Я смогу сказать, что наше правительство - лучшее на века в галактике? Как принято у Пелевина?
Ты в некотором роде счастливей, чем они. Ты все еще думаешь, что где-то в мире у тебя есть друзья. А они так уже не думают.
Теперь я поднимался вверх по винтовой лестнице – вроде той, что осталась во дворце Эскала, только вокруг не было ни стен, ни перил. Самой лестницы я тоже не видел, лишь чувствовал возникавшую при каждом шаге опору. Это было головокружительно и страшно.
– Тогда, – сказал Деньков, – мальчик попросил стражника перевести слова песни. Оказалось, она о том, как человек поднимается по ведущей к небу лестнице – и понимает в середине пути, что добраться до него нельзя. Восходя ввысь, ты сам становишься небом, а остальное пропадает. Но небо – всего лишь синева, которую мы видим, когда смотрим вверх из нашей тьмы…
С каждым шагом мне становилось все непонятней, куда я иду. Но страх постепенно исчезал.
– Небо, – продолжил Акурков, – это оптический эффект, который нельзя увидеть ниоткуда, кроме бездны. На самом же деле мы смотрим в пустоту. У неба нет желаний, поэтому тот, кто становится небом сам, не хочет никуда подниматься. И все-таки такой подъем имеет смысл. Больше того, только он его и имеет, потому что пустота – еще не вся тайна…
