Со стороны казалось, будто громадный алабай треплет в зубах маленькую собачонку: Павлов навис над Бобочкой. Петровчин как мог скорее прогнал лишние мысли, подошёл так, чтобы не заметить его не получилось при всём желании и тихонько сказал:
- Да? – бросил Павлов. Он всё так же смотрел на лингвоманьяка и Бобочка от этого «Да?» сжался ещё сильнее, хотя – куда дальше?..
- Вторая, — сказал Петровчин.
Павлов глянул на него. Вестей от Неудачина они ждали как… вот как ждали. Но и отпускать собачонку Начальник станции за так не собирался:
- Так я всё же жду ответа, дорогой мой человек, что мы демонстрировали при всей команде? Вы намерены превратить Международную космическую станцию «Валентина Терешкова» в шмаролёт?
- Н-нет, С-сергей Ив-ванович, — пролепетал Бобочка. – Разрешите доложить?
- Конечно же, я вам разрешаю доложить, - ласково проговорил Начальник, не отрывая взгляд от Бобочкиной помятой физиономии.
- Это фильмы амива, тогда эпоха Клух вошла в моду, снимали не только… гм… эротику, но и приключения, боевики, мистику… Главное условие: всё происходит в декорациях и костюмах той эпохи. Я подумал…
- То есть, вы хотите сказать, что настолько разобрались в истории, искусстве, а самое главное – языке Снежка, что можете троллить Начальника станции, — как бы задумчиво произнёс Павлов.
- Э-э… да… ой, то есть, нет… то есть… Ну, в общем-то…
- Я объявляю вам выговор, — произнёс Павлов. Бобочка сжался. – Я объявляю вам выговор, и ваше наказание зависит от того, как вы освоили язык — ваши знания вскоре нам пригодятся. Выдержите проверку – ограничимся устным предупреждением, нет – пеняйте на себя. Вы меня поняли?
- Э-э… да, я понял, конечно, а как…
- Пока никак, — оборвал Бобочкино словоизвержение Павлов. – Вы свободны.
Петровчин обнял лингвоманьяка за плечи и ласково произнёс:
- Ну, дружище, тебе же есть над чем поработать, правда?
Он мягко подтолкнул Бобочку к выходу, и маленький человечек потопал в сторону отваленного люка, силясь не оглядываться на волчар Дальнего Внеземелья, готовящихся осваивать новые охотничьи угодья.
Они дождались, пока гермодверь мягко стала на место.
- Хамит молодёжь? – Петровчин кивнул на дверь.
- Да как всегда, — Павлов пожал плечами. Не глядя на приятеля, махнул рукой: — Присаживайся.
Павлов обошёл стол, тяжело ступая и сутулясь – здесь, в своей каюте (она же кабинет, она же командный центр), за закрытыми дверями, он мог позволить себе расслабиться и не демонстрировать невозмутимую волю к победе, чтобы, упаси бог, подчинённые не подумали, что где-то там когда-нибудь намечается что-то такое. Петровчин был своим в доску. Формально зам по чему-то там, реально – друг и единомышленник, в огонь и в воду, все за одного и один за всех.
- Что там Неудачин? – спросил Павлов.
- Есть видео от группы, есть отчёт, — ответил Сергей, располагаясь в кресле напротив Начальника. – Там другая штука… да сам посмотри.
Павлов сел за стол, выложил руки на столешницу. Взгляд Сергей Ивановича устремился в никуда, как бывает, когда человек работает с мультифокальным окулярным интерфейсом. Петровчин в упор разглядывал старого друга.
Постарел, бродяга. Щёки обвисли, под глазами завелись мешки, цвет лица нехороший, землистый. Это не нормально для космонавта, на самом деле, космонавт никогда не упустит возможности завалиться в солярий с друзьями, хоть загар и искусственный, а всё ж загар, для кожи полезно. Пушок вокруг лысой как коленка головы беленький-беленький – поседел от переживаний старый друг. «Не по Сеньке шапка», — ещё одна непрошеная мысль: Павлов-то не астронавт ни разу, из астропаузы ни ногой за всю карьеру, венец которой - руководство «Циолковским», станцией большой, важной, но всё-таки станцией, обитавшей в пределах орбиты Юпитера – Сатурна. Опыта высадки на планеты нет, опыта взаимодействия с цивилизациями, хотя бы подобравшимися к астропаузе…
«А его ни у кого нет, такого опыта», — подумал Петровчин.
Павлов откинулся в кресле. Упёр свой тяжёлый взгляд в дружка закадычного. Губы сошлись в тонкую линию, затвердели скулы, рука тяжело шлёпнула по столешнице.
- Значит, так, — проговорил Начальник.
Петровчин кивнул. Значит, так.
- Что будем делать? – формально такие решения полагалось выносить на голосование, но в случае чего на Трибунал потянут не голосовавших, а их, Начальника и Заместителя. Поэтому надо было что-то решать.
- Идём на контакт с представителями власти, — ответил Начальник.
- Э-э… понятно, - кивнул Петровчин. – А с Неудачиным?
- Идём на контакт с представителями власти, - повторил Начальник, - и решаем вопрос о спасении миссии Вениамина.
- Не понимаю, - признался Петровчин.
- Для того, чтобы понять эти вещи, надо думать не как астронавт-исследователь, - Павлов вздохнул, - надо думать, как политик.
- Растолкуй, - Петровчин заворочался в кресле. Он переборщил в своё время с тяжёлой атлетикой, выступал профессионально, хватался за железки в любой подходящий момент и теперь почти всю одежду, почти всю мебель приходилось делать на заказ. То кресло под ним не выдержит, то комбинезон на груди не сходится.
На «Циолковском» Павлов специально для друга заказывал кресла себе в кабинет. На ВТ так не получилось.
- В своё время на Земле, — Павлов встал возле экрана во всю стену, повёл рукой. Продолжал он уже на фоне Снежка, — на Земле было правило: летательному аппарату разрешалось пересекать границу любого государства на высоте восьмидесяти километров.
Начальник бросил взгляд на Петровчина и пояснил:
- Характеристики тогдашних самолётов не позволяли подняться выше сорока километров, и то это был рекорд.
- Серёжа, у меня модель Миг-25… была, — вовремя поправился Петровчин.
На «Циолковском» у него даже на это время было. Эх…
- Да, прости, — кивнул Павлов, — я хочу сказать, что до определённого момента мы считали границей земной цивилизации экзосферу планеты, даже орбиту Луны мы, человечество не контролировали.
- Начинаю понимать, — проговорил Петровчин.
Павлов размашистым жестом объял солнечную систему с сияющей звездой и гравитационной глобулой:
- Мы имеем дело с цивилизацией, чья зона контроля определённо подошла вплотную к астропаузе. Цивилизация, контролирующая как минимум орбиты внутренних планет, причём контроль осуществляется не средствами слежения, а непосредственно космической техникой – сооружения на орбитах Снежка и Второй позволяют делать такие предположения. Это тревога, Сергей.
- Я согласен, — задумчиво сказал Петровчин. – Что будем делать?
- Во-первых, мы обязаны держать Землю в курсе каждого нашего шага, — ответил Павлов. - Я составил отчёт, переслал тебе на почту (Петровчин проверил планшет, кивнул) ознакомься под подпись. Один раз в двадцать четыре часа такой же отчёт уходит на ретрансляторы, ответственные – мы с тобой плюс Таранин. Это срочно, Серёжа.
- «Георгий Победоносец»? – Петровчин в упор глянул на друга.
- Он самый, — кивнул Начальник.
«Георгий Победоносец». Это такая космическая станция, размерами со средний спутник Папы. Она не МКС, международная космическая, она ВКС, военно-космическая станция, набитая оружием под завязку. Все, кто с ней связан, увольняются миллионерами и дают пожизненную подписку о неразглашении – любая информация о станции… да хоть устройство гальюна, совершенно секретна.
Страшна ВКС не ракетами или энергетическим оружием, не тем даже, что при нужде десант с неё способен загнать весь Эдем в концлагеря – «Георгий Победоносец» зажигает звёзды. Облако водорода и гелия, создаваемое Установкой ВКС, вспухает звездой внутри любого материального объекта Вселенной. Противодействия этому оружию нет; по крайней мере, так утверждали учёные. Впрочем, с Установкой можно бы и не возиться – есть ведь варп. Любой корабль с приводом деформации пространства сам по себе варп-торпеда, только направь её куда нужно – и всё. Нет цивилизации.
- Хорошо, — Петровчин размял шею, — а во-вторых?
- Что? А, ну да, во-вторых, мы обязаны выяснить боевой потенциал Снежка. Спасательная операция – хороший способ провести разведку. Разведка боем.
Павлов ещё раз махнул на экран. Полумрак каюты осветило изображение луга, залитого солнцем. Алтай или Альпы… хотя может быть и Аппалачи.
- Гнусно, — Петровчин поджал губы. – Ребята там бьются…
- Это Внеземелье, Сергей. Здесь есть всё что угодно. Беда в том, что и смертушка найдётся – хоть для нас с тобой, хоть для… целой планеты. И искать особо не надо – вон она, — он кивнул куда-то вверх, словно точно знал, где сейчас крутится серо-голубой шарик Второй. – Вениамин хороший мальчик. Способный ученик – и эти вещи он знает и понимает не хуже нас с тобой.
…Всё начинается с хиральности. Фундаментальное свойство молекул существовать в двух зеркально-противоположных формах – в виде оптических веществ стереоизомеров, приводит к образованию из частиц органики, обильно рассыпанных в протопланетном облаке, РНК и ДНК. Это не полноценные цепи, это скорее субстрат для гиперцикла. Далее, в хаосе магнитных и гравитационных полей, пронизываемые космическими лучами и светом новообразованного светила, в вихре материи, сворачивающейся в планеты новой солнечной системы, «молекулы жизни» соединяются в цепочки и, едва только стихнет бурление хаоса, едва только солнечные лучи согреют поверхность новообразованного мира, начинается гиперцикл, первый вдох жизни.
Миллиарды лет должно пройти до того, как первое живое существо сделает неуверенные шаги по поверхности. Мы не в состоянии понять и оценить, что такое «миллиард лет», мы и с сотней лет не в состоянии разобраться, но разобраться, почему на разных мирах РНК и ДНК идентичны, почему одни и те же соединения нашли первые экспедиции к Альфе Центавра, к Холту, Эдему и в галактику-спутник Млечного пути, мы в состоянии.
Органические соединения, рассыпанные в молекулярных облаках по всей Галактике, рождаются в одних и те же химических реакциях. Молекулы РНК и ДНК появляются благодаря свойству хиральности, гиперцикл, цепь реакций, в которых одни соединения появляются как субстрат для следующих поколений, одинаков – его следы найдены даже экспедицией к «Чёрному дракону», Gaia BH1, ближайшей к нам чёрной дыре у горизонта событий объекта. Далее развитие жизни строится вокруг двух моментов: формирование атмосферы на каменистом мире и возникновения у живых существ ЦНС. Дыхание и рефлексы – о мышлении и речи нет, мышление возникнет у тех существ, кто раньше изобретёт систему звуковых сигналов, именуемых речью. Только речь как система, подчинённая строгим правилам и обычаям, идущим из глубокой древности – человеческой древности, – связанная с письменной традицией, со своими правилами и обычаями, развивает разум, делает двуногое, лишённое перьев человеком.
Мы не самые сильные – любое животное сильнее, быстрее ну или по крайней мере, ловчей человека. Мы самые умные – это и есть наше преимущество. Мозг человека выдаёт команды, которые так легко исполнить его рукам: построить жилище и укрыться от непогоды, сшить одежду, чтобы выходить на поиски пропитания, а главное – придумать истории, чтобы передать опыт потомкам, чтобы уже дети и внуки, и внуки внуков могли построить дом, сшить одежду, добыть пропитание.
Хиральность, гиперцикл, ЦНС, — кратчайший путь для формирования разумной жизни. Вселенная та ещё штучка, но в справедливости ей не откажешь: стартовые условия одинаковы для всех, что для землян, что для обитателей Снежка, что для дикарей с Эдема, поэтому с экрана дальней связи на Павлова смотрел человек. Немножко другой разрез глаз и расстояние между глазами, уши, тонкие губы, торчащие скулы – инопланетянин как есть. С другой стороны, всё, что находилось по ту сторону обшивки «ВТ» воспринималось чужим и враждебным, не получалось по-другому воспринимать представителя цивилизации, шагнувшей за астропаузу.
Инопланетянин раскрыл рот, обнажив мелкие белые зубы. Из динамиков полилась речь, под изображением поплыли буквы синхронного перевода, в наушниках у Начальника станции долдонил Бобочка, растолковывая обороты языка другой планеты. В итоге получалось следующее:
- Кр-р, ск-рр, а-р-р, — скрипел и хрипел инопланетянин.
- Приветствую руководителей космической станции другого мира, — шёл синхронный перевод.
- Окей, окей, — гундел Бобочка, шелестя бумажками у себя в отсеке, — здоровается, просит обозначить цель прибытия.
- Приветствую тебя, Первый, — ответил Павлов. – Мы прибыли как Ученики.
Кроме социальной связи родители — дети на Снежке не меньшее значение имели связи учитель – ученик. Во властной иерархии, со слов Бобочки, множество разных слов означало «ученик такого-то» или «ученик такого-то ранга». Старший по званию или по должности в любом случае был «учителем». Глава совещательного органа, управляющего Снежком, носил титул Первый учитель и звали его Тису.
- Вот как? – на лице инопланетянина отразилась гамма эмоций – понять бы только каких именно. – Вряд ли мы сумеем научить вас чему-нибудь…
Вот тут Павлову не пришлось гадать, что на душе у этого человека. Безмерная усталость, ответственность, бремя власти, давно уже ставшее тяготой…
- Он использовал архаичный оборот «учение-постижение», — зашелестел в наушнике Бобочка. – Сергей Иванович, продолжайте. Кажется, вы его зацепили.
В соседнем с Бобочкой помещении заседал Учёный совет в полном составе во главе с замом Павлова, Петровчиным. Да вся станция их слушала, весь экипаж, поднятый по полной боевой, велась запись, велась трансляция – на случай, если Земле понадобятся детали произошедшего, в космосе будет лететь передача с записью разговора двух начальников.
- Мы уже можем поучиться мужеству у людей, противостоящих оледенению, — сказал Павлов. Первый наклонил голову, будто прислушиваясь. – Но, кроме того, наша цивилизация смогла научиться главному: величайшее сокровище Вселенной – знания. Как рождаются звёзды и планеты, как зарождается жизнь на новых мирах и почему она становится именно такой – вот истинная драгоценность, ради которой сто́ит отправиться хоть на край света.
Чего ему там напереводят, этому…
«Бобочка, — забегали пальцы по клавиатуре, — я ничего криминального не сказал?»
- Секунду, секунду, секунду, — зашелестел Бобочка, роясь в своих записях. – Нет, в этом диалекте есть «край света» в смысле «место для погребения», но думаю, нас поймут правильно.
- Наш опыт говорит обратное, — сказал инопланетянин, — погоня за знаниями дорого обошлась моему миру.
…Простым наблюдением за небесными телами и галактическими объектами мы получили ядерную энергетику, спутниковую связь и навигацию. Исследовав небесные тела Солнечной системы и галактические объекты, мы получим холодный термоядерный синтез, мюон-нейтралиновые генераторы; открытия экспедиции «Чёрный дракон», препарирующей объект Gaia BH1, ближайшую к нам чёрную дыру, позволят поставить на поток туннельный переход и уйти от грохочущих, как древние колесницы кораблей на варп-приводе; исследования органики в молекулярном облаке Ро Змееносца подарят нам лекарства от всех неизлечимых на сегодня болезней. Знания не просто сила, знания — это сокровища, единственное зачем стоит рваться с уютненького дна гравитационного колодца. Начиная с момента создания Международного космического агентства, Межкосмоса, наука победным маршем шагала по Земле.
И вот нашёлся кто-то с другим опытом.
- Мы знаем, — сказал Павлов, — но знаем также, что любые трудности преодолимы сообща. Объединив усилия, мы можем спасти ваш мир.
Собеседник Сергея Ивановича дёрнулся: по живому резали. Впрочем, опытный дипломат… и интриган, что уж там, быстро взял себя в руки.
- Что может одна станция? – спросил инопланетянин.
- Станция – мало что, — кивнул Павлов. Собеседника, тем более инопланетного, надо было приучать к мимике будущих партнёров – переговоры-то в любом случае не последние.
- Пока нам самим требуется ваша помощь, — продолжал Сергей Иванович, — наши люди застряли на второй кислородной планете вашей системы…
Он дёрнулся! Точно, дёрнулся, что-то они там натворили такого, причём втихушечку от кого-то.
- Но мы не новички в пространстве, — говорил Павлов, — объединённая мощь наших миров позволит нам как минимум сохранить жизнь и здоровье жителей вашего мира.
Его собеседник наклонил голову.
- Что ж, мы будем обсуждать ваше предложение («Вот змей, — затараторил Бобочка, — «предложение» произнёс как «нижайшая просьба», на брюхе мы к ним приползли, типа»). Что вам требуется в данный момент?
- Мы просим разрешения занять парковочную орбиту Земли-матери, — сказал Павлов. – Кроме того, на данный момент у нас на борту находится роженица с ребёнком. Им обоим срочно требуется нормальная гравитация и атмосфера, поэтому мы просим разместить младенца и его маму в каком-либо медицинском учреждении на поверхности.
Инопланетянин кажется, не ожидал подобной просьбы. Впрочем, соображал он прекрасно:
- Вы можете рассчитывать на помощь наших лучших врачей. Я распоряжусь.
- Вы пришлёте челнок за нашими людьми?
- Нет, — сказал Тису, Первый, — есть идея получше.
