Fuimus
За станцией Ларс сейчас же встала грандиозная стена Бокового хребта. Долина Терека замкнулась тут узкими теснинами. Пейзаж становился все мрачнее, а надписи на скалах многочисленнее. Там, где скалы так сдавили течение Терека, что пролет моста равен всего десяти саженям, там концессионеры увидели столько надписей на скалистых стенках ущелья, что Остап, забыв о величественности Дарьяльского ущелья, закричал, стараясь перебороть грохот и стоны Терека:
— Великие люди! Обратите внимание, предводитель. Видите, чуть повыше облака и несколько ниже орла. Надпись: «Коля и Мика, июль 1914 г.» Незабываемое зрелище! Обратите внимание на художественность исполнения! Каждая буква величиною в метр и нарисована масляной краской! Где вы сейчас, Коля и Мика?
Задумался и Ипполит Матвеевич.
Где вы, Коля и Мика? И что вы теперь, Коля и Мика, делаете? Разжирели, наверное, постарели? Небось теперь и на четвертый этаж не подыметесь, не то что под облака — имена свои рисовать.
Где же вы, Коля, служите? Плохо служится, говорите? Золотое детство вспоминаете? Какое же оно у вас золотое? Это пачканье-то ущелий вы считаете золотым детством? Коля, вы ужасны! И жена ваша Мика противная женщина, хотя она виновата меньше вашего. Когда вы чертили свое имя, вися на скале, Мика стояла внизу на шоссе и глядела на вас влюбленными глазами. Тогда ей казалось, что вы второй Печорин. Теперь она знает, кто вы такой. Вы просто дурак! Да, да, все вы такие — ползуны по красотам! Печорин, Печорин, а там, гляди, по глупости отчета сбалансировать не можете!
— Киса, — продолжал Остап, — давайте и мы увековечимся. Забьем Мике баки. У меня, кстати, и мел есть! Ей-богу, полезу сейчас и напишу: «Киса и Ося здесь были».
Гуляя по берегу Олюторского залива, я узрел сию надпись.
Тщеславный Денис в 2009 г. присвоил толику краски, выделенную рыбными олигархами на покраску катера или желонки, для того чтобы написать свое прозвище латиницей, на стене гнилого барака, на краю земли, куда его закинула алчность.
Не смотря на то что море размывает пахачинскую косу, стена барака по прошествии 14-ти лет держится, и штукатурка не осыпалась.
Не стану гадать где сейчас сей Денис ежели еще жив: по-прежнему мотается с материка обезжиривать реки Камчаточки или нашел себе работёнку поспокойнее.
Генри Уодсуорт Лонгфелло писал:
На гробницах наших предков.
Нет ни знаков, ни рисунков.
Кто в могилах, – мы не знаем,
Знаем только – наши предки;
Если зайти на пахачинское кладбище, то можно узреть множество могил с гнившими крестами и железными памятниками. А еще больше могил, на которых нет табличек с именами тех, кто здесь лежит. А это люди, которые всю жизнь прожили в Пахачах, но односельчанам не было досуга чтобы на железке наскребать имя умершего.
И вот мы знаем, что Денис посещал Пахачи в 2009 г. А вот я не знаю где лежит Николай Шаталов (Художник) подаривший мне тележку и механизм настенных часов Маяк, который по сей день щелкает. А ведь я помогал его хоронить. А могилу не запомнил. А так как она без таблички то и найти ее не могу.
