Анатолий стоял на самом центре перекрёстка. Мелкий снег рассеянно падал на замерзшую землю. Озябшие частные домишки вокруг жались друг к другу в безуспешной попытке согреться. Два фонаря едва озаряли стылым светом своё подножие, не рискуя выбраться на уличную дорогу. Вдоль тёмного покосившегося забора, крадучись и приникая к земле, пробрался тощий пёс, притом, что лая собак в округе не было слышно вовсе.
До этого Липкин ехал по улице, тщательно следя за дорогой. Будь возможность хоть как-то миновать проклятый городишко, он не преминул бы это сделать, но увы, объездных дорог не было.
“Блин, как они вообще могут тут ездить?! — со злостью подумал он. — Взять местного мэра за жопу, вытрясти из него все деньги, которые он украл, и всё здесь починить!”
Запаски не было… Вернее, она была, но случилось так, что за два дня до этого Толя одолжил её одному из своих знакомцев, владельцу такого же автомобиля, что слёзно молил его о помощи. Вспоминать эту историю было неинтересно. Но знакомому, который обещал доставить баллон на следующий же день, Липкин помог. Резину тот не так и не привёз, и теперь Толик клял его за пустые слова и себя за собственные глупость и доверчивость.
Он снова выругался и, немного подумав, потянулся за мобильником… Когда экранчик загорелся, Липкин разразился новой порцией ругательств — связи не было абсолютно. С тоскою поглядев на окружающие его ветхие строения, он передёрнулся от порыва холодного ветра и решительно направился к одному из домиков, окружённому покосившимся дощатым забором.
Калитка оказалась открытой… Впиваясь нижним своим краем в мёрзлую землю, она приглашающе щерилась тёмным зевом двора, в глубине которого угадывались очертания дома. Ни единого проблеска света не прорывалось из него. То ли дом был не жилой, то ли его обитатели уже крепко спали. Но особенного выбора у Олега не было, ни в одном из окружающих его чужих жилищ в окнах не виднелось света. Так почему бы и не сюда?.. Если бы не горящие фонари с их вялым освещением, то можно было подумать, что селение и вовсе заброшено.
Внезапно со стороны дома донёсся скрип двери и чей-то старушечий голос приглашающе произнёс:
Липкин, прищурившись, всмотрелся в темноту, но так и не смог разглядеть говорящую. Тогда он шагнул вперёд и двинулся по направлению к жилищу. Только подойдя практически вплотную, получилось рассмотреть чёрную фигуру, стоящую на невысоком крыльце и почти сливающуюся со стеной.
— Здрасьте, — сказал он и тут же спросил: — Как вы вообще смогли меня увидеть? Я ведь даже постучаться не успел…
— Ты так матами крыл, что только глухой не услышал бы, — с усмешкой ответила ему старуха и, шевельнувшись, произнесла: — Заходи в хату…
Вновь скрипнула дверь, из которой немедленно и мощно пахнуло чем-то прелым и тухлым. Липкин поморщился в темноте, но делать было нечего, и он, покорно поднявшись по крыльцу, миновал бабку и переступил порог дома.
В глубине удивительно широкой и длинной прихожей на табуретке стоял вычурный подсвечник, в котором горела толстая свеча, чей упругий свет позволил рассмотреть гостю стоптанную обувь вдоль стены, эмалированное ведро с крышкой, вешалку с верхней одеждой и дверь, ведущую в жилую часть дома.
Створка сзади громко хлопнула, заставив его испуганно вздрогнуть и оглянуться. Только тогда он и смог разглядеть хозяйку… Высокая и худая женщина за шестьдесят в тёмном свободном платье. Сверху наброшена “душегрейка”. Костистое острое лицо с блеклыми глазами навыкате, впалые виски, седые густые волосы зачёсаны со лба и собраны вверху замысловатой причёской из тугих кос.
“Нифига себе… — подумал он отстранённо. — Такими волосами не каждая девушка может похвастать…”
— Здрасьте, бабушка, — повторил он. — Я Анатолий у меня тут рядом машина… Колесо пробил, а запаски нету… Мне бы МЧС вызвать, а? У вас случайно телефона нет? Ну, обычного! Не мобильного? А то здесь вообще связь не ловит… — Он снова вытащил трубу, нажал кнопку… и сжал зубы, лишний раз убедившись в правоте своих слов.
Хозяйка молча и спокойно слушала его, хотя во всём её облике так и сквозило какое-то нетерпение, что ли… Будто она торопилась куда-то, а он вдруг беспардонно задержал её своими никчемными проблемами.
Но, на его удивление, та отозвалась с довольно предельным вниманием:
— Зови меня тёткой Василисой. А телефонов тут нет… Никаких.
— Да спят уже все, милый.
— Что же делать? Мне край надо ехать, а я тут застрял… Может быть, у вас какой автосервис есть? — безнадёжно спросил он старуху.
— Не, знаю, паренёк, насчёт сервиса, а вот мастер у нас есть, к нему многие приезжают… За любую машину берётся.
— Отведёте меня туда? — со вспыхнувшей надеждой воскликнул Липкин. — Я вам заплачу!
— Вот ещё! “Заплачу”… Нужны мне твои деньги! Неужто я за так помочь не смогу? — она обратила на него укоризненный взгляд. Олег почувствовал неловкость, а та продолжила: — Ты проходи в дом… Погрейся. Тут никто не шалит, с машиной ничего не случится. А я схожу, приведу Костромыча.
— Из Костромы он к нам давно переехал, — изломались усмешкой старушечьи губы, — отсюда и прозвище… Он и инструменты сразу возьмёт, если что, починит, чтобы ты хотя бы до какой мастерской доехать смог. — Она обошла Анатолия и распахнула дверь из прихожей в дом. — Проходи, тут света и тепла побольше, чем в сенях…
Бабка придерживала дверь, пока Олег дошел до неё и переступил порог…
Да, освещение здесь и впрямь присутствовало, правда, в виде горящих фитилей, вырастающих из таких же свечек, что стояла в прихожей. Как и та, все они были воткнуты в одинарные подсвечники. Ради любопытства Липкин быстро пересчитал их… Тринадцать.
“Ведьма, что ли…” — с усмешкой подумал он, вдыхая тёплый воздух жилья. Здесь запах чего-то протухшего ощущался сильнее. Сморщив нос, он бегло оглядел окружающее пространство…
Древний комод, столешницу которого невозможно было рассмотреть под завалом каких-то тряпок, одежных щёток, расчёсок и другого барахла. Закрытый шифоньер, две табуретки по краям стола, застеленного узорчатой клеёнкой и два окошка, наглухо затянутые тёмной тканью. Под одним из них стоял огромный старинный сундук с литой медной ручкой сбоку крышки.
Все эти предметы отбрасывали тяжёлые в своей черноте тени, которые сейчас заволновались на полу и словно бы угрожающе придвинулись к гостю.
На какое-то мгновение Липкину стало неуютно. Будто неясное чувство тревоги куснуло мелкими зубками… и пропало. Он тряхнул головой, прогоняя неспокойную мысль и сказал старухе:
— Может быть, мне всё-таки с вами сходить? Ночь на улице. Да, кстати,— кивнул он на горящие свечи, — вы специально такое освещение устроили себе?
— Ага, колдую здесь… Свет отключили в домах! Зато фонари на улице горят… Дармоеды… — она недовольно поджала губы, а через секунду продолжила: — А за меня не переживай. Никому я тут не нужна. Садись вот… — кивнула хозяйка на табуретку. — Я быстро…
Бабка взметнула своим одеянием и пропала в дверях, снова громко хлопнувших за её спиной. Пламя свечей колыхнулось, тени двинулись под ногами.
Он тяжело вздохнул и присел. Да уж, попал… Что это вообще за поселение такое? Надо было у этой бабки поинтересоваться, где он хоть находится? Зачем поехал по этой дороге? Вообразил себе, что правильно выбрал маршрут по навигатору, который показывал три варианта и увлёкся, погнал себе, придурок…
Кстати, навигатор перестал фурычить ещё за десяток километров отсюда…
Липкин сидел и считал минуты, истекшие с момента, как старуха вышла наружу. Когда миновала четверть часа, он встал и нервно прошёлся по комнате. Тени неуклонно двигались за ним. Толик подошёл к одному из окон и попытался выглянуть наружу… Не тут-то было! Плотная чёрная ткань оказалась приклеенной к стёклам. Да так, что оторвать её даже с краешка никак не получалось.
