Добрый день дорогие пикабушники. Представляю вашему суду очередную главу моего будущего романа "Сырия : Первый контакт". Роман пишется для себя с целью набить руку в литературном искусстве. Глав планируется много. Точную цифру сказать не могу пока еще, но больше 20 это точно. Не стесняемся комментировать, а то минусы ставят, а вот критики уже нет.

О чем роман, если вкратце: "Сырия - сказочное королевство, делящее планету с еще одним, практически равным по размерам, государством. Населяют планету преимущественно антропоморфные грызуны. Книга пишется в развлекательном формате и не нацелена на публику, воспринимающую исключительно серьезную и утонченную художественную литературу."

Ссылка на предыдущую главу: https://pikabu.ru/story/kandalyi_pozora_5484979

Ссылка на первую главу: https://pikabu.ru/story/strannyiy_zapakh_5477117

Ссылка на 1 половину: https://pikabu.ru/story/medovyiy_festival_1_chast_5509940

(целая глава в пост не уместилась, пришлось делить на 2 части)

Сырия : Первый контакт

Глава 6 (2 часть) : "Медовый фестиваль"

Истекая потом, холопы несли от одной стойки к другой царский диван. Жирак, наполненный счастьем и уже 2 литрами меда, черпал своим золотым половником любимый десерт из деревянных бочонков, нахваливая розовеющих от переизбытка чувств купцов. Рядом с королевским диваном шел один пруссийский дипломат в строгом сером плаще, на котором гордо красовалась серебренная бляшка в виде исходящих лучей Солнца. Таков был знак отличия имперских слуг. Жирак очень надеялся на смену политической обстановки и на то, что Дарий окажется куда более податливым и благоразумным, чем его безумный отец.

- О, ваше великолепие, но Дарий вряд ли захочет прекратить «мясной конфликт».

- Это почему же еще? Неужели он не хочет наладить торговлю с нашим великим королевством?

- О, великодушный Жирак, Дарий считает, что его империя куда сильнее вашей. Ему не нуж…

- Что значит сильнее? Пруссия уже сотню лет не выигрывала в войнах. Дарий самодоволен и хочет абсолютной власти, но при этом еще слишком молод и глуп. Я надеялся, что ваша аристократия имеет свое собственное мнение и волю. От этого перемирия обе стороны получат только выгоду.

- Дарий согласен разрешить конфликт, только если вы признаете поражение.

- Чтооо!? Эта выскочка хочет, чтобы я, великий король Сырии, признал поражение этому слабовольному идиоту? Только через мой остывающий труп!

- Простите господин, я не хотел вас обидеть. Мы передаем лишь волю нашего императора, который прибудет сегодня ночью, дабы обсудить все с вами лично.

- Император. – с издевкой фыркнул Жирак VI. – слишком громкий титул для такого жалкого существа, как Дарий. Его поражение неминуемо, а он зачем-то пытается продолжить этот бесполезный конфликт. Интересно будет посмотреть на этого великого «императора» - еще более язвительно и картинно выдал сырский король, надувая свои щеки в знак недовольства сравнения его персоны с таким правителем.

Понимая, что беседа ни к чему хорошему уже не приведет, Жирак расстался с пруссийским дипломатом. Разговор его расстроил буквально на пару мгновений, после чего сырский король с прежней радостью принялся «дегустировать» местные лакомства. Вечером в Бражкино стало действительно темно. Улицы, поглощенные мраком, освещаются множеством фонарей, которые сами по себе уже заслуживают внимания. Причудливые сетчатые коконы, подвешенные на чугунных столбах, придают улицам разнообразные узоры, приковывающие взгляды приезжих и непривыкших к данной обстановке персон. Огромный стол, укрытый всевозможными яствами и винами, казалось, готов был уже сдаться под напором всех этих угощений и тушами полноватых вельмож, неприлично облокачивающихся на стол. Их взоры занимали танцы скоморохов, жонглирующих фруктами. Некоторые аристократы, дабы придать этому действию зрелищности, заставляли артистов жонглировать бокалами с вином. Конечно же, рано или поздно, скоморохи роняли эти бокалы, проливая часть вина на свои одежды под общий гогот собравшихся богатых господ. Жирак VI под стать особе королевских кровей ел и пил больше всех. И дело было вовсе не в страхе окружающих его придворных, а в зверском аппетите, бывшим отличительной чертой практически всех без исключения сырских самодержавцев. Даже если бы Жирак захотел стать стройным, он бы не смог этого сделать, не опозорив свой род. Сырия – это страна, где жир считается признаком власти и богатства. Посему стройные короли ознаменовались признаком плохих и смутных времен в стране.

Плотно поев и напившись Жирак поспешил исчезнуть с пиршества, оставив богачей смотреть за кривляниями шутов. Он направился в совершенном одиночестве к нищим кварталам. Фонари-коконы, освещавшие путь, сменяются одинокими факелами, тускло горящими посреди ветхих бараков. Дурно пахнущие лужицы, рваные мешочки, подгоняемые ветром, и повсюду разбросанные гнилые овощи, которые фермеры не успели продать и выбросили на корм здешним попрошайкам. В данные места легко попасть, потеряв все свои сбережения в азартных играх, но вот выбраться из этой дыры обратно в крысы – это уже совершенно другая по сложности задача. Практически все слуги еще ублажают своих господинов и никто не должен помешать задуманному. Неловкими шагами тучный король, постоянно оглядывающийся в поисках посторонних, приближается к заветному дереву. Переносная керосиновая лампа помогает не споткнуться об очередной каменный выступ на кладбище. Редкий случай, когда Жирак VI работает собственными руками. Неумелыми взмахами рук земля крохотными кусочками покидает место со свертком.

