Стругацкие не только сделали фантастику самым популярным литературным жанром в СССР, но и подняли ее до уровня большой литературы. «Трудно быть богом», «Пикник на обочине», «Понедельник начинается в субботу», «За миллиард лет до конца света» – в свое время книги Стругацких были обязательны к прочтению для каждого, кто причислял себя к мыслящим людям. С распадом империи и переходом России на новый строй они, казалось, утонули в потоках хлынувшей информации, но с некоторых пор интерес к Стругацким вырос и их сюжеты снова выглядят очень актуальными.

Революция и искусство

«Не существует двух авторов, Аркадия и Бориса Стругацких, которые писали вдвоем, есть один автор – братья Стругацкие. Но при всем при том мы, конечно, были очень разными людьми», – констатировал на склоне лет младший брат Борис, добавляя, что родство по крови не имело для них большого значения и они считали себя прежде всего друзьями и коллегами.

Некоторые до сих пор считают фантастику несерьезным жанром, уделом эскапистов, мечтателей. Однако прежде чем написать свои первые книги, братья Стругацкие прошли очень суровую школу жизни, и само по себе чудо, что они выжили.

Аркадий появился на свет в Батуми, где его отец Натан в то время возглавлял газету «Трудовой Аджаристан». Натан Стругацкий – типичный для революционного времени человек «пера и сабли». Сын еврея-юриста из провинции, в начале 1917-го он вступил в партию большевиков, взял в руки оружие и в последующие кровавые годы то воевал, то служил «на просветительском фронте»: занимался политической пропагандой, читал лекции, работал в издательствах и музеях, так как по образованию был искусствоведом.

В городке Середина-Буда под Сумами удалой кавалерист Стругацкий познакомился с девушкой Александрой Литвиничевой, и та вскоре стала его женой к ярости своего отца, возмущенного тем, что она выбрала еврея.

Трагедии войны

В 1933 году семья, жившая в то время в Ленинграде, пополнилась младшим сыном Борисом. В суровом 1937-м Натан, который тогда заведовал «краевым управлением искусств» в Сталинграде, попал под массовую чистку кадров. Впереди маячили тюрьма или расстрел, но его спасла инициативность: Натан отправился за справедливостью в столицу и в итоге отделался лишь исключением из партии за «политическую близорукость».

Отец остался с семьей в Ленинграде, где до конца недолгой жизни работал в Публичной библиотеке. Будучи большим ценителем фантастики, он увлек ею и детей. Подростком Аркадий написал свой первый фантастический роман «Находка майора Ковалёва», пока еще подражательный, но весьма «зубодробительный», по словам самого автора. Рукопись пропала в годы войны.

Когда началась Великая Отечественная, Борису было восемь лет, а Аркадию – почти 16. Старший брат приобщал младшего к астрономии, математике, вместе они собирали самодельные телескопы. Обо всем этом на время пришлось забыть.

В блокадную зиму 1942-го Стругацкие угасали от голода и в конце концов решили: чтобы выжил хоть кто-то, Натан с Аркадием отправляются в эвакуацию с последней партией работников Публичной библиотеки, а маленький Борис, который явно не осилит трудную дорогу, остается в городе с матерью.

Борис и Александра Ивановна выжили благодаря оставленным Натаном и Аркадием продуктовым карточкам, а отец умер в пути, как и большинство тех, кто ехал с ними: обморожения, дизентерия, голод оставляли мало шансов.

Аркадий выжил, чтобы встретить новые испытания. В 17 лет его призвали в армию, в Актюбинское артиллерийское училище. Но затем как способного к языкам направили в Военный институт иностранных языков в Москве. Так он снова избежал смерти, тогда как все до единого актюбинские сокурсники погибли в 1943 году на Курской дуге.

Бикини для офицера

Военный переводчик – это по большому счету разведчик; много позже эта специальность Аркадия даст конспирологам повод заподозрить инакомыслящих братьев-писателей в связях с КГБ. Мол, «бывших военных переводчиков не бывает».

Как специалист по японскому Аркадий работал с японскими пленными при подготовке Токийского процесса – восточного аналога Нюрнбергского. Его детали он не любил вспоминать до конца жизни, настолько жуткими были описания военных преступлений японской армии.

