Огонь
20 век, Российская империя, 1903 год
"культ почитания огня;
этот культ выразился у славян в поклонении Перуну, а у соплеменной Литвы — в почитании Знича.
Но начало его восходит ко временам доисторическим, когда древний человек, пораженный зрелищем молнии и грома, обоготворил это явление природы и тем положил начало поклонению огню, которое сохранилось и до наших дней.
В Вильне и теперь могут указать то место, где горел вечный огонь и жил жрец, его охранявший, а по всему северо-западному краю великорусская «моланья», мола́тка (молния) зовется не иначе, как «Пе́руном» (ударение на первом слоге).
Это мгновенное освещение тучи и неба огненною струею, повсюду среди славянских племен, признается небесным огнем и издревле называется священным, причем, если гром ударит в человека, или в строение, то никто не станет их спасать, считая это сопротивлением воле Божией.
Предрассудок этот распространен, как в целой Литве, так и в Белоруссии, и понятно, что он порожден верою в Перуна.
Тот же предрассудок можно наблюдать и в Великороссии: если молния зажжет строение, то крестьяне считают это Божьим наказанием, ниспосланным свыше.
Противиться ему невозможно, но надо воспринимать с чувством умиления и благоговейной покорности; точно так же людей, убитых молниею, многие считают святыми.
Между прочим, из Ярославской губ. получаются такие сведения: «Кто умоется водой во время первой грозы, тот в течение целого года не будет хворать никакой болезнью».
Средством, предохраняющим человека и его имущество от гибельного действия молнии, является тот же огонь: следует держать [205]в доме головню с пожара, происшедшего от молнии, но когда молния опять причинит пожар, то пламя можно тушить не иначе, как исключительно одним молоком.
Последний предрассудок ещё настолько распространен, что его можно считать общим для всего женского населения России.
Не хватит молока — заливают квасом, но отнюдь не водой.
От воды-де такой огонь только больше разгорается.
Существует и другой предрассудок (вполне, впрочем, невинный), к которому точно так же прибегают при тушении пожаров происшедших от молнии: в костер пожара бросают яйцо, так называемое «первохрестное» (им первым привелось похристосоваться), в предположении, что только им одним можно затушить пламя (верят также, что если бросить яйцо против ветра, то можно отклонить в ту сторону направление пламени).
<...>
автор Сергей Васильевич Максимов,
Источник: Максимов С. В. Нечистая, неведомая и крестная сила. — СПб., 1903. — С. 197—224
20 век, 1929 год, Союз Советских Социалистических Республик
Источник: Бобров Н. "Красный петух", издательство общество "Безбожник", Москва, 1929год.
<...>
В Пензенской и некоторых других губерниях, до сих пор бывают случаи, когда при пожаре от молнии, имущества из загоревшегося двора не спасают. Это, мол, божье напущение, а против воли божьей не пойдешь!
А при пожаре от молнии тушат огонь… молоком:
«В деревне Бирме Благовещенского округа 26 июля произошел пожар во время грозы; бабы кинулись заливать его молоком»,-сообщает газета «Амурская Правда».
<...>
Религиозное почтение к огню сохранилось до нашего времени. Огонь в сумерках зажигается с молитвою, и если невестки ссорятся между собою, то свекровь говорит:
- «Полно вам браниться, удержите язык, аль не видите, что огонь зажигают?».
И ссора прекращается, перебранка замолкает.
Огонь требует к себе уважения и почтения, если ему это не оказывается, то вспыхнет пожар. Без этого не обойдется.
Из почтения к огню во многих губерниях до сих пор считают великим грехом тушить огонь в кострах, в теплинах, на ночном, чем, конечно, создается огромная пожарная опасность.
Но больше всего вредных суеверий связано с молнией «перуном», как называют ее крестьяне западных губерний, делая обычно ударение на первом слоге.
Перун - был древним языческим богом. Следовательно, отголосок языческих верований до сих пор жив еще в деревне.
Ранее, в языческой Руси, по верованию язычников, распоряжение молнией принадлежало «Перуну», а в христианской России молния из рук «Перуна» была передана в незримую длань библейского пророка Ильи.
Явилось верование, что подковы коней Ильи, разъезжающего по небу, вместе с огненными колесами его колесницы выбивают искры и производят гром. Властная рука «всехвального» пророка мечет на землю молниеносные стрелы, чтобы разить насмерть нечестивых духов, враждебных богу и человеку.
На всякий случай осторожные христиане, не желающие раньше времени попадать в царство небесное. крестят себе рот, когда зевают, чтобы не вошел дьявол; хозяйки перед грозой закрещивают всю посуду или покрывают ее крест-накрест лучинками, а пустую переворачивают кверху дном.
<...>
Летний праздник- ильин день, посвященный памяти сердитого пророка Ильи, считается тяжелым и опасным. Именно в этот день Бог сводит счеты с маловерами и преступниками заповедей божьих:
«На огненной колеснице, могучий седой старик, с грозными очами разъезжает из конца в конец по беспредельным небесным полям и карающая рука его сыплет с надзвездной высоты огненные каменные стрелы, поражая испуганные сонмы бесов и преступивших закон божий сынов человеческих.
<...>
Где ни появится этот грозный старик, он всюду несет с собой огонь, ужас, смерть и разрушение.
Его непреклонное сердце не смягчат ни стоны, ни вопли пораженных, и взор его грозных очей не остановится на зрелищах земных несчастий. Совершив правосудие неба, как бурный вихрь мчится на своей сверкающей колеснице все дальше и дальше, и по могучим плечам его только рассыпаются седые кудри, да по ветру развевается белая, серебристая борода». Таков, по народным поверьям, Илья пророк.
Страх перед Ильей так велик, что крестьяне некоторых глухих деревень накануне ильина дня, во избежание пожара от молнии, окуривают свой дом ладаном, а все светлые предметы, вроде самовара, зеркальца и тому подобное закрывают полотном или выносят из избы. По распространенному поверью, Илья-пророк считает такие предметы неприличной роскошью в крестьянском быту.
В Вятской губернии пророка Илию умилостивляют дарами: крестьяне в этот день приносят «под свято» в церковь или ногу барана или пчелиный мед. На этой почве есть «много разногласий». Одни стоят за пчелиный мед, другие- за баранью ногу.
От чертей же, навлекающих гнев Ильи, хорошо помогает по поверьям «четверговая свеча» (с которой молились на «стоянии» в страстной четверг, когда читаются двенадцать евангелий).
Хороши также и пасхальные свечи, а то «на худой конец» сходят и богоявленские свечи, - уверяют богомольные крестьянки.
Дескать, черти, часто путают свечи и не отличают безобидную богоявленскую от страшной для них «четверговой», от которой они бегут, как от ладана, и корчатся в страшных муках.
По мнению некоторых крестьянок, самым страшным средством для чертей является обмазывание молоком окон и дверей, самым же лучшим, действующим «без отказа», вывешивание за окно полотенца, на котором несли гроб с покойником.
Однако бывает, что «помогает» также и благовещенская просфора.
Если все эти меры осуществить, то, по поверьям, чорту негде спрятаться в избе у крещеного человека, за исключением разве самой крестьянки.
Оказывается, что «во время грозы нельзя быть с растрепанными волосами и в подоткнутом платье - много места тут укрыться «анчутке беспятому». С. 13
И если, несмотря на дары, принесенные карающему пророку, -в Ильин день на небе покажутся грозовые облака, население глухих деревень со страхом смотрит на небо…
Гроза начинается тишиной: и люди, и животные в страхе прячутся под крыши. Первый вихрь ветра взметает белую дорожную пыль. Уже слабо начинает покрапывать дождик и, точно орудийные выстрелы, слышны издалека отзвуки раскатов грома.
Становится все темнее и темнее, порывы ветра переходят в шквал, заметающий уже не только пыль, но и щепки и крупный мусор.
Где-то в конце села разбивается окно, и стекла со звоном падают на землю. Неожиданно все небо опоясывает огненная лента, громада нависшего неба, словно обрушивается на перепуганную, затихшую землю и, в грохоте грома, стремительно врезается в землю молния, разбивая в щепки столетние дубы, сжигая и избы, и церкви.
Все население закрывает наглухо двери, занавешивает окна и, зажигая четверговые свечи, молит пророка сложить гнев на милость.
И стар, и млад, в панике уткнувши головы в подушки, ждут не дождутся, когда окончится гроза…
Удары грома становятся реже и глуше, дождь начинает утихать, постепенно, набравшись смелости, один из находящихся в избе мужчин открывает окно. В душную избу врывается свежий воздух.
«Пронесло!», думает хозяин дома, но в этот момент видит, как по улице, перегоняя друг друга и забрызгиваясь грязью, бегут мальчишки…
В воздухе ясно слышен запах дыма.
«Пожар!» проносится у хозяина ужасная мысль, он выскакивает в чем был на улицу и бежит на край села, где уже ярко пылает крытая соломой изба, а кругом пожара бестолково суетятся односельчане…
Пожар возник. Молния ударила в крышу крайнего дома и он горит.
А «меры» против пожара были все приняты: и молоком окна и двери были обмазаны и полотенце, на котором несли покойника, все еще висит на окне, мокрое, грязное…
Да, все «меры» были приняты, кроме одной: на избе, как и почти на всех зданиях села, кроме школы, не было… громоотвода -- этого единственного средства против молнии.
Тушатся пожары, возникшие от удара молнии, вопреки рассудку, молоком. Дескать, вода не сможет потушить «божий огонь».
А так как, по деревенским суевериям, пожар от молнии- наказание всевышнего, то поэтому, чтобы не итти против воли божьей, из пожарища ничего спасать нельзя. С.14
Хорошим средством, «могущим» остановить действие огня, считалась «освященная» в «вербную субботу» верба.
Но самым лучшим средством, «испытанным», по деревенским поверьям, считалось так называемое «первохрестное яйцо», - яйцо, полученное при христосовании со священником.
Если человек, отличающийся праведной жизнью, возьмет такое яйцо и троекратно обежит горящую избу со словами: «Христос воскресе», то пожар сразу же утихает, а затем прекращается сам собою.
Однако, и первохрестное яйцо не помогает, потому что это суеверие имеет следующую оговорку:
«Но если яйцо попало человеку сомнительной жизни, то пожар никоим образом не прекратится, и тогда только одно средство - бросить яйцо в сторону, противоположную направлению ветра и свободную от строений -- тогда ветер утихнет, изменит направление и сила огня ослабнет настолько, что с ним можно будет бороться» - дополняет деревня этот предрассудок.
Помимо этих, чисто «пожарных» суеверий, в связи с празднованием ильина дня, есть еще и другие, наносящие огромный вред народному хозяйству.
Боясь пожара, вызываемого ударом молнии, крестьяне считали, что в этот день работать нельзя. Все общество строго следило за своими односельчанами. Был случай, когда один крестьянин поехал в ильин день в поле за снопами. Толпа односельчан напала и избила его, а хомут отнесла в кабак и пропила там в наказание непослушнику. С.15
Максимов пишет в разделе "Царь-огонь" что "людей, убитых молниею, многие считают святыми", а в другой части, названной "Ильин день", Максимов пишет что святой Илья-пророк разъезжал по небесным полям молнией "поражая испуганные сонмы бесов и преступивших закон Божий сынов человеческих" .
Бобров цитировал Максимова, описывая Илью -пророка.
Получается, что одни люди могли думать, что люди, убитые молнией- святые, а другие могли думать, что убитые молнией - грешники, которых покарал Бог.
Бобров в 1929 году пересказывает кратко из книги Максимова: "В Вятской губернии пророка Илию умилостивляют дарами: крестьяне в этот день приносят «под свято» в церковь или ногу барана или пчелиный мед. На этой почве есть «много разногласий». Одни стоят за пчелиный мед, другие- за баранью ногу."
В книге Максимова 1903 года написано так: "В Вятской г. пророка Илию умилостивляют дарами: крестьяне в этот день приносят в церковь «под свято» ногу барана, пчелиного меду, пиво, колосьев свежей ржи и зеленого гороха. Но по вопросу о том, что из этих предметов всего более угодно Илье, происходит разногласие.
Одни стоят за пчелиный мед, другие доказывают преимущество баранины. На этот счет в Орловском у., Вятской г. народная фантазия создала даже целую легенду. Двое соседей заспорили между собой, что следует приносить в жертву Илье-пророку, чтобы вовремя были дожди. Один из них, занимавшийся овцеводством, доказывал, что в жертву — или, как говорят в деревнях, «под свято» — следует приносить овец, а другой, водивший пчел, спорил, что дары следует приносить от пчел. [482]
Долго спорили соседи и, наконец, подрались. А подравшись, пошли к бурмистру судиться и рассказали ему о предмете спора.
Бурмистр вызывал их на суд по нескольку раз, и каждый раз спорящие, желая привлечь его на свою сторону, приносили ему — один баранов, другой меду. Наконец, бурмистр собрал народ, начал судить и сказал: «Вот, миряне, собрал я вас на совет; эти два человека спорили о том, что следует приносить Илье-пророку под свято: один говорит, от овцы свято, а другой говорит от пчелы свято, а так как у меня с обоих взято, то пусть и будет от овцы свято, и от пчелы свято».
Про пасхальное яйцо Бобров также пересказал, написанное Максимовым.
Насколько сохранились эти суеверия в русской советской деревне к 1929 году?
Бобров рассказал, что «В деревне Бирме Благовещенского округа 26 июля произошел пожар во время грозы; бабы кинулись заливать его молоком»,-сообщает газета «Амурская Правда».
Какой номер газеты? Сохранились ли эти номера?
