Серия «Рассказы каждый день»

Дождь всё льёт, хотя прошло уже несколько недель. Это вызывает непередаваемое и крайне угнетающее ощущение, оно постепенно отравляя разум становится чем-то обыденным и привычным. Только думая об этом теперь, мне приходится приложить пусть и небольшое, но всё же усилие, чтобы представить себе обычную, безоблачную погоду, вызывая воспоминания откуда-то из недр сознания. Эти образы кажутся идеальными, слишком прекрасными, чтобы быть настоящими, будто на самом деле подобного не бывает и я лишь выдумал их или мой разум исказил и приукрасил картину из прошлого. И я, как всегда, начинаю оправдываться, убеждая себя, что всё не так. Эта погода не так уже и плоха, в ней есть что-то своё, какая-то ценность и значимость, просто её трудно сразу ухватить и передать с помощью слов.

—Речь ведь не о погоде?! — Внезапно прорывается истошный, ломающийся крик откуда-то изнутри, пробирающий до костей и вызывая дрожь по телу.

—Да, речь действительно не о ней, — смиренно приходится отвечать мне, сжимая скулы.

Речь о множестве воспоминаний и образов заполняющих мой разум, я отчаянно обороняюсь от них, воздвигая непреодолимый барьер и мои кости становятся фундаментом для него. Эта стена защищает меня, но её существование невыносимо. Видеть её, трескающуюся и вздымающуюся от громких толчков действительно невыносимо. Неизвестность вызывает лишь страх, я пытался убедить себя, что я знаю, то, что находится по ту сторону, но вышло неубедительно. Честно говоря, эта ситуация так утомила и истощила меня, что я хотел бы избавиться от неё. Однако совершенно не представляю как этого можно было бы добиться. Или на самом деле знаю, просто не хочу себе рассказывать.

—Так знаешь, или нет? — Скрипучий шёпот разносится эхом в голове. Я оставляю этот вопрос без ответа, лучше просто проигнорировать данную ситуацию, считая её лишь моей разыгравшейся фантазией, коей она без сомнений и является. Так определённо спокойнее и безопаснее. Так вот, не знаю сколько времени я держал эту стену, но в момент когда обнаружил себя за этим занятием, не смог понять как перестать это делать. Неразборчивые тихие шёпоты заполняют воздух, создавая фон для пустеющего разума.

Дождь всё льёт, хотя прошло уже несколько лет, этот звук вызывает искреннее удовлетворение и чувство покоя. Будто в нём есть нечто магическое или сакральное, будто это чья-то не прекращающаяся молитва, вводящая в транс. Только вот отчего-то на душе гадко. Это несоответствие кажется странным, глубоко неверным. По какой-то неведомой причине, даже этот прекрасный и умиротворяющий пейзаж не способен утешить мою душу. Она всё никак не может угомониться, продолжая своё неистовство и глупую жадность. Я всё чаще ловлю себя на мысли, что никак не могу её понять. Иногда это вызывает во мне жалость, иногда гнев.

—Эй, ты ещё тут? —Внезапно раздался чей-то шёпот, прерывая размышления.

—Да, ещё тут.

Диалог вышел до забавы короткий, но отчего-то он кажется таким естественным и близким. Будто это общение двух близких друзей, не требующее лишних слов или объяснений. Всё было понятно, никакого смысла не было.

Стоял спокойный весенний день, унылый как и всегда. Он был точно такой же как и все остальные, ничем не выразительный. Даже само упоминание этого дня было бы излишним, давая ему слишком много внимания, которое он явно не заслуживал. Даже в своей обыденности он не выделялся, вчера была такой же, как скорее всего будет и завтра, они и вовсе не достойный, даже тех слов, что я им выделил. Сегодняшний, хотя бы имеет некую определённость, он обозначает текущий момент, создавая некоторый логический маяк и якорь, оставляя пусть и недолгий, но всё же определённо след, придающий какое-то значение и смысл. Эти странные размышления натолкнули меня на мысль, которая медленно просочилась и витиевато ползла по языку, зачем нужно разделение на дни. Странные мысли и ещё более странные ощущения, однако теперь они мне кажутся привычными и совершенно естественными. Смотря на салют, в честь очередного праздника я вижу лишь унылый и обыденный день, пропуская яркие вспышки света мимо глаз, будто их и вовсе не существует.