Затем 10 лет он прослужил в Сибири и на Дальнем Востоке. Там же написал свою первую опубликованную повесть «Пепел Бикини» в соавторстве, но не с братом, а с сослуживцем Львом Петровым. Повесть была вполне реалистической: взяв горячую тему тех лет, Аркадий описал трагедию японских рыбаков, ставших жертвами американских ядерных испытаний на атолле Бикини в 1954 году. В 1957-м повесть вышла в журнале «Юность», а в следующем году – отдельной книгой.

«Лихой гусар» (по отзывам друзей) и любимец дам, Аркадий был несчастлив в первом браке, а за связь с замужней женщиной его исключили из комсомола – мера по тем временам серьезная. Но вскоре эта женщина, дочь известного китаиста Ильи Ошанина Елена, стала его второй женой и сыграла в истории братьев Стругацких важную роль.

Спор на бутылку

В ожидании увольнения Аркадий наведывался в Ленинград, где младший брат учился на математико-механическом факультете ЛГУ, специализируясь на астрономии. Аркадий тоже планировал поступить в аспирантуру ЛГУ на физфак или матмех. Братья развлекались, сочиняя вместе пьесы или рассказы, например «Песчаная горячка», написанный по принципу буримэ и опубликованный много позже. Писали и по отдельности – в течение трех лет Аркадий шлифовал повесть «Четвёртое царство».

Возможно, литература так бы и осталась для братьев чем-то вроде хобби, если бы не супруга Аркадия. Услышав, как они высмеивают недавно вышедшую книгу одного советского фантаста, она заметила, что ругать-то Стругацкие умеют, а вот смогут ли сами написать что-то достойное, что можно будет отнести в издательство?

Братья приняли этот шутливый (а может, и не очень) вызов и, заключив пари на бутылку шампанского, принялись работать над повестью, ставшей первым настоящим произведением тандема АБС, Аркадия и Бориса Стругацких, «Страна багровых туч». Выдержанная в духе героической научной фантастики, повесть рассказывала о подвигах советской космической экспедиции, в конце ХХ века осваивающей месторождения тяжелых элементов на суровой Венере.

«Писать фантастику мы начали потому, что любили (тогда) ее читать, а читать было нечего – сплошные "Семь цветов радуги"… Мы любили без памяти Уэллса, Чапека, Конан-Дойла, и нам казалось, что мы знаем, как надо писать, чтобы это было интересно читать…» – объяснял позже Борис.

Проблема прицела

Особенность, часто сопровождающая большой талант, – умение оказаться в нужное время в нужном месте. Литературный дебют АБС совпал с «большим взрывом» в советской фантастике, во многом спровоцированным появлением в 1957 году (к началу которого они закончили первый вариант своей повести) романа Ивана Ефремова «Туманность Андромеды».

Эта книга «открыла нам глаза как поклонникам фантастики», писал Борис. В обществе она вызвала ожесточенные споры. Консерваторы чувствовали, что книга несет угрозу так называемой фантастике ближнего прицела, царившей в СССР с 1930-х. В рамках этого жанра рассказ велся не о полетах к звездам и отдаленном будущем, а о «насущных» проблемах ближайшего будущего – всяких полезных для хозяйства изобретениях и тому подобном. «Дальняя» же фантастика клеймилась как пустое мечтательство.

Ефремов соединил инопланетный антураж и грезы о будущем с самой что ни на есть четкой коммунистической идеологией, и крыть его оппонентам было нечем.

Осенью того же 1957-го СССР запустил первый космический спутник. Тема космоса будоражила умы. Сама эпоха делала фантастику популярнейшим жанром. И вот на эту благодатную почву в 1959 году успешно приземлился «летательный аппарат» братьев Стругацких. После двух лет мытарств и переписываний текста по требованию редакторов «Страна багровых туч» вышла отдельной книгой в издательстве «Детгиз» и стала бестселлером, как сказали бы на Западе.

«Еще больший привкус необычайного»

К тому времени братья успели написать несколько рассказов и опубликовать их в журналах, но популярность «Страны…» затмила все эти небольшие достижения. Удостоиться отдельной книги пусть и в детско-юношеской, но очень популярной книжной серии – это была большая удача для начинающих писателей, и растянувшаяся на два года редактура рукописи была приемлемой платой за такой успех.

