Серия «Шестая коробка для воспоминаний»

У деда было радио. Старый приёмник цвета слоновой кости, подозреваю, что от рождения этот прибор белый, но годы изменили цвет пластика. Питалось радио батарейками, но папа сделал так, что его можно было включать в розетку. После сказок и ответов на мои бесконечные вопросы, дед просил включить радио. Я разматывал провод и радио оживало. У него были пометки фосфором на шкале и в темноте они светились. Мне это очень нравилось. Лежали и слушали. Подозреваю, это какая-то государственная волна. Там было много новостей, какие-то передачи, где выступали умные дядьки и тётьки, мы обсуждали происходящее. Музыка, редко классическая. Телевизор дед недолюбливал. Хотя футбол смотрел и это часто выводило его из себя. Он очень нервничал, когда «наши» плохо играли. Смотрел, по его гримасам можно было понять, что он не доволен. Бывало вставал, брал палку, уходил, топтался на кухне, возвращался. Значит, ситуация вообще не очень. Дед болел азартно.

У отца такого не было. Хотя футбол он тоже смотрел. Знаю, что в молодости он занимался спортом. Есть его фотографии в футбольной форме, со штангой, помню ракетку для настольного тенниса, там было красиво написано «Лима» - его прозвище. (Это столица Перу, если что.) О происхождении этого прозвища я спрашивал, но память спрятала от меня это воспоминание.

Не знаю, чем был ценен именно этот приёмник. Дед его называл именно «приёмник». Считалось, что он аж из Японии и его он купил в какой-то командировке. Дедушка бывал в других странах, даже как-то в Африке. Оттуда были привезены две статуэтки из чёрного дерева. Старик с длинной палкой и какой-то поклажей на спине и женщина с кувшином на голове. Мне они очень нравились. Детальные и изящные, я любил с ними играть. Однако, однажды бабушка их продала. Зачем? Я хз, она была человеком прагматичным. Всё, что не имело практического применения она считала не нужным. Дома все лаконично и порядок. Это качество мой отец не унаследовал от слова ваааще. Они с мамой любили массу не практичных вещей)). «Это тут потому, что это очень красивый камень!» (ветка, запчасть от какого-то прибора, неработающие часы, коврик и прочее. Художники…) Отвлёкся.

Вечерние радио сеансы были мною любимы. Я узнавал много нового, что-то про геополитику, спортивные достижения, культурную жизнь и погоду. Мне было, что обсудить с дедом. Когда темнело приходила бабуля и разгоняла наш радиоклуб. Мне нужно было ложиться спать. Дед так и спал под радиобубнёж. Из-под тёплого дедова одеяла, уютной комнатки со светящимися фосфорными пятнышками приёмника я отправлялся в другую комнату, в свою кровать, которую ещё предстояло нагреть. Кровать моя стояла в её комнате. Бабуля была женщина строгая и фраза: «Отворачивайся и спи», на моё возмущение на включенный свет срабатывала безотказно. Она допоздна читала, шуршала страницами, цокала чайной чашкой, а я отворачивался к стенке, согревался и засыпал. Неоднократно упрашивал оставить меня с дедом, но бабушка не тот человек, который радуется компромиссам. Она говорила, что я буду там мешать и у меня есть своя кровать. Сейчас понимаю, да, я бы там мешал, но тогда ему было за 70, а мне было лет 6 и я довольно смутно представлял себе изнуряющую боль в суставах, позвоночнике и прочие прелести старости.

Однако, денег на накрыть стол, даже в такой жалкой таверне, у нас не было. Поэтому, когда мы встречались, шли в киоск, съедали по большому двойному хот-догу (если бы у моего желудка были коленочки, он бы стоял на них и плакал), заливали это пепси 0,5 и шли в таверну пить пиво, разговаривать серьёзные разговоры за жизнь. Вот после таких заседаний я шел домой. Живу я на окраине. Под хмельком, настроение хорошее иду с конечной, чтобы было быстрее, дворами. В чреде построек есть такое место, где стены расположены на расстоянии метра полтора, пройти можно легко. Вот я и иду. Темно, летняя приятная ночь. Внезапно я зацепился за что-то, завалился вперед, побарахтался в воздухе, но устоял на четырех конечностях.

Я здорово испугался и меня вырвало. (часто так реагирую на внезапный стресс). Перецепился через что-то, как бы пояснить, я понял, что это тело, но не живое и прохладное. Когда жил у тётки, мы, бывало, резали свиней, вот такое ощущение, когда пытаешься кантовать тушу. Отдышался, стал куда более трезв. Был уверен, что это труп и я его нашёл. Желание идти домой быстрее и гражданский долг рвали меня на части. Я встал и порылся по карманам, нашел телефон, включил фонарик. Это была собака. Большая, дохлая, перегородившая проход. В полицию звонить не нужно, а куда? А никуда.

Я хз, сколько ещё таких одиноких путников встретились с этим «лежачим полицейским» той ночью. Пытаться оттащить её я не стал, она скорее всего была тяжелее меня. Предположу, что это помесь алабая и «жигуля», а во мне килограмм 55-60, равномерно распределенные по метр восемьдесят с небольшим. По опыту знаю, дохлое тяжелее живого.

Некоторым мало скончаться, нужно ещё привлечь к этому внимание и доставить неудобства. Собака пролежала там ещё два дня! Я не знаю, кто за это отвечает, но справляется этот человек хреново.

Точка опоры

Я шёл домой, но с учёбы и был трезв, сосредоточен. Ночь. Я засиделся в студии, а так можно было и усталый тащился в сторону дома. У меня сильно болела спина, ноги, как чужие. Я отстоял за мольбертом часов 6. (естественно не просто стоял, работал, мне удобней стоя). Всё моё существо мечтало побывать под душем и упасть на кровать. Я вспоминал, что у меня дома из съедобного, волью в себя пол литра молока и хватит…

Внезапно из-за угла на меня вывалилось тело. Человеческое и пьянючее образцово. Мужик примерно лет 50, с меня ростом, не многим тяжелее. Обнял меня, как родного.

Я от испуга утратил возможность кричать и двигаться. Со мной такое второй и последний раз в жизни. Моё тело реально меня не слушалось, просто от неожиданности. Это не фигура речи. Однако, пришел в себя я быстро. Этот стрейнжер ин зе найт стал меня успокаивать: «Простите, но в вашем лице, я ищу исключительно точку опоры… такой конфуз…». Я бы сказал: «пердимонокль…». Интеллигент, холера! Именно его подход к проблеме сделал для меня эту историю запоминающейся.

Мужик извинялся, просил дотащить его до «вон того подъезда». Мне стало его жаль, хотя ноги пошли не сразу, да и тащить его на себе было не просто. «Студент?» Спросил он, ощупывая мой тубус. Я молча ловил равновесие и двигался в нужном направлении. Усадил его на лавку у подъезда. Он сказал слова благодарности. Я направился домой. Спина, ноги, душ, молоко…

Славик был приятелем Валерки, но совершенно далёкий от творчества человек. Работал в киоске, где он и ещё две мощные бабищи жарили пирожки-чебуреки, около рынка. От Славика всегда тотально разило продукцией его предприятия. Это одновременно вызывало симпатию и наоборот. В принципе, безобидный, тихий, мелкий Славик как-то прибился к Валеркиной банде и коллектив его принял. Не за пирожки, которые он временами приносил, а просто, человек не злой.

Мы доиграли партию, затем сыграли новую. Пришел наш общий знакомый из бара, по каким-то делам. Я рассказал, как сделать кофе. Он уселся курить на улице, мы тоже вышли. Позвонил Яков (о нем писал раньше, колоритный парень) Я рассказал где и чем занимаюсь. Он сказал, что скоро приедет. И он приехал, зацепив по пути еще одного приятеля. Пришли три девчонки, что жили рядом на квартире, они договаривались Валерку подстричь. Сели ждать, всем кофе. Одна из них, Катюха, была как-то особо рада меня видеть. Я тоже обрадовался, чего теряться)).

Как-то появился Батон (они договаривались с Валеркой куда-то ехать). Народу собралось нормально так. Кто-то сходил в магаз, люди пили пиво, играла музыка, девчонки из дому, принесли блины, в дело пошли семечки. Я не особо вникал, кто-то уходил, кто-то приходил. Со стороны – день рождения, не меньше. Поступило предложение сходить за портвейном и водкой. Батон стал нудить, что ему срочно нужна хамса, чтобы рыбками выкладывать слово «Вечность». Он собрал с людей деньги на предстоящий перфоманс, вызвал такси и поехал «на кольцо», покупать хамсу (или кильку, типа того).

Когда вернулся Валерка, он мягко выражаясь, охренел от творящегося вокруг шапито. Ему сразу сунули в руку бутылку светлого, предложили завёрнутую в блин хамсу (мягкий знак в слове «Вечность»). Он смирился. Мы перебрались в дом, обсудили все насущные проблемы. «Вечност» реально попахивала».

Девчонки успели подстричь пару человек. Кто-то предложил посмотреть фильм, «шедевр». Когда он закончился, Валерка включил видео концерта молодых Лед Зепелин. Я знаю, что это уважаемые люди, которые внесли вклад, это культовая группа, но пока, возможно, не дорос, а тогда и подавно. (Мне вот 31 и я добрался в своих познаниях по рок направлению до гранжа, Крис Корнелл - крутой мужик, пока всё…)

Концерт Цепелинов народ не оценил и все стали разбредаться, я так понял, основная часть переместилась в гараж во дворе. Остались только мы с Катюхой. Я предложил ей поделиться пледом, она сказала, что замёрзла, устроилась рядом и прижалась, я решил, что под пледом можно позволить себе больше, чем без оного))). Мы копошились в недрах колючей шерстяной палатки, она временами хихикала. Я уже мысленно прикидывал, в окончательном порыве страсти лучше рухнуть вправо или влево… И тут появился Яков!

Яшка был изрядно пьян. Он возник в дверях, спросил, не скучно ли нам, уточнил, что мы смотрим. Присел рядом на диван. Похоже он реально не понимал, что ему не рады. Яков отхлебнул пива, попытался навести резкость на происходящее на экране и с интонацией истинного ценителя: «Ооооо!». Я ловко пнул его ногой: «Яш! Свали, нахрен!». Он качнулся, но поймал равновесие: «Та… вы мне не мешаете…», продолжал вникать в происходящее на сцене. Подозреваю, ему было реально интересно. Я снова его пнул. Яков посмотрел обижено, как собака: «Да, что меня все сегодня гонят…». Он встал и покачиваясь вышел, мне стало его жаль и немного стыдно, но события, развивающиеся под пледом, снова завладели моим вниманием. Я дотянулся и нажал кнопку, монитор погас. Роберт Плант продолжал голосить в темноте.

Когда мы с Катюхой присоединились к остаткам общества, было уже темно. Валерка что-то пел под гитару. Тогда с музыкой так и было. Кто нашёл что-то интересное, делится с остальными, там кому понравится, кому нет.

Как выяснилось, Валерка ходил к соседям, там была своя атмосфера и кто-то по синей лавке решил, раз рядом живет художник, он запросто может стать татуировщиком и набить ему на всю спину орла (или тигра, или что-то подобное) Валерку позвали для консультации, предоставили маркер и мой приятель расписал маркером всех желающих, чудом вырвался и пришёл домой, где собственно коллектив жил своей жизнью. Вернулась с работы его мать, и мы стали расползаться. Она женщина скромная и воспринимала образ жизни сына стоически. Помню это: «Ребята хорошие, но после них носками воняет…». Это про наши набеги.

Еще немного посидели у девчонок и по домам. Парикмахерши были компанейские, у них всегда было что пожрать. Это, кто-то из них подсадил меня пить новокаин. У меня бывали сильные боли в желудке, прямо очень сильно, как приступ. Кто-то мне предложил ампулу новокаина. Отпустило очень быстро, позже я узнал, что такое делать можно только в экстренных случаях, а не хлебать, по поводу и без, это только ухудшает ситуацию. Но тогда пили всё подряд и не задумывались.

Там звёлся Батон. Он часто устраивал просмотры старых комедий и ржал громче всех, всем, кто не ржал, доходчиво пояснял смысл шутки или ситуации. Я тоже заходил. Прожили они там месяца четыре всего, а потом мы потерялись.

Сейчас я больше понимаю Валеркину мать, (хотя бы про носки). Почему-то с возрастом, желание спокойствия, временами ощутимо пересиливает тягу к обществу. Понимаю, что не у всех, есть любители предаваться подобным приключениям до седых кудрей. Однако, семейная жизнь, которая случается с большинством, обычно тормозит процесс. Некоторые мои тогдашние собутыльники уже успели, жениться-развестись и даже не по разу. Остаются воспоминания, это прекрасно. Возможно, я выдал второй к ряду малосвязный текст, но я старался создать атмосферу, больше, чем сюжет.

Самое хреновое в этой ситуации, мы оба не понимали, что происходит. Он немногословен обычно, я просил описать, что он чувствует, в ответ просто «плохо, болит в груди». Я с подобным не сталкивался. Болит справа, на сердце не похоже. Выглядел он, хоть бери и отпевай. Терапевт, послушала и послала на снимок. Я приволок его в рентген кабинет. Пневмоторакс, она вызвала скорую и в торакальное, бегом! Я в первый раз такое наблюдал. Лопнуло и сдулось лёгкое. Я так понял, что, когда болит, это просто боль, а тут задыхаешься и это жуть, это как тонуть. Терапевт отреагировала так, что это проблема, требующая немедленного решения, а когда не понимаешь, что происходит, ориентируешься на реакцию других. Понимаете, о чём я?

Скорая нас отвезла в больницу, сказали ждать. Юрка в основном молчал и постанывал, было видно, что ему реально тяжело, крутился, «не мог найти место». Наконец появился хирург, посмотрел снимок и Юра отправился в манипуляционную. Ему проделали в груди дырку, вставили трубку, второй конец которой был в бутылке с водой (из под физраствора), должен был выйти воздух. В грудной клетке вакуум, так собственно легкие и надуваются-сдуваются. Легкое должно расправиться и зажить, на это дали три дня, бутылка на веревке, он был похож на батюшку с кадилом. Юрку трясло, анестезия местная и отошла быстро. Я потом уже знал, там всё отделение на обезболке, как наркоманы. Большинство с такими бутылками, когда кашляют, там булькает воздух, кальян, холера. Мне сказали купить мячик, который надувается с таким силиконовым соплом (хз, как его назвать). Я дошел до ближайшего магазина игрушек и купил мяч, крашеный под арбуз. Там многие сидели, надували и сдували арбузы.

Я переживал, меня накрутила терапевт. Спросил, нужно ли позвонить его матери? Он категорически: «Нет». (Я уже рассказывал про его мамашку, очень своеобразная тётка). На следующий день я вернулся. Привез еду, смену белья и маленькую подушку. Греть покушать можно в общей микроволновке, я открыл указанную мне дверь и начался ор. Там типа подсобки какой-то. Переодевается дама возрастом более полувека (санитарка). Всклоченная короткая стрижка, нихрена не эротичное белье, оплывшая фигура… я в половину младше. Орала она так, будто я реально пытался её изнасиловать. Я извинялся, через закрытую дверь, ибо меня вытолкнули, объяснял, что планов снасильничать её не имел, более того, она совершееенно не в моём вкусе, но стало только хуже. На ор пришел тот самый хирург, он же зав.отделением и стал выяснять, кстати, кто я нахрен такой вообще!

Я постоянно попадал в дурацкие положения. Хирург просто при виде меня, давился, чтобы не смеяться. Все перечислять не стану.

Признаюсь, проявил инициативу и позвонил Юркиной мамашке. Она переполошилась и прибежала. «Что-же делать? Что-же делать?» суетилась, потом стала болтать с соседями по палате и поглощать принесенные мною котлеты, позабыв о всех проблемах. Юрка смотрел на меня, как на предателя, причем глупого. В бутылке иногда булькало. Маманька хихикала с отставным прапорщиком с соседней койки, рассказывала, что всегда хотела дочь и завязывала Юрке бантик. Как он ковырял стену, сидя в манеже и ел бетон. Оборжаться, конечно((. Я понял, что худшее что я мог сделать - позвать ЭТУ мать, извинился.

Через три дня лёгкое не расправилось, ещё через три тоже. У Юрки температура, в ход пошли антибиотики. Если лёгкое не расправится, будут оперировать.

Что я выяснил, начитавшись в интернете и разговаривая с хирургом. Рубрика «Интересные факты о пневмотораксе». Хворь сия, поражает в основном мужиков, причем худых и высоких. Почему? Да, дело в росте. Когда человек растёт, быстро и вверх, лёгочная ткань не всегда успевает формироваться должным образом. Получается рыхлой и вздувается местами пузырями, типа, как пузыри на бражке)). Называются «буллы». Лёгкое может лопнуть и сдуться, если это сделают оба - жёпонька. Да, в отделении было много длинных, худых людей и мало женщин. Причем тут важно дотянуть до 30 лет, после если там и есть пузыри лопаются крайне редко. Я не специалист, информация получена мною из разных источников.

Как-то принес смену белья, еды. Юрка мялся, потом вышел со мной в коридор и пожаловался, что с его штуковиной что-то не то… я предложил сказать врачу на обходе. Он спросил, не мог бы я посмотреть, и за одно подержать бутылку, пока он переоденет штаны и трусы. Ну, ок. Закрылись в ду́ше, Юрка снял штаны… выглядело всё это довольно отвратно. Как не странно, ответ я знал – молочница, холера её дери! Юрка клялся, что тут в отделении в порочащих его реноме связях не состоял. Я его успокоил, что это 100 % - антибиотики. «Скажи врачу, пусть напишет какие таблетки и крем купить, мой почаще.» В дверь стали ломиться, Юрка сменил штаны, я держал бутылку, он ворчал и побулькивал. Мы вышли, нас дожидалась медсестра, стала требовать объяснений, грозила скандалом! Она требовала отчитаться, что мы там делали вдвоём. Я ничего скрывать не стал. Переодевался их пациент, а я держал ёмкость для бульканья. С её точки зрения звучало вообще не убедительно. Снова я в центре внимания, хотя не планировал.

Утром Юрка позвонил и сообщил, что не булькает больше, значит лёгкое затянулось, позже это подтвердил снимок. Его выписали. Бесследно это не прошло, естественно. А вот со мной такого не случилось, хотя я тоже быстро рос вверх, рулетка.

Бонусный контЕнт)

В один из дней приехал Батон. Это мой приятель, он... скажем так, человек, чья фигура выдает в нем любителя плотненько и вкусно поесть. Широкое, добродушное лицо, бороденка. Батон поздоровался, отдал пакет с какими-то апельсинами-бананами. Юрка ел плохо, хотя там приносили больничную еду, по мимо того, что я носил домашнюю. На тумбочке стояла миска с гречневой кашей, столовской. Я сказал, мол пообщайтесь, я пока кашу обратно отнесу. Батон ловко остановил меня, слегка коснувшись плеча, «зачем же, я могу это употребить…». Ну, ок. Дальше картина маслом (сливочным)! Распахивается дверь и входит врач (тот самый). Мы у стенки на табуретках, замученный хворью Юрка и я, который, в последние дни, на кофейно-сигаретной диете (да, длинные, худые, грустные). На койке сидит Батон! Эдакий хоттей, из-под футболки свисает пузцо, в бороде каша, бодро жует и улыбается, придерживая возле лица столовскую миску. Врач на Батона, на нас, снова на захватившего кашу и койку Хоттея… начал ржать, но сразу тормознул. Спросил, что тут происходит и какого хрена столько посторонних? Обошлось без проблем. Однако, упоминание о, захватившем гречу, моём друге стало локальным мемом).

К дому добавилась веранда с коротеньким заборчиком, без крыши. Мы там стелили старое одеяло, я выносил конструктор, альбом, фломастеры, и отлично проводили время с моим любимым другом Стасем.

Я готов поклясться, ни у кого из моих знакомых в детстве не было собственного дома! Когда кто-то приходил ко мне впервые, дом производил серьёзный фурор. Каждый год, весной, во дворе делалась уборка, мама постоянно что-то красила. Часто соседи подшучивали над ней из-за этого. Хз почему, убейте не понимаю, это вызывало желание подколоть. Каждый год у нас покраска и что?

Я тоже наводил порядок в доме, что-то подкрашивал, мыл пол, окошко. Рисунок на торце мама пару раз обновляла. Там был узор с цветами, типа как матрёшечный, что-то такое, был рисунок пингвин и пингвинёнок идут под зонтом по лужам и что-то ещё. Ввиду наличия домовладения, вишню и прилегающую территорию я считал своей собственностью. Соответственно убирал, там, скрёб граблями листья, подметал, сбор урожая согласовывали со мной.

Рядом с домом висел чайник. Обычный эмалированный, подвешенный к ветке на скакалку и кружка. Я так пил. До большого дома шагов пять, но так я чувствовал себя автономнее. Воду менял каждый день. Однажды, рядом появился вышедший из строя холодильник. Маленький такой, он стоял раньше в отцовской мастерской. Мне его отдали типа «шкаф». Внутри я хранил игрушки, на самом холодильнике любил сидеть сверху и осваивать губную гармошку. Была у нас немецкая, красивая и звонкая. Играть на ней никто не умел и я просто генерировал звуки по наитию. Потом я её забыл на улице и пару дней дождя сделали своё дело. Теперь у нас не было гармошки. (Бесславная гибель игрушечного пианино из фанеры, не задолго до этого, меня ничему не научила)

Лет в 8-10 сидеть в доме было менее интересно, чем проводить время со своими приятелями, велосипед, мяч, палки! Но дом не пустовал совсем. На зиму консервировался. Когда мне было 12 большой дом продали, в комплекте с моим, само собой. Надеюсь он радовал ещё кого-то).

Вот я и повадился выменивать внимание и «понимание», по не самому красивому курсу. Дальше становилось только хуже, я стал не нужен и в том «ломбарде». Хотелось кричать и биться головой о стену, резать себя, чтобы почувствовать боль и очнуться, просто отогнать этот сон «не про меня» и вернуться в привычную реальность. Хотелось и я делал, но окружающие воспринимали это как позёрство, не более.

Апофеоз случился позже, мне было 15. Как любил говаривать тёткин сожитель: «Гагарин долетался, а Янка допиз*ится…». Как-то мы сцепились, разнять нас было некому, и я здорово отхватил от пьяного водителя камаза с собутыльником. Попал в больницу, так я получил некий рычаг управления. Я их не сдаю, меня отпускают жить самостоятельно в отцовскую квартиру. Наш договор был полностью выполнен.

Вернусь к истории, просто пытался погрузить вас в атмосферу своих воспоминаний.

Тогда мне 15,5 и я живу один, получаю пенсию, дополнительно какие-то деньги, передачи от тётки. С деньгами я толком обращаться не умел. Я пытался копить на холодильник, но временами казалось, что есть вещи по важней!

Однажды я проснулся с мыслью, что мне срочно нужно кресло!

Непростое, а Кресло-качалка! Вот я буду качаться на нем и жизнь наладится. Я есть не мог мне нужно было это кресло! Как я говорю своей психологу: «Чем сам себе голову засерешь, то и будет…», она соглашается.

Я отправился в центр, в одном из магазинов нашел кресло-качалку, цена меня озадачила. (Дерево, не плетёнка садовая.) Я вернулся домой, пересчитал свои накопления. Не густо, но это же КРЕСЛО! Я поехал, купил и поволок на остановку, умудрился втащить его в троллейбус и повёз домой. Живу я на окраине. Ближе всего ко мне остановка автобуса, троллейбус дальше, ок. Я волок свой артефакт в сторону дома. Не такое оно уж и тяжеленое, но во мне тогда было килограмм 50 и рос я исключительно в длину. Смотрелся дрыщом, морда со следами драки, кусок волос надо лбом слева мне выстригли в больнице, что-то зашивали. Я - волосы на лицо, шарф до носа, капюшон. Несу своё КРЕСТло. Недалеко от дома – сдался. Поставил покупку так, чтобы аккуратно, сел на лавку. Мимо проходили люди, некоторые оборачивались, не каждый день кто-то по улице тащит кресло-качалку. Мне в те времена взгляды были неприятны, мне казалось, каждый кто, проходя скользнёт по мне взглядом, словно царапает по коже, и я это чувствовал. Почти всех, я мысленно сопровождал наставлениями: «Ну, всё, хорош пялиться, вали уже, нечего тут смотреть!».

Так я сидел, решаясь на последний рывок. Мне оставалось метров 200. Мимо меня проходил какой-то парень. Наверно из местных, куртка на распашку. Он остановился и стал рассматривать меня и кресло. Я сжался внутри, словно сразу понял, что мысленными ругательствами мне его не отогнать. Приятное лицо, может лет 23-25, по виду какой-то спортсмен, а может работает физически, крепкий. Он поздоровался и спросил, куда я его тащу. Я указал на свой дом, думал, тут близко, ничего интересного, сейчас уйдёт. Он назвал номер дома, я кивнул. Он улыбался: «Давай дотащу, ты уже сдох почти!». Я словно поломался, не успел среагировать, он подхватил кресло и бодро зашагал, спросил номер подъезда. Я молчал. Привык молчать. Жил один, ни с кем не общался, в магазин ходил с самообслуживанием. Парикмахерские, кинотеатры мне ни к чему. Я банально отвык говорить, отвык смотреть в глаза. Я и само кресло купил молча.

Почти бежал за парнем. Около дома, указал на свой подъезд, я думал, он его просто поставит, но он шагнул внутрь, так мы попали в квартиру. Он разулся и поставил кресло в центре большой комнаты. Постоянно что-то говорил. Ничего обидного или что можно толковать двойственно, я просто кивал или качал головой. Однако, мне нравилось, как он смотрит на меня. Просто смотрит, не разглядывает, не пялится, не насмехается. Просто смотрит, как на любого прохожего, как на птицу на ветке, как на это самое кресло! Я был благодарен и это чувство не за то, что «нёс», а за то, как общался со мной.

Он спросил, можно ли попробовать посидеть. Собственно, поэтому и занёс его в квартиру, хотелось попробовать покачаться, на улице не хотелось просить такое, неудобно, да и повредить можно, не снег, а жижа. Я кивнул, демонстрируя согласие. Он снял куртку, прошёл и сел, неловко так, вначале сильно завалившись назад. Я почувствовал у себя улыбку. Он начал качаться и это его веселило. Он стал кого-то изображать. Наверно из какого-то фильма, я не понимал. Он рассматривал моё жилище, сказал, что у меня дома необычно всё и картины, книги, мебель, как в кино. Я чувствовал, что-то простое и приятное. Я был ему благодарен! За помощь, может за отсутствие вопросов, что пересекают границу, за тёплый взгляд. Мне очень хотелось его отблагодарить чем-то, но что можно предложить в таком случае?

Он встал и вернулся к двери, наклонился, стал обуваться. Я понимал, что сейчас он уйдет. Просто уйдет и я останусь один в вакууме тишины этой комнаты. Я вытолкнул из себя: «У меня есть капуста тушеная… она с мясом и грибами…». Он выпрямился, также просто и легко расправил на лице улыбку: «Я рад за тебя, капуста – это здорово. Думал, ты немой, если честно». Усмехнулся, я почувствовал себя неловко и вместе с тем не понимал, как донести мысль о том, что мне очень хочется, чтобы он ещё посмотрел на меня и что-то поговорил, просто по-человечески. Наверно попросить о таком будет странно. Он похлопал меня по плечу, сказал, мол давай удачи, качайся аккуратно, чтобы не укачало. (Или что-то такое.) Я очень хотел сказать, мол благодарен и он даже не догадывается, как это во мне отзывается. Что-то во мне множилось и распирало. Я шагнул вперед, обнял его и прижался, меня переполняло, нахлынуло, я стал плакать и целовать его.

Надо заметить, мой случайный помощник оказался человеком, уравновешенным максимально. Он вцепился в мои плечи и с силой, решительно отодвинул и утёрся. В глазах я видел неприятие, испуг и непонимание. Он отступил назад, накинул куртку, глядя на меня пристально, словно на собаку, по которой не понятно бросится она или просто агрится. Махнул и строго: «Всё, пока… и завязывай… с этим…». Шагнул за порог, и я услышал его быстрые шаги. Дальше я помню смутно и не хочу въедаться в эти воспоминания. Мне было плохо, я злился на себя, был сам себе отвратителен, я хотел извиниться, нет, объяснить всё, хотел больше никогда не видеть это кресло, я переживал что-то сумбурное и неприятное.

Кресло я накрыл покрывалом, и оно стояло в большой комнате. Я в него больше не садился. (Только в магазине, когда покупал.) Через какое-то время в квартиру рядом въехали соседи и началось что-то вроде моей социализации, они не убегали, терпеливо вытаскивая меня из этого состояния. Я понимал, что это нужно и старался, понимал, это важно перебороть. Летом поступать в училище, мне очень этого хотелось, там люди, там нужно общаться и как бы не было мне уже привычно сидеть взаперти со своими демонами наедине, я должен бороться. Ранее писал, «Как я Зайку хоронил», это того времени история.

Через какое-то время, кресло я продал, по бросовой цене, лишь бы не видеть, не возвращаться к тем воспоминаниям. Сейчас я перемалываю со своей психологом много чего, достаю свои скелеты по антресолям. Вот и вам немного, она говорит мне это на пользу, говорит, что я внутренне гораздо сильнее, чем кажусь, что интуитивно действую верно, что я молодец и всё такое. Возможно, поднадоел своим однообразным нытьём, но я тёмные истории пишу все реже. Надеюсь, смог донести свои мысли и сформулировал их понятно. Спасибо.