- Эээ, ты! Что ты там копаешь!? – прогремел неожиданно для увлекшегося короля хриплый голос подвыпившего смотрителя кладбища, что решил выбраться из своего подвала впервые за весь день. – Я тебя спра… – В этот момент смотритель замечает, наконец, к кому же он обращался. Блеск короны, бархатные изваяния мантии, и несомненно его огромное пухлое лицо, освещенное тусклой керосиновой лампой в этой кромешной темноте. На минуту он застывает, выпучив свои красные глаза. – Король? Но, вы же.

- Государственные дела. А ну пошел отсюда, пока я не приказал четвертовать тебя и всех твоих близких.

- Говорили мне бросать пить. Король. На кладбище. Роет землю лопатой. – бормоча себе под нос спешит удалиться ошарашенный смотритель.

Жирак, уже схватившийся за сердце, выдыхает накопившийся в легких воздух. От переизбытка чувств он садится на земляной бугорок, образовавшийся в результате его ручной работы. Отдышка, посыревшая шерсть на лице и трясущиеся руки. Все это выглядело так, будто великий сырский самодержавец вернулся из недельного похода на еретиков. Немного времени на отдых, и «работа» возобновилась. Жадно сопя король своими лапищами разгребает остатки земли, видя краешек желанного клада. Потирая в нетерпении свои руки он резко хватает сверток. Так быстро он еще никогда не шел. Жираку казалось, будто его тело сейчас взлетит на воздух, хотя если смотреть со стороны, то шел он вовсе не так быстро. Отодвинув штору палатки, окрашенной полосками зеленого и желтого цвета, он скрывается за ней. Пепелище из сухих веток уже ждет. Имперский повар Ваган устроил все в лучшем свете, оставив даже разнообразных соусов для будущего блюда. Чуть огонька и небольшой костер, огороженный булыжниками, подогревает содержимое клада. Мясо. Сочное, истекающее жиром мясо. Король жить без него не мог, но оставить его разрешенным – это все равно что признать поражение.

- Почему они не поклоняются мухоморам или морской капусте? Почему именно мясо? Чертовы пруссиане, как же я их ненавижу. Ммм, оно просто восхитительно!

Откусывая кусок жаренного хрустящего порося приговаривал Жирак, уже просто плача от счастья. Жир огромными каплями стекал со свежеприготовленного стейка, попадая на королевские одежды и глубоко въедаясь, образовывая светло-коричневые пятна на белоснежном бархате. Государь не замечал этого, он был слишком увлечен таким приятным для него процессом. Все сорта меда, вместе взятые, не смогли бы подарить ему столько эмоций, сколько это сделал обычный кусок прожаренной мертвой плоти. Левой рукой король стряхивал с губ остатки своего пиршества, другой поглаживая огромнейшее брюхо. В глаза все более отчетливо стали бросаться пятна жира на его мантии. Он не мог в таком виде появиться на застолье, на которое должен с минуты на минуты прибыть…

- Дарий! – выкрикнул в ужасе король. Он не мог появиться в таком виде перед огромной свитой аристократов со всех уголков обоих стран. Это будет позор для королевства, если кто-нибудь увидит следы мясной трапезы прямо на государевой мантии.

- Ваше величество? Это вы? – смущенно вопрошал снаружи дрожащий голос слуги. – Вы так неожиданно пропали. Ваш покорный холоп искал своего короля по всем закоулкам этого великолепного города.

- Найди мне дорогую одежду. Это приказ. – послышался голос из палатки.

- Мой господин, я могу позвать сюда…

- Нееет! Никого не смей сюда звать. Этот приказ – государственная тайна. Нарушишь его и мигом окажешься на плахе. – слуга не понимал, что происходит и как ему достать роскошную одежду для сырского государя в такой поздний час, но ослушаться приказа он не мог. – Идиот, просто достань мне эту чертову одежду и никому не слова! – продолжал надрываться и визжать голос из палатки.

Богачи на банкете уже заметили, что кого-то не хватает. Где же король и куда он пропал? Все чаще такие вопросы были слышны за столом. Перешептывания и косые взгляды. Все они прервались бряцаньем и громким стуком колесницы, разукрашенной серебром и дорогими самоцветами. Пар неистово валил из многочисленных труб, расположенных по краям. Но лошади, где же упряжка сего экипажа? Гробовая тишина окутала этот праздник меда, смеха и государственных интриг. Со скрипом отворяется дверца кареты, а трап медленно спускается, касаясь последней ступенькой земли. Неуклюжая, низкая, но довольно пухлая фигура в строгом красном пиджаке, украшенном серебристым мехом, выползла наружу. Маленькие жирные ручки держали бронзовый скипетр, украшенный на кончике фигуркой стейка из рубина. Из-под пиджака простиралась такая же красная юбка, настолько длинная, что практически уже касалась почвы под ногами.

- И где же ваш этот хваленый кололь, Жилак VI? – вопрошала горделиво фигура явно золотых кровей. – Неужели ваш хлаблый плавитель испугался моей самоходной калеты?

- О великий господин, Дарий Великолепный. – склонил свои колени пред императором один из вельмож, наклонившись так низко, что своим лицом доставал до роскошных туфель своего господина.

- Хоть кто-нибудь из вас, жалких клыс, знает где я могу найти вашего тлусливого госудаля?