«С самого начала наша деятельность была реакцией на нереалистичность фантастической литературы, выдуманность героев, – объяснял в 1980-х Аркадий. – Перед нашими глазами – у меня, когда я был в армии, у Бориса в университете, потом в обсерватории – проходили люди, которые нам очень нравились. Прекрасные люди, попадавшие вместе с нами в различные ситуации. Даже в тяжелые ситуации. И когда мы с братом начали работать, нам не приходилось изобретать героев с какими-то выдуманными чертами, они уже были готовы, они уже прошли в жизни на наших глазах, и мы просто помещали их в соответствующие ситуации. Например, гоняться за японской шхуной на пограничном катере – дело достаточно рискованное. А почему бы не представить этих людей на космическом корабле?»

В отличие от большинства советских фантастов, Стругацкие много экспериментировали со стилем, стараясь, чтобы каждая новая книга отличалась от предыдущей. Они свободно смешивали жанры. Аркадий писал брату: «Не бояться легкой сентиментальности в одном месте, грубого авантюризма в другом, небольшого философствования в третьем, любовного бесстыдства в четвертом и так далее. Такая смесь жанров должна придать вещи еще больший привкус необычайного. А разве необычайное – не наша основная тема?»

Трудно быть соавтором

Стругацкие писали вдвоем не потому, что так было легче или быстрее. Наоборот, соавторство было сложным делом и по чисто техническим причинам (братья жили в разных городах: Аркадий – в Москве, а Борис – в Ленинграде), и потому, что они были разными людьми с далеко не всегда совпадающими взглядами. Но именно в совместном творчестве рождалась та литература, которая им была нужна. После смерти Аркадия в 1991 году Борис написал два романа, но под псевдонимом С. Витицкий, чтобы фамилия Стругацких ассоциировалась у читателя только с братским тандемом.

Формулу рабочего процесса АБС искали годами и в конце концов пришли примерно к такой: сначала в переписке или телефонных разговорах обсуждалась идея будущей повести или романа, затем братья встречались в каком-либо из домов творчества (в советское время существовали такие своего рода санатории, куда писатели могли приехать для работы) и недели три писали текст: один за пишущей машинкой, другой рядом. Затем его постепенно доводили до ума.

По словам Бориса, ключевую роль в судьбе братьев Стругацких сыграла бешеная энергия Аркадия, «его стремление выбиться, прорваться, стать», тогда как младший брат поначалу занимал пассивную позицию. Во второй половине творческой жизни они поменялись ролями – локомотивом их состава стал Борис.

Свободное время братья нечасто проводили вместе, сказывалась разница в темпераментах. Борис любил путешествия и с друзьями объездил весь Союз. Сначала брал машину напрокат, а потом обзавелся собственным «Запорожцем» – такая вот роскошь для успешного советского писателя. Аркадий же был, по словам брата, «ярым противником автомобилизма» и развлекался по-своему: шумные компании, вино, женщины. Последнее десятилетие жизни, впрочем, жил замкнуто, предпочитая сидеть дома, попивая любимый коктейль – коньяк пополам с компотом или чаем.

Описывая различия между собой и старшим братом, Борис говорил: «Аркадий Натанович был более общительным и более веселым человеком, чем я, он был оптимистом, всегда верил в лучший исход, а я всегда исходил из худшего. Он был педантичен и аккуратен, а я ленив и небрежен. Он был эмоционален и склонен к экспромтам, я – более логичен и расчетлив. Он был отчаянный гедонист и всю жизнь пользовался невероятным успехом у женщин – я никогда не отличался этими качествами…»

Неясное светлое будущее

Советских фантастов середины ХХ века от их западных коллег отличало то, что, хотя и те, и другие пытались предугадать будущее Земли, первые точно знали, что оно будет коммунистическим.

«Это было время, когда мы искренне верили в коммунизм как высшую и совершеннейшую стадию развития человеческого общества, – вспоминал Борис. – Нас, правда, смущало, что в трудах классиков марксизма-ленинизма по поводу этого важнейшего этапа, по поводу фактически цели всей человеческой истории сказано так мало, так скупо и так... неубедительно». Стругацкие взялись исправить этот досадный момент – этому, по сути, и были посвящены их первые книги «Путь на Амальтею», «Стажёры» и особенно «Полдень, XXII век». Они стали создателями первой в отечественной фантастике «истории будущего» – метамира, получившего название Мир Полудня.

Не только марксизм, но многие капиталистические теории и поныне утверждают, что для полного счастья людям достаточно прогресса в экономике и технологиях. Стругацким не давала покоя крамольная мысль: изменит ли технический прогресс сегодняшних землян, в большинстве своем далеких от человеческого идеала?