У этого есть какая-то причина, разумная и логичная, как и у всего остального. К сожалению она мне совершенно не интересна, я ощущаю, будто знаю её, просто эти слова перестали иметь смысл. Довольно зыбкое чувство, будто я могу произнести их, но ни могу услышать, видимо они тоже проходят мимо ушей, огибая их, оставляя в разуме лишь молчаливое понимание, не требующего дальнейшего обсуждения или рассуждения. Это, надо заметить я нахожу крайне удобным и практичным, незачем нагружать себя лишний раз. Эта мысль откликается в теле сладкой истомой, медленно растекаясь по внутренностям, одобрительно вторя эти мысли расходящимся эхом в голове. И на некоторое время я погружаюсь в этот цикл, чтобы насладиться им до конца, не позволяя назойливым мыслям нарушить эту утопию.

В какой-то момент в ласково звенящей пустоте снова появляются слова, снова непонятные. Они вызывают недоумение и искреннее удивление. Я начинаю гадать, какого-же их намерение, по какой таинственное причине они продолжают это делать, однако всё же стараюсь не погружаться слишком глубоко, лишь поверхностно поглаживая эту тему. С нежностью и заботой, будто убаюкивая, не желая лишний раз тревожить её. В этих ласках иногда пробиваются пёстрые ленты, прекрасных воспоминаний и эмоций, чем-то похожие на этот фейерверк. Они удивительным образом, несут в кратком миге столько ярких переживания и смыслов, так много страсти и любви, будто отплачивая добром за мою заботу. Они ощущаются такими далёкими, будто рассказывают о других мирах, полных и совершенных, таких же как и этот, но ничем на самом деле не похожих.

Моей душе очень приятны эти мгновения, она отчаянно скучает, когда они перестают появляться. Видимо они приносят какую-то значимость и единство, будто объединяя, то что ощущается таким пустым. Я часто пытаюсь продлить их послевкусие, долгое время думая о них и теряя понимание, что они на самом деле завершились так же быстро, как и появились. Оставляя лишь бесцветные слова, описывающие нечто красивое. Неужели они действительно были похожи на этот фейерверк. Чем дольше я смотрю на него, тем ярче он становится, всё сильнее выбиваясь из постепенно темнеющего неба, изо всех сил разгоняя весеннюю прохладу, я сам этого не заметил, но в какой-то момент часть слов, бурлящих в голове, обрело значение. Это произошло в ту секунду, когда я подумал, что между мной и фейерверком есть нечто общее, мы оба сегодня завершимся, я не знаю почему, но ощущаю, что завтра уже не наступит. Весенняя, влажная земля продолжает наполняться прохладой, пока в изумлённом, восхищённом и медленно стекленеющем взгляде отражается прекрасный фейерверк.

Мужчина в роскошном костюме открыл дверь, на мгновение приподнял ловким движением руки аккуратную шляпу и сделав небольшой поклон  широко улыбнулся, оголив блестящие зубы. На него молча посмотрели трое мужчин сидевших у стола и еле заметно склонили головы, кивнув в ответ. Его шаги сопровождались звонкими ударами трости, что волнами расходились по старым половицам, отчаянно хрустящим от неожиданного давления. Подойдя к столу он широким движением резко отодвинул стул, так что он вздыбился и со скрипом прочертил две тонкие линии на полу, покрытому густым слоем пыли.

—Ну, что, мои дорогие коллеги, как вам поживается? — спросил широкоплечий мужчина, отправляя шляпу в полёт и разваливаясь на дряхлом стуле, после чего лукаво подмигнул девушке за барной стойкой.

—Ты как всегда опаздываешь, Вильям, — ответил ему худощавый человек, сидевший напротив, замерев с веером карт в руке он исподлобья пристально смотрел на долгожданного гостя, вгрызаясь в него взглядом, его лицо не выражало никаких эмоций.

— Будет тебе, Маркус, хватит делать такую недовольную мину, ты не настолько занятой человек, чтобы какие-то жалкие полчаса повредили твоей работе, — попутно разговору Вильям продолжил заигрывать с кокетливой девушкой, принёсшей небольшую чашечку кофе.

—Заканчивайте с любезностями, господа, мы и так потратили много времени, между прочим мы ждали тебя полтора часа, Вильям, думали ты уже помер, — глухим и хриплым голосом просипел поджарый и крепко сбитый человек, сидящий по левую руку от Вильяма.

—Ты должен мне две сотни, — указал он на Маркуса толстым пальцем.

—А ты, каким хреном ты вообще занимался? Всё готово? — кинул ожидающий взгляд на Вильяма.