- Никто не знает где он. Он будто испарился в ужасе пред вашим величием император.

- Естественно испалился. Плямо как влага в котле моей калеты. – С еще большей гордостью утверждал Дарий. – Все потому, что ваш госудаль тлус и сталый слабак. Ну ничего, у меня много влемени. Я так и быть, подожду его и отведаю угощений на вашем банкете.

Дарий неуклюже пытается сесть на скамью за столом, подложив под свои задние выпуклости подушку, чтобы казаться выше, чем он есть на самом деле. Длинные кучерявые пряди слуги заплетают сзади его головы, дабы они не мешали трапезе их императора. Веселье постепенно возобновляется танцами скоморохов и шутов. Кувшины с вином гуляют по столу от одного господина к другому. Байки, легенды и секреты проносятся из одних уст в другие, становясь все более жестокими и грязными с каждым бокалом. За столом всего в достатке, кроме его величества мяса. Его тут совсем нет. Дарий, растерявшийся от недостатка любимого лакомства, впервые за многие месяцы начинает пир не с сочной говядины с кровью, а с какой-то мутной желтоватой похлебки с медом. Мысли вельмож же занимает та самая карета, которую некоторые из них пошли осматривать в превеликом любопытстве. На огромный поток вопросов император Пруссии лишь с глупой издевкой усмехается, приговаривая, что подданным Жирака такого никогда не сотворить.

Солнце уже скрылось за горизонтом, а незыблемый государь Сырии все еще прячется в палатке. О чем он только думал, решив отведать мяса перед приездом Дария? Неужели не было понятно, что вероятнее всего может произойти. Но искушение было слишком огромным и долгожданным. Секунды, превращающиеся в минуты, которые в свою очередь тянутся так долго, что казалось уже прошла целая вечность. Нервно стуча по короне, лежавшей на его коленях, Жирак томительно ждал слугу. Краем своих исполинских ушей он слышал разговоры снаружи и знал, что его злопыхательство уже прибыло на медовый пир. Звук урчащего от нервов живота гремел в унисон с барабанной дробью пальцев. Холод, пробирающийся сквозь шторку палатки, пробегал по оголенному телу короля, что восседал на табурете в одних шелковых панталонах. Быстрые шаги, приближавшиеся к палатке, заставили вновь проснуться утерянной надежде на спасение из этой ситуации.

- Ваше милосердие, пожалуйста, не велите казнить. Я не смог найти вам достойной одежды. – жалобно скулил голос слуги снаружи.

- Войди в палатку. – почти шепотом позвал Жирак. Полосатая ширма приоткрывается и дрожащий от страха крыс подходит к стоящему в одних панталонах королю. – Стань на колени. – слуга умоляюще смотрит на своего господина, но тот непреклонен. Одним лишь взглядом Жирак заставляет появиться слезе, одиноко сползающей по мохнатой щеке холопа. Дрожа он выполняет государственную волю. – А теперь раздевайся. – Ехидно приговаривает король, с хитрой улыбкой смотря на своего подданного.

- Пожалуйста, умоляю вас. У меня жена и дети. – всхлипывая, заикаясь и скрещивая ладони вместе приговаривает слуга.

- Идиот, раздевайся уже. Мне нужна твоя одежда! – проревел, прикладывающий к голове свою лапу Жирак под изумленное и сырое от слез лицо крыса, стоящего перед ним на коленях.

Простые коричневые штаны с большим усилием налезли на толстенные ноги короля. Потрепанная салатовая дубленка не сходилась на его огромном пузе, которое оголялось снизу под белой рубахой, маловатой для такой крупной особы. Дрожащий от холода крестьянин сидел подле потухшего костра, до сих пор не веря в происходящее. Страх и гордость переполняли его изнутри, ведь именно его одежду сейчас носит государь. Жирак, тяжело дыша, торопится на банкет. Он должен увидеть Дария. Если сырский король не придет – это послужит актом трусости и не прибавит ему уважения в народе. Ступеньки, что обычно преодолевают слуги, несущие его диван, казались чуть ли непреодолимой преградой на пути к застолью. Карабкаясь наверх он улавливает шум, издаваемый мерзким писклявым, но громким голосом пруссийского императора.

- Думаю ваш кололь плячется в какой-нибудь выглебной яме и стлочит акт капитуляции, находясь в стлахе пелед моим великолепием. – с несменяемой горделивостью язвил Дарий, не заметивший приближения короля.

- Единственное на что ты можешь нагнать ужас, это на твое отражение в зеркале.

- Вы только посмотлите на него, какое убожество. – диким хохотом разразился император, а вслед за ним и его подданные. – Даже мой плидволный шут одевается куда лучше, чем это жалкое подобие кололя. – Неуверенные смешки пруссийских слуг все больше напоминают громогласный гогот. Широкая улыбка на лице Дария демонстрировала редкий случай хорошего настроения обычно мрачного и злобного правителя. – А посмотлите на его живот, кажется он сейчас лопнет от этой отвлатной местной медовухи. Я бы даже свиням бы такое не подал. Но вам то откуда знать? Ведь вы их истлебили, испугавшись, что они станут умнее вас.

- Довольно, бесславный ты червяк! Ты еще ничем не прославился, чтобы так бесцеремонно заявляться в мою державу, а затем очернять меня при моих же подданных.

- Не стоит, не стоит. Это подобие одежды само по себе с этим холошо сплавляется.

- Не тебе меня судить Далий ничтожный.