Стругацкие исходили из того, что будущее строят люди, а не техника. И если люди одержимы исключительно материальными ценностями, то все, что они построят, – это высокотехнологичное общество унылых мещан. Тогда АБС создали образец достойного человека будущего. Это неутомимый и самоотверженный искатель, это человек, идущий по пути духовного развития. Как правило, он занимается наукой, ведь наука – двигатель прогресса. Но наука эта веселая, ведь при коммунизме никто не будет заниматься чем-то из-под палки или ради карьеры – только ради удовольствия и всеобщего блага.

Программу воспитания таких людей АБС обозначили в произведении «Полдень, XXII век» (1961). Это был пик их идеалистической фантастики, скоро в ней зазвучали беспокойные и даже мрачные мотивы.

Курс на глубину

Повесть «Попытка к бегству» (1962) обозначила начало нового периода для АБС. В ней Стругацкие впервые так сильно концентрировались на «неприятном», что затем станет одним из главных их методов: герои из светлого будущего (XХIII век) попадают на планету, где царят феодализм и насилие, нечто похожее потом повторится и в «Трудно быть богом», и в некоторых других вещах АБС. Авторы контрастно показывают человечество в своих лучших (люди будущего) и худших (люди феодализма) проявлениях, прозрачно намекая на то, что и тех, и других можно встретить и сегодня. И чем дальше, тем больше в книгах Стругацких появляется намеков на все меньше нравящуюся им современность.

У Стругацких появляется понятие «прогрессор» – человек высокоразвитого будущего, попадающий в антигуманное «прошлое». Таков дон Румата (Антон) из «Трудно быть богом» (1964) – повести, которая задумывалась как легкая «мушкетерская» история, но в итоге получилась книгой, ставящей серьезные моральные и социальные вопросы. Такому превращению способствовало изменение общественного климата в СССР в середине 1960-х – от романтической оттепели к застойному похолоданию.

С каждой новой книгой Стругацкие становились все более социально и философски ориентированными авторами, и «пробивать» рукописи к публикации было все труднее. Роман «Улитка на склоне» (1965), одно из самых сложных творений АБС, в полном виде увидел свет лишь в перестройку. В 1960-х Стругацким удалось напечатать лишь пару его фрагментов в региональных литературных журналах, и те почти сразу изъяли из продажи и библиотек.

Цензорам не понравились слишком жирные намеки на советскую бюрократию, существующую по заветам Кафки. Сегодня они выглядят анахроничными, а вот главная идея «Улитки…» по-прежнему интересна. Много лет напряженно размышляя о том, каким будет будущее – хорошим или плохим, Стругацкие пришли к мысли, что оно будет ни хорошим, ни плохим, а иным, скорее всего, непостижимым для современного человека.

НИИЧАВО удивительного

Светлым пятном во все более мрачном пейзаже мира Стругацких стала повесть «Понедельник начинается в субботу» (1965), уютная утопия о человеке научного творчества. Прототипом НИИЧАВО (Научно-исследовательского института чародейства и волшебства), в котором происходят события повести, стала Пулковская обсерватория, где Борис работал до вступления братьев в Союз писателей в 1964 году. Члену союза можно было уже нигде не работать и жить на гонорары.

Аркадий до 1964-го трудился редактором в московских издательствах, а также переводил японских авторов: Кобо Абэ, Акутагаву Рюноскэ, Хироси Ному и других, часто под псевдонимом С. Бережков. Переводами не только японской, но и англоязычной литературы (Айзек Азимов, Джон Уиндем и другие) Аркадий занимался и позже.

Начав как летописцы будущего, с каждым новым этапом творчества Стругацкие все больше напоминали закамуфлированных комментаторов настоящего. Справедливости ради надо сказать: настоящего не только советского, но и общечеловеческого. Именно поэтому основная часть их книг до сих пор не устарела.

Однако советские чиновники большинство намеков принимали на свой счет, поэтому в 1970-х братья оказались в двойственной ситуации: с одной стороны, они были одними из популярнейших писателей страны, а с другой – чуть ли не опальными авторами, чьи книги испытывали огромные трудности с публикацией («Хищные вещи века», «Сказка о Тройке») или вообще запрещались («Гадкие лебеди»). Некоторые повести братьев без их ведома печатали на Западе, создавая им непрошеный ореол диссидентов.

