Потом, пробежавшись по паре восторженных комментариев, я усомнилась в своей объективности и решила дочитать. Зря.

Что я могу сказать по итогам прочтения этой книги. Она отвратительна от и до. И нет, я сейчас не про кошмарность описываемой ситуации (отношений 16-летней девушки с 50-летним женатым мужиком-абьюзером), а про редактуру, речь автора, способность излагать мысли, выстраивать историю и, конечно, про главных героев книги, которые как на подбор все - форменные моральные инвалиды.

Текст изобилует пунктуационными и лексическими ошибками, совершенно непонятно, чем занимались редакторы. Но это мелочи.

Мысль автора постоянно скачет с темы на тему, с события на событие без каких либо предупреждений и часто в рамках одного короткого предложения.
Героиня, она же Ксения, начинает о вчерашнем дне, продолжает о сегодняшнем, потом резко вспоминает о событиях 9-летнего возраста, потом 14-летнего, и так на протяжении всей книги. Причем между собой эти события зачастую никак не связаны, просто рандомные флэшбеки (чаще всего о том, что кто-то где-то совокупляется или пытается совокупиться), перемешанные в кашу.

Притом в первых главах попытки структурировать всю эту карусель явно прослеживаются, но дальше автору просто стало лень разбираться в собственном полете мысли, в результате чего текст воспринимается как задокументированный приступ шизофазии.

Для достижения художественности и витиеватости речи к каждому второму слову автор подобрала совершенно синтетические эпитеты и метафоры, которые слабо вяжутся между собой. Текст страшно перегружен не несущей смысловой нагрузки информацией в форме постоянных сравнений сигарет, дыма, листьев, ветра, настроения, звуков, запахов, поребрика, уха случайного пешехода и т.д. со случайными образами.

Как будто этого всего было мало, главная героиня беспробудно пьет и в делирии созерцает галлюцинации. Все это так элегантно размазано поверх реальных событий, что иногда путаешься, Ксюха поехала кукухой, или уже ты.
Белочка обычно приходит к ней в форме ее тотемного животного - тигра и (изредка) парочки менее тотемных и красивых хомо сапиенсов. Когда героиня не пьет, она спит и видит сны с тиграми. А когда не пьет и не спит - коллекционирует плакаты, пледы, подвески с изображением тигров и тихо презирает и ненавидит всех окружающих. (Иногда громко)

Презирает героиня всех по-разному, потому что она дивергент.
Мать - за то, что она такая же припадочная алкоголичка, как и героиня.
Отца - за то, что она его не знала, а когда узнала, - за то, что он не такой красивый и загадочный, как она его представляла.
Подружку - за то, что она с такой же пониженной социальной ответственностью, как и Юбочка из плюша, но при этом не читала книжек и все равно поступила в институт, пока наша самая-самая читала книжки и никуда не поступила.
Одноклассниц - за то, что они ведут более нормальный образ жизни, но страшные, или ведут такой же образ жизни, но не такие духовно богатые.
Знакомых наркоманов - за то, что они нюхают дороги с книжки Ницше, которую не читали, а героиня читала.
Жену своего мужика - за то, что она не дает ему нормально жить с малолетней любовницей, дерет ей космы при встрече и постоянно отвлекает любимого своими детьми, когда Ксюша могла бы нарожать ему новых поприкольнее.

И на фоне всего этого бесчинства гордо стоят в белых пальто:
наша главная героиня;
красивая и мертвая героиновая наркоманка из параллельного класса, которая знала, кто такой Ван Гог, и в целом была чуть более загадочная и особенная, чем героиня;
пожилой препод из лицея, которого героиня отчаянно хочет прямо в коридоре каждый раз, когда он проходит мимо;
героинин седой 50-летний женатый мужик, который особенный, потому что чужой и взрослый, подарил телефон, а еще потому что сношает всех встречных школьниц и подружку ГГ, тем временем запрещая Ксении выходить из дома, чтоб та ненароком не упала на чей-нибудь еще детородный орган (что в итоге и происходит).

Подается это все с точки зрения, что героиня лучше, выше, нежнее и умнее всех вокруг, но заперта среди глупых, бесталантных и озабоченных отбросов.
И нет, она живет не в вырождающейся деревушке где-то в тайге. Дело происходит в Питере. Видимо, для правильного окружения нужно было родить Ксюшу прямо в Ватикан. Желательно в кинотеатр на сеанс артхауза.

Вместо того, чтоб, скажем, сходить в библиотеку, героиня намеренно окружает себя людьми низкого сорта, чтобы плеваться ядом и самоутверждаться за их счет. Только просчитывается в том, что эти люди либо совпадают с ней по большинству характеристик, либо во многом ее превосходят. А, ой.