- Далий! – истошно начал вопить император. – Не Далий, а Далий! Жалкий вылодок. – оскорбленный до глубины души правитель Пруссии больше всего на свете ненавидел, когда кто-то высмеивал его дефект речи. Разгневанный он взял кувшин с медом и опрокинул его на землю. – Все лавно эту бодягу, даже нищие пить не станут. Я объявляю тебе священную войну!

- Тебе ее никогда не выиграть. – тряся своим указательным пальцем и разбрызгивая слюной прошипел Жирак VI.

- Даю месяц на подготовку. Надеюсь на поле битвы ты будешь так же холош, как ты о себе говолишь.

Под это шокирующее заявление Дарий поспешил удалиться в свою самоходную карету. Некоторые вельможи настолько были озадачены произошедшим, что даже не замечали, как падают мимо их рта кусочки еды. В скверном расположении духа Жирак ходил из стороны в сторону. Несмотря на всю избалованность и глупость императора, он понимал, что его годы уже не те, чтобы быть уверенным в победе. Священная война. И всего месяц на подготовку. Праздничный вечер и настроение сидящих были омрачены таким неожиданным исходом. Планы короля на безмятежный отдых были варварски уничтожены о нескончаемую самоуверенность Дария I.

Добрый день дорогие пикабушники. Представляю вашему суду очередную главу моего будущего романа "Сырия : Первый контакт". Роман пишется для себя с целью набить руку в литературном искусстве. Глав планируется много. Точную цифру сказать не могу пока еще, но больше 20 это точно. Не стесняемся комментировать, а то минусы ставят, а вот критики уже нет.

О чем роман, если вкратце: "Сырия - сказочное королевство, делящее планету с еще одним, практически равным по размерам, государством. Населяют планету преимущественно антропоморфные грызуны. Книга пишется в развлекательном формате и не нацелена на публику, воспринимающую исключительно серьезную и утонченную художественную литературу."

Ссылка на предыдущую главу: https://pikabu.ru/story/kandalyi_pozora_5484979

Ссылка на первую главу: https://pikabu.ru/story/strannyiy_zapakh_5477117

Ссылка на 2 половину: https://pikabu.ru/story/medovyiy_festival_2_chast_5509949

(целая глава в пост не уместилась, пришлось делить на 2 части)

Сырия : Первый контакт

Глава 6 (1 часть) : "Медовый фестиваль"

Застыла кровь в господских венах,

Словно треснул под ногами лед.

Государь, не знавший о победах

Бросил вызов, опрокинув мед.

Яркий свет озаряет деревню у холма королевского дворца. Всепоглощающий огонь пожирает один домик за другим. Из огромного, уже тлеющего, огурца выбегает грызун в одной лишь только ночнушке. Его дикий вопль слышен даже из окон опочивальни его величества Жирака VI. Язычки пламени почти мгновенно пробегают по его коричневой шерсти, придавая уже спустя всего пару минут его бездыханное тело земле, что когда-то его кормила. Теперь же она удобрена багровыми реками крови и тлеющими останками сырских подданных. Огонь пробирается все ближе и ближе к дворцу, знаменуя приближение армии его злейшего врага. Он уже здесь, у врат его святой обители. Еще немного и…

- Ваше величество. Проснитесь, мы почти прибыли в блаженный город аристократов – Бражкино. – прошепелявил голосок старого кучера, что вез его карету.

Медленно поднимая веки Жирак сразу же щурится от яркого света Солнца, чьи лучи пробирались сквозь редкие листья деревьев. Они уже смутно напоминали ту чащу, через которую бедные «лошади» тащили королевскую карету. После долгого и мрачного сна небесное светило кажется особенно ослепляющим, настолько, что даже прищурившись глаза ощущают некую боль. Привыкнув к свету король наконец замечает Вагана, что преспокойно уже наслаждается первым завтраком, составленным из дорожных сухих ломтиков хлеба и травяного сока. Обыденный походный комплект для подданных низшего сословия. Но Ваган был не обычным поваром, а самым настоящим купцом. Он работал не сколько на вражеского государя Дария I, сколько на звон монет, который он созерцал в превеликом достатке, находясь на попечении его величества императора пруссийского. Поэтому глупо говорить, что он был шпионом Сырии или Прусии. Имперский повар скорее прикрытие, маска, позволяющая ему беспрепятственно под видом кулинарных интересов проводить обмен с особами элитных кругов. Интересы у данных особ были самые что ни на есть экзотические, а зачастую еще и запрещенные законом. Статус имперского повара позволял Вагану беспрепятственно под видом государственных дел передвигаться между владениями. А если учесть, что он был человеком среди крыс, то в его особом статусе, как правило, никто не сомневался.

Оставалось всего несколько холмов до той самой низины, окруженной с двух сторон небольшими горными склонами. Вместе они образовывали своеобразный каньон, испещренный огромным количеством ран. Солнце с трудом добиралось до этого славного города, посему ферм там особо никогда и не было. Они простирались на вершинах горных склонов, откуда на телегах каждую неделю слуги богатых землевладельцев привозили излишки продовольствия на городские базары. Главной особенностью Бражкино было отсутствие церкви его святейшества Сыра. Этот пограничный оплот торговли и дипломатии укрывал исключительно светскую часть обоих государств. Это, несомненно мудрое, решение короля Сырии привело к возможности проводить переговоры с соседями в более спокойной обстановке. Особенно это было важно сейчас, когда отношения между церковью Сыра и Мяса накалились до опасного предела.