Он ещё дважды пересёк комнату по диагонали, остановился перед выходом, толкнул тугую дверь рукой и быстро шагнул в длинные сени — оставаться здесь в непонятном ожидании было уже невмоготу. Лучше всё-таки проверить машину… Мало ли что говорит эта бабка.
Вывалившись на крыльцо, Липкин поднял воротник своей подбитой мехом куртки — ветер завывал нешуточный. Показалось, что стало намного холоднее. Опустив лицо вниз, он прошёл до распахнутой калитки, где на какое-то время остановился и внимательно оглядел машину, застывшую посреди перекрёстка. Везде по-прежнему царила тишина. Ни запоздавшего прохожего, ни автобуса или автомобиля. Царство спящих. Он усмехнулся и взглянул на часы, на которых едва сумел разглядеть стрелки… Ого! Нормально. Почти час ночи.
Он снова поднял глаза к машине… и поражённо замер… Вокруг неё кружил некто в светлом развевающемся пальто! В густом сумраке, едва разбавленном рахитичным светом фонарей, разглядеть самого человека было невозможно… Только танцующие одежды.
Между тем заинтригованный происходящим Липкин выбрался на дорогу, а приплясывающая фигура двинулась от машины в его сторону.
Толик стоял и неодобрительно взирал на неё. И только когда той оставалось миновать последние несколько метров, он опомнился, что темнота уже давно не скрывает очертаний лица незнакомца… Его, лица то есть, просто не было… Как не было и рук или ног. К нему приближалось пустая одежда…
Может, она и обтягивала чью-то прозрачную фигуру, но Липкин даже не захотел узнавать: так ли это на самом деле? Он развернулся и рванул вдоль забора, подальше от этого пляшущего кошмара… и не смог увидеть, как невидимый танцовщик, хлопая на ветру широкими рукавами, вдруг резко замер, будто сходу уткнулся в такую же призрачную, как и сам он, преграду.
Остановился Толик только тогда, когда дыхалки перестало хватать категорически. Зато теперь его точно никто не преследовал, а за спиной, молчаливые и неразличимые в своей черноте, сгрудились жилища поселения.
Ветер шваркнул пригоршней колючего снега в разгорячённое лицо. Очень хотелось пить. Да и вообще… что ему делать дальше? Постучать в другой дом? Он находился на окраине селения. Впереди его глазам открывалось гладкое заснеженное поле, холодно замерцавшее под светом луны, краешком показавшейся из-за туч.
Он ещё раз внимательно оглядел ближайшие строения и заметил чуть дальше справа в окраинном домишке едва различимое мерцание. Анатолий направился туда, старательно застёгивая воротник куртки под горлом — ветер становился всё злее.
Он подошёл к сложенной из толстых брёвен избе, которая даже в темноте казалась очень старой. Теперь можно было разглядеть, что это огонёк свечи, чей свет позволял увидеть и человека, который удерживал её в руке.
Почтенного, почти библейского, вида старик с длинными седыми волосами и бородой, почему-то одетый в тёплую куртку, стоял, удерживая другой рукой лист бумаги, в который он внимательно вглядывался и, как видно, читал — губы его шевелились.
Скрытый темнотой, стоя в нескольких метрах от дома, Липкин какое-то время наблюдал за читающим, пока старик не вскинул глаза от листка и не глянул, как показалось Толику, на него в упор.
Только тут он встряхнулся и пошёл вперёд. Всё это время хозяин жилища сопровождал его взглядом, пока Липкин не оказался отделённым от него лишь стёклами оконного проёма.
Тогда старик открыл узкую форточку и спросил тяжёлым басом:
— Здрасьте! — на всякий случай погромче сказал гость, а то вдруг дед глуховат. — У меня здесь в центре машина сломалась. Может мне кто-нибудь помочь?
— Жди на улице, сейчас выйду, — произнёс тот и, прикрывая форточку, задул свечу. Внезапно ставшее непроглядно-чёрным оконное стекло заставило Толика заморгать в безуспешной попытке рассмотреть внутри жилища его владельца.
Он отступил от стены и зашёл за правый угол избы, где ожидаемо обнаружил крыльцо, на котором тотчас показался человек, выходящий из дома. Никакой бумаги в руке у него уже не было.
Старик спустился по ступеням и подошёл к неподвижно стоящему Липкину, который торопливо проговорил:
— Вы уж извините, что потревожил! Я колесо пробил, а тут ни связи, ни света, ни людей, — попробовал он пошутить. — Вроде женщина одна согласилась помочь, пошла за мастером… И нету её, — развёл он руками. — Вот решил сам пройтись, найти подмогу…
Луна полностью вынырнула из тяжёлых облаков и осветила собеседников. Изрытое рытвинами морщин лицо старика под сумеречным светом показалось Липкину вырезанным из камня, поросшего серебристым мхом. Высокий и плечистый, он сверху вниз взирал на заблудившегося путешественника.
— Не извиняйся, — рокотнул хозяин дома. — Всё равно собирался выходить.
— Что это вы на ночь глядя? — предельно вежливо спросил Толик. — Всё-таки опасно в темноте… — И спохватился: — Меня Анатолием зовут!
Тот внимательно взглянул на него и сказал:
— Хорошее имя… Ну а я Сергеич. Где машина?
— Дальше, на перекрёстке, — показал рукой Липкин и замялся. — Но там какая-то… чепуха происходит. Какое-то пальто носится…
— Что ещё за пальто? — недовольно спросил старик. — Ты не пьяный?
— Нет, вы что?! — возмутился собеседник. — Пойдёмте, сами увидите!
Старик хмыкнул и приглашающе махнул рукой. Липкин заторопился обратно, практически не помня тот путь, который привёл его сюда. Но с направлением сориентировался быстро.
— Туда, — показал он рукой в сторону раскинувшегося перед ними селения. Снег перестал идти. Луна давила тяжёлой тушей низкое небо, заливая мертвенным своим светом всё видимое пространство. — Примерно в центре. Там ещё такой перекрёсток… И фонари горят!
Старик понимающе кивнул и решительно шагнул вперёд…
Место нашли быстро. Впрочем, в том была заслуга никак не Липкина… Сергеич шёл впереди него достаточно ходко и целеустремлённо. Толику оставалось поторопиться, чтобы не отстать.
Идти пришлось не так уж и долго, хотя про себя Липкин удивлялся, как он умудрился без травм пробежать эти кривые и узкие улочки в прошлый раз.
Внезапно он сходу ткнулся лицом в спину неожиданно остановившегося старика, больно ударившись при этом носом.
— Блин! — с чувством выдохнул он и сделал шаг назад. — Что случилось?
— Посмотри, — тот посторонился, открывая спутнику обзор. — Здесь?
— Да, — шёпотом ответил Липкин, вглядываясь в знакомую картину разлапистого перекрёстка, на котором одиноко стыла его машина.
Из двух фонарей теперь светил лишь один, второй, точно вконец озябнув, едва подрагивал синеватым “огарком”, грозя погаснуть скоро и безвозвратно. Но сейчас хватало сияния толстой луны, чтобы увидеть, как в воздухе танцует невидимый некто, одетый в светлое распахнутое пальто.
— А куда заходил? — последовал новый вопрос. — Не в тот угловой дом? Который в глубине двора?
— Да, в него, — Анатолий для убедительности ещё и рукой показал. — Во-он тот… — Он со страхом посмотрел в сторону танцующего одеяния. — Что это такое?
Сергеич суровым голосом сказал ему:
— Это колдовство. Понял теперь?
— В смысле? — опешил тот.
— В прямом, — отрезал собеседник. — Ты что, вообще ничего странного до сих пор не заметил?
— А что я должен был заметить? — смущённый тоном старика, пробурчал Липкин. — Вот пальто увидел… Наверное, фокус какой-нибудь.
— А чего же бежал тогда? — с насмешкой спросил Сергеич. — Взял бы и надавал ему по… Да, интересно, по какому месту пальто надавать можно?
Теперь в голосе язвительного деда прозвучал явный сарказм. Толик не нашёлся сразу с ответом, и старик продолжил:
— Неужто не замечаешь, что людей нет вовсе? Свет нигде не горит? Даже собаки не брешут?
— Я слышал одну, — возразил Липкин и победно уточнил: — И даже видел.
— Плевать! — непреклонно отмёл его слабый аргумент собеседник. — Ты был в доме бабки Васи. Василисы, то бишь. Она колдунья.
— Ведьма, что ли? — недоуменно спросил Толя.
— Ну, пусть так, — нетерпеливо дёрнул плечом старик. — Сегодня весеннее равноденствие, понял? В это время открываются те двери, где скрыты тайные знания и возможности… Тёмные чары, которыми может воспользоваться тот, кто обладает этими навыками и умением. Так вот, Василиса именно такова. Она усыпила селище. Заставила людей перекрыть воду, отключить в домах свет и электроприборы и впасть в забытье до восхода солнца. Ей не нужно ничего такого, что может привлечь посторонних. Она хочет провести ритуал, где ты будешь принесён в жертву.
— Я?.. — голос Липкина прозвучал сипло. Он прокашлялся. — Но почему? — Толик тряхнул головой. — Да и вообще, какая жертва? Какой ритуал?!
Старик предупреждающе поднял палец, и путешественник вновь понизил голос до шёпота, правда, эмоциональности не убавил:
— Это чо, пранк?! Дед… Э-э… Сергеич, в вашем возрасте…
Лицо старика перекосило неподдельной злостью.
— Ты долбак! — припечатал он негромко, но тяжело. И столько было презрения и разочарования в его тоне, что Липкин почувствовал себя провинившимся школьником перед строгим учителем и стыдливо примолк, а собеседник тем временем продолжил: — Не стану тебе объяснять, почему именно ты. Просто прими это как данность. Слишком длинно и сложно это будет для тебя…
— А для вас? — спросил опомнившийся Анатолий. — Вы-то кто такой и откуда всё сами знаете?! Помощник её, что ли?
Сергеич на грубую шутку никак не отреагировал, лишь тяжело помолчал секунду и сказал:
— Я знаю это в теории. И Василиса мне знакома с давних пор. И не просто так я Обряд читал, когда ты принялся меня разглядывать в окошко. Специальные слова и наговоры для того, чтобы нечисть не могла влиять на твою душу и разум. К Ваське её помощники приходят, ну, а у меня свои есть.
— Какой ещё обряд? И для чего в жертву меня приносить?! — у Толика медленно закипал болью затылок. — Что ей от меня надо?!
— Про Обряд даже объяснять не буду, это для тебя долго и непонятно. А чего хочет? Поглотить твою душу, — спокойно ответил Сергеич. — Ей это необходимо, чтобы поддерживать своё существование.
— Какая-то чушь… — растерянно проговорил Липкин. Он снова пристально взглянул на старика… и внезапно в середине живота похолодело. Словно запульсировала где-то в солнечном сплетении кровь, чтобы потом медленными толчками двинуться к онемевшим конечностям.
“Да ведь он сумасшедший!” — с пугающей ясностью вдруг осенило Анатолия. И повод для испуга у него был…
В двенадцать лет он очень непросто пережил одну историю, случившуюся с его соседями по лестничной площадке, что проживали напротив них на седьмом этаже в типовой “свечке”. Мужчина и женщина средних лет. Без детей, собак и кошек. Занятые только работой и друг другом. Приветливая доброжелательная пара. Он — мастер на заводе, она — медсестра в городской поликлинике.
В один из вечеров, когда вся семья Липкиных была дома, в дверь постучали. Толя в это время у себя в комнате готовил уроки, отец курил на балконе, а мать суетилась на кухне. Услышав стук, она прошла в коридор и щёлкнула замком, с кем-то поздоровалась. Толик не расслышал ответного голоса, но зато раздавшийся через пару секунд истошный крик матери прозвучал так, что он вскочил на ноги, разбрасывая тетради с ручками, и кинулся в прихожую…
Сосед стоял в дверном проёме, что-то держа перед собой в вытянутой руке, на что он сначала не обратил никакого внимания, так как его взгляд был сосредоточен на матери, сидящей прямо на полу, которая неловко и беспомощно перебила за спиной у себя удивительно белыми руками, словно пыталась отползти назад. Только потом он сообразил, что кисти родительницы были покрыты мукой — она делала тесто для пельменей, когда её занятие прервал неожиданный визит.
Мать кричала, почти не переставая, лишь пару раз сделав паузу, чтобы набрать в рот новую порцию воздуха.
Когда прибежал отец с очумелыми глазами и разводным ключом в руке, прихваченным с балкона, маленький Липкин уже не реагировал ни на что, кроме отрезанной головы соседки, которую держал за волосы её муж.
Первая мысль Толика тогда была такой: “Интересно, а голова тяжёлая?” И словно этот дурацкий вопрос послужил неким триггером, выпустившим целое облако душного ужаса, который немедленно и беспощадно поглотил его…
Лицо убитой было на удивление чистым. Уголки обескровленных сизых губ опущены книзу. Одно ухо закрыто волосами, в другом блестит золотая серёжка. И глаза… Левый прикрыт веком, зато второй был широко распахнут и взирал на тогдашнего Липкина с укоризненным удивлением…
Когда Толю спустя месяц выписали из психиатрического отделения, он ещё долго сидел дома с матерью, через день общаясь с приходящим к нему психологом.
Впечатления от той детской травмы нескоро смазались и перестали тревожить мысли подрастающего Липкина. Но страх перед душевнобольными людьми остался навсегда.
В том, что сосед неожиданно сбрендил, сошлись все жильцы дома. Но никто и никогда так и не узнал, что послужило причиной для жуткой расправы. Но когда псих постучал в квартиру Липкиных, и мать открыла дверь, тот протянул отрезанную голову своей убиенной супруги и буднично попросил подержать её в их холодильнике, а то у них сломался. Тогда-то мать и закричала…
Обезглавленное тело жертвы нашли потом в ванне менты, сам убийца, поставив голову на коврик у распахнутой двери соседей, скрылся в своей квартире и ещё до приезда стражей порядка вышел на балкон и кинулся вниз…
Об этом жутком случае и вспомнил сейчас Липкин, глядя на старика, который продолжил говорить:
— Я всё это хорошо изучил и готовился к подобному. И уже собирался выходить из дома, когда заметил твоё приближение. Не знаю, как Василиса оставила тебя без присмотра. Возможно, ей надо было довершить что-то… Впрочем, об этом можно только гадать, но, к счастью, ты со мной. Вот что… — Он задумчиво поморщился и сказал: — Ты ждёшь меня здесь, а я схожу к её дому, посмотрю, что там и как. Договорились? И не подходи близко к этому, — он ткнул пальцем на танцующее одеяние на перекрёстке.
Липкин торопливо кивнул — слышал, что с умалишёнными надо всегда соглашаться. Сергеич ответил таким же кивком и двинулся по направлению к перекрестью дорог вдоль чьего-то забора.
Анатолий напряжённо наблюдал за ним, пока тот не скрылся за тихо скрипнувшей калиткой в заборе Василисы. Едва старик исчез из виду, как Липкин принялся осторожно отступать назад, не сводя взгляда с калитки, за которой в тени густых ветвей деревьев и высокого кустарника скрывался дом со своим невеликим двором.
Едва извив забора спрятал его от возможного наблюдения, как он повернулся и быстро зашагал в сторону от центра, но не к окраине, а как бы немного по диагонали.
Утоптанная широкая тропа петляла вдоль искривленных заборов частных участков. За ними в лунном свете были хорошо различимы огороды, деревья, стоящие поодаль дома аборигенов. Липкин миновал с десяток изб, когда тропа вынырнула на покрытую щебнем дорогу, вдоль которой по обе стороны стояли жилища местных. Он с облегчением вздохнул и поспешил к калитке ближайшего дома, что оказалась просто притворенной. И это было очень хорошо.
Воровато оглядевшись по сторонам, он быстро прошёл к дому и занёс кулак перед собой, приготовившись постучать… но рука замерла в воздухе и, секунду подумав, он медленно опустил её и тихонько толкнул дверь…
—Ти-и-иу-у… — сварливо отреагировала та, открывая чёрный зев сеней. Липкин замер на пороге, неподвижно удерживая предательскую дверь. Секунд десять он настороженно вслушивался в окружающее пространство. Всё было тихо. Он стал сантиметр за сантиметром отпускать входную створку, отсекая себя от улицы.
Затея удалась. Несмазанные петли чуть слышно скрипнули ещё разочек и вход закрылся.
Оказавшийся в полной темноте Толик осторожно двинулся вперёд, держась левой рукой за стенку, а правой поводя перед своим лицом. Вдруг пальцы на гладкой стене провалились. Липкин в первую секунду испуганно отдёрнул руку, но тут же устыдился и потянулся снова…
Это оказался вход в жилую часть дома, стоящий распахнутым. Дверь была открыта внутрь, что он определил после минутного ощупывания, перешагнув невысокий порог. Ситуация уже не только пугала, но и злила. Ни малейшего проблеска света не наблюдалось. Он попытался позвать:
— Эй, хозяева… — произнёс Липкин в темноту, подспудно ожидая, что на его голос кинется кто-то ужасно злобный и безжалостный.
“А вдруг этот сумасшедший за мной следил и сейчас дверь сюда открывает…” — подумал он. Сердце внезапно ухнуло вниз и отчаянно забилось где-то в желудке. Обмирая от ужаса, он вдруг вспомнил о зажигалке, лежащей во внутреннем кармане куртки и судорожно полез искать её, стараясь делать это как можно тише.
Сам он не курил, но полезную эту вещицу носил с собой постоянно, мало ли, когда может понадобиться… Вот и пригодилась.
Трескуче крутанулось колёсико и возникший огонёк стеганул по глазам, принудив зажмуриться. Впрочем, Липкин тут же распахнул глаза и, выставив зажигалку перед собой, стал быстро осматриваться…
Комната оказалась пустой. Вернее, она была вполне себе нормальная: стол, два стула, кухонный уголок, мойка с нависшим над ней краном, газовая плита, приоткрытая дверь ведёт в другую комнату, но людей тут не наблюдалось.
Только сейчас Анатолий понял, почему здесь такая темнота — на окнах были крепко заперты ставни.
Он прошёл к столу, где стояла посуда. На одной тарелке лежали жареные котлеты, в другой нарезанный хлеб, в миске по соседству громоздились помидоры и огурцы, стоял пакет с майонезом и закрытая бутылка с пивом. Липкин задумчиво оглядел накрытый стол… и вдруг услышал стон, доносившийся из второй комнаты.
Каким-то образом это подействовало на него благотворно. Так стонать мог только человек! А присутствие хоть кого-то живого невероятно взбодрило невезучего путника. Он поспешил на источник звука…
Открывая очередную дверь, он вытянул перед собой руку с мятущимся огоньком зажигалки, что уже прилично нагрелась, и увидел достаточно большую комнату, где на просторной кровати-”полуторке” спали двое: мужчина и женщина лет за сорок, насколько Липкин мог понять. Оба были в одежде.
Металл верхнего ободка дешёвой зажигалки уже жёг пальцы. Боясь, что единственный источник света может от нагрева бахнуть прямо в руке, он поспешил отпустить лапку дешёвой поделки. Враз наступившая темнота шарахнула по глазам и нервам. Анатолий вполголоса чертыхнулся и тихо позвал:
Тишина, разбавленная тяжёлым дыханием двух спящих людей, была ему ответом. Он снова выругался, уже в голос. Прислушался. Новый стон раздался в угольной черноте комнаты. Липкин вздрогнул и торопливо крутанул горячий камешек зажигалки.
Стонал мужчина… Лицо его страдальчески исказилось, руки слепо и беспорядочно скребли по кровати, морща в горстях пальцев покрывало под собой. На лбу выступил обильный пот. Казалось, что он вот-вот очнётся от какого-то тяжкого сновидения… но стон затих, лицо спящего разгладилось. Он громко задышал во сне. Практически в унисон с женщиной.
Липкин сделал два быстрых шага по направлению к кровати и слегка потрепал за плечо мужчину… Раз, другой… Под конец он уже просто тряс спящего, чья голова моталась из стороны в сторону, но тот и не думал просыпаться. Тогда Анатолию по-настоящему сделалось страшно…
Превозмогая себя, он потянулся через мужчину и несколько раз быстро похлопал по руке женщину, которая также никак не отреагировала на это. Отступив на шаг, он испуганно посмотрел на обоих… и зашипел от боли, выпуская из пальцев зажигалку. Он и не заметил, как сильно она нагрелась.
Чертыхаясь шёпотом, он присел в темноте и стал елозить ладонями вокруг себя, пытаясь найти этот столь нужный предмет. Собственный голос во тьме хоть немного успокаивал, создавая иллюзию того, что всё в полном порядке, что ничего необычного не происходит… Но душа вытягивалась в тонкую нить, которая звенела тёмной тревожной нотой. Липкину начало казаться, что пара на кровати уже пробудилась, и сейчас оба приподняли головы в привычной для себя тьме и с ухмылками взирают на него. Его передёрнуло, и он, затаив дыхание, замер, прислушиваясь…