В сторону обреченности

Все глубже увязая в объятиях цензуры, АБС придумали изящный способ альтернативного распространения своих книг. Это называлось хождением по редакциям. С каждым годом все больше журналов и издательств приходилось обойти, прежде чем какая-то наименее осторожная редакция наконец согласится взять книгу. Но даже если не соглашался никто, в каждой из пройденных контор оставалась копия повести или романа, которая вскоре размножалась там сотрудниками «для служебной надобности», а потом эти экземпляры расходились по стране. Так без особых усилий со своей стороны Стругацкие занимались самиздатом.

В конце концов братья дозрели до написания романа «в стол», то есть без расчета не только на официальную публикацию, но и даже на распространение в самиздате. Три экземпляра «Града обречённого» (1975), антиутопии, в которой Стругацкие выразили всё, что они думают о настоящем и о том, какое наступит будущее, если настоящее не изменится, хранились в секретных местах у максимально законспирированных знакомых.

Параллельно они вели жизнь пусть и со скрипом, но все же печатаемых советских писателей, властителей дум технической интеллигенции и других смежных слоев населения. Так или иначе братья публиковали практически всё, что хотели издать: «Отель "У погибшего альпиниста"» (1970), «Малыш» (1971), «Пикник на обочине» (1972), «За миллиард лет до конца света» (1976–1977), «Жук в муравейнике» (1980) и другие вещи. Правда, в основном это были публикации в научно-популярных журналах. Зато Стругацких охотно переводили и публиковали за границей: в Польше, Чехословакии и других странах.

В 1980-х работа шла уже не так интенсивно, что в немалой степени было связано с физическим состоянием братьев: Борис в 48 лет перенес инфаркт, да и Аркадий, по собственным словам, жил от «одного сердечного приступа до другого». Уединяться, как прежде, на месяц в доме творчества вдали от присматривающих за их здоровьем жен было боязно.

В 1984 году появилась повесть «Волны гасят ветер», которую Борис называл итоговой: «Все герои безнадежно состарились, все проблемы, некогда поставленные, нашли свое решение либо оказались неразрешимыми».

Последние вещи века

К немалому удивлению своих поклонников перестройку, вызвавшую у многих эйфорию, Стругацкие встретили двумя крайне пессимистичными произведениями: философским романом «Отягощенные злом, или Сорок лет спустя» (1988) и пьесой «Жиды города Питера» (1990).

Созданный под явным влиянием гностицизма и булгаковского «Мастера и Маргариты» роман был некогда задуман как фантастический детектив, и его предполагалось написать «в четыре головы» вместе с братьями Вайнерами. Оставшись без соавторов, Стругацкие явно переборщили с «темными материями».

Пьеса, ставшая последней их совместной работой, практически не имела отношения к фантастике. Это была сатира на перестроечную жизнь с ее поспешными надеждами на лучшее. Не перемены смущали писателей, а подозрения, что ничего в обществе по сути не изменится, несмотря ни на какие лозунги. Общество состоит из людей, а хотят ли меняться сами люди?

Жизнь «писателя братья Стругацкие» закончилась 12 октября 1991 года со смертью Аркадия от рака печени, через два месяца распался СССР. Можно сказать, что АБС были мистически связаны с существованием советского государства, хотя поле их воздействия намного шире временных и пространственных границ Союза.

Например, многие знают, что российский реформатор Егор Гайдар был зятем Аркадия Стругацкого, а решение изучать экономику в юности принял после прочтения «Обитаемого острова». Такого рода воздействие на реальность выглядит посильнее публицистической деятельности Бориса Стругацкого, который в 1990-е активно поддерживал демократические реформы.

Смысловой диапазон творчества Стругацких хорошо виден на примере кино по мотивам их книг – от почти элитарных, сложных «Сталкера» (1979) Тарковского, «Дней затмения» (1986) Сокурова и «Трудно быть богом» (2013) Германа до всенародно-новогодних «Чародеев» (1982) Бромберга. Где-то посредине – советский детектив «Отель "У погибшего альпиниста"» (1979) Григория Кроманова и постсоветский блокбастер Фёдора Бондарчука «Обитаемый остров» (2009). В этом году обещают премьеру сериала «Полдень» по «Жуку в муравейнике» и новую версию «Отеля "У погибшего альпиниста"» в постановке Домогарова-младшего.

При бездне концепций, мыслей и понятий – о прогрессе, свободе, ответственности, вмешательстве, невмешательстве, – которые наполняют книги Стругацких, очевидна одна главная идея, проходящая через все творчество АБС. Это идея сохранения человечности в любых обстоятельствах. Звучит вроде просто, но жизнь показывает, что для многих людей следовать ей – нечто из области фантастики.

источник https://profile.ru/culture/mir-bratev-strugackih-fantastiche...

В ходе расследования герой приходит к пониманию, что люди всем довольны и не хотят нарушать спокойный и сытый порядок вещей. Однако упоминание названия наркотика приводит их ярость. Все о нем знают, но ничего конкретного выяснить не удается.

Кое-как Жилин находит через своего старого боевого товарища, а на момент событий законченного наркомана образец и испытывает его на себе. Затем долго философствует и на этом книга заканчивается.

Если кратко сформулировать центральную идею, то она будет такой: Развитие-жизнь, зона комфорта и бездумное потребление-смерть.

В книге часто упоминаются эксперименты над животными. Те, про которые все знают. Электроды и кнопка. Параллель явная.

Повествование размерено и тягуче и только к концу начинает разгоняться.

Повесть оставила смутные эмоции. Это явно антиутопия. Идея стара как мир. Дай человеку все, что он хочет и он тут же начнет деградировать обратно в обезьяну. И от безделья станет наркоманом. Единственный выход-найти ему благую цель для реализации потенциала. И не будет скучающих людей с огромными внутренними конфликтами и сильными эмоциями. Все будут держась за руки радостно строить новый дивный мир.

Теперь о том, что вызвало у меня наибольшее удивление. Момент с тем, что два профессиональных сыщика начали торчать ради эксперимента, это конечно сильно. Не сохранить или сразу же отдать препарат на изучение, а закинутся и посмотреть, что будет. А в конце подбить на тоже самое своего непосредственно начальника. И ведь он соглашается!

На мой взгляд произведение гораздо слабее всего того, что я прочел из мира Полудня. Авторы явно хотели показать превосходство мира прогресса над миром бездумного потребления. Показать, что наркомания появляется там, где нет дисциплины, личной и коллективной ответственности. И нет какой-то глобальной цели на жизнь. Но вышло как-то слабо.

Спасибо, что уделили время и прочитали статью!

Начал с одноименной книги. Первая часть пролетела незаметно. Космические коммунисты, загнивающая власть, мутанты, нескончаемая война и пропаганда. Интриги и заговоры. Планы внутри планов. Герой смело исследует мир и творит добро по своему разумению. Точнее вносит хаос и неразбериху в планы куда более опытных и мудрых товарищей с Земли.

По сюжету он знакомиться с разными участниками конфликта из разных лагерей и приходит к пониманию, что все они в чем-то как правы, так и не совсем. Как всегда правда где-то посередине и серого цвета.  Интересное и динамичное повествование. Все как я люблю.

Вторая часть книги показалась более скучной и затянутой. Ее я не осилил.

Затем была потрясающая книга «Трудно быть богом». Она, как и «Пикник на обочине» навсегда осталась в моем списке лучших произведений советской фантастики.

Трудно описать первоначальное впечатление от прочитанного. Скорее восторг, смешанный с грустью.

Это не бравые космические пионеры с легкостью решающие сложнейшие задачи. Герой не справляется с давлением обстоятельств. В конфликте внутренних идеалов и ценностей с реальностью, побеждает реальность. Все как у людей.

Совсем недавно ко мне в руки попали произведения: «Парень из преисподней», «Жук в муравейнике» и «Волны гасят ветер». Опять же помог случайно увиденный трейлер будущего сериала по одной из книг. Сериал смотреть не буду, а вот книги решил прочитать сразу же.  Тем более, что уже истосковался по хорошей фантастике.

Если позволите, можно провести сравнение с произведениями И. Ефремова. В них так же космические коммунисты наводили мир и несли добро другим мирам. У Ефремова мир показался идеалистическим и немного гипертрофированным. Тяжело сопереживать сверхлюдям.  Хотя в качестве некого морального компаса их пример вполне можно использовать.

В мире Полудня люди так же опережают цивилизации из других миров, однако сверхлюдьми назвать их сложно. Получившие великолепное образование и подготовку, люди будущего все так же остаются обладателями недостатков современного человека. Это не идеализированные и скучные персонажи. Они так же, как и любой человек поддаются эмоциям.  В стрессовых ситуациях совершают поступки, которые от них не ожидаешь и которые даже для людей будущего расцениваются как крайне спорные.

Столкнувшись с тем, чего не понимают или не могут контролировать, люди мира Полудня идут по проторенному и простому пути. Попытаться уничтожить и уже потом разбираться. История жизни Льва Абалкина тому пример.

Человечество долго чувствовало себя уверенно, находясь на вершине космической иерархии. Знание о более развитой цивилизации имелось и даже рассматривались гипотезы в научных кругах. Находились древние артефакты технологически развитой неизвестной цивилизации, приписываемые Странникам. Но вот сохранили ли они свою цивилизацию до момента начала событий книг было загадкой.

Странники являются важными теневыми игроками в произведениях. До последней главы книги «Волны гасят ветер» влияние Странников на будущее людей остается главной загадкой и интригой мира Полудня.

В произведениях можно найти разные спорные вопросы: насколько человечество само готово к кардинальным изменениям? Что, если это уже происходит и без их ведома? Оправданы ли действия Странников?  Цена личной и коллективной ошибки и многие другие. Читатель сам может найти много интересного и ценного для себя, прочитав книги.

Вывод.

Для меня миры братьев Стругацких всегда будут образцом крепкой фантастики.  Довольно размеренный темп повествования произведений к концу разгоняется и дарит много неожиданных поворотов. За трудными личными выборами героев интересно следить и не всегда последствия решений приводят к чему-то хорошему.

Что касается фантастической части, на мой взгляд, сюжетную линию Странников можно было бы оставить нераскрытой. В книгах уже есть реальный продукт их технологической деятельности. А также косвенные свидетельства помощи то ли другой цивилизации, то ли самой планете.

Даже сейчас эти книги оставляют глубокое впечатление.  Остается только позавидовать людям, которые читали их сразу после издания.

Спасибо за прочтение! А что сейчас читаете Вы?

Не раз видел посты, где вселенную Вахи сталкивают с другими вселенными (в основном - с ЗВ), чтобы выяснить, кто победит.
Но еще не встречал, чем бы закончился конфликт Вахи и мира Полудня.
Если такой пост есть - буду рад ссылке, если нет - предлагаю поразгонять.

Плюсы Мира Полудня:
1. Нуль-транспортировка. Не надо переть через Варп. И в целом, телепортация, полезная штука. +100500 к мобильности по сравнению со всеми остальными.
2. Воздействие Варпа. Я почему-то уверен, что Идеология хороших космических коммунистов будущего > Пагубного воздействия Варпа и всех его Богов. То есть, людей очень трудно будет скорраптить.
3. Не стесняются использовать роботов и биотехнологии. Не знаю, насколько биотехнологии Полудня прокачаны по меркам Вахи, но вот Железные Люди, вроде как, шухеру там в свое время успели навести, чтобы считаться силой.
4. В целом, технологии. Ученые Земли не будут молиться Богу Машине. Они его изучат, приручат, пустят на ̶в̶ы̶с̶ш̶е̶е̶ Благо.
5. Люди-плюс. Укажу, как плюс, просто, чтобы подчеркнуть, что они не будут простым пушечным мясом. Хотя, понятно, что любой человек-плюс из любой вселенной против космодесантника все свои плюсы теряет.
6. Технопсайкерство. Вроде как оно здесь не на таком уровне, как в Вахе, но псайкеры сами по себе не будут сюрпризом, и против них можно будет найти меры противодействия.

Плюсы Warhammer по сравнению с Землей из Мира Полудня:
1. Количество. По описанию братьев Стругацких, в Мире Полдня на Земле и других планетах проживает 15 миллиардов человек. Это квартира-студия в каком-нибудь мире-улье из Вахи.
2. Масштабы, размах. Вроде как в Мире Полудня планеты не выжигали вирусными бомбами, потому что "там ересь"
3. Люди-плюс. Но не те, а из Вахи. И вообще все существа-плюс из Вахи.
4. Сюда же Варп. Скорраптить-то Прогрессоров не получится, поле Геллера не нужно для полетов, но если из Варпа вылезет какой-нибудь Демон-Принц, что ты с ним будешь делать?

В целом, мне кажется, что если, условно, Мир Полудня XXI века появится в мире Вахи как еще одна сторона, у них есть шансы там что-то решать, если их сразу не загасят. Если им дать время все изучить и развернуться, то будут найдены точечные меры противодействия всем основным местным напастям. Потому что Наука — это круто.