Мясной патриархат запретил Сыр и все что с ним связано долгих девять лет назад. Произошло это именно в четвертую годовщину правления Жирака VI. Огромная волна преследования прокатилась по Пруссии. Мясные инквизиторы заживо закапывали всех, кто не признавал величия Мяса над Сыром и не успел пересечь границу. Тогдашний император пруссийский Гистап III предался безумию. Отношения между некогда братскими народами, казалось, были окончательно испорчены. Еще вчера сыряне из Бражкино отправлялись на выходные к своим родственникам в Пруссии, а уже сегодня они разлучены этой «холодной войной», что устроил Гистап III в очередном приступе бешенства. По всей стране проходили массовые оргии по его приказу, мясо неверных подавалось, как лакомый десерт на этом кровавом порочном пиршестве. Подданные роптали в ужасе, но в присутствии императора или его гвардии надевали маски счастья и гордости за свою державу. Последние девять лет мало что изменили. Лишь редкие купцы и дипломаты теперь пересекали границу близ города Бражкино, ставшим оплотом мира и бесконечных, ни к чему не приводящих, переговоров. Чуть больше года назад Гистап скончался, а на трон взошел единственный оставшийся в живых его сын Дарий I.

Дария готовили к управленческой службе. Он должен был стать всего лишь наместником какой-нибудь затхлой деревушки. Этот пруссийский крыс был из того рода младших царских сыновей, что были не нужны своим родителям. Их родными были слуги, учителя, придворные аристократы. Над ним постоянно издевались старшие братья, приговаривая о его никчемности, о том, что он лишний в семье, о том, что такие как Дарий всего лишь богатые слуги истинных будущих правителей Пруссии. В один момент сыновья Гистапа III начали исчезать. Один за другим, они бесследно покидали опочивальни его величества императора. Эта ужасная трагедия стала причиной пробуждающегося горя и безумия некогда умелого правителя. Многие придворные утверждают, что необратимым процесс стал именно тогда, когда император насмерть заколол свою жену вилкой. Дикий нечеловеческий вопль леденил души слуг в ту самую ночь. Гистап стоял на коленях подле изуродованного тела супруги, его слюни капали на ручейки крови, что стекали с ее колотых ран, а руки держались за онемевшее лицо. Далее его безумие стало только многократно расти, а огромная свита сыновей продолжала покидать этот мир, словно конфеты в новогоднем мешке ребенка. Но не успело горе императора опустошить свою собственную страну, как он исчез и сам. Никто не знает, как это произошло или просто не хочет говорить. Император пропал, испарился и даже мельчайшего следа борьбы не было обнаружено. А трон тем временем уже занял единственный оставшийся в живых, самый младший и никчемный сын Гистапа – Дарий I.

Карета прибыла ровно в полдень. Огромная свита слуг постелила огненно-рыжий меховой ковер и выстроилась в шеренгу, склонив колени в дань уважения к своему королю. Жирак не спеша и довольно лениво выползает наружу, будто свежеприготовленное желе вытекает из опрокинутой миски. Ваган же остается в карете, он поедет дальше, к окраинам города. Он только осторожно выглядывает из-за шторки, наблюдая всю эту комичную процессию. Измученные сыряне в упряжке поползли дальше в темные, несмотря на яркое солнце, закоулки пограничного города. Это были так называемые кварталы для нищих. Ветхие хибары, сомнительные личности, а также и груды помоев, что собирались со всего города и не вывозились месяцами. У пруссийского повара было мало времени. Дело нужно совершить, пока народ отвлечен приездом его святейшества короля. Высадившись у ветхой хибары, являющейся кабаком для нищих прислужников местных, а также и приезжих, аристократов, Ваган поспешил к назначенному месту. Небольшой пустырь, служивший кладбищем, располагался за палатками слуг, которые в данный момент все были заняты на торжественном приеме. Огромный дуб рос посреди этой грязи, а на его древнем и толстенном стволе лежала заранее заготовленная лопата. Ваган прислонился спиной к дубу и принялся медленно осматривать округу. Тихо, как и должно было быть на кладбище. Не звука, не признака кого-то живого. Лишь убедившись в полном своем одиночестве повар быстрыми движениями рук выкапывает небольшую ямку для того самого свертка. Именно здесь они с Жираком Великодушным договорились его спрятать. Ночью же, в разгар пьяного пиршества, его святейшество придет к этому дубу за своим кладом.

Фестиваль откроется уже всего через пару часов. Толпы народа носятся по городу подобно рою рабочих муравьев. Мед со всех уголков страны на самые разные вкусы посетителей. Липовый, клеверный, боярышниковый, малиновый и множество других цветочных сортов, а также неисчислимое количество пчелиного падевого меда. И как всегда, такой фестиваль открывается зрелищем, от которого народ приходит в восторг. Казнь через повешение, трубил глашатай на улицах так громко, что его было слышно даже на кладбище. Небольшой деревянный помост умещал на себе трех грызунов в домотканых накидках, что носили заключенные в темницах преступники. Крысы собирались в круг и выкрикивали непристойные выражения, порочащие осужденных, их руки крепче с каждой секундой сжимали гнилые овощи. Незадачливые зрители, не успевшие запастись фермерскими плодами, рыскали по земле в поисках камней. Им очень уж не хотелось быть безучастными в этом представлении. Все ждали лишь только короля Жирака VI. Он должен кинуть заветный гнилой плод первым, таков был обычай. Тем самым он откроет эту казнь под общее ликование собравшейся толпы. За что судили этих крыс многие толком и не знали, да и, если честно, всем было наплевать на это. При виде своего короля народ расступается, наступая на ноги сзади стоящим под их недовольные всхлипы. Жирак идет непринужденно, не сбавляя темпа ходьбы, будто на его пути и не было никакой преграды.