Во избежание сотрясения и без того настрадавшегося мозга приходится постоянно удерживаться от хлопанья себя по лбу во время многочисленных описаний интимных связей Ксюши со всеми деталями, во всех смыслах втекающими и вытекающими. Тут вам и красочные гематомы в причинных местах после секса с парнем подруги (и тигром), и набросок кровавых последствий секса в месячные, и постоянные аборты, потому что у героини нет мозгов любви к презервативам.

Особенно весело читать, как Ксюша брезгует местными эксгибиционистами, но испытывает удовлетворение при демонстрации половых органов любовника случайной семье в парке.

В конце, конечно же, героиня все преодолевает. Но это не точно.

Выводов о ненормальности таких отношений нет, выводов о собственной упадочности нет, ноль анализа собственных поступков и полное отсутствие желания чинить чердак и работать над собой. В итоге у Ксении во всем остаются виноваты все вокруг, преимущественно родители и детские травмы. А любовь, оказывается, просто была ненастоящая, потому что настоящая никогда не проходит.

Хороший писатель умеет зацепить за живое и, иногда, заставить сопереживать даже последним скотам. Вызывает спектр эмоций та же Лолита Набокова, которой Ксения в детстве зачитывалась и мечтала о своем Гумберте, отбиваясь от взрослых дядь и стручков ровесников (логично). Читая Лолиту, ты ненавидишь, жалеешь, злишься, сочувствуешь.

При чтении же данного графоманского винегрета в голове стоит белый шум, и единственное желание, которое возникает - поскорее закрыть книгу. Вранье и манипуляции между героями тут настолько банальные и безыскусные, что кроме как непроходимой глупостью объяснить происходящее не удается.

В предисловии написано, что автор ни в коем случае не выставляет героиню жертвой. Но именно это автор и делает. Только с точки зрения автора она - жертва обстоятельств, а с объективной точки зрения - собственного безграничного чувства превосходства.
Единственная мораль книги: не будь как Ксюша. Но такого вывода мы в конце не увидим.

Как вишенка на торте - автобиографичность произведения, подтверждаемая жанром автофикшн и почти полным совпадением историй и любимых стихов из профиля Пикабу с фрагментами книги. Что объясняет все стремления автора всячески оправдать и возвысить героиню, переиграв здравый смысл.

Автор решила, что ее жизнь очень исключительна и достойна широкой публики, поэтому три года собирала свои дневниковые записи во что-то более или менее сюжетно склеенное, боролась с отказами из-за отсутствия этого самого сюжета, о чем прямо говорила в своем интервью, и ходила на литературные курсы. Все это, чтобы справиться с травмой.

Так что купить «Возраст согласия» все же стоит, чтоб автору хватило на психиатра, и она, наконец, отнесла свой роман не сюда, а к доктору. Главное не читать.


Автор, тема сложная, важная и нужная, но вы все перекручиваете не туда, и получается околопорнографический трэш. Я трэш уважаю, но со смыслом и не по 500 рублей за 3 часа чтения.
С Вашей картиной мира не стоит писать автобиографичные книги, тем более за деньги. Только в стол, для терапии или на бесплатные площадки для любителей.

Для Вас этот текст, явно, очень ценный. Но такие вещи - как чужие дети, интересны только родителям, не нужно ими тыкать в окружающих. Для публики это личная и довольно банальная история без художественной ценности.

У Вас очень завидная целеустремленность. А еще симпатичные пейзажные фотографии и неплохие комиксы. Рассмотрите реализацию в другом ключе.

Ваше право не согласиться.

Зачем пишу:

Ситуация обстоит так, что продвижением нового автора занимается в основном автор. Издательство что-то делает, но совсем немного. Раньше я даже хотела какие-то деньги в рекламу книги вложить, но сейчас ситуация патовая - пока все уходит на лечение старшей дочери у которой опухоль (слава Богу не онкология, хотя подозревали) и на жизнь с четырьмя детьми.

Хочу попросить вас, дорогие пикабушники, пожалуйста, дайте плюсов посту и если кого-то заинтересует эта история - расскажите о ней по возможности другим.

Это вопрос не заработка - чтобы зарабатывать на своих книгах это должны быть бешеные тиражи (что реально только в мечтах), но моей дальнейшей жизни как автора.

Если эта книга не пойдет - печатать тебя уже скорее всего не будут. А так уж получилось, что я с детства живу мечтой писать и не могу не писать.

Чем могу быть полезна:

Я не хочу быть просто бесполезным просителем, поэтому со своей стороны готова помогать чем могу. Например, у меня достаточно большой опыт обучения на литературных курсах - могу рассказать какие полезны и чем, а что может быть не нужно. Также я нашла литагента через питчинги - с ней мы сотрудничаем за процент от продаж книги. Тоже могу поделиться опытом.

Потом может быть кто-то хочет тоже писать - могу рассказать с чего начать, послушать вашу идею или историю и что-то подсказать по ней.

В любом случае буду благодарна за отклик и любую помощь. Спасибо!

UPD По многочисленным просьбам выкладываю небольшой кусок первой главы (так как в бесплатных фрагментах на сайтах в основном можно прочитать только предисловие агрхх)

Возраст согласия

Глава 1. Лола

Когда мне исполнилось двенадцать лет, я поняла, что меня привлекают мужчины на три жизни старше. Это случилось не внезапно. Просто кое-что произошло на даче у моей подруги Лизы. Внимательно пре- парируя прошлое, я вижу, что это, в общем-то, мелкое событие не стало главной причиной моих любовных предпочтений, но более ярко проявило их.

Лизина дача — небольшой деревянный домик с кухней и комнатой. Желтая краска сходит с на- ружных стен ломтями. Внутри в дождь течет с потолка — подставляем тазы. Дынь-дынь-дынь. За водой с привкусом песка надо идти с ведрами на колонку минут десять. От Питера два часа мимо полей, лесов и борщевиков. Они стоят вдоль дороги, покачивая тяжелыми головами так, словно вот-вот шагнут на асфальт.

— Кажется, из них мы в детстве делали трубки, чтобы стрелять горошинками, — предполагаю я.

— Да ну, не может быть, это очень ядовитое растение, — сомневается мама.

Скорее ваши планы на вечер — ядовитые, думаю я, но ничего не говорю. За рулем бежевых «Жигулей» косматый дядя Слава, рядом с ним — крепко сбитая тетя Надя с красноватым лицом, в которое вставлены небольшие глазки. Это родители Лизки. Они наверняка спрятали в сумках бутылки со жгучей водой.

Моя мама, молодая женщина небольшого роста, сидит рядом с нами сзади. Волосы у нее коротко подстрижены, на лице легкий макияж. Иногда она напоминает маленькую удивленную девочку с большими темно-синими глазами. Но когда выпьет, сквозь любимое лицо проступают пугающие стару- шечьи черты: веки набухают, уголки губ и подбородок опускаются вниз, словно их тянут невидимые пальцы. В такие моменты я стараюсь не смотреть на нее.

Мы въезжаем на участок, разрезая глухую темноту бледными фарами. Выходим из машины и останавливаемся: трава по колено, в небе россыпь ярких звезд. Мама напоминает тете Наде:

— Помнишь, недавно видели за городом Млеч- ный Путь? Такой яркий, с ума можно сойти!

Тетя Надя в ответ что-то хмыкает. Однажды она выставила меня полной дурой. Я рассказала ей, как мама поднялась на Эльбрус и смотрела на облака сверху.

— Ну и бред! — хохотала тетя Надя. — Надо же такое придумать! Может, она еще на облаках ле- тала, а?

Я тогда на нее страшно обиделась.

Мама и тетя Надя распространяли по квартирам биокорректоры для здоровья, «кольца любви», продлевающие половые утехи, и так называемые кремлевские таблетки от всего. Выезжали в небольшие города, разбросанные по Ленобласти, и часто возвращались домой затемно. Иногда, если не успевали на электрички, которые ходили черт-те как, ночевали на обшарпанных станциях.

Мама изо всех сил старалась заработать. В суро- вые годы засовывала высшее образование куда по- дальше и шла уборщицей на склад или продавщицей в ларек к «азерам». Несколько лет она стояла на раздаче в столовой для шоферов. Расплатилась за кооперативную квартиру, но потом все равно влезла в долги.

Живем мы бедно. Одноклассники иногда смеются надо мной, все-то они знают: «Ты на завтрак, обед и ужин жуешь только макароны с кетчупом!»

Пока мы с Лизкой, отмахиваясь от комаров, топчемся по темной шуршащей траве, взрослые заходят в дом. Он оживает, озаряется охристым светом, и мы бежим внутрь. Нас быстро кормят бутербродами с чаем и укладывают в одну постель.

Между комнатой и кухней окно, затянутое белым кружевом занавески. Сквозь него просачива- ются кривые отпечатки теней, взрывы смеха и перезвон стаканов. Мы пугаем друг друга историями о Пиковой даме, пока меня не начинает тошнить. Я и вправду верю: Пиковая дама явится, если, глядя в зеркало, призвать ее три раза. А потом будет сдавливать горло холодными пальцами, пока не задохнешься.

Лизка горячо шепчет мне на ухо свой сон, в котором ее папа превращался в рогатого монстра.

Что-то неясное пляшет по стенам комнаты. Темнота растягивается резиновым полотном, наша постель раскачивается, словно лодка.

Я вспоминаю, как прошлым летом мама решила покатать меня по озеру.

Теплые волны мягко набегали на узкую полоску пляжа, деревья задумчиво клонились к сверкающей воде, пели птички, и жужжали пчелки — пасторальная картинка с открытки. Мама поймала лодочника и посадила меня в синюю лодку. Но как только качающаяся посудина поплыла к центру озера, раздался пронзительный крик. Я всегда была тихим, удобным ребенком и обожала воду. Но в тот раз была абсолютно уверена, что меня выбросит за шатающийся деревянный бок прямо на глубину, где поджидают акулы-каракулы. Они откусят мне руки- ноги, а останки окажутся на дне и будут пугать рыб.

И теперь, ночью, мне казалось, что на кухне сидят не наши родители, а смешливые чудища, реша- ющие, кого выбрать на закуску первым.

Скрипит пол, вот они уже идут! Я вся облита чем-то липким и с силой сжимаю подушку. Вспо- минаю маленькую картинку из иностранного журнала: в комнату заглядывает мерзкая помесь крокодила с драконом. У окна, укрывшись занавеской, стоят перепуганные дети, только ноги торчат. Найдет ли оно их?

— Да вроде спят уже, — раздается голос, хоть и отравленный алкогольными парами, но вполне узнаваемый. Это моя мама зашла проверить нас. Все наконец затихает, и я действительно засыпаю.

На рассвете две соседние постели все еще пусты, поэтому мы тихонько заглядываем в кухню из-за угла. Там что-то происходит. Посреди груды бесчувственных тел кто-то лихорадочно копошится.

Мы внимательно вглядываемся: это похотливый Пан — по крайней мере, я его себе так представ- ляла, как только прочитала о нем в одной из мами- ных книжек, — шерстяными руками хватает белые груди тети Нади, выкатывая их наружу из разреза кофточки, мнет и жадно присасывается к коричневым распухшим соскам, пока она постанывает во сне. Мы быстро и тихо заползаем обратно в комнату. Фух, кажется, он нас не заметил.

А что, если он придет за нами, как Пиковая дама, и задушит? Мы снова ложимся в постель и обнимаемся. Тихо лежим, пока родители не проснутся. Тогда чудища ночи будут окончательно изгнаны, а по дому разнесется заманчивый запах еды. Реальность, которая казалась призрачной и зыбкой, окончательно затвердеет.

Днем загадочный Пан обернулся дядей Андреем. Это небольшого роста, седой, обильно волосатый человек с блеклыми глазами и цепким взглядом. Живет на соседней улице, и у него, похоже, звериный нюх. Как только родители открывают на кухне бутылку водки, он сразу появляется на пороге.

Мы с Лизкой занимаемся разными детскими глупостями. Например, вырезаем из дешевой газетки голубые круги, заряженные на раскрытие третьего глаза: «Положите его под подушку и думайте о тех способностях, которые хотите приобрести». Я мечтаю читать чужие мысли, а Лизка грезит о шапке- невидимке.

Но пока способностей мы не обрели и просто ловим резвых ящерок. Одна потеряла хвост и попала в банку. Но вскоре мы сжалились и выпустили ее на волю.

Лизке нравится Бэтмен. Она всюду таскает его большую фигурку с рельефными мышцами на груди. Даже когда мы забираемся в чужие огороды и жрем там розовый крыжовник, выплевывая кислую кожуру. Или соревнуемся с соседскими детьми, кто страшнее всех закатит глаза.

Однажды нам стало ужасно скучно. Небо разбрасывало вниз серо-жемчужный свет, с соседнего участка доносились томные аккорды «Девочки» «Мумий Тролля». Пахло свежестью, смешанной с приторным ароматом жасмина. Лизка еще в прошлый раз заприметила симпатичного парня, и мы бродили по деревне, надеясь встретить его. Шлепали босиком по мягкому песку, обходя козьи колобки и вскрикивая, когда в стопы впивались маленькие камушки. Но вместо парня наткнулись на дядю Андрея.

— О, девчонки, привет! Заходите в гости! — радуется он.

Его взгляд заставляет меня съежиться. Пока я обдумываю план побега, Лизка говорит «пошли», и, держась за руки, мы входим в дом.

Внутри пахнет чем-то прелым и нечистым — такой запах исходит от маминого халата, когда она не снимает его несколько запойных дней. В комнате дяди Андрея висит картина с соба- ками: они сидят за столом, обитым зеленым сук- ном, и азартно играют в карты. За печкой узкая кровать, застеленная покрывалом с вышитым оленем. В кухне круглый стол и три стула с облез- шим лаком. На столе большой нож. В его широком лезвии мутно отражаются кроны садовых де- ревьев.

Продолжение следует...