Вильям лишь широко улыбнулся в ответ и крайне довольно вытянул из-под широкого пальто жёлтый конверт. Четвёртая фигура молчаливо протянула руки, оголяя бледные, костлявые и мозолистые пальцы и принялась активно ворочать его в руках и пристально разглядывать его лицо выглядело крайне неприглядно, не под стать его рукам и практически ничем не выделялось, даже смотря на него в упор, казалось его образ просто не сохранялся в памяти.

—Отлично, это то, что надо, королевская печать нетронута, значит можем идти, — воздух заполнился монотонным, слегка двоящимся баритоном, пока фигура, не открывая рта, спрятала конверт в длинные рукава и встала со стула.

Вильям вальяжно шёл по дождливой улице, насвистывая с характерной ему широкой улыбкой, вызывая недовольные взгляды прохожих. Окружавшая его грязь и слякоть, казалось даже не смела портить его безупречный костюм. В ослепительных зубах он держал широкую сигару и делая частые, короткие затяжки оставлял за собой ковёр плотного дыма, стелившегося по грязной дороге. Постепенно выходя на основную дорогу, открывающую вид, на уходящий в высь храм.

—Не хило, для грязных язычников, — процедил он сквозь зубы и отойдя под навес, стал ожидать, под аккомпанемент дождя и медленно затягивающегося тумана, стелящегося из толстой сигары.

Монах, окутанный в дряхлые одеяния шёл в святыню, на коронацию нового императора. Улицы были заполнены огромной толпой, которую с трудом сдерживали стражники, под оглушительный хор восславляющих голосов. Постепенно ноги монаха скрылись в густом тумане, оставляя тело небрежно плыть, просачиваясь сквозь толпу. Остановившись перед темнокожим стражником, он вытянул из длинных рукавов письмо с большой лазурно-золотой печатью и двинулся вперёд, с другими дорогими гостями, пришедшими на грандиозный праздник. Подходя ближе к храму, его уши заполнились торжественным хором, полным молитв. Заметив на себе пристальный взгляд исподлобья священнослужителя, стоящего у ворот, монах свернул, отделяясь от толпы и вместе с ним проследовал к боковому входу.

—Я ведь и тебе пол сотни должен, но сейчас вернуть не могу, — тихо произнёс человек в одежде священнослужителя, заводя монаха в небольшую оббитую шёлком комнатку, похожую на исповедальню.

— Они мне уже не понадобятся, отнеси в церковь, как вернёшься на родину. И поспешите, до коронации осталось менее часа, — ответил монах не отрывая рта и закрыв глаза, начал медленно шептать молитву.

Небольшая карета стремительно уезжала за горизонт, оставляя величественный город позади, коронация должна была вот-вот начаться и застилающие небеса тучи, медленно открывались, знаменуя конец дождя. Пока монах, сидя в темноте, заканчивал молиться.

—… И пусть твой рассвет покарает земли грешников, принося новую надежду в этот мир, я твой меч и я несу в сердце твой свет, я прошу тебя о великом чуде и о великой справедливости и плата за это моя душа.

Троица сидя в карете наблюдала, как прячущийся за горизонтом город сверкает золотыми крышами, освещаемыми тёплым светом. И яркое солнце, будто вторя сакральным словам монаха с каждым вдохом наполняется силой, а затем резко срываясь наземь столпом ослепительного света, превращая громадный город в серую пустыню, с редкими обломками позолоченных крыш торчащих из пепла.

Небо было совершенно белым, это не было похоже на множество облаков или некий туман, это выглядело так, будто кто-то просто разлил огромное ведро краски. Этот образ был очень странным, глаз постоянно цеплялся за него, как за нечто выделяющееся и неправильное, не понимая глубины и природы этого объекта. Совершенно непонятно чем являлся этот белый цвет, был ли он каким-то громадным и слишком однородным облаком, зависшим где-то в сотнях километрах в небесах или же наоборот, на самом деле находился чуть выше потолка и если бы я смог достаточно высоко прыгнуть, то ухватился бы за него. Это непонимание вызвало постоянный дискомфорт, где-то на границе сознания, оба предположения были одинаково абсурды, но ни одно из них я не мог отбросить.

Наверное это было нормально, в конце концов разве это не естественно, что во снах, а я определённо был в нём, вещи не обязаны поддаваться логике. К сожалению в последнее время мои сны становились всё более подробными и детальными. Потребовалось немалое время, чтобы я смог научиться быстро распознавать их, одним из методов, который оказался самым эффективным, является вопрос, который стал для меня чем-то вроде привычки, как я тут оказался. И сейчас я совершенно не могу придумать никакого ответа, а значит я вижу сновидение.

Как я уже и говорил, они постепенно стали совершенно неотличимы от реальности, возможно такое небо я уже когда-то видел, на какой-то картине, или, может, мой детский разум так воспринял один из пасмурных дней, ведь так или иначе данная идея должна была как-то прийти в мне в голову. Иногда эти путешествия бывают крайне увлекательными и наполненными эмоциями, места бывают разные, от самых невероятных, с прекрасными, завораживающими видами, до вот таких. Вокруг меня лишь мёртвый лес и странное небо. Лес довольно удивительный честно говоря, тонкие ветки небольших кустарников, до смоли чёрные и покорёженные, застывшие деревья, всем своим видом показывающие, что в них ни осталось ни толики жизни, но они почему-то всё ещё, сгорбившись, стоят, будто погибли совершенно недавно. Звуков нет, настолько, что нет даже тишины, будто его попросту выключили, это ощущается естественным, кажется, что это место попросту никак не звучит, не оставляя даже звенящую пустоту в ушах. Воздух сырой и прохладный, он отчётливо даёт о себе знать с каждым вдохом, но влажности будто нет, всё выглядит высохшим, а в противовес воздух будто пронизан неуловимым, густым и совершенно бесцветным туманом. Даже просто двигая рукой, кажется будто водишь ею по чему-то плотному, как кисель.

Через некоторое время я обнаруживаю, что куда-то иду, попутно с интересом разглядывая окружающую обстановку. Хруст хвороста под ногами внезапно вырывает меня из моих глубоких дум. Откуда я здесь, как пришёл сюда? В мыслях лишь молчание в ответ, значит я до сих пор сплю. Я иду за каким-то человеком, он выглядит громадным, будто его рост метра два или даже два с половиной, хотя из-за того, что он чудовищно сгорблен, реальная разница со мной не такая уж и большая. Совершенно не знаю кто это и почему я иду за ним, но это кажется настолько естественным, что у меня даже не появляется мыслей, о том, чтобы нарушить этот мировой порядок. Наблюдая за всем этим у меня создаётся ощущение жуткой детской сказки, да, точно, а этот человек передо мной наверное что-то вроде ведьмы или карги. Этот небольшой привкус жути приободряет, добавляя приятные нотки и наполняя эту картину смыслом и сюжетом. Должно быть, мой разум вспомнил старые сказки, которые мне рассказывала мама или может какой-то детский мультфильм, испугавший меня в детстве и от того, оставшийся запечатлённым в голове.

Постепенно эта атмосфера нарастает, явно приближаясь к финалу и тревога всё сильнее разгоняет моё сердцебиение. Этот человек передо мной, похожий на каргу всё ещё идёт вперёд, молча и не оборачиваясь. Лес постепенно редеет и скоро мы выйдем на достаточно открытое пространство, судя по всему там находится её дом. Не все из моих ярких снов бывают приятными, некоторые оказываются пугающими и омерзительными, полными страданий и ужаса. Особенно часто такое происходило в моём детстве, так что с годами у меня выработалась привычка, небольшая лазейка, которую я обнаружил и которая позволяла мне проснуться, если становилось слишком страшно. Я закрывал глаза и видел тьму. А так как мои сны в основном состояли из картинок, разум был озадачен и входил в ступор, не понимая, что же делать дальше и я просыпался. И сейчас как раз такой момент, этот образ был весьма увлекательным, но пожалуй стоит на этом закончить.  Я с усилием закрываю глаза, ощущая как лицо от напряжения покрылось морщинами и чувствую в сомкнутых зубах давление, отдающее в скулы, но ничего не вижу, значит сон скоро прекратится, эта мысль полностью успокаивает меня.

Внезапно нечто вырывает меня из сладостной истомы, тонкие и длинные пальцы с болью врезаются в мои плечи и я ощущаю, как теряю опору, от того, что меня резко подняли в воздух. Инстинктивно открыв глаза я вижу, эту каргу, возвышающуюся надо мной, она повернулась и схватив меня за плечи подняла в воздух и начала трясти, пока я онемев от страха смотрел ей в лицо, моё сердце также замерло, вторив мне и совершенно не билось.

—Ты куда, сука?! — резкий и гром крик прорезав воздух ворвался в мои уши, снова запустив моё сердце в бешеный пляс, заполняя моё тело волнами дрожи и я начинаю резко и беспрерывно дышать. Просыпаясь в следующее мгновение, продолжая неистово глотать воздух, вытирая холодный пот с липкого лба. Руки безостановочно трясутся, пока я пытаюсь убедить себя, что это был всего лишь сон, всем нутром ощущая, что в этот самый миг, когда я проснулся, тело в руках карги безмолвно обмякло и повисло словно тряпка.

—————————————
—————————————

P.s. Это один из рассказов в моей серии, где я пишу по одному рассказу каждый день. Они часто повествуют не столько о персонажах и событиях, сколько передают образы, ощущений и мысли. Если этот рассказ Вам пришёлся по душе, остальные мои рассказы можно прочитать тут: Рассказы каждый день

После долгого ожидания я наконец делаю медленный, неуверенный шаг. Он ощущается колоссальным и невыносимым. Мне предстоит сделать ещё тысячи таких. От этих мыслей мозгу хочется сбежать как можно быстрее и дальше. Я ощущаю лишь тяжесть внутри, будто веки становятся свинцовыми и давят на глазницы, перекрывая взгляд. Я замечаю, что в моменты, когда поддаюсь этим ощущениям, я перестаю видеть, будто разум отбрасывает эту информацию за ненадобностью. Медленное передвижение ноги ватным, отвратительным ощущением расходится по телу. Я чувствую, как мои внутренности медленно плавятся и растекаются. Ещё тысячи шагов, тысячи. Чем дольше я думаю, тем меньше понимаю, почему когда-то я отказался от идеи просто остаться здесь, лечь и уснуть в этих диких местах.

Нужно периодически прокручивать происходящее в голове, чтобы не потерять нить происходящего и рассудок. Всё должно было быть не так. Я отправился в путь несколько месяцев назад, по пути заблудившись в густом лесу. В какой-то момент я поскользнувшись на мокрой земле сорвался и кубарем полетев в овраг. Когда я пришёл в себя левая нога, часть рёбер и позвонков отдавали сильной, тянущей болью. Благо, вроде бы, ничего не было сломано. Около пяти часов мне пришлось выползать оттуда, множество раз выбиваясь из сил. А затем день за днём идти вперёд. Сначала тело адски болело, затем начало  гореть, что честно говоря ощущалось спасением, после невыносимой, острой боли. А сейчас тело испытывает лишь тошнотворное, отвратительное ощущение, которые я не могу описать, так как не испытывал его ранее. Я ненавижу его в каждом вдохе, оно вызывает у меня неугасающую злобу и отторжение. Довольно трудно описать сколько сил уходит на каждое движение, такое ощущение, что при попытке сделать шаг, нога врезается в землю и тянет её за собой. Даже застряв в болоте по пояс несколько лет назад я не ощущал ничего подобного. В эту секунду, необходимость движения заполняет разум, отбрасывая всё остальное, это мгновения тянутся, будто вечность, постоянно требуя необъятный поток усилий. После каждого такого шага, мне интуитивно хочется остановиться и несколько минут, остолбенев учащённо дышать, пытаясь отойти от шока, но даже на это у меня совершенно не хватает сил.

Не знаю, благо ли это или же проклятие, но в этом лесу достаточно тепло, а земля и редкие деревья усыпаны влажным мхом. Он на удивление съедобен, но совершенно безвкусен. Периодически, утомлённый взгляд теряет фокус и окружающее пространство начинает двоиться, медленно накапливая головокружение, из-за чего мне приходится прикладывать усилия и возвращать концентрацию. Не сказал бы, что это трудно мне даётся, просто в данном состоянии необходимость прикладывать какое-либо усилие ощущается крайне неприятным. Часто приходится убеждать себя, то подбадривая, то заставляя, по нескольку минут, чтобы сделать даже самое простейшее действие.

Не знаю почему, но сон не приносит практически никакого отдыха. Такое ощущение, будто всё время, между тем моментом, когда я закрываю глаза и просыпаюсь просто исчезает. Лишь изредка в это время мне что-то снится, я всегда рад этим дням, не важно был ли сон приятен или наоборот до ужаса отвратительным. Это даёт мне хоть какую-то возможность отвлечься. Хотя как раз таки приятные сны оказываются хуже всего, омерзительное чувство, под конец медленно осознавать реальность и видеть, как мираж просачивается сквозь пальцы. В эти моменты я готов отдать, что угодно. Всё, что может придумать мой разум и всё, до чего он не может додуматься, лишь бы остаться там. Дни после такого пробуждения полны отчаяния. Несколько часов уходит на то, чтобы подавить в себе обиду, разочарование и остановить разум от тщетных попыток вообразить, будто я так и остался в тех миражах. Я бы очень хотел, чтобы он преуспел, но к сожалению у него ни разу не получилось. А затем приходит подавленное, совершенно безжизненное состояние. Где мысли полностью замирают, оставляя лишь воздух наполненный страданиями. Иногда в этом состоянии я нахожу некое утешение, иногда не нахожу ничего.

А ещё, периодически, прямо как сейчас, у разума возникает довольно странное осознание, не знаю чем именно оно вызвано. В голову внезапно приходит мысль, что я совершенно не понимаю, как сделать следующий шаг, будто сама концепция движения становится для меня неизвестной. Мой мозг совершенно искренне перестаёт понимать, что ему нужно делать, чтобы вызывать движение ноги. Это вызывает панический страх, но также некое удовлетворение остающееся на заднем плане. Я смотрю на дрожащую ногу недоумевая и она выглядит для меня стволом тысячелетнего древа, которое не предназначено для того, чтобы двигаться, лишь цепляться за почву, чтобы не упасть. И опять приходится прикладывать невыносимые усилия, заново придумывая, постулируя и осознавая возможность движения. В эти долгие секунды, приходится просто напрягать всё тело, пытаясь дотянутся до каждой мышцы, будто я стремлюсь собрать всего себя и неведомым образом толкнуть безжизненный кусок мяса, под названием нога вперёд. Напрягаться приходится так интенсивно, что это вызывает болезненные ощущения в висках и отдаёт болью в голову, но через некоторое время мне наконец-то удаётся и нога механистически делает следующий шаг. Это движение вызывает искренне удивление, будто я и сам не верил в результат, будто две дощечки соединённые шарниром самостоятельно делают осознанное движение, обладая своей волей, вместо того, чтобы продолжать спокойно лежать. Тысячи шагов, впереди ещё тысячи шагов.

Пейзажи сменяются в головокружительном калейдоскопе — это дарит искренний восторг, будто я ребёнок сидящий на аттракционе. Такое сладкое ощущение, когда из этого водоворота успеваешь выдёргивать и вкушать виды и чувства, глубокие и яркие, наполняющие всё цветом и смыслом. В конце концов, рано или поздно пресытившись этим яством, я ухожу на заслуженный отпуск, позволяя себе утонуть в полученных ощущениях, медленно поглощая и разъедая их, вкушая, дегустируя и разбирая то, что удалось выхватить, по полочкам. И так пока я снова не наполнюсь томительным голодом исходящим откуда-то из глубин, таким тягучим и невыносимым. Расползаясь, он заполняет мой разум, погружая в истому, соблазняя и предвкушая мгновение, когда он будет спущен с цепи, замыкая цикл.

Это всё прекрасно, но что-то не так, я будто сосуд, постепенно наполняющийся сомнениями, медленно и с хрустом трескаюсь под давлением, нутром ощущая какое-то фундаментальное противоречие. Сколько бы я не пытался откупиться и примериться с ним, это помогает лишь на время, снова и снова болезненно он вырывает меня из сладостной истомы, выбрасывая на холодный пол и требуя ответов, решений. Молчаливо и с осуждением смотря на меня, видя лишь жалкое существо, недостойное существования. Это вызывает нестерпимый поток обиды и гнева, что затмевает мой разум, комкуя мысли в бушующий ураган, срывающийся на ни в чём не повинной идее. Я и сам прекрасно знаю и чувствую, что что-то не так, просто никак не могу собраться, мне не хватает ни сил, ни гордости, ни ума, не то, чтобы разобраться с внутренним беспокойством, а даже объяснить себе, в чём же оно заключается.

Дни сменяются сезонами, не оставляя и следа от былой роскоши, превращая будни в мрачные, поникшие и медленно стекающие буквы. Я всё чаще теряюсь в них, плутая в тумане собственных иллюзий, забывая смыслы и идеи. Ни времени, ни тревог, ни радости, ни самой идеи выхода или его поиска, лишь изредка меня посещает старый друг, голод. Его тянущее, томительное ощущение вызывает ностальгию и меланхолию, напоминая о существовании какого-то иного мира и другого меня живущего там, наполненного чем-то, что более не имеет названий. А затем снова провал. И разлетевшееся сознание вновь собирается вокруг неизвестного, но отдалённо знакомого чувства. Оно проявляется в пересохшем рту, пробуждая меня ото сна, неистово желая восполнить, утолить нечто. Безнадёжно поглощая окружающее пространство, давясь и захлёбываясь, не в силах наконец-то напитаться и найти то, что потеряно во времени, что-то, что должно быть заполнено.

Постепенно его бессмысленное стремление приносит плоды, возвращая на белый холст знаки, оживающие и переосмысливаемые, они никогда более не примут прежнего облика, но являются чем-то новым, другим. Привнося важную концепцию, чего-то собственного. Медленно по крупицам, создавая мир и оставляя вечность позади. Это всё было так давно, что кажется чем-то незнакомым, один лишь калейдоскоп вновь наполняет жизнь смыслом, связывая две оторванные временем личности. Всё тот же калейдоскоп, яркий, притягательный и головокружительный, дарующий искренний восторг, будто я вновь ребёнок, впервые севший на аттракцион. Только вот я уже не ребёнок, его головокружительность не иллюзорна и отнюдь не весела. Она скрывает нечто очень мрачное, пробивающееся в каждом движении. Сменяемые образы в последний миг рвутся, с треском, заменяясь следующим кадром. Чем дольше я думаю об этом, тем чётче начинаю видеть, пейзаж, затем разрыв, со скрипом прорывающийся в разум, затем снова пейзаж, похожий на предыдущий и рассказывающий о том же. Но между ними был разрыв, будто после каждой запятой, кто-то пропускает лист, оставляя мои мысли наедине, на съедение непроглядной тьме. Она постепенно движется, сначала становясь всё заметнее, всё дальше разделяя яркие мгновения, а затем наконец сшивает образы воедино и обходит меня со спины. Я ощущаю её молчаливое дыхание и тень, отбрасываемую на сменяющиеся образы, она постепенно расползается, заполняя углы и чем дольше я думаю, тем яснее осознаю, что не могу повернуться. Я лишь поток мыслей, запертый перед калейдоскопом ярких образов, пока нечто медленно закрывает мой взор руками.

Похоже я вновь вернулся сюда, ну что же, мне не привыкать, может рассказать тебе старую историю? Все ведь любят истории, не так ли. Эта история произошла очень давно, 724 дня назад, история о маленьком и глупом мальчишке, звали его, ну пусть будет Альберт, странное честно говоря имя, ну да ладно, не будем осуждать его родителей, друзей у него, с таким-то именем конечно не было, да и сам он был глуповатым и в целом каким-то неказистым, совсем не вписывался. Однако родители его на удивление любили, отчего он вёл спокойную, беззаботную жизнь, пусть и была она одинокой и слегка печальной. Лето тогда стояло особо жаркое, знаешь, это особенное ощущение, когда невыносимая жара ощущается во всём, кажется, что сам воздух так же выгорает на солнце и окрашивается в желтоватые, соломенные оттенки, а про всё остальное я и вовсе промолчу. В такие дни создаётся чувство, будто живёшь в пустыне, довольно забавное ощущение, лично мне оно очень нравится.

Так вот, не буду пожалуй слишком сильно отвлекаться, Альбер беззаботно проводил свободные, жаркие деньки разгуливая по округе, лишь изредка возвращаясь домой, обедал он чаще всего тоже на улице, спелыми фруктами и ягодами, коих было в избытке. Гулял он совершенно один, не только потому что у него не было друзей, в те дни в целом в городе мало кого осталось, большинство сбежало подальше от невыносимой погоды, поэтому улицы опустели, иногда проходили долгие часы, без единой встреченной им живой души. Ох, прекрасные были деньки, к тому моменту эта невыносимая жара стояла уже почти три недели и неизбежно должна была смениться проливными дождями, приносящими долгожданную прохладу и влагу уставшим растениям.  В нескольких километрах от его дома был пустырь, когда-то являвшийся парком или чем-то подобным, но заброшенный. Он примыкал к старому кладбищу, там не хоронили уже давно, места закончились и от того и само кладбище и тот парк подверглись неизбежному влиянию времени и напоминали какие-то древние руины. Они нравились Альберту, эти места были пропитаны большим количеством приятных воспоминаний, он часто гулял там с семьей, когда был ещё совсем маленьким. И в тот злополучный денёк глупый мальчишка тоже прогуливался там. С самого утра небо было застелено тучами, полными надежды, что вот-вот должны были рухнуть.

Под мрачным и гнетущим небом, тот пустырь создавал удивительную атмосферу, полностью поглощая юный разум мальчишки. Это было идеальным, неописуемым чувством упадка и разочарования, эмоции, которые он часто ощущал, но всё же так и не научился понимать их, они были для него привычном фоном, еле заметным оттенком, заполнявшим воздух. Здесь же это ощущение было монументальным, впечатанным в реальность и он с наслаждением наблюдал и изучал его, наконец-то обнаружив то, что до этого ускользало, оставляя лишь послевкусие на языке. Он прогуливался по пустырю, раздуваемому свежим ветром, молчаливо вкушая атмосферу и идя параллельно брошенному кладбищу, он считал себя уже достаточно взрослым и убеждал себя, что оно более не страшит его, но всё же избегал. Из-за того, что несколькими годами ранее заблудился там из-за переплетения бетонных стен. Вспомнив об этом, им завладело желание  направится туда. Что-то привлекало его, возможно фантазия о том, насколько плотнее там будет эта атмосфера, он стремился познать её и насладиться, наконец-то утолить давно ноющую боль в душе.

Кладбище представляло из себя бетонный лабиринт, так как вокруг каждого захоронения, были возведены стены, достигавшие почти двух метров, что были совершенно недостижимыми для него. Со временем разрастаясь, пути внутри становились всё более витиеватыми, оставляя лишь несколько выходов и уходя своей глубиной далеко за горизонт. Целое поле, усеянное закопанными трупами. Он подошёл к одному из входов, калитка валялась неподалёку, накрытая слоем хвойных веток и заржавевшая десятилетия назад. Не испытывая сомнений он сделал шаг вперёд, и стал погружаться вглубь, слыша постепенно приближающийся рокот туч. Воздух становился влажным, давая новую жизнь сухим, потрескавшимся губам. Его разум был полон безмолвных мыслей, формировавшихся и выстраивающихся в густые дебри, постепенно заполняя проблемы и наслаждаясь новыми и такими долгожданными впечатлениями. Его ожидания оправдались, атмосфера ощущалась здесь гораздо глубже, под темнеющими тучами, казалось будто эта место лишилось цветов, став лишь широким спектром серых оттенков, постепенно пропитываемых капающим дождём, плавясь под ним и растекаясь. Даже земля здесь ощущалась по-особенному, отсутствие травы и более тёмный оттенок, без следов желтизны, создавали иллюзию, будто даже почва здесь пропитана смертью.

Постепенно темнело, оставляя лишь слабый, белёсый оттенок мрачным тучам, но летом солнце заходит позднее обычного, у него ещё оставалось несколько часов и этого времени должно было быть достаточно, чтобы выбраться, по крайней мере так он думал. Он заметил это не сразу, но в этом месте практически не было звуков, лишь редкий шум капель, падающих на горячий бетон и постепенно испаряющихся, создавая в воздухе еле заметную дымку, усиливая ощущение сказочности этого места. Всем своим нутром он чувствовал, что это место вторило его собственным мыслям, будто только здесь он являлся настоящим, будто только эти мрачные пейзажи позволяли его голове очистится от пустых мыслей, успокоится и молчаливо наслаждаться. Он чувствовал, будто наконец-то оказался на своём месте, дома. Это глубокая и тягучая удовлетворённость, расходящаяся по телу теплом заполнила его, пока он сам того оно не осознавая продвигался вглубь. Более он уже не думал о том, что нужно успеть вернуться до захода солнца, не думал и о том, что по соседству с ним, на глубине нескольких метров лежали чьи-то изъеденные червями тела. Он заворожённо шёл вперёд, по темнеющим, узким тропам, пока неразборчивый шум наполнял его уши, казалось это был просто шум дождя. Постепенно стена идущая параллельно ему исчезла, погрузившись во тьму, он не придал этому никакого значения, делая уверенные шаги по влажной земле, один, в полной темноте.

Его разум, добившийся желаемого, утомился, будто после сытного обеда и сейчас дремал, постепенно заполняясь шёпотами мыслей. Сердцебиение, как и дыхание было спокойное и размеренное, создавая медленный ритм, будто вводящий в некий транс. Сквозь тьму ему на встречу шли силуэты, не обращая на него внимания, будто отголоски чьих-то воспоминаний. Наконец он пришёл в центр, на небольшую полянку, где тусклый костёр освещал непроглядную тьму и сел, устремив взгляд в озорные огоньки пламени, отбрасывающие его громадную тень. Так я и оказался здесь.