- Да восславится наш великий король, от имени которого мы сегодня накажем этих смутьянов! – начал горлопанить глашатай с удвоенной силой. – Ироды, что смели осквернить мед, должны быть наказаны по всем соображениям совести и закона. Эти недостойные посмели разбавить мед своей мочой! Смилостивится ли над вами наш справедливый король или признает вас недостойными существования?

Перешептывания и взгляды полные любопытства наполнили площадь подле помоста. Жирак почесывал свой третий подбородок, картинно потягивая время и держа народ в нарастающем напряжении. Трое незадачливых дельцов, решивших сэкономить на производстве меда кощунственным методом, смотрели жалобно на своего самодержавца в надежде на его милость.

- Они опорочили мед своей мочой. А что если бы ваш король попробовал этот мед? – вопрошал Жирак с великим возмущением, сопровождающимся улюлюканьем народа, что поддерживал обвинительный тон своего правителя. – Получается вы хотели меня накормить этой скверной. Меня!? Ставленника божьего и вашего государя!? – Незадачливые дельцы могли лишь только нервно мычать. Грязный тряпичный кляп не давал им что-либо сказать в свою защиту. Они чувствовали привкус земли и боль в спине из-за палки, которой их бил палач, разогревая тем самым настрой публики. Все понимали, каков будет исход, и готовились принять участие в неминуемой казне. Слуга подал Жираку заранее заготовленный помидор, который тот кинул прямо в крысиную морду одного из осужденных. – Казнить смутьянов!

Гром аплодисментов на мгновение оглушил Жирака Великодушного. Приговор не застал себя долго ждать. Армада гнилых овощей и фруктов полетела, будто огромная вереница стрел на осаждающих крепость. Барахтающиеся туши свисали беспомощно на веревках над открывшимися люками. Тугие веревочные узлы ломали их шеи, перекрывая доступ к воздуху. Жирак же довольно поедал огромный бутерброд с сыром, запивая его цитрусовым коктейлем. Хлеб и зрелище, вот что особенно было любо сердцу сырского народа. Дюжина крепких сыровеков приносят диван, украшенный золотом. Король с превеликим удовольствием усаживается на его мягкую перину, утопая в ней своими выпуклостями. Холопы будут нести диван со своим господином по всей ярмарке, ибо Жирак хотел попробовать все сорта меда, изготовленного лучшими умельцами своего дела. Те же, кто не прошел отбор дегустаторов, торгуют своим низкосортным медом в нищих кварталах.

Атмосфера там уже не такая радостная. Ведь этих крыс не пустили на шумный фестиваль и праздник, а заставили побираться среди бедняков и помоев.

Ваган, в типичной для него манере, быстро перемещается от одной хибары к другой. В Бражкино у него всегда много клиентов, желающих получить самые разные предметы для своей коллекции. И обычно они укрываются от взора властей в таких ветхих лачугах бедных кварталов. Руки повара мертвой хваткой держат дорогую книгу, что заказал ему один сырский господин. Она обернута обычной коричневой тканью, из которой делают мешки. Книги для сырян это вообще отдельное табу. Их, как не странно, король тоже запретил для всех крыс, кроме святых жрецов. Чтение книг по его мнению вызывает в подданных черные мысли и скверну. «Они начитаются этих своих, ну как их там… ну этих… книг, а потом прибегают с факелами свергать законного властителя родных земель» Именно так Жирак VI высказывался о пользе письменности в Сырии. За эту книгу пруссийский повар должен получить баснословную сумму. Целый мешочек золота, не меньше. На эти деньги в королевстве можно целый год не беспокоиться о своем проживании. Хибара та была выстроена прямо в скале, ничем не приметная, не бросающаяся в глаза. Шлепок, послышавшийся сзади, заставил Вагана резко обернуться так, что на землю слетела его конусовидная болотная шляпа. Расплющенное тело с банкой меда в руках предстало его взору. Конечности крыса изогнулись в разные стороны, кости торчали из поломанных безжизненных ног. Небольшой осколок банки долетел почти до самых ног лысеющего повара.

- Еще один бедолага, выдворенный с праздника. – спокойно выдохнул Ваган с облегчением.

Торгаш-неудачник прыгнул с обрыва скалы, получив отказ в приеме на праздник. Оскорбление для сырянина, проникающее в самую глубь душу. Что же движет такими самоубийцами? Позор, с которым им придется возвращаться на родину, или, может, глубокое оскорбление их гордости за свое дело? В любом случае самоубийство нисколько не удивило и не застало врасплох бывалого повара. На службе императора он видел случаи куда более ужасающие. Ваган был рад, что это не очередная слежка. При всей своей осторожности, всегда находились искатели правды, следящие за его шагами и действиями. Их он ненавидел больше всего, но запятнать свои руки в крови повар никогда не боялся. Не родился еще искатель правды, который мог бы похвастать, что пережил с ним встречу. В своем сапоге он всегда держал острый нож, от лезвия которого погибло крыс, пожалуй, даже больше, чем от тесака имперского палача. Ваган поспешил в хибару своего клиента, пока к искривленному телу не поспешили набежать зеваки. Два стука в дверь, пауза и еще три стука. Щеколды томительно долго начали отпираться одна за другой. Серый крыс в квадратных очках осторожно приоткрывает дверь, еще запертую на цепочку.

