил взглянуть на один случай. Хотелось бы сказать, что я был в морге и делал что-то сверх программы, потому что был крутым студентом, но, если память мне не изменяет, я как раз практиковался в ректальных осмотрах на своём кадавере — терпеть их не мог и не хотел снова опозориться перед группой.

Я нашёл патологоанатома в соседней комнате: он осматривал обнажённое тело 38-летней женщины с Y-образным разрезом на груди. На лице — синяки и ссадины от подушки безопасности. На руках и запястьях повреждений не было: такое иногда бывает при срабатывании подушек, но не настолько регулярно, чтобы само по себе настораживать. У неё также был синяк, тянущийся от левого плеча через грудь — типичная травма от ремня безопасности, и мне сказали, что вскрытие показало ушиб селезёнки — опять же, совпадает с ремнём.

Проблема в том, что это было единственное внутреннее повреждение, которое нашёл патологоанатом. Лёгкие, сердце, мозг — без значимой патологии. Внутреннего кровотечения не было. Анализ крови показал повышенный уровень тропонина — маркёра, которым часто подтверждают инфаркт. Но в сердце не обнаружили инфарктных очагов. Свидетели говорили, что она обмякла ещё до того, как её машина съехала с дороги.

«Может, она просто упала в обморок», — подумаете вы. Сам по себе факт потери сознания перед аварией ещё не значит, что тысячи людей ежегодно умирают от неизвестной причины. Ведь вскрытие также показало концентрацию алкоголя в крови 0,03%. Значит, это, вероятно, и поспособствовало потере сознания, правда?

Вот теперь вы думаете как врач. Зачем разбирать факты, если можно аккуратно подшить дело к множеству ДТП, связанных с алкоголем?

0,03%? Вот уж смех. Это заметно ниже допустимого предела — вы и сами знаете. И при отсутствии каких-либо других веществ — даже назначенных лекарств — предполагать, что количество алкоголя, соответствующее небольшой порции пива, вырубило эту женщину, по-моему, абсурд. Она обычно выпивала пару раз в неделю, так что это был не первый опыт. Но друзья и семья сказали, что в последнее время она была в стрессе и плохо спала, и больница уцепилась за это как за объяснение. Немного пива плюс куча стресса и недосып. Это же может свалить кого-то за рулём, верно?

Если бы это было правдой, все мои однокурсники уже умерли бы по сто раз. Да какие там медики! Вся страна переживает эпидемию стресса и недосыпа. Но верить в такое объяснение куда уютнее, чем в альтернативу. Давайте, конечно, проигнорируем тот факт, что на её теле не было достаточно повреждений, чтобы объяснить смерть.

Я заметил «франкенштейновский» шов на коже головы — значит, патологоанатом вскрывал мозг, — и спросил, были ли там повреждения. Он ответил, что нет, и поинтересовался, что я предложил бы делать. Я сказал: пересмотреть мозг на предмет любых неврологических причин, по которым женщина могла внезапно потерять сознание. Он ответил, что не станет.

На мой вопрос «почему» он сказал: «Потому что если я ничего не найду, это привлечёт внимание к тому, что она умерла ни от чего. Оставь достаточно неопределённости — и семье будет легче смириться».

Эти слова засели во мне.

Вы тоже слышали об этом безымянном, невысказанном состоянии. Когда это происходит со знаменитостями — это попадает в новости. К счастью, медиа обожают перемывать косточки известным людям, так что когда они умирают «ни от чего», вы узнаёте про все вредные привычки и все наркотики, которые они когда-либо пробовали. Причиной смерти всегда объявляют какое-нибудь ужасное звёздное поведение, которым мы, «нормальные», не занимаемся, — значит, нам волноваться не о чем. И меня всякий раз забавляет, как разные СМИ выбирают разные версии.

Помните того телезвезду, которого мы все смотрели в детстве и который умер пару лет назад? Говорили, что перед этим он занимался тяжёлой физической активностью — значит, это и привело к сердечной недостаточности. Только вот люди со слабым сердцем обычно не занимаются «тяжёлой физической активностью». У них перед смертью наблюдается довольно ясное и предсказуемое снижение физической выносливости. А люди, которые переносят инфаркт, обычно ловят его во время нагрузки. Не после. Такое бывает, да, но вообще говоря, если кусочек бляшки собирается оторваться и перекрыть артерию, он сделает это, когда пульс резко взлетает, а не когда опускается.

Я ещё слышал, что виновато сочетание нагрузки и перегрева в джакузи. Или нет — он сначала потерял сознание и утонул. Нет, погодите, это всем любимый виновник — наркотики.

А истина в том, что никто не знает, как он умер.

Звезда боевых искусств, знаменитый экстремальной физической формой, попал в больницу якобы с отёком мозга. Но я также слышал, что он умер от аллергической реакции на обезболивающее от головной боли или от водной интоксикации из-за жидкой диеты. Чёрт, я слышал даже, что он умер, потому что съел гашиш — концентрат марихуаны, который, насколько известно, не связан ни с одним смертельным случаем. Или с одним — если вы верите, что убил именно его.

Что мы знаем об этом состоянии? Часто ему предшествует чувство обречённости. Примерно в 50% случаев наблюдаются полноценные панические атаки. И прежде чем вы скажете, что панические атаки не убивают, позвольте спросить: а вы откуда знаете? Откуда вы знаете, что инфаркт — это не паническая атака, которая вас убивает? Их симптомы часто совпадают. Может быть, аневризма — это то, что происходит, когда паника поднимает давление настолько, что нарушает целостность стенок сосудов в мозге.

Помните поп-звезду лет пятнадцать назад? Он умер, потому что врач не мог ему отказать и продолжал давать лекарства, и потом врача наказали. Но что это были за лекарства? Что-то для сна, потому что у него были ужасные приступы тревоги. Так что это действительно лекарства его убили?

Это самая горькая пилюля. Именно из-за неё не только медицинское сообщество, но и весь мир заключили такое негласное соглашение о лжи. Ваша тревога права. Вы можете просто умереть без причины.

Это не заговор. Это не то, что мы, врачи, придумали, чтобы контролировать массы. В каком-то смысле это знают все. Мы все знаем, что жизнь хрупка и случайна. И мы все знаем, что эти внезапные приступы головокружения, стеснение в груди и чувство надвигающейся беды не могут быть безобидными. Они предупреждают о чём-то биологическом, чего мы пока не понимаем. Зачем, во имя Господа, эволюции наделять нас паникой без причины?

«Но причина есть. Хроническая тревога».

Вы правда в это верите? Вы правда считаете, что ответ эволюции на длительный стресс — имитация инфаркта вместо того чтобы — не знаю — сделать нас лучше приспособленными к стрессу?

«Но мой врач сказал…»

Именно, ваш врач сказал. А я говорю вам, что ваш врач либо ошибается, либо врёт. Не из злого умысла. Чтобы люди могли жить нормально, без постоянной нависшей над ними угрозы, пока мы исследуем проблему, пытаемся лучше её понять и, надеюсь, найти лечение.

Я был одним из таких врачей, которые ошибались. Я сам верил в эту ложь. Или загонял правду поглубже, выбирая не до конца понимать то, чему пытался научить меня патологоанатом в медшколе. До сих пор у меня получалось скорее эссе, так что попробую перейти к небольшому рассказу, чтобы показать, что именно сняло с меня морок — разбудило от этой иллюзии, так сказать.

Эбби, 26 лет. Её привезли в наше отделение неотложной помощи в 1:30 ночи с жалобами на одышку, озноб, дрожь и тахикардию. Поскольку любые симптомы, которые могут быть связаны с сердцем, считаются сердечными, пока не доказано обратное, её сразу отправили ко мне. Частота пульса — 128. Не лучшая для сидящего человека, но, если честно, примерно как при лёгком беге. Давление 145/90. Не идеально, но в приёмном отделении я видел куда хуже у людей, которые на следующий день уходили домой.

«Чем вы занимаетесь?» — спросил я, приклеивая к коже электроды ЭКГ. Она не просила женщину-врача и чувствовала себя совершенно спокойно без одежды по пояс. Ей просто хотелось узнать, что с ней.

«Я помощник адвоката», — выпалила она на выдохе.

«Говорят, работа тяжёлая. Это правда?»

Может показаться странным вести непринуждённую беседу с человеком в разгар панической атаки, но такие разговоры и фокус на простых, знакомых темах помогают людям пройти через это. Кроме того, хотя я не видел этого в литературе, считаю, что разговор помогает выровнять дыхание и вернуть уровень CO₂ в норму.

«Бывает. Но мне нравится». Она рассмеялась. Наверное, когнитивный диссонанс — произносить что-то позитивное, чувствуя себя отвратительно. Немного напряжения спало. Я улыбнулся и приклеил последний электрод.

Я включил аппарат, и он выбрасывал длинную бумажную ленту с зубцами и впадинами, рассказывая мне всё о состоянии сердца Эбби.

Я сказал: «Хорошо, сейчас посмотрим, как у вас сердце… ага, вот. Ничего по-настоящему тревожного не вижу. Честно говоря, сердце у вас очень сильное. Такое я ожидаю у восемнадцатилетних. Ну, нет — у них ещё немного идёт развитие. Но это — пик формы. Вы спортсменка?»

«Люблю бегать», — сказала она. С каждой секундой её дыхание становилось реже.

«Этого достаточно. Я всегда хотел пробежать марафон. Физически, думаю, смог бы, но времени не хватает. Не знаю, куда впихнуть тренировки в расписание».

«Я до такого не доходила. Просто пару миль через день-два», — её голос стал вялым. Почти пьяным. Так бывает, когда паника спадает, адреналин уходит, а эндорфины остаются, и человека «накрывает».

Я бросил взгляд на пульсоксиметр на её пальце, уже собираясь останавливать ЭКГ, и заметил: пульс — 60.

Так не бывает.

Я схватил её за запястье, и за те пятнадцать секунд, пока я считал пульс, частота упала до 40. Я позвал медсестру. Посмотрел на ленту ЭКГ и увидел, как кривая, только что принадлежавшая молодой бегунье, превратилась в такую, при которой неплохо бы поставить кардиостимулятор.

«Эй, Эбби, вы что-нибудь приняли от тревоги перед тем, как приехать? У вас немного низкий пульс, я сейчас дам лекарство, чтобы—»

На пульсоксиметре — ЧСС 30.

«Господи…»

Не помню, сказал ли я это вслух или подумал. Надеюсь, подумал. Но не уверен, что это бы что-то изменило. Она уже поняла, что что-то не так. Её глаза расширились, и она потянулась к моей руке. На миг пульс подпрыгнул к 60, пока она пыталась поднять голову, а потом она осела обратно на кушетку.

Бумага всё продолжала ползти из ЭКГ, и острые пики с провалами резко оборвались в прямую линию, которая тянулась бы бесконечно, если бы я не выключил аппарат.

Я осознал, что сжимаю её руку в своей. Я отпустил её, и кисть свесилась с края кушетки, безвольно. Мёртвая.

Чтобы не пропускать интересные истории подпишись на ТГ канал https://t.me/bayki_reddit

Можешь следить за историями в Дзене https://dzen.ru/id/675d4fa7c41d463742f224a6

Или во ВКонтакте https://vk.com/bayki_reddit

Это перевод истории с Reddit

Ладно. Я не знаю, куда ещё это написать. Полиция оказалась бесполезной, моя семья считает, что я сошёл с ума, и я сам начинаю в это верить. Мне нужно понять, видел ли кто-нибудь или слышал ли кто-нибудь о… ну, о чём-то подобном.

Сначала факты. Моя жена, Клара, 29 лет, 5 футов 4 дюйма, немного полновата, около 130 фунтов, длинные, тускло-каштановые волосы, но при этом самые поразительные голубые глаза, какие вы только видели. Она исчезла из нашего дома вечером 18 октября. Её в последний раз видели, когда она около 19:30 пошла в нашу основную ванную принять душ. Я сидел в гостиной; дверь в ванную была прямо на виду. Она так и не вышла.

И прежде чем вы спросите: нет, она меня не бросила. Мы были счастливы. Она была немного нервной, с богатым воображением, но в целом счастливой. Она полагалась на меня. Вот почему всё это кажется невозможным.

Думаю, началось всё примерно за две недели до её исчезновения — с раковины.

Я проверял свою сумку для ноутбука, когда услышал, как она ахнула на кухне. «Майкл? Можешь на минутку подойти?»

Честно говоря, меня это раздражало. Не то чтобы она была занята чем-то серьёзным — просто мыла посуду. Когда я вошёл на кухню, она стояла и смотрела в раковину, руки в мыле. Помню, она сказала: «Я… мне показалось, что в воде кровь».

Я посмотрел. В слив уходила бледно-розовая, завихряющаяся струйка. Я сказал ей: «Это просто кетчуп, Клара. Со вчерашнего ужина. Успокойся. Ты опять даёшь волю фантазии».

Она сделала то самое выражение — как у потерявшейся девочки, — которое появлялось у неё, когда она понимала, что я прав, но не хотела признавать ошибку. «Наверное, ты прав, — тихо сказала она. — Просто… выглядело очень тёмным».

Я вернулся к ноутбуку, решив, что вопрос закрыт, но на следующую ночь всё повторилось. На этот раз её голос дрожал: «Майкл, пожалуйста. Оно снова здесь».

Я вздохнул достаточно громко, чтобы она услышала, и вошёл. У слива скопилась красно-бурая жидкость. Признаю, я на секунду замер — почти купился на её фантазию. Но логическое объяснение нашлось быстро.

«Это ржавчина, милая, — сказал я как можно спокойнее. — Трубы в доме древние. Я вызову сантехника».

Облегчение на её лице было мгновенным. «А, ржавчина. Конечно. Я просто глуплю». Она мне верила. Она всегда мне верила.

Я забыл позвонить сантехнику. На работе был завал, а ещё я снова подсел на Vampire Survivors, так что свободного времени вне работы почти не оставалось. В общем, вылетело из головы.

Потом это — что бы это ни было — перебралось в душ. Я услышал её крик — короткий, резкий. Поставил игру на паузу. Минутой позже вода отключилась.

«Ты в порядке?» — крикнул я.

Она вышла бледная и дрожащая. «Оно было в душе, Майкл. Кровь. Она поднялась из слива».

«Чёртовы трубы. Не волнуйся, это просто ржавчина, — сказал я, снимая паузу, чтобы подобрать череп. — Давление прыгает, когда у соседей смывают туалет или что-то такое. Это не кровь».

«Сантехник…» — начала она.

«У меня запись на пятницу», — соврал я. Я собирался позвонить на следующий день. Честно собирался.

Я так и не позвонил.

«Ржавчина» продолжала появляться. В раковине, в душе, однажды даже в унитазе. Каждый раз она смотрела на меня своими большими голубыми глазами, ища подтверждения. И я его давал. Говорил, что это осадок. Обман зрения. Что всё под контролем. Я же мужчина в доме, правда? Это моя работа.

Вечером 18-го она пошла в душ. Я «гриндил» золото. Через два часа я понял, что вода всё ещё течёт. Ровное шипение.

«Клара? Ты всю горячую воду израсходуешь!» — крикнул я. Ответа не было. Ладно, — подумал я.

Ещё тридцать минут. Я доиграл забег. Тишина из ванной казалась… тяжёлой.

«Клара?» — позвал я снова. Ничего.

Ледяной ужас начал подступать. Она могла поскользнуться? Придётся вызывать скорую. Больницы, оформление… Одна мысль об этом утомляла.

Я постучал. Не ответила. Дверь была заперта. Само по себе это не было странно. Она всегда жаловалась, что я не могу держать руки при себе, когда она раздевается.

Я навалился плечом. Косяк треснул.

Ванная была полна пара. Душ работал. Шторка закрыта.

Её не было.

Её полотенце висело на перекладине — сухое. Окон нет. Вентиляционных отверстий, куда влез бы человек, тоже. Я сидел в десяти футах от единственной двери всё это время. Я не вставал.

Полиция оказалась посмешищем. Они приняли заявление, вяло обыскали дом и фактически намекнули, что она просто от меня ушла.

«Вы уверены, что у вас не было проблем?» — спросил сержант, даже не глядя на меня.

«Не было! И есть же кровь!» — сорвался я.

«Кровь?»

«Не… не столько, чтобы считать это местом преступления. Но в сливах. Неделями. Она постоянно это видела».

Они переглянулись. Вы знаете этот взгляд. Взгляд: «этот тип не в себе».

«Сэр, — сказал он тоном, будто разговаривал с ребёнком. — Похоже на обычную ржавчину в трубах. Это распространённо. Мы внесём её в базу, но я уверен, она объявится».

Они ушли. Я почувствовал, что схожу с ума. Они заставляли меня сомневаться в себе. Прямо как я… нет. Это не то же самое.

Вчера вечером мне, наконец, пришлось самому помыть посуду. Раковина была полна моих тарелок, моих стаканов. И вот тогда я это услышал. Влажный, булькающий кашель из слива. Я наклонился поближе.

Это не ржавчина. Оно густое. Тёмное. Пахнет медью и ещё чем-то, чем-то гнилым. Вот что она видела. Вот что я говорил ей, что нереально.

Я… я сунул туда руку. Не знаю почему. Подумал, может, нащупаю что-нибудь — источник, из-за которого всё это происходит.

На ощупь это было… неправильным. Мокрым, горячим и скользким. Я попытался вытащить руку, а она застряла, будто слив присосался к ней. Я отчётливо понял, что останусь калекой, если вдруг кто-то щёлкнет выключателем измельчителя.

И тут я услышал ужасный звук — будто завёлся мотор и закрутились лезвия. Это оказался всего лишь сосед, запустивший свою чёртову газонокосилку, но меня это до смерти напугало. Я рванул изо всех сил, и наконец рука вырвалась.

Рука была вся покрыта этой… субстанцией. А в ладони, прилипнув чем-то похожим на жилку, было ещё кое-что.

Голубой глаз. Ярко-сапфировый глаз.

Глаз Клары.

Полиция больше не отвечает на мои звонки. Сантехник, которого я всё-таки нанял, говорит, что трубы чистые. Я сижу в своём тихом доме, и всё, что слышу, — это бульканье. Оно теперь в каждой комнате. За каждой стеной.

Вы тоже это слышали?

Чтобы не пропускать интересные истории подпишись на ТГ канал https://t.me/bayki_reddit

Можешь следить за историями в Дзене https://dzen.ru/id/675d4fa7c41d463742f224a6

Или во ВКонтакте https://vk.com/bayki_reddit

предыдущая часть - Экстрасенсы по вызову (археологи) часть 12

Прошло семь дней. Денис как ему и велел Валера спрятал третью часть сокровищ Ябеды Корябеды, а сам залёг на дно и принялся ждать звонка от напарника. Но звонка всё не было и не было, а была только смс-ка. "Уехал на курорт - буду..." Ну сколько там обычно на тех курортах отдыхают? — рассуждал Денис. — Недели две? Да он больше-то и не выдержит, он же не какой-нибудь там сибарит. Ну поплещется пару дней в бассейне, полежит на пляже, ну экскурсии, ну девочки туда-сюда, а потом ему станет скучно и он прибежит назад с высунутым языком и новыми идеями. Хотя, любопытно, а какие идеи могут быть у миллиардера? Что он может натворить с такими деньгами? Устроит пивной фестиваль? Водочный? Оплатит всемирный слёт панков на Болотной площади? Скупит все проституток Москвы, загонит их голышом на Черкизовский рынок и...Это будет самая угарная эстафета с палочками. Да, придумать можно много чего когда у тебя столько денег.

А может пока его нет спокойненько поработать в офисе? Позаниматься клиентами, поискать новых, тем более о деньгах больше не надо думать. Работа для души. Да! Почему бы и нет? Для души и на совесть, чтобы благодарили и руку жали. Изнурительный труд за спасибо, как он и мечтал. И денег брать чисто символически. Кому от этого будет плохо? Мысли о работе свербили с каждым днём всё сильнее и сильнее. Уж и книги давно надоели, как и прогулки до магазина и обратно. Уже и телевизор с компьютером вызывали исключительно одно раздражение. А кроме того хозяйка у которой он снимал комнату стала с подозрением спрашивать, а что это он всё дома и дома торчит как сыч? Уж не уволили ли вас Денис?

И вот, рано утром в понедельник, он проснулся, сделал лёгкую зарядку, принял душ, гладко выбрился, почистил зубы, сполоснул рот ополаскивателем, после чего позавтракал яичницей из пяти яиц и надев свою самую лучшую и чистую одежду отправился на работу. Денис мог позволить себе такси. Да что там, теперь он мог позволить себе вертолёт прямо до работы, но скромность и ещё раз скромность, ведь сэкономленные на вертолёте деньги можно пожертвовать. Что он и сделал возле одной из церквей где у ограды стояла вереница нищих с воспалёнными от беспробудного пьянства глазами. Денис шествовал мимо них как король и каждому сунул стодолларовую купюру. Кому в руку, а кому и в пластиковый стаканчик.

Он был так счастлив и горд, что не заметил, как позади него началась драка. Ведь нищие сначала не поняли, а потом как поняли, но супермен в лице Дениса был уже далеко. Радость окрыляла его. Хотелось творить, работать, улыбаться. Вон хотя бы тем девушкам в мини-юбках. Какие же они красивые, особенно сзади. Интересно, а почём они согласились с ним переспать? Тысяча долларов? Две? Четыре? Нет наверное всё-таки четыре, чтобы наверняка.

Товарищ директор проводил девушек глазами и машинально вытащил из кармана бумажник. А сколько там денег? Бумажник честно сообщил, что он полон и что внутри у него в избытке всего, а уж рублей и подавно.

Как же так вышло? - удивился про себя Денис. Деньги брал не считая, прямо из коробок в грузовике. Ну из одной взял горсть, из другой чуточку, за комнату заплатить и на покушать, а получается, как-то уж чересчур много. Червячок сомнения начал точить его, едва он поравнялся с ещё одной симпатиной женщиной. Этой было за тридцать, но вполне себе такая, в джинсовом сарафане. Наверняка за пятьсот долларов согласится, ещё и скидка за опыт будет.

Тут же прямо на улице сам себе отвесил пощёчину дабы изгнать все греховные мысли. Ради спокойствия он решил сесть на автобус, чтобы постоять спокойненько в уголке под болтовню пассажиров. Но это нисколечко не помогло. В автобусе как назло ехала целая куча молодых женщин. И Денис всю дорогу тщетно пытался убедить себя, что это всего лишь мысленный эксперимент, причуда воображения. Однако на своей остановке он вылез из автобуса красный как варёный рак. Смотреть на женщин стало совершенно невыносимо. Каждую, буквально каждую он стал оценивать с точки зрения кошелька. Неужели это богатства на него так подействовали? Неужели все миллионеры и миллиардеры оценивают женщин по такому же принципу - почём за ночь? А как же любовь, а как же взаимная симпатия, общие интересы? Получается любую можно купить, всё упирается только в цену, но ведь это невыгодно!

Да! Неправильно и невыгодно! - убеждал он себя. Ну вот допустим, она красивая или их две таких. Они с тобой ради денег, но они только красивые и ничего не умеют. Значит надо искать и красивую и умелую, значит цена на красоту и молодость должна быть ниже чем цена на красоту и профессионализм. И вон та бабушка, которой ты помог с тяжёлой тележкой, она настоящий профессионал, тебе это её крёстная сила сказала. Но она же страшная. Опыт есть, но нет желания с ней общаться. Тогда за что платить? Зачем платить бабушке если есть те кто работает по профессии. Вызвать проституток и заплатить. А чем тогда ты лучше Валеры? Ты всегда мечтал добиться девушки сам, а не при помощи каких-то костылей. Почему же, когда бумажник в кармане, совершенно не хочется думать про отказ? А хочется подойти и предложить деньги за соитие. Даже бабушке и то захотелось предложить. Да что же это такое происходит? Это болезнь? Она лечится? Он точно чем-то заболел.

Радость потихоньку угасала. Возле Макдональдс он попытался несколько поднять себе настроение и купил себе с собой несколько завтраков целясь скушать их на работе, а потом увидел как две девочки лет тринадцати пересчитывают мелочь на большой молочный коктейль и купил им сразу два, а когда купил то бежал от них быстрее пули ибо мысли на их счёт возникли поганые.

Возле офиса он увидел свой микроавтобус замаскированный под кучу строительного мусора и настроение окончательно испортилось. Почему он тут ведь на нём уехал Валера? Не мог оставить где нибудь ещё? И почему он замаскирован? Офис тоже под маскировкой? На всякий случай он заглянул в одно из окон. Так и есть. Внутри царили раздрай и разруха. Вот только как напарник это организовал? Свисток для вызова домовых слямзил? На всякий случай Денис ощупал шею. Нет, всё в порядке. Шнурок со свистком на месте. Да Валера бы и не стал воровать. Для него дружить с домовыми - не по его понятиям.

Пребывая в полном недоумении товарищ директор проверил дверь и убедившись что она заперта собственноручно открыл её собственным ногтем.

*****

Офис выглядел так словно тут собирались снимать фильм ужасов. Повсюду грязь пыль, отпечатки звериных лап, пустые бутылки. Светильники выдранные с корнем держались на тоненьких проводах и грозили упасть на любого кто осмелится пройти под ними и при всём этом безобразии тут присутствовало пятеро незнакомых граждан разного пола. Они сидели кругом кто на диване, кто на табуретах и смотрели на журнальный столик в центре которого находилась пустая бутылка из под пива. Денис шмыгнул носом и вопросительно посмотрел на барную стойку за которой стоял Валера в рабочем облачении и во всю мочь изображал из себя экстрасенса Бульбулькина. Рядом с ним на стойке стояли недопитая кружка пива, лежали несколько кнопочных телефонов и тетрадь с записями. А кроме того, справа в самом углу стоял небольшой походный алтарь утыканный зажжёнными свечами. С помощью такого алтаря можно подрядить в помощь целую дюжину духов. Только зачем? Это же дорого.

Валера сделал вид, что не заметил директора. С видом необычайно занятого человека он бормотал над тетрадью.

— Пыжиков, Пирожков, Пичугин, а вот... Писарев Роман Алексеевич. Вы здесь?

— Здесь, — безжизненным голосом отозвался один из незнакомцев. — Пришёл к вам в поисках своей собаки. У меня Рекс...

— Да, да, да, — с озабоченным видом перебил его экстрасенс. — С вас две тысячи пятьсот рубликов. Чехословацкая волчья собака. Породы - Рекс. Три годика. Чёрный кончик хвоста.

— Чехословацкий Вольфхунд, — поправил его мужчина.

— Да какая разница? Чёрный же кончик? Ну и берите. Деньги можете занести в конце недели, я не настаиваю. В случае просрочки платежа чёрный кончик будет уже не у собаки, а у хозяина.

— У меня нет при себе столько. Тут в объявлении... — сообщил Роман Алексеевич.

— Это за консультацию. Поисковые услуги стоят дороже. В любом случае услуга оказана. Если вам не по карману, наше ЧП выкрадет вашего пса у того, кто его у вас украл, перепродаст, а затем вернёт вам деньги за вычетом стоимости наших услуг. Вас устраивает? Или вы сами, с милицией? — сварливо предложил экстрасенс.

— Что вы, спасибо. Я принесу деньги, — Роман Алексеевич поднялся на ноги, но сделал это так неуклюже словно бы находился на дистанционном управлении. Товарищ директор прищурился изучая психополе клиента и углядел маленькое подавляющее волю проклятие. Это что ещё за шутки? Валера с ума сошёл? Зачем ему держать под контролем своих клиентов?

Он хотел было заявить протест, но Бульбулькин молча погрозил ему пальцем. Выдав мужчине бумагу с адресом похитителя его собаки, он проводил его до двери, выпустил, после чего запер её и вернулся обратно в зал.

— Крутите бутылочку, — велел он оставшимся клиентам.

*****

Денис не вытерпел. Он хотел объяснений. Валериан Бульбулькин был схвачен за ухо и бесцеремонно сдёрнут прямо с рабочего места, на что собственно никто из клиентов не отреагировал, всё их внимание было сосредоточено на бутылке Экстрасенс не сопротивлялся и не возмущался, он только забрал со стойки сотовые телефоны и спокойно позволил сопроводить себя в кабинет директора.

— Что происходит? Почему ты тут? Ты сказал, что уехал на курорт. Почему здесь такой бедлам и клиенты зомбированные? Что за секреты, а?!!

— Я и поехал, — рассеянно отвечал тот шаря по карманам в поисках сигарет. — Приехал в аэропорт, заплатил элитной шмаре эскортнице за неделю. Жду. Она значит приехала, а у неё губищи как у утки. И так мне противно стало. Думаю - нахрена мне эти утиные истории? Отобрал у неё деньги за ложный вызов, посоветовал в зеркало почаще смотреть и махнул в офис. Решил отдохнуть, в тишине и покое пока ты богатствам свои транжиришь. Теперь обитаю тут, а чтобы нескучно было развиваю клиентскую базу, как ты собственно и хотел.

— Эм, — призадумался товарищ директор. — А почему клиенты не в себе?

— Деня, со дня на день банда Ябеды Корябеды выяснит о крупной финансовой недостаче, — спокойным голосом произнёс очкарик, после чего закурил и нахально уселся на директорский стол. — И куда они тогда пойдут? В милицию? К прокурору? А? Ещё попытки? Они пойдут к настоящему колдуну, коих в Москве достаточно. И тогда колдун покажет на нас. Тут ведь вопрос цены, кто больше заплатит тот и молодец. А дальше, в силу вступит естественный отбор. Либо они нас - либо мы их переварим...Всё как ты любишь, с мочиловом, грызнёй и проклятиями. Будут разборки, а мне не нужны разборки раньше времени. И вот поэтому, все мои клиенты сейчас на строгом поводке. Уходя от меня они забывают о том куда приходили и за что они платят деньги. Конспирация, понимаешь?

— Ага. А офис разгромлен тоже в целях конспирации?

— Нет, это моя инициатива. У тебя же домовые есть, что ты паришься? Им не впервой за тобой подлизывать.

— За тобой между прочим! — немедленно завёлся директор, но тут зазвенел один из телефонов Бульбулькина. Экстрасенс сделал таинственный жест рукой и отвернулся.

— Алло? Да, Валериан Бульбулькин. Смарагда Фёдоровна, вы? Очень приятно. Знаю, знаю о вашем горе и желании попасть на сеанс, но в данный момент всё расписано буквально на месяц. Ни минуточки свободной, а уж в субботу и воскресенье у меня извините, выходной и шаббат. Да. Карму чищу. Всё правильно...Вы дослушайте. У нашего ЧП появилась новая услуга. Мы можем погадать вам по телефону. Всего лишь за полцены. Вам интересно? Да вы не переживайте. Сто процентный результат гарантируем. Будем гадать? Окей. На мужа значит. Сейчас...

Валера поискал обо чтобы затушить окурок. Денис тут же протянул ему пустой стакан. Экстрасенс благодарно кивнул, бросил окурок на дно стакана и достал новую сигарету.

— Ага...Да. Всё вижу. Всё карты сказали, — принялся бормотать он в трубку одновременно прикуривая от зажигалки. — Вы боитесь, что муж узнает об вашей измене, на курорте в Хургаде. Ну вы бы тоже себя поберегли, всё-таки вы не девочка, за здоровьем надо следить и посещать невропатолога регулярно. Карты сказали, что у вас было пять любовников за неделю. И все разной национальности. Фамилии нужны? Ага. Не нужны значит. А что нужно? Сделать так чтобы муж не узнал? Это будет стоить ещё две тыщи. Устроит? Очень хорошо. Наш специалист подъедет к вам в течении дня...

Валера с сомнением посмотрел на товарища и снова приложил телефон к уху .

— Только деньги отдадите сразу. Мы сотрём вам память, потому как единственный свидетель вашей измены это вы сами, а вы по ночам во сне слишком много болтаете. Устроит? Нет, не нужно. Адрес у меня есть... Чего-чего? Что со справкой из КВД делать? А что вам там написали? Ох-ты ж, бля...

Экстрасенс снова убрал трубку от уха и задумчиво почесал лоб.

— Деня, а гаданием по картам ЗППП лечат? — на всякий случай уточнил он.

— Чего лечат? — преданно хлопая глазами переспросил товарищ директор.

— Я так и думал, — экстрасенс вернулся к телефонному разговору и заставил клиентку записать фамилию и учреждение где работал очень хороший врач специализирующийся на особо опасных заболеваниях, после чего пообещал ей, что муж на неё не взглянет как на женщину пока та не приведёт себя в порядок и не пролечится.

— Да он на меня и так не смотрит пять лет уже, как на женщину...За что деньги-то мне платить? — послышался визгливый женский голос из телефонной трубки, но Валера тут же нажал на кнопку сброса, тупо посмотрел на телефон, а затем его осенило и он принялся выковыривать из него сим-карту. После всех необходимых процедур телефон был безжалостно выброшен в мусорное ведро.

— Пойду руки с мылом помою, на всякий случай, — объяснил он свой спонтанный поступок директору.

*****

Едва он вернулся Денис захотел побольше узнать о новой услуге и Валера с удовольствием принялся рассказывать.

— Чтобы работа работалась, нельзя заманивать клиента одним и тем же, — говорил он прохаживаясь из угла в угол. — Мы сейчас вроде как партизаны, нас как бы нет и в тоже время мы есть и вполне легальны, а телефон и работы по телефону, это то, на что сверхъестественные силы будут обращать внимание в последнюю очередь. Клиент приходил в ЧП Заговор? Нет. А кто приходил? Приходили бомжи ночью. Никакой мистики. Погуляли и покакали. Вот доказательства: экскременты и порванные трусы, а клиентов никаких нет и никогда не было. Там, в соседнем зале, две кучки с газетой Труд, я специально бомжей на грязное дело подписал. Подстраховался, чтобы ты сразу понял чем пахнет, ну и соответственно наши потенциальные враги. Если надо, они накакают перед входом, у меня на их услуги абонемент...

— Ладно, ладно. Хватит про говно! Говори по делу, — недовольным голосом велел директор.

— Да. По делу значит, — экстрасенс задумчиво почесал нос. — Мы не можем, короче, постоянно тут обитать и ждать от моря погоды. Нам нужны деньги. Будем работать по телефону и организуем что-то вроде диспетчерской. Офис останется лишь номинально, а мы будем постоянно перемещаться. Работа по вызовам. Клиенты есть, ты не парься. Я пока ты отдыхал несколько шарлатанов из игры вывел, так что теперь их клиенты - мои клиенты. Можем себе позволить, но на горючку там, на амортизацию надо будет добавить.

— В смысле из игры вывел? Убил?

— Я же не ты, — немедленно оскорбился Валера. — Я просто отправил кое-кого в психушку.

— Так, погоди, — Денис озадаченно нахмурился. — Но ведь у тебя же полно денег. Зачем тебе так стараться, а особенно теперь?

— Какие деньги? — экстрасенс сделал вид, что не понимает своего товарища. — У меня их нет. Я гол как сокол, а поэтому вынужден крутиться. Кстати, может займёшь миллиончик? Мне на Япошу...

Денис начал отчётливо ощущать как у него заскрипел чердак. Ещё немного и крыша окончательно отправится в эмиграцию.

— Я не понимаю! — застонал он на всякий случай хватаясь за голову. — Тебя нельзя даже на минуточку одного оставить. Что-то сразу случается. Чего мне ждать? На что ты так быстро профукал деньги. Ты ядерную бомбу у террористов купил? Остров с действующим вулканом? Я не верю! Ты не мог потратить два с половиной миллиарда всего лишь за одну неделю не привлекая внимания.

— Я всё раздал, — не без гордости сообщил Валера. — Всё в народ. Широко с душой, как на масленице. Не поверишь - за одну ночь управился.

— Это потому что завтра инопланетяне прилетают и нам всем кранты? Или астероид? Или Атлантида всплывёт? Я не верю! Ты за копейку сраную удавишься!

— Тебе меня не понять. Ты же буржуй недобитый. Или как сейчас модно - рублёвый миллиардер? Хе-хе. Звучит как осетрина второй свежести. А я пролетарий со стажем. Что прикусил губу? Не знаешь куда денежки потратить? А я знаю. Всё поделить! По методу Шарикова между прочим. Вот я и поделил...За одну ночь. Ябеда Корябеда будет до морковкина заговенья денежки искать и плакать ночами. Мне это и без карт видится.

Денис понял, что тот не врёт. Валера был честен. Возможно в первые в жизни. И тут его осенило. Чёрт возьми, это же выход! Деньги компании всегда принадлежали Валере, а он только брал у него взаймы. Но теперь ситуация другая. Теперь у него непросто много, у него до хрена денег, так не лучше ли отдать их тому кто ими лучше умеет распоряжаться?

— А мои, мои деньги, можешь быстро потратить? — на всякий случай поинтересовался он.

— Неа, — сурово отказал экстрасенс. — Сам свои проблемы решай. На роскошь там, на девок румяных, мне твоя доля без надобности.

Эта история произошла поздней осенью две тысячи десятого года, когда снег в наших краях уже лежал плотным, грязным настом, а ветер пробирал до самых костей, заставляя прятать лица в воротники пуховиков. Мы тогда были молоды, глупы и, кажется, совершенно бессмертны — по крайней мере, нам так казалось до того злополучного вечера.

Я хочу рассказать вам о случае, который перечеркнул жизни нескольких людей и заставил меня навсегда усомниться в том, что мы знаем о реальности. Это хроника безумия, в которую мы окунулись с головой.

Предыстория важна, хоть и коротка. Мы с парнями съехали с прошлой квартиры не просто так. Там творилась чертовщина, о которой я предпочитаю молчать, чтобы не будить лихо. Скажу лишь, что после смерти одного из наших старших товарищей, чье сердце, вот так просто, взяло и остановилось от ужаса в той проклятой квартире, мы бежали оттуда, не оглядываясь. Расселились кто куда. Наши пути разошлись, но невидимая нить прошлого все еще связывала нас. Я учился на строительном, вгрызался в сопромат и пытался жить жизнью обычного студента: лекции, зачеты, редкие пьянки.

Так что — потустороннее меня преследует не в первый раз...

А теперь основное.

В механическом корпусе, в соседнем общежитии, жил парень по имени Артем. Назовем его так. Настоящее имя я называть не стану — его семья до сих пор не оправилась от горя, и разглашать их данные было бы кощунством. Артем был душой компании, из тех людей, вокруг которых всегда собирается толпа. Простой, открытый, с вечно сияющим лицом.

Приближался его день рождения. Двадцать лет. Юбилей. Артем позвонил мне за неделю, голос его был весел от предвкушения:

— Братан, ты обязан быть! Гуляем всем блоком. Мне слили, что комендантша уезжает на дачу, считай — здание наше!

Я согласился. Глупо было отказываться от возможности развеяться, да и Артема я уважал.

Общежитие механиков, мрачное трехэтажное здание сталинской постройки, в тот вечер напоминало растревоженный пчелиный улей. Уже на подходе к нему были слышны басы музыки, от которых, казалось, дрожали даже обледенелые ветки тополей во дворе. Внутри царил хаос. Коридоры были забиты студентами, дым стоял коромыслом — смесь сигарет, женских духов и перегара. Это была та самая атмосфера безудержного студенческого веселья, когда море по колено.

Комната именинника на втором этаже была эпицентром ядерного взрыва. Стол ломился от пластиковых тарелок с нарезкой, салатами и бесконечными бутылками всего, что горит. Я, к слову, тогда почти не пил — спорт, учеба, да и просто не тянуло терять контроль над собой. Поэтому я был одним из немногих трезвых наблюдателей в этом театре абсурда.

Время перевалило за полночь. Градус веселья достиг той отметки, когда разговоры превращаются в ор, а танцы — в конвульсии пьяных тел. Кто-то боролся на руках в углу, кто-то целовался на подоконнике, игнорируя ледяной сквозняк из щелей. Я сидел на продавленном диване, листая ленту в телефоне, отвечая на какие-то бессмысленные сообщения. Вокруг меня бушевала жизнь, яркая и громкая.

И вдруг этот звук.

Он прорезал музыку, смех и гомон, словно лезвие бритвы пропороло ткань. Это был даже не крик. Это был вопль животного ужаса, перешедший в захлебывающийся хрип, а затем — глухой, влажный удар. Тяжелый удар чего-то мягкого о мерзлую землю.

На секунду повисла пауза. Музыка продолжала долбить, но люди замерли. Инстинкты сработали быстрее разума. Мы, те, кто был потрезвее, рванули к выходу. Я выскочил на балкон второго этажа, который выходил на задний двор общежития.

Внизу, в круге тусклого света от единственного работающего фонаря, на куче строительного мусора и припорошенной снегом щебенки лежало тело. Поза была неестественной, изломанной, словно тряпичная кукла, которую в гневе швырнул ребенок.

Это был Артем.

Паника накрыла нас ледяной волной. Кто-то из девчонок завизжал, кто-то начал блевать прямо с балкона. Мы с парнями, не сговариваясь, побежали вниз. Лестничные пролеты мелькали перед глазами. Вышибив дверь черного хода, мы вывалились на мороз.

Он был жив. Едва-едва. Хрипел, выпуская изо рта кровавые пузыри. Ноги... Господи, я до сих пор вижу это во снах. Обе ноги были вывернуты, белая кость прорвала джинсы и торчала наружу, блестя в свете фонаря. Кровь на снегу казалась черной, как нефть.

— Не трогайте его! — заорал кто-то, но мы его уже тащили. Ждать «Скорую» в нашем районе можно было часами, а он умирал на глазах.

У кого-то была машина — старая, убитая «девятка». Мы запихнули Артема на заднее сиденье. Я сел рядом, зажав его голову коленями, пытаясь хоть как-то зафиксировать шею. Он был без сознания, лицо серое, как пепел. Пока мы неслись по ночному городу, нарушая все мыслимые и немыслимые правила дорожного движения, я держал руку на его шее. Пульс был нитевидный, сбивчивый, словно птица билась в клетке.

В первой больнице нас послали. Дежурный врач, заспанный и злой, увидев характер травм, просто развел руками:

— Везите в травматологию на другой конец города, у нас нет реанимации. И ментов зовите, это криминал.

Мы чуть не убили его там же. Но время шло на секунды. Рванули дальше. По дороге я позвонил знакомому хирургу, отцу одного из наших одногруппников. Только благодаря этому звонку нас приняли в областной клинической больнице без лишних вопросов и бюрократии.

Операция, казалось, длилась вечность. Мы сидели в холодном коридоре на жестких кушетках, глядя на кафельный пол, исчерченный грязными разводами. Хмель выветрился у всех мгновенно. Мы молчали. Каждый думал о своем, но мысль была одна: как? Как он выпал? И почему кричал так, будто увидел самого Дьявола?

Артем пришел в себя только к утру. Врачи сказали — чудо. Переломы тяжелейшие, разрывы внутренних органов, сотрясение, но жить будет. Калекой, возможно, но живым.

Нас пустили к нему ненадолго, только двоих — меня и еще одного парня, Игоря. Артем лежал в палате интенсивной терапии, весь опутанный трубками и проводами. Лицо его было скрыто кислородной маской, но глаза... В этих глазах не было боли. В них был страх.

Он знаком попросил снять маску. Медсестра до этого благополучно вышла, оставив нас на пару минут.

— Тёма, что случилось? — шепотом спросил я, наклоняясь к нему. — Тебя столкнули? Кто?

Артем сглотнул, кадык дернулся на тонкой шее. Он заговорил, и от его голоса, сиплого, ломающегося, у меня по спине побежали мурашки.

— Лера позвонила... — прошептал он. — Поздравить хотела. Там шумно было... я на крышу пошел. Там выход открыт всегда... покурить хотел, поговорить спокойно.

Мы кивнули. Выход на крышу действительно часто оставляли открытым, студенты там постоянно зависали.

— Я стоял у края, говорил с ней... — Артем закрыл глаза, словно пытаясь стереть картинку из памяти. — И увидел её. На другом краю крыши.

— Кого?

— Девушку.

По словам Артема, на углу крыши, там, где парапет был совсем низким, стояла фигура. В такую погоду, в ноябре, она была в легком красном платье. Ветер трепал подол, но она стояла неподвижно.

— Я подумал, может, сумасшедшая какая-то или тоже с вечеринки сбежала, — продолжал Артем, и его руки начали дрожать, мелко стукаясь о бортики кровати (его привязали, чтобы не дергался). — Я Лере сказал: «Погоди, тут девчонка какая-то, одета не по погоде». Подошел ближе.

Он замолчал, тяжело с присвистом дыша.

— Она плакала. Стояла спиной ко мне, смотрела вниз, в темноту двора. Плечи тряслись. Я окликнул: «Эй, ты чего? Замерзнешь же!».

Девушка медленно повернулась. В полумраке, при свете далеких городских огней, Артем увидел ее лицо. Оно было невероятно красивым. Бледная кожа, огромные темные глаза, блестящие от слёз. Она была прекрасна той болезненной, неземной красотой, от которой перехватывает дыхание.

— Я застыл как вкопанный, — шептал Артем, и слеза скатилась по его виску. — Она смотрела на меня и плакала. Так горько, так безнадежно. Я спросил: «Тебя кто-то обидел?». А она... она вдруг улыбнулась. Но совсем не доброй улыбкой. Это был оскал. И сказала: «Он не пришел. Никогда не приходит. А ты не уйдешь».

И тут произошло то, что привело Артема в шок.

Девушка, не переставая улыбаться, сделала шаг назад. Вниз. В пустоту.

— Я дернулся к ней, хотел схватить, — голос Артема сорвался, я прикрыл ему рот рукой, чтобы не прибежали врачи. Он отдышался и продолжил шепотом. — Она упала. Я подбежал к краю, посмотрел в ужасе вниз, ожидая увидеть там труп. Крыша над третьим этажом, асфальт внизу...

Но там!

Артем рассказал, что внизу, прямо под окнами, стояла она. Живая. Невредимая. Она стояла, задрав голову вверх, и смотрела прямо на него. Но это было уже не то прекрасное лицо.

Даже с высоты крыши, в свете того самого единственного фонаря, он смог разглядеть... разглядеть нечто иное.

Ее лицо было куском обугленного, сочащегося сукровицей мяса. Кожи не было. Веки сгорели, обнажив огромные белые глазные яблоки, которые вылезли из орбит. Рот, лишенный губ, был растянут, словно в крике.

— Она подняла руки... — Артема начало колотить крупной дрожью. — Кожа на руках висела лохмотьями, черная, горелая. И она поманила меня. Просто пальцем поманила. И я... я не мог сопротивляться. В голове словно что-то щелкнуло. Голос, не мой, чужой, шептал прямо в уши: «Иди же ко мне, тебе не будет больно».

Он зарыдал.

— Я не хотел прыгать, пацаны! Я клянусь, я не хотел! Но ноги сами... Я перелез через парапет. Я видел этот бетон, эту грязь внизу, я понимал, что сдохну, но тело мне не подчинялось. Я смотрел в эти белые глаза на сгоревшем лице и шагнул.

Когда он летел вниз, время будто растянулось. Он слышал свист ветра и видел, как приближается земля. А та тварь в красном платье стояла и ждала, раскинув руки, словно для объятий.

— Я упал рядом с ней, — прохрипел Артем. — Я чувствовал, как ломаются мои кости, как лопаются связки. Боль была адская. Но самое страшное... она потом наклонилась ко мне. От нее пахло... гарью. Она приблизила свое лицо к моему, и я увидел, как в этом сгоревшем месиве шевелятся черви. Она прошептала: «Надо же, живой еще! Жаль. Я обязательно вернусь за тобой». И исчезла. Растворилась в воздухе, как дым.

Мы с Игорем переглянулись. В палате было жарко, но нас бил холодный озноб. Это звучало как бред сумасшедшего, как галлюцинация от болевого шока и препаратов. Но взгляд Артема... В нем была абсолютная, кристальная уверенность в том, что он говорит правду.

В последующие дни состояние Артема стабилизировалось физически, но ментально он словно проваливался в тёмную бездну. Родственники, приехавшие к нему, сначала думали, что это последствия черепно-мозговой травмы. Но все было гораздо хуже.

Он перестал спать. Вообще. Кричал, как только выключали свет. Умолял не оставлять его одного. Он твердил, что видит женщину в красном в углу палаты, что она стоит и ждет, пока все уйдут.

Через несколько месяцев его перевели в психиатрическое отделение. Мы приехали навестить его, но нас не пустили. Врач, седой усталый мужик, вышел к нам с тяжелым взглядом.

— Парни, вы ему ничем не поможете, — сказал он, закуривая прямо на крыльце больницы. — У него острая параноидальная шизофрения с маниакальным синдромом. Он опасен для окружающий. Как и для себя.

— Что он такого жуткого делает? — спросил я.

Врач сплюнул.

— Он пытается закончить начатое. Бьется головой о стены. Грызет вены на руках. Мы его вяжем, а он орет про невесту. Всё время твердит про какую-то «красную невесту», которая пришла за ним.

Мы все-таки добились встречи через взятку санитарам. Но лучше бы мы этого не делали.

Того Артема, которого мы знали, больше не существовало. В палате с мягкими стенами на койке, пристегнутый кожаными ремнями, лежал старик. За те пару месяцев он поседел. На половину. Часть волос была выдрана — он их вырывал клочьями, пока его не связывали.

Когда он увидел нас, то не узнал. Начал извиваться на кровати, как змея. Ремни врезались в кожу до крови.

— Закройте окно! — визжал он, брызгая слюной. — Она там! Она за стеклом! У нее нет лица! Она хочет мои глаза! Она сказала, что заберет мои глаза, чтобы видеть!

Мы посмотрели на окно. Третий этаж. За решеткой была только серая хмарь неба и ветки старого клена, царапающие стекло. Но Артем смотрел туда с таким ужасом, что мне на секунду показалось — я тоже вижу силуэт в красном среди ветвей.

Мы быстро ушли оттуда, почти сбежали. Больше мы к нему не ездили. Стыдно признаться, но нам было страшно. Страшно, что это заразно. Страшно, что та тварь, которую он впустил в свою жизнь, может перекинуться и на нас.

Позже я узнал от его сестры, что Артем так и не вышел из клиники. Его перевели в заведение закрытого типа для хроников. Он окончательно потерял человеческий облик, перестал говорить, только выл по ночам и пытался выцарапать себе глаза каждый раз, когда ему удавалось освободить руки.

Прошло уже много лет. Я закончил институт, уехал в другой город, обзавелся семьей. Но каждый раз, когда я оказываюсь на высоте — на балконе, на мосту, на крыше — я не подхожу к краю. Я боюсь.

И нет — я боюсь не высоты. Я боюсь, что если посмотрю вниз, в темную бездну, то увижу там не асфальт и не прохожих. Я боюсь увидеть маленькую фигурку в красном платье, которая поднимет голову, покажет мне свое сожженное, лишенное кожи лицо и поманит пальцем.

И я боюсь, что голос в моей голове скажет: «Иди ко мне».

И я не смогу отказаться.