«Мы получаем удовлетворение от выполненной задачи, которую ставим перед собой и чем сложнее цель, тем больше счастья может принести успешное ее достижение»
На словах казалось не сложным занести пакрафты (надувная лодка похожая на каяк) на вулкан Мутновский, высота 2350 метров, спуститься на лыжах и сноуборде на другую сторону к реке, распаковать их и сплавиться в бухту Русская, что на восточном побережье Камчатки, где нас будет ждать яхта с душевной компанией Kamchatka freeride community.
Рюкзак вместе с пакрафтом, веслом, спасательным жилетом, спальным мешком, едой, водой, веревками, карабинами, лавинным снаряжением, видеооборудованием вышел примерно как багаж в аэрофлоте + ручная кладь. Палатку не брали, решили спать на снегу под тентом. Все это нужно было нести на спине, передвигаясь на лыжах с набором высоты примерно 1500 метров, вроде бы не много, но вес…
Нас забросили на снегоходе на высоту примерно 800 метров. Был сильный туман, но это не мешало весенему солнцу обжигать лицо. С трудом мы скинули рюкзаки с нарты, намазали носы и губы спфкой, надели камуса на лыжи и приготовились делать первые шаги. Пнеред началом маршрута я всегда настроен оптимимстично, даже если вес рюкзака равен половине собственного веса. Но не в этот раз.
Уже на первых ста метрах я понял, что снимать будет сложно. Да что там снимать — просто идти. Лёха двинул уверенно, без лишних пауз, и сразу оторвался на пару поворотов траверса. Я ещё только втягивался, а он уже растворялся в склоне, как будто снег под ним был легче. Было очень жарко, мы в тумане как под увеличительным стеклом. Солнце жарит, лямки рюкзака давяд, хочется пить. Делаю первый кадр и при этом еще больше увеличиваю разрыв между нами. Пытаюсь догнать, дыхание срывается. И это только первый час подъема.
Мы остановилдись на первую чаевку когда набрали первых метров триста. Вышли из облака и уселись с видом на открывшиеся пирамиды. Под ногами зефирная глядь облаков и из нее как из молочной пены вырасли Вилюченский, Коркский, Авачинский, Ходутка, Опала. Вобщем все что свыще 2000 метрво. Здесь я начал понимтаь что ни одному мне тяжело. Пару кадров, несколько глотков воды и идем дальше.
Всю дорогу мне казалось, что еще немного и мы развернемся обратно. Что мы не пройдем этотт ледяной гребень, что здесь слишком узко и можно сорваться из-за веса рюкзака который того и гляди хочет утянуть тебя вниз. Каждый раз я гоняю мрачные мысли, думаю о самом ужасном раскладе и что делать если все таки соскользну вниз. Рюкзак не даст ни единого шанса. Гора всегда сильнее тебя.
Мы дошли до верха спустя шесть часов, несколько раз выстегивались из лыж и шли пешком в связке. Наверху как будто добавили сил и настроения. Мы выпили чай, поели и даже вкинули пару шуток про нас, рюкзаки и резиновые лодки в них. Осталось только съехать и разбить лагерь. Но, тут Алексей спросил - «как у тебя с траверсом склона?» ведь когда я соберу сплит в сноуборд у меня останет ся всего два конта, а у Лехи на лыжах четыре. Два из которрых будут отлчно резать 45 градусный склон. Я пожал плечами и сказал что наверно справлюсь, у меня нет выбора.
Если говорит простыми словами, нам нужно было объехать вулкан на противоположную сторону по самой узкой его части, при этом не теряя высоты. Это ровно четыре кулуара, каждый из них шириной примерно метров по триста. Мой напарник делал вполне ровный траверс практически пралельно склону практически не спускаясь вних, я же терял на каждом спуске метров 40 и .. выстегивался и поднимался обратно. Напомню что мы везем тридцати килограмовые рюкзаки, встать с зхемсли с которым самостоятельно невозможно.
Каждый раз оценивая склон Леха сухо произносил - «Дима, падать нельзя. Если ты падаешь, ты не сможешь остановиться и будешь лететь до плоского, а это примерно пару километров. И если это произойдет и мы окажемся внизу, наш путь до ночевки увеличится километров на пятнадцать. При условии если ты ничего себе не сломаешь. Падать нельзя». С этими словами в голове я рубил себе ступеньки сплитом, на практически вертикальном склоне. Местами лед, местами жесткий фирн, местми наст который можно пробить ботинком.
Каким то чудом мы преодолели четыре кулуара практически не сбрасывая высоты, был очень красивый вечерний свет но мы сильно выбивались из графика. Через час сумерки и еще через час ночь. Нужно найти реку, лес что бы ржечь костер и сделать ночевку. Сил предавал результат, что мы смогли это сделать. Я не верил и каждый раз думал что вот еще один шаг, я потеряю равновесие и соскользну вниз.
На последних восьми километрах спуска мне показалось что Леха издал звук - что то типо «уиихууу!» возможно это был ветер, возможно это радость у меня в голове. Но в любом случае радоваться было рано.
Мы стояли спиной к вулкану у его подножья и смотрели на раскинувшуюся долину между двух сопок, в которой зарождалась река — наша последняя цель. Ноги немного гудели от восьмикилометрового спуска, но я уже не замечал усталости. Близившийся финал придавал сил. Закатное солнце касалось своими длиннющими руками виднеющуюся в далеке бухту. Завтра мы будем там, слушать шум волн и крик чаек, нас встретят друзья, мы будем есть горячую еду и много шутить про наш поход — подумал я. Высоченные хребты, как стены, окружили распадок, в котором нам предстояло заночевать. У нас осталось не так много времени, чтобы добраться до места ночёвки, разбить лагерь, наесться и лечь спать.
Я уже различал реку вдали, и казалось, до неё рукой подать. Мы постояли так ещё несколько минут. Лёха с силой толкнулся палками и сделал первую дугу по склону. Спуск в долину начинался с довольно крутого дропа. Я тоже поставил доску прямо — и мы поскользили прочь от вулкана. Солнце зашло за хребет, и в долину поползла тень. В местах, где она ложилась, снег мгновенно схватывался и превращался в твёрдую корку, температура падала.
На середине склона лыжи моего товарища поднырнули под наст, зацепились — и он сделал трюк, в простонародье «голованоги». Я громко захохотал, потому что такое нелепое падение от профессионала — это всегда смешно. Напомню, что у нас рюкзаки по 30 килограммов, и встать с таким весом на спине довольно сложно. Лёха что-то прокряхтел насчёт снега и того, что сейчас будет сложнее ехать, и попытался встать. Нам оставалось ещё каких-то метров 500 до пологого, и тут началось самое интересное. В момент падения у Алексея выскользнула моя Insta360, и он поехал её искать в конец кулуара. Мы разделились, рельеф к тому времени уже стал сливаться из-за надвигающейся темноты, и я впервые за весь день столкнулся лицом со склоном из-за того, что доска также ушла под наст.
Пытаюсь встать, трачу много сил, мгновенно пересыхает во рту. Встаю, начинаю ехать дальше — и на первом же повороте не справляюсь со снегом, рюкзак перевешивает — и я снова падаю. Начинаю злиться. В этот раз упал неудобно и пришлось вылезти из рюкзака, встать, надеть его на себя снова. Трачу много сил, допиваю последнюю воду. Спрашиваю в рацию у напарника, как дела — он уже ждёт меня внизу. Я не понимаю, в какой кулуар мне ехать, но по ориентирам главное — держаться правой стены. Проезжаю ещё 30 метров и падаю. Лежу вниз головой и ору на этот чёртов рюкзак, подтягиваю ноги к груди, выстёгиваюсь. Сил нет, начинаю есть снег. Так было ещё несколько раз, пока я не увидел, что Лёха сидит и ждёт меня на плоском примерно метрах в трехста. Снова падаю, крик эхом проносится по долине, и, возможно, ребята в бухте слышали, какими словами я называл этот мудацки тяжёлый рюкзак. Сообщаю в рацию: — Я всё, закончился…
Разбираю сноуборд в лыжи и иду пешком, потому что ехать не могу. Ем снег. Сил почти не осталось. Спустя полчаса я добрался до Лёхи, и мы договорились, что он рванёт вперёд ставить лагерь, а я поплетусь сзади. Ему катить на лыжах проще, чем мне идти на камусах.
Иду один под чёрным небом. Стемнело. Слышно только, как где-то под снегом журчит ручей и как я продвигаю лыжу по замёрзшему насту. Вокруг меня горы и свежие следы медведей разного размера. Лапы маленькие и большие, а где-то даже видно, что шли семьёй. Бухта Русская славится своей популяцией бурых, потому что там очень много рыбы. Месяц май в заповеднике называли «месяцем тишины», потому что косолапые просыпаются, выползают из своих берлог и обычно они в очень плохом настроении: спина затекла, есть охота и все признаки нервозности. Мне абсолютно безразлично, потому что я думаю только о воде и как бы скинуть с себя этот тяжёлый рюкзак. К этому моменту я ел уже второй килограмм снега, жажда настолько одолевала меня, что хотелось снять с себя всю одежду — было жарко несмотря на то, что уже давно ночь. Шум воды сводил меня с ума, и каждый раз, когда я клал в рот обжигающий кусок наста, мне казалось, что я беру запотевшую банку колы из холодильника и разом вливаю её в себя.
Из последних сил хриплю Лёхе в рацию:
— Посвети мне, чтоб понять, далеко ли ещё идти.
Света не вижу. Через три минуты он запускает ракетницу, и я с ужасом понимаю, что скользить ещё примерно километр. Опираюсь на палки, смотрю на лыжи, затягиваю ещё сильнее рюкзак в надежде, что это поможет. Думаю о том, что для ночёвки у меня всё есть, и я могу лечь спать прямо здесь. Говорю об этом в рацию. Рация молчит. Иду. Пью колу...ой, то есть ем снег.
Так тяжело мне ещё никогда не было, и я не мог понять из-за чего, ведь буквально два часа назад там, на холме, я был полон сил и хохотал над падением Алексея. Сейчас же я был готов просто упасть и уснуть. Всё — этот чёртов рюкзак... и наст... и сноуборд. Почему я в девяносто девятом году бросил заниматься лыжами? Сейчас катил бы вместе с Лёхой, да и траверс прошёл бы гораздо быстрее. Сплит — отстой. Нет, сплит — это круто: у тебя и сноуборд, и лыжи, и вертолёт, который довезёт тебя до места стоянки... Нет вертолёта — нет. Иду, ем снег, слушаю реку, хочу спать.
Вижу, как сквозь деревья блеснул огонь. Стоянка совсем рядом. 50 метров, 30, 10, 5... Подхожу и с облегчением скидываю рюкзак, не смотря на то что там дрон и камера, что-то невнятно шучу, но выходит плоско. Лёха, сидя на коленях, пытается разжечь костёр, дует в сырые ветки и тоже явно не в себе.
— Там, на пригорке, есть сухие деревья. Надо принести, — безэмоциональный голос друга звучал как из бездны. Я слышал звук, но не понимал, что он говорит, в голове только шум реки где-то за его спиной.
— Есть доступ к воде? — бросил я, доставая пустую бутылку.
— Нет, не ходи туда, там очень крутой берег, — Лёха явно переживал, чтоб я не наделал глупостей. Но к этому моменту я как одержимый уже шёл с лопатой к берегу.
Ступеньки я, конечно же, не сделал, а просто спрыгнул к реке и прямо в перчатке погрузил руку с бутылкой в воду, резко выдернул и начал пить. Ледяная вода мгновенно отозвалась уколом в мозг. Но мне было всё равно — я выпил полбутылки и повторил всё снова. Не представляю, сколько мне нужно было воды, чтобы напиться. Я хотел выпить всю реку, но вместо этого набрал полную бутылку и понёс своему другу. Он явно был сдержаннее, сделал несколько глотков и со словами: «Ты сам-то напился?» и вернул мне бутылку.
Я начал приходить в себя, но сил всё равно не было. Алексей ушёл в лес за сухими дровами, и я последовал за ним. Проваливался, но охапку веток всё же принёс. Заметил, что Лёха собирал дрова на лыжах и снова подумал о своём спортивном детстве. Костёр не получался, безветренная погода не давала разыграться огню, и он только резал дымом наши глаза.
Мы поужинали сублимированным рассольником из «Альпиндустрии». Я не хотел, но Лёха настоял, чтоб я ел. Это была безумно вкусная еда — лучше, чем аргентинская баранина или турецкий кебаб. Мы ели молча. Река приятно шумела, а в темноте виднелись силуэты гор.
— Надо накидать снега между этими деревьями, так, чтобы получились стенки. Сделаешь? Я пока тентом займусь.
— Конечно, — произнёс я. А сам подумал о том, что я даже ложку поднять не могу, не то что лопату.
Я встал и принялся накидывать снег. На подготовку ямы и тента ушло ещё минут тридцать. Большую часть снега накидал всё же Алексей, а я из последних сил ровнял пол и стены. Мы не брали палатку из-за перевеса, решили обойтись просто тентом на случай, если ночью пойдёт снег. В этом походе я ни за что не переживал (ну если не считать мыслей, что могу сорваться на ледяном хребте). Мне было абсолютно спокойно за всё, что мы делаем, хоть я ни разу и не ночевал на улице. Я доверяю своему напарнику, у меня технологичная одежда и оборудование, маршрут понятен, хоть я в этом месте впервые. Я думаю, лет пять назад не согласился бы на такой трип, но благодаря опыту, который приходит с каждым годом, и людям, с которыми я работаю и знаком, такие путешествия становятся возможными. И это — событие в жизни. Несмотря на смертельную усталость, я уверен, что через день мы будем дома, в тёплой постели — и что всё будет хорошо. Что мы будем вспоминать, как спали в лесу на снегу, и это уже не будет выглядеть так сложно.
Очень важно быть с подходящим человеком в походе. Вершина не подаст руку — это сделает твой напарник.
Я снял комбез и залез в спальник вместе с мокрыми носками, перчатками и пуховкой. Мешок стал нагреваться, и мне было так тепло и уютно, несмотря на то что вокруг меня была снежная стена. Лёха копошился как енот. Я отпустил финальную за день шутку и даже не услышал, что он ответил — усталость парализовала меня, и я мгновенно уснул.
Мне снилось, как я мчу тёплым июльским днём на велосипеде вдоль бухты в центре города. Морской воздух развивает волосы, и ничего не заботит меня, кроме сдачи курсовой через месяц. Но это будет только через месяц. Я врезаюсь в бордюр, перелетаю через руль и падаю прямиком в лужу — плашмя, так что вся спина оказывается в воде... Открываю глаза, смотрю на часы — время 02:15. Огромный кусок снега отвалился от стены, закатился под спальник и, конечно же, растаял.
«И почему спальные мешки не делают из мембраны», — подумал я и снова провалился в сон.
все мои истории в канале оператор севера