- Икона для моей бабули у тебя?

- Разумеется, но это все зависит от вашего предложения. – с язвительной улыбкой из золотых зубов отвечает Ваган, находящийся в предвкушении сделки.

На сегодня это был последний заказ, поэтому Ваган решил остаться в пустоватой, мрачной хибаре до самого вечера. К этому времени тело должны убрать, а слуги уйти обслуживать своих господ на ночном банкете в честь его величества короля. На предложение выпить еще чашечку чая повар отказался. Ужаснее чая он еще не пил в своей жизни. Слишком терпкий и горький, будто дешевая спиртовая настойка, только без спирта. А этот ужасный травяной запах его будет преследовать еще до самого утра. По крайней мере сделка удалась, о чем свидетельствовал звон монет в его походной сумке. Книги - ходовой товар на черном рынке, но эта была особенной. «Мясоран», только за его упоминание уже можно отправиться на экскурсию в темницу. А что будет, если уличат за чтением сего экземпляра ненависти к Сыру, даже и представить сложно. Казнь за такое «ужасное» преступление, как правило, очень долгая и мучительная. Но чем рьяней закон что-то преследует, тем дороже оно на черном рынке. Это золотое правило Ваган знал, как никто другой.

Добрый день дорогие пикабушники. Представляю вашему суду очередную главу моего будущего романа "Сырия : Первый контакт". Роман пишется для себя с целью набить руку в литературном искусстве. Глав планируется много. Точную цифру сказать не могу пока еще, но больше 20 это точно. Не стесняемся комментировать, а то минусы ставят, а вот критики уже нема.

О чем роман, если вкратце: "Сырия - сказочное королевство, делящее планету с еще одним, практически равным по размерам, государством. Населяют планету преимущественно антропоморфные грызуны. Книга пишется в развлекательном формате и не нацелена на публику, воспринимающую исключительно серьезную и утонченную художественную литературу."

Ссылка на предыдущую главу: https://pikabu.ru/story/dryannaya_zhidkost_5482204

Ссылка на первую главу: https://pikabu.ru/story/strannyiy_zapakh_5477117

Сырия : Первый контакт

Глава 5 : "Кандалы позора"

Закован цепями в подвале.

Из подвала доносится стон.

Его слышат селяне в амбаре,

На коленях стоя у икон.

Деревня Паленовка не слишком достойно встретила ливень. Как обычно сыряне к нему оказались абсолютно не готовы. Каждый месяц ознаменуется сильным дождем, что размывает дороги, смывает грязь с немытых домов-овощей, а также порой сопровождается могучим ветром, что валит деревья на угодья незадачливых сыровеков. Но каждый месяц, кто бы мог подумать, все как один жалуются на испорченный урожай, что погиб из-за слишком обильного дождя, на сломанные заборы, на разрушенные амбары и на разбитые стекла. Складывается ощущение, что с виду довольный народ Сырии просто ищет повод для выражения недовольства. Неважно насчет чего, некоторые даже из-за бутерброда с маслом, упавшего на пол в результате неаккуратного движения руки, готовы устроить бучу, сравнимую с той, что устраивает озверевшая толпа во время революции. В этом деле главное, чтобы все было именно в негативном ключе.

А что за жилища у этих селян. Дома из огромных овощей и фруктов считаются истинным достоянием Сырии. Пруссиане постоянно усмехаются над этим «пережитком прошлого» и при каждом удобном случае пытаются язвительно оскорбить сырянина в ходе диалога, затронув тему их жилищ в неугодном для королевства виде. Король же Сырии, Жирак VI Великодушный, постоянно говорит о том, что рабы Дария I всего лишь завидуют секрету выращивания таких «живых» домов. Есть такие формулы удобрений, что позволяют в условиях сырского климата добиться роста плодов до поражающих разум результатов. У некоторых фермеров дома вырастают чуть ли не выше колоколен храма Великого Сыра, а это не один и не два сырянина в высоту. Для каждого плода удобрение разное, но его секрет знают немногие домииды, как их называют обычно местные холопы. Домиид занятие редкое, а посему зачастую бывает, что на округу из пяти деревень приходится всего один такой специалист, к которому и сходятся нуждающиеся со всех окружных поселений.

Осторожно сквозь лужи зеленовато-бурого оттенка пробиралась, будто через минное поле, крупная фигура в оранжевой короткой майке и огромных широких штанах. Этот крыс уже успел измарать одну из своих штанин и еще раз угодить в огородный капкан он совсем не имел охоты. Мусорщик Боб, так кличут его поголовно все окружные сельчане. Не сложившийся разговор с его давним приятелем беспокоил уже не так сильно. Гораздо серьезнее Боба волновал тот погром в деревне, который он должен будет разгребать. Как назло, слегка зеленоватая дымка после дождя стала настоящим непроницаемым густым туманом. Даже золотой сверкающий треугольник на верхушке их церкви уже не был заметен сквозь эту пелену.

В этот раз Боб решил совершить обход деревни в обратном направлении, нежели обычно он делает. Обычно остающийся напоследок жидоватый сосед Микки, Коржик, в этот раз будет первым на пути, но дельце все было не в нем. У Микки был и другой сосед, правильнее даже соседка, что живет в давно уже прогнившем и ставшем почти черным огроменном банане. Эту безумную старуху Боб обычно посещает первой, дабы поскорее расправиться с ее вечными рассказами о том, какая раньше у нее была насыщенная жизнь. Но сегодня, даже когда до дома Микки оставалось еще 3 огорода, он уже слышал ее причитания по поводу разгромленного забора, что звенели на всю ближайшую округу.

Сколько же телег с мусором придется ему сегодня отвезти? Этот вопрос воистину пугал уже давно немолодого и повидавшего жизнь Боба. Ездовых свиней в деревне уже лет семь не было, а посему приходилось волочить телегу самому. Свиней стало в стране довольно мало с тех самых пор, как король запретил мясо. А в качестве исключительно ездовых животных мало какие фермы хотели их содержать. Не успев дойти до калитки богато украшенного картофеля Коржика буквально всего пару шагов, Боба позвал знакомый детский голосок:

- Дядя мусорщик, Хорек застрял в грязевой луже.

- Напомни мне мальчик, в какой раз он там уже застревает? В пятый, восьмой? Сколько раз я говорил этому пню заделать эту дыру и вот полюбуйтесь, он снова там застрял после ливня.

Сжав зубы, Боб с ускоренным шагом поволок телегу в сторону огорода Хорека, на котором он давно уже выращивал одни лишь сорняки. Хорек был пухлым сырянином с выраженным косоглазием. Также его выделял светло-коричневый хохолок на его маленьком узком лбу. Хорека в деревне мало кто любил, но все равно ему помогали. А уж легенды про его «завтра точно сделаю» ходят по селу уже далеко не первый год. Единственное, что могло переплюнуть эту легенду, так это его оправдание на следующий день после обещания: «Я же сказал завтра, а сегодня у нас сегодня». И каждый раз он с неизменно глуповатым выражением лица дела вид, что так оно и надо. Добравшись до надела, который был огорожен только одинокими кольями, мусорщик Боб лицезрел небольшую толпу из 3 мужиков и конечно же застрявшего в грязевой луже Хорека. Один из мужиков, сняв соломенную шляпу, помахал своей лапищей, заприметив сквозь туманную завесу на горизонте Боба. Как всегда, их было четверо, а в луже беспомощно барахталась верхняя половина Хорека.

- Что смотрите? Помогите мне! Неужели не видно, что я застрял? – стонал Хорек под гогот трех мужиков, собравшихся возле попавшего в грязевой капкан его тела.

- Хорек, делец ты наш завтрашний. Сколько раз мы тебе наказывали, чтобы ты заделал уже эту яму? – прокричал сквозь небольшую толпу Боб с явно довольным выражением лица.

- Я ее заделаю, обещаю. Правда! Вот завтра возьму и закопаю ее, только вытащите меня из этой грязи.

Боб достал прочную тугую веревку, напоминающую канат, и привязал ее к задней части телеги. Мужики без лишних слов направились тягать телегу, что уже стало традицией, учитывая сколько раз Хорек попадал в такую ситуацию. Боб кинул веревку незадачливому крысу, а сам пошел к остальным. Четверо крупных сырян синхронно навалились и потянули телегу вперед. Медленно, но верно пухлое тельце начало ползти в след за телегой, сантиметр за сантиметром покидая трясину. Вскоре об этом инциденте уже напоминала только глубокая полоса на земле, которую оставил после себя Хорек в процессе его волочения. Еще предстояло много работы, а Боб кажется уже устал и хотел просто лечь поспать.

Церковь, коей заправлял святой жрец Грибоциль, была центром жизни всей деревни. Его длинные седые кудри сползали по его ярко-зеленой мантии к самым подошвам плетеных сандалей. В руке он всегда держал здоровенную дубовую палку, называя ее посохом. Она была вовсе не для опоры при ходьбе этого энергичного старика, а служила неким символом его превосходства над остальными холопами в крае. Даже управляющий деревни уходил на второй план при появлении Грибоциля и его церковной свиты. Все указы и распоряжения главы Паленовки в первую очередь должны были быть одобрены именем Великого Сыра и никак иначе. Единственное, что святой жрец под сомнение поставить не мог – это указы их незыблемого короля Жирака VI. Но эта высоченная деревянная церквушка лимонного цвета была центром не столько для управления, сколько для привлечения купцов с окрестных владений. Все ярмарки, фестивали, праздники, все это проходило в непосредственной близости от этого святого оплота местных фермеров и крестьян.

Каждое утро сыряне со всей деревни приходят на молитву своему божеству. Но конкретно в это утро церковь пустовала: пустые скамейки, легкий ветерок, пробирающийся сквозь дыру в куполе и молча смотрящий на это варварство святой жрец Грибоциль. Дерево, треклятое сухое дерево продырявило и обесчестило его дорогую церквушку. Толпу, что собралась на молитву, пришлось обратно отправить по домам. Грибоциль в печали склонил колени пред алтарем, но его еще даже не начавшуюся мольбу прервал легкий скрип половиц, говоривший о постороннем в этой оскверненной обители.

- Святой жрец. Как могло такое произойти? – удивленно вопрошал в желтом пальто, расшитом бархатом, высокий утонченный крыс с короткой козлиной бородкой.

- Это все кара небесная! Сыр гневается на нашу общину! И ты, Назыр, хорошо знаешь о чем я.

- Джерри. – выдохнул тихо и с грустью высоченная по меркам сырян особа.

- Скажи мне, как управляющий, ты знаешь, как защитить свою деревню от гнева нашего небесного владыки? Знаешь, как оставить в наследство нашим детям счастливую жизнь, а не страдание, что навлек на них этот смутьян?

- Может собрать еще подