Подзол скрипучий под ногами нянчит бренность возбужденно...
К лазу в свет, струя язв смрад, ползет вандалов легион
Из нефили́мов и кузу́тиков, юлящих заведенно,
Поджидающих момент вторженья в новенький район.
Орда шкодливых забияк фонила прелым разложеньем;
Несмотря на розный творъ, кружили все в одной возне —
Их ядра, разумы, сердца толкали ту́лова к сраженьям,
Кои вскоре за горами земли вышвырнут к резне.
Структуры спящих душ однажды разрушенью покорились
И господство над собой отдали в руки острой тьмы,
Впустили драгъ в себя; в срьдьбе, опальстве, ня́тьи все морились,
Пусть и стра́дно, чай и свычно — та́ко тмили глузд в тюрьме.
Прицел логичности у сонь был анемичным и дремотным,
Посему прослойка мги экспертов помощь к ним вела
И сообщала спящим, как во мздах нутро живет свободным
Житием, внегда́ ум пляшет под декреты, как юла.
И так, скопление афритов во главе с наследным принцем
Разработало прелестный, благородный, добрый план,
Который споро и сплоченно всем подвигнутым зверинцем
Предоставит мощь проникнуть в неизвестный, вышний клан.
Послушно ску́чившись у входа в дивный мир живых творений,
Духи мрака расступились, желоб чести развернув;
Пустились гордо по дорожке представители царений —
Тьмы африты, пред народом встали в ряд; на всех взглянув,
Ко входу крайне феерично пригласили тьмы наследника,
Который со старинными скрижалями в руках
Поднялся к лазу в роковом сопровождении советника
Баяна-буесловца, кой на разных языках
Запел о радужной судьбе, что подоспеет в род Саванны,
А́ще каждый спящий дух по жертве миру принесет,
Наполнит верхних душ страданьем и несчастьем ада ванны
И блаженных от лучей прозренья с радостью спасет
И перетянет на себя творений клад, пожрет шедевры,
В гулкой жадности утопит сердце, земли отберет,
Любовью светлой, абсолютной, коей блещут легких плевры,
Напитается, оставив лишь руин души налет.
Оваций лакомство сорвав, советник в сторону скатился,
И к горя́чечным воякам вышел будущего царь,
Кой показал клыки, оскла́бившись, и мягко обратился
К роду с крайним наставленьем, что зажгло атак фонарь:
«Когда мы видим единенье, что разносит свет в округе,
Так и хочется скорее эту сладость пожевать,
Однако! Коли все пожрем, вновь будем ездить друг на друге,
Кто из вас готов столь тускло из под палки поживать?
Никто? Ай, то-то же! Поэтому, наш центр управления
Мудрейший предлагает бесконечно разрушать,
Подогревая новых душ огонь чрез вольностей давления
И смены их прицелов, кой позволит им решать
Самостоятельно, как рушить — аль поменьше, аль побольше,
И, при этом вынуждать их вкупе с крахом сотворять
И зреть лишь чудо, процветанье и прорыв как можно дольше,
А особо несговорчивых из жизней выдворять.
Любой успех разъединенья бдит не в видимых сиа́лях,
Он сияет изнутри — в ядре таится наша цель!
Найдем управу мы на верхних и утопим их в спиралях,
Из которых им не выбраться без зренья сквозь мги цвель.
Мы им покажем сами правильное дружбы единенье,
Распластаемся по миру, будем вечно отдыхать,
Но, да́бы по́лно испытать сие мирское объеденье,
Отправляемся мы в путь сей мир незнамый опахать
Разрухи газом; так наденьте же вторжения костюмы!
Серой, дряблой кожи цвет служивым преданным идет;
И пусть внутри мрачнее тучи вы, унылы и угрюмы —
Это временно, ведь знаем мы, что в пасти к нам бредет!»
Разда́лись крики похвалы, восторга, пыла, восхищенья;
Спящих толпы стали кожу цвета пепла нацеплять;
У входа живо основались из тьмы детушек сгущенья,
Что совсем не прочь исполнить долг и свет верхов отнять.
Шурша обвислой, зольной шкурой и насмешками давясь,
Вояки стали проникать в Эон сквозь крошку-лазею́
И рушить форму входа тучностью, канюча и гневясь,
Весьма упорно порождать рычащих ликов толчею.
Дождавшись крайнего кузутика, бегущего за строем
И держащего в корявых растопырках ружей пук,
Африты важно, свысока ему кивнули целым роем,
Прописали смачный пендаль, пожелали спорых мук,
После чего все дружно двинулись в чертог Левиафана,
Да́бы зреть со стороны, как протекает в землях пря,
И совещаться меж собой, решать судьбу верхов дува́на
И показывать, какая из них лезет чва́нно фря.
Лишь генерал — сын князя тьмы не возжелал стоять в сторонке,
Голод пеклый до победы тьмы наследника поверг;
Взглянув на старые скрижали, бросив в камни их к поломке,
Д’альво смело и уверенно полез с толпой наверх;
Не рассмотрел глубокой истины в отринутых бросе́лях,
Не почувствовал живого духа легенький заток,
Не заприметил в смутных, тайною засыпанных строк трелях
Рода свойского древнейшего рождения исток.
Ползет по землям, по горам в желейных кожах мрака нечисть,
Пожирает все, что видит, истребляет связь вокруг,
Слюнями давится, всю живность рвется с ходу изувечить,
Отклоняется от плана, жаждет слопать сласть округ —
Чем больше жрут, тем тяга хлеще истощает ядра мжа́ев,
Что уснули изнутри, они лишь чуют свежих кровь,
Несутся в город ближний стаей и спускают своры лаев
На живое сотворенье, в коем местный вьет любовь.
Пробив врата в Эона город, что прижился в горных связках,
Легион остановился — чернь в умах словила глас,
Велевший тотчас подчиниться и явить на серых масках
Добродушия гримасу и сердечность напоказ.
Вояки смирно и послушно обратились в гуманистов,
Неумело, но хитро́ вступили в игры деловой
Судьбы-придумщицы, которая нарочно агонистов
Привела в Эона Явь, дабы́ урок вскрыть под собой
Для двух столь разных классов душ, живущих-мрущих в пестрой доле,
Но имеющих структуру однородную в себе —
Структуру духа сотворенья, кой не бредит о престоле,
Кой лишь грезит о развитья и согласия тропе.
Структуры душ телесной Яви волшебство таили в недрах
И собой являли емкость для вливанья токов вод
Из сотворительных энергий, да́бы в душ лучистых центрах
Активировался творческий развития восход,
Который целым воплощеньем персональным управлялся,
Позволял привольно жизнь творить, слагать путь из плодов,
Однако, если был пустым сосуд, в него галопом мчался
Разрушенья ток, что стягивал структуру тьмой жгутов,
Лишал ту воли и раздолья, к разложенью вел проворно,
Искажал сердец и разумов прицелы злющей мглой;
И так Саванны спящей души четко, твердо, непритворно
Вда́лись в веру в тьмы реалий верность, в зрак любви гнилой.
В горящих зенках в земли вторгшихся вояк нарисовалось
Поле клетчатое с целью в центре — образом ядра
Эона мира, вкруг которого прикрытье основалось,
Что старалось защитить от тьмы строение нутра
И Сорфаталя, и Эона душ, познать энергий токи,
Что несвойственны творенья существам, умов ходам;
Энергий этих недра крайне ненасытны и жестоки,
Токи их подносят тракты в пропасть пагуб душ родам.
Слепые ратники покорно все построились в ряд мятый,
В их локаторы ушные влилось слово властной тьмы;
Они послушно потащились окружить Эон поджатый
И сыграть с ним в тавлею́, что вгонит в чувствия сумы.
Вояки двинулись сжимать вторженья крест, плывя по гра́дам,
Хитро стали контактировать с живыми всех долин;
По плану мжаям предстояло уделить нутра преградам
В душах вражеских вниманье, встроить в стромы глыбы льдин.
Дабы́ структуру душ разбавить разрушения оздо́бой,
Важно было душ защите — света кону возразить
И накормить согласных нового устава сытной сдобой,
Опосля́ по одному от токов вышних отключить.
Душа Эона в полной мере николи́же не касалась
Тьмы голодной и противилась паденья естеству;
Она стремилась все познать, но при контакте с мглой спускалась
В яму прытких деградаций, что мешало мастерству,
И посему, не видя смысла падать мыслью, телом, сердцем,
Та лишь чистила структуру в Сорфатале в трудный день
И выбирала лишний раз не рисковать небесным герцем,
Оставляя лишь в уроках шара мглы нецельной тень.
Одна́че путь развитья в поле Мирозданья хаотичен
До тех пор, пока душа решает бегать от судьбы;
Как только род уловит ключ в потьма́х, доне́льзя кой логичен,
Души мор преодолеют, не вступая в ход борьбы.
Коль души к горам не идут сполна узреть сны просветленья,
Горы сами волю рока разыграют на земле
И подготовят не совсем приятной масти впечатленья,
Что заставят пред рассветом станцевать на битом скле.
И началась игра — златая тавлея́: помчались фишки,
Переполненные тьмой, крушить структуры душ вокруг,
Дабы́ порушить единенье, расшатать во всех нервишки
И эффектно превратить Эона души в робких слуг.
Вояки в пепельных костюмах разбрелись по канту карты,
Стали души молодые в знанья те́ми посвящать,
Качать в них тонко равновесие, вносить ряд но́мов в ка́рды,
Убеждая паритет темнот и света соблюдать
И в равной мере разрушать и сотворять всей Яви сущность,
В новом правильном содружестве писать земель сих кон,
Изобретать ограниченья, зреть лишь физики научность,
С тем, кто рушит равновесие, вступать в срамной агон,
Пропагандировать скупое непрощенье, чувство мести,
Заражать хромой отсталостью эмоций душ круги,
Лишать созданием иллюзий нелогичных звений чести
Всех живых и делать к счастью через тьму свои шаги.
Так душ структура отключалась от энергии всевышней,
Обретало пустоту сознанье, прятался контроль
Над свойским разумом и сердцем, тело полнилось излишней
Неизученной энергией, от коей скрыт пароль.
Часть забияк метнулась в поле мирных сеять диатри́бы
И рассказывать о нормах небылицы, творъ ругать,
Склонять к телесных оболочек поврежденьям, шить изгибы,
Стиль оустнатых и беззубых с восхищеньем продвигать.
Каналы высшие структуры душ отдались заключенью
В рамки тьмы, остались нижние кряхтеть над рождеством,
Мешать опрятность и естественность в одно, изобличенью
Подвергать решивших гены уважать, что шли с родством,
И в крах пырять семьи и близких единенья, слушать разум
Искаженный мглой в структурах, род свой кровный обрывать,
Не видеть суть предназначенья, падать в о́торопи разом
И учиться меньше сеять и побольше отбирать.
И стали души чуять боль, лишенье вольности и смыслов,
А вояки хохотали, продолжали сыпать смрад,
Осознавая, что пора бы погрузиться в плана циклов
Предстоящих канитель и чуть сменить атак формат.
Внедрившись с легкостью и бегло захватив поля у канта,
Легион пробил защитный слой Эона в важный час,
Кой на игральном чертеже отобразил творенье анта —
Схему-буквицу — народ оберегающий каркас
Из тайных знаков, ценных образов и замыслов моральных,
Кои доступ охраняли в Явь, но все же Д’альво план
Открыл границы через душу, слово, знанья, цельность в дальних
Гранях буквицы и вертко поместил их суть в аркан.
Дымится карта тавлеи́, по клеткам те́ми сын шагает
И народу открывает ловко правила игры:
За мглою тот, кто поспевает — тот привольность получает,
Но с условием, что нужно передать души углы
В холодных чувствий пустоту, углы, которые чуть дышат
И мешают тьме всецело завладеть структурой враз,
И, только так, усвоив правила нечистых, кои пыжат
Щеки низменной борьбы, душ часть нашла во льготы лаз.
Утратив истую привольность и вцепившись в инструмент
Декоративный, души боль чужим твореньем заливали,
От реальности кидались в иллюзорный лжи цемент,
Свое понятие свободы обновленьем заменяли.
Воплощенье боле к росту не стремилось, только к цели
Без затраты силы свойской на творенье поедать
И, привыкая к сим прожитиям, Эона род отсе́ле
Активировал желанье в разрушеньи пребывать,
Собою вольно позволяя заправлять безвестным токам,
И в иллюзиях наигранно вкушать блаженства фальшь,
Что не от света в Явь пришла; и по болезненным отекам
Танцевали кнут и пряник, чтоб структуру плавить в фарш.
Структура душ явила страхи, недоверье и тревожность,
Полуспящие друг друга стали резко избегать;
Внутри пригрелась изымающая токи безнадежность,
Что настырно заставляла в крепость бренности сигать
И «выживать», что означает не в сохранности лелеять
Жизнь свою, а жизнь другой души из рода изгонять,
И заражать других мышлением подобным, с мукой реять
Над фантомными границами бытья, нутра неня́ть,
Что тонким, жалким голоском пищало где-то в зоне сердца,
Намекало с боли помощью на взятый ложный курс
И умоляло не давать топтать свой разум вжи́ве бе́рцам
Разрушенья и просило упасти житья ресурс.
Однако, души продолжали зреть опасности друг в друге
И однажды совершили преступленье — смерти рок;
Душа другой души привольность истребила на досуге
И спустила на телесном плане мщения курок.
Растекся хаос по пространству, души стали отнимать
Живого жизни, пожирать слабейших, видеть в этом знак,
Дареный светом, погружаться в неосознанность, дремать
И душ привольности насильно на обе́ла класть тесак.
Душа острастожесточи́тися неслась в скупую бездну,
Под надзором альгвази́лов волю гробить мчалась в дар,
И превращалась хлопотливо в темных чувствований гле́здну,
Нанося единства душ основе гибельный удар.
Игра все бе́сперечь игралась, Явь кружилась в бедства пыли,
Знанья света забывались, души верили с трудом
В святую силу построения рожденья ко́ло были,
И грозили сотворительному разуму вредом;
Сердец чувствительность подверглась трансформаций ритурнели,
Повсеместно всплыл сарказм по отношенью к тем шагам,
Что совершались к обретенью пониманья в сферах зелий,
Звездословья, внешних токов, их движений по кругам.
Легко расправившись со внутренним строеньем душ Эона,
Легион подался ходко к центру карты по полям,
Что отвечали за единство, чтоб внедрить в Явь вирио́на
Раздробленья содержанье и сыскать подход к рулям;
Штурвалы эти чрез участки единенья зараженные
Вели в Эона сердце, в оук, в небесный Сорфаталь;
Вояки суть хотели снюхать, вбить настройки искаженные,
Беспечно запустить душ лепрозория централь.
По плану князя тьмы сыночка переломный пункт зажегся:
Тьмы наследник ближе к цели подобраться порешил;
Дабы́ от жизни таковой никто из рода не отрекся,
Д’альво в новую задачу посвятил часть зла страшил:
«Настало время меж собою солидарных с мглой сдружать,
И посему дадим надежду-веру в света божество,
Но на условиях крушенья сил, поэтому прервать
Придется местных знаний базы, выбить смыслов волшебство.
Мы вырвем сердце местной буквицы, сей образ украдем,
И души тут же перестанут слышать раръ своих сердец,
Денницу выпишем от лика света, знаки возведем
На пьедесталы и построим путь паденья в тьмы дворец.
Тьмы князя множество имен откроет в душах мги сознанья,
Жесты, символы, ключи вобьют наш кол в дух на века;
Идя по тропам искаженья души будут приказанья
По устоям исполнять и зреть, сколь мощь мглы велика.
Сейчас им веру нужно дать в грядущей жизни загляденье,
Подсказать, как подобраться к облегченьям жизни дней,
Проконтролировать разрухи токов правил соблюденье,
Сделать ви́денье им данным воплощением мутней».
Вояки-черни-забияки резво кинулись к душонкам
Полуспящим, кои в узах фобий крылись в злых углах,
Толкнули их в объединенье, дали дело их ручонкам
И идею обронили в тусклых разумов мечтах —
Чтоб подобраться к небесам, к их сотворительным потокам,
Нужно башенку построить, чтоб узреть блаженства лик,
Однако, да́бы прикоснуться к света истинным истокам,
Важно жертву принести по мненью све́дущих кули́г.
Все оживленно побрели взводить строенье в вы́си, в небо,
Стали жертвы приносить и свет просить впустить к себе,
Не понимали, что слова лишь звук, когда сердечко слепо,
И коли́твами мара́ли виражи в своей судьбе.
Хитра́ незнамая энергия, в душ действий клятой цепке
Поселилась и разрушила конструкцию в момент
Надежды пика; души красочно рассыпались, как щепки
И испортили последний пониманий элемент.
С сего момента свет опасным стал в глазах толпы незрячей,
Смерти ради жертв ношений стали свы́чаем средь душ;
Непониманье породило град границ в общине спящей,
Расколе́нья расплодились, страхи влились в глуздов глушь,
В которой слабое сознание боялось высших токов
И стремилось разрушать привольность в жизни, да́бы свет
Не уничтожил род Эона, защитил от тяжких роков
И слепых ввел в просветленья и развития расцвет.
Тянулись серые, холодные Саванны порожденья
По дорогам опустевшим, поколоченным дворам,
Смеялись своры над народом, кой вздвигал вверх огражденья,
Верил тщетно в разрушения во имя света драм.
В домах, что души посвятили вышних токов карамели,
На загибах восседали облеченные с главы
До пят в мафо́рии; их разумы с телами каменели,
О любви молили, но в любовь не верили, увы.
Писался кон, наборы слов произносились без сознанья
Уймой крепенько уснувших, тьмой ведо́мых в область мглы,
В которой можно лишь просить, грешны в ней разумов шатанья,
Своеволье неуместно, зенки вдеты в кандалы.
К изгнанья связкам слов из тел, что переполнены злым пухом,
Вылезала чернь охотно об успехах поболтать
И мчалась в новенький сосуд, который слаб и хрупок духом,
Чтобы с легкостью слепого воплощенье оседлать
И чрез него нутро вести к кровей и пе́рстей расклеванью
На словах и на делах, кругом смиренье сеять, боль,
Ядро за солнечным сплетеньем подвергать чрез крыж молчанью
И играть в своей же жизни не своей же жизни роль.
Достиг Саванны легион ближайшей клеточки на карте
Тавлеи к Эона сердцу, оставалось сделать шаг
И запустить план кукловодов, утопить народ в азарте,
Каждой лиге душ всучить как можно больше вострых шпаг
И подарить ключи алчбы, что вскроют вход в сословий гра́ды,
Кои в пух и прах порвут последних связей равный мир,
Направят души выгрызать чрез призму личности награды
И с наваром растолкуют, кто есть хлам, а кто — кумир;
Сей план полярности душ резко раздробит и перессорит,
Две энергии смешаются, утратят токов суть —
Родится немощный и мощный, каждый свой маразм оспорит
И стремиться будет самость чрез глумления раздуть.
И понеслись развоплощения под флагом справедливости,
Вершились правосудия, врастал в пределы кон,
Распространялись тела, духа и мышленья сиротливости,
Играл многоугольный музе смерти полигон
На инструментах разрушенья безысходный, скорбный реквием,
Который кукловодов вел в стяжательства экстаз,
Кой обещал доставить их к злых вурдалаков привилегиям,
Одначе приводил лишь к камню жадности проказ.
По городским дорогам плавали искро́мсанные плоти,
Что старались спрятать грязное нутро под видом крас;
Они спесиво, гордо су́слили всё то, что в позолоте
И стремились пожирать, анфас внаем сдавая в час,
Что дан был душам для творенья; этим пользовались слуги
Тьмы пришедшей, коих мысли также рвались всё пожрать,
Но в крупной мере, посему те награждались за заслуги
Пред непознанной энергией — вручалось, что шуршать
Пришло в сей мир; что ограничивало души в сотвореньях,
Направленьях, вдохновеньях; в чем имелся мутный толк;
Чем нужно жертвовать без устали, чтоб быть достойным мленья;
Что вводило при бездушьи в кукловодов тесный полк;
Что позволяло темной масти быть героями в гляделках
Душ незрячих и питаться восхищеньями собой;
Что душ нутро губило в чувственных эмоциях-подделках
И везло их на телегах черствых ядер на убой.
Эона страсти накалялись, ток незнамый сокрушал
Структуры душ и их тела; хитрец вживился в статный род,
Привольность всю себе забрал, господства силищу вкушал
И направлял лишенных подлинной любви слепых сирот,
Велел им жертвовать все больше телом, временем, рассудком
Ради братской благодати, опекать иллюзий край,
Окоченело посвящать всю жизнь обличиям и будкам,
И выбрасывать из уст чреды бессмыслиц невзначай.
Все чаще души стали рушить ради мира сотворения,
Вселяли все в себя распада токи с верой в час,
Кой восстановит как-то лад и остановит повторения
Мук, каторг и страданий, даст энергий света пас.
«Тук-тук!» С улыбкой постучал Д’альво в двери снов скриптория
Центрального, вальяжно их открыл, толкнув ногой
И запустил в холл долю нечисти; в них сердце — бутафория,
Которая безропотно, послушно мчит блохой,
Куда укажет тьмы хозяин; «Фас!» и ринулась вата́га
К сердцу взятого Эона, чтобы с шаром поиграть,
Узнать, в чем суть его и может ль он служить им как шара́га
И враждебников темнот в своей основе повергать.
Сын князя тьмы вошел в сад книжный, стал в писаньях прохлаждаться
И забрел в укромный угол, в коем раньше был сундук
С златыми книгами; как только он решил назад податься,
С верхней полки прозвучал лемура пу́ченного хрюк.
Лемур пронзительно таращил на вошедшего Д’альво —
На того, кто, ишь, посмел нарушить внаглую покой
Душонки спящей и пушистой, посему, тот, кто нахально
Сон прервал созданья с шерстью, лбом добыл удар трубой
Златой, из коей выпал свиток, развернулся, засветился
И отвлек тьмы князя сына от растерянности враз,
Наследник в коей подзавис, в гримасе грозной растворился
И не понял, ка́мо делся лупоглазый с Д’альво глаз.
Наследник лоб потер рукой и начал свиточек рассматривать,
Который запестрил пред ним подвижной круглотой
И стал всевышним в буквах током любопытного размаривать,
Нашептывая сладко, как живется с добротой.
Сын тьмы отбросил резко тексты, в кулаках сжал желчи мощи,
Рассмеялся над Эона света коном, кой гласил:
Коль дашь привольность рода душам — победишь гнилые нощи
И познаешь волю истинную в токах новых сил.
Однако, тьмы закон твердил, что лишь хищеньем вольность жнется
Той душой, что мир не сеяла, в готовое пришла;
Тьмы счастье нужно заслужить, оно плывет лишь к тем, кто жмется,
Не дарует от души, жраньем сжигает все дотла.
Пока на заднем фоне серые чумы злодейской слуги
Гоготали и швырялись книжек кипами в пылу,
Пять хитроумненьких кузутиков попали в сеть потуги
У прохода в Цитадель, пытались вдеть в портал пилу
И распилить защиту сердца, чтоб войти в снов Сорфаталь,
Но все столкнулись с неудачей, взгляды бросили на пол,
Продемонстрировали в лыбе дыроватую эмаль
И понеслись колонны рушить, чтоб добыть из них окол
Который лихо учинит в полу отверстие и явит
Путь к сердечку Сорфаталя; злые духи врылись в земь,
Прогрызли ровненький тоннель в Саванну, коей чернь вся правит
И сквозь черствую нору в Эон пустили воду-темь,
Что залила весь книжный сад и потекла по всем дорогам,
Стала жизнь уничтожать и вурдалакам радость влечь,
По кону тьмы сословьям меньшим даровала тракты к тро́гам
Всемогущества, которое всю Явь сумеет сжечь.
Злорадно вместе похихикав и узрев плоды стараний,
Пять кузутиков взглянули вверх и вспомнили про шар,
Вцепились вновь в шальной окол, утопли в алчности желаний
И рванули рыть нору наверх, куда их вел радар —
Туда, где токи сотворенья с током тьмы соединялись,
Где хранители использовали тучку склизкой мглы
Для просветленья, но не ведали, что токи мги читались
Всеми душами, кто принял темных правила игры.
Так пять кузутиков достигли дна криницы расторопно
И с обратной стороны метнулись тайно править холст,
Чрез кой сценарии к сошедшим душам слать весьма удобно
В Сорфаталь святым хранителям, поддерживая рост
Всего Эона; злые духи стали спутывать сценарии,
В спираль их помещать и обновлять зловещий ток,
Впуская воли разрушенье и умов стеля аварии,
Усеивая трещинами каждый позвонок
Духовной жизни. Сорфаталь дал сбой, стал рушить душ привольности
И втягивать в себя тех, кто померкнуть не успел,
Не принял тьмы больной законы, воспротивился тлетворности,
Решил протухшим токам помешать вить беспредел.
Сын князя тьмы чрез очи духов злых всмотрелся в шара базу,
Обнаружил десять истин и решил их в Явь впустить,
Но с искаженьем, да́бы вдруг не навредить к низам привязу,
И отправился с писаньями народ слепой растить.
Он посвящал весьма умело в тьмы устои с маской света,
Счастье подлинной любви скрывал под пледом льстивой лжи,
Не принуждал идти во тьму, лишь убеждал, что блеск рассвета
Только явится к тому, кто с мгой блюдет все рубежи,
Кто вольно жертвует свободой, видит в рамках сотворенье,
Разлагает время данное в стремленьях к образцу
Гурмана, гладного обжоры, ненасытного творенья
И того, кто слепо следует к разумности концу.
И, при таком раскладе дел Эон на классы разделился,
Позабыл о том, как выглядит небесная любовь,
Узрел в ней темного врага, от логик мира отделился,
Стал пускать неверных новому закону зверски кровь.
Сын князя красочно внушил своим адептам: самозванцы
Временами будут земли с диссидентством посещать
И набивать инакомыслий сочиненьем глуздов ранцы,
Веру в тьму у сомневающихся нагло похищать —
У душ, что чувства не погасят и устанут в боль кидаться,
Будут искренне желать покинуть темных снов контроль,
Искать причины раздрыше́ний и в три нити окунаться,
Покушаться на сокрытый тьмой от благости пароль.
Реальность гасла, колотун душил Эона Явь прохладой,
Ускорялся эры ход, терялся смысл всех трудов,
В телах мигал паук надзора, по главам душ за наградой
Жадно мчались мертвецы, в бездушьи мая цепь следов.
Утрата истинной привольности с ума свела все души,
Ядра к самоистреблению привел льдяной измор,
В котором чувствия скончались под давлением удуший
Искаженья и разбитости в погоне за обжор
Стремлений валом; став источниками варварской энергии,
Впустив в себя рушенье, чрез себя разладив мир,
Эона души примирились с тьмой предложенной стратегией
Развитья и сложили главы складно под секир
Невеж, господствующих ныне, сотворенье отравилось,
Явь посыпалась и стала разрушаться вслед за всем
Душ естеством, покрылась язвами из палов, зло набилось
В земли, в воды, в облака и пригрозило небытьем.
Открытья в калтусе застыли, воли в скверне растворились,
Разрушители в грызне пустой ожгли слепой народ;
Эон с Саванной на поляне тавлеи с костями слились,
Души встретили достойный свойским выборам исход.
Узор морозный обжигает стены книжного пространства
И собою покрывает притаившуюся смоль —
Саванны кровь из недр ада, что устлала все убранства
И в Эоне поселила через душ структуры голь.
Безмолвье красилось чванливыми шагами сына ночи,
Падь тьмы скованно журчала под ногами, тмила плеск;
Д’альво входа в Цитадель эгиду выгнал в царство жёлчи
И шагнул в портал, ведущий в миражи, вкруг сея треск.
Врата открылись в Цитадель и время замерло внезапно,
Шар в себя прервал ныряния и вырыгал в тиши
Излишний смог, сошедших кой нутром живился поэтапно
И пускал по всем структурам раздробленья мураши.
В белесой дымке затерялась белоснежная фигура,
Что застыла в потрясеньи и ловила каждый звук;
Держа в руках златые книги, наблюдая власть сумбура,
Эифа вслушалась в хлопки амбициозной пары рук
И в колкий смех, что издавались из клубо́в густого дыма,
Кой парадно, церемонно из портала выползал,
На Цитадели стены с писком полз и таял одержимо,
Превращая светлость в ржавь и поэтапно руша зал.
За темной тучей Эифа ме́льком увидала огонечек
Очень тусклый, неприметный, крытый стынью, но живой,
Что отражал модель души, но был облит тьмой заморочек,
Энергично омрачающих пору́хой ум большой,
Толковый, сильный и стремящийся познать Вселенной степи,
Но принявший по причине искажений чуждый брег,
По воле хитростной судьбы себя занесший в теми цепи
И нашедший до фатальных рока дат себе ночлег.
Д’альво сделал шаг из хмурых облаков. Ведомый шлейфом
Из энергий сотворенья, что могли насытить всю
Саванну разом, повернулся и узрел малышку Эифу,
Утопающую в высших сил дыханьи на краю
Криницы велей; вид наследницы был трепанным, но смелым,
Тело хрупкое в себе скрывало сильный, мудрый дух,
Кой темь с ума сводил, единым был с трех ракурсов, всецелым,
Кой нетленьем искушал всех, кто прожорлив, слеп и глух;
В такого духа сотворительной энергии купаться
Мо́чно вечно, вкруг такой души жизнь жизней бьет ключом,
Но раздобыть его чрез хитрости тьме можно попытаться,
Дабы вдоволь насладиться сотворительным лучом;
Ведь столь прозрачная и чистая душа неколебима,
Вся структура целиком в себе вращает высший ток;
Ее привольность не нарушить, в полной мере правит прима
Лишь собой и наставляет на сотворчества исток.
У двух столь разных душ синхронно в глуздах стал писаться план —
Сын князя пламенно желал для мглы добыть злой договор
С сим света духом, чтобы счастлив был отец Левиафан,
Который всем нутром мечтал зла упырей метнуть в разо́р;
Эона дочь в темнот наследнике узнала сотворенье
И пыталась уяснить, зачем тот в адской своре тьмы
Кукует, дух не развивая, порождает разоренье,
Вожделеет обрести свободу, сидя в снах тюрьмы.
Друг в друге взгляды утонули, чернь вступала в Цитадель,
Тревогу в Эифе поднимая и в трагизме пепеля
Младую душу; мги наследник Эифу вызвал на дуэль
Шальную — сделку предложил, от предвкушений трепеща:
«Исполню всякое желанье, одарю блаженства сытью,
Отворю в почтенья рай врата, верну Эон тебе
В его давнишнем, прежнем виде, но взамен на сье событье
Я потребую отдать твоей души структуру мне».
Мгла зазвучала над Эоном, завопил орга́н натужно
Повсеместно, приглашая темь увидеть старт игры
Свежайшей, в коей Д’альво с девушкой расправится бездушно
И лишит Эон последней в мге пылающей искры.
Бесстрашье в Эифе пробудилось в полной мере с настроением,
Когда взгляд света дивы пал на кладезь, в коем сбой
По полю пу́тано гулял, распоряжался управлением,
Сошедшим не давал покинуть сбивчивый разбой.
Душе сей нечего терять уж боле, к Д’альво подступила
Эифа с бодрыми словами: «Уговор есть уговор,
Раз ты столь искренне желаешь, чтоб в твои ряды вступила —
Это сделаю, но, прежде чем оформить договор,
Я назову свое условие: с тобой в согласьи полном
Я желаю погрузиться в Сорфаталя снов вояж,
В последний раз доверить душу сотворенья светлым во́лнам
И казать тебе, как выглядит снов истинный пейзаж».
Наследник тут же подчеркнул — ему подвластны шара токи,
Средь которых тьма бродила; тот подвохов не нашел,
Лукаво Эифе улыбнулся, проглотил ее все строки
Слухом палым, для пожатья руку правую возвел.
Десницу нежно поместив в ладонь Д’альво без опаски,
Эифа тщательно всмотрелась в завитушечки на дне
Под Сорфаталем, не поймала понимания окраски,
Но подумала о схваченной, в плен ввязнувшей родне.
Она понятья не имела, как снутри исправить сбои,
Но лишь знала, что из шара выход действует один
И он для тех, кто из структур прогнал вселившиеся гнои
И всецело всей душою вышел светом из пучин,
Чего сын князя не знавал, на взводе ждал миг погруженья
И ловил улыбку Эифы, смак победы упивал,
Ведь был уверен, что в момент, когда придет миг возвращенья,
Он останется собой и тьмой покинет снов астрал.
Эона смелая хранительница сверила настройки,
В сумку белую сложила три писанья золотых
На всякий случай; снова за руку взяла Д’альво стойко,
Повела его к платформам с криномъ, что вели в жилых
Снов земли души. Каждый встал на одиночную платформу;
Сорфаталь спустил к двум душам свет блескучий, не смурной,
Который бережно обоих нарядил в льняную форму
И унес младых наследников в видений мир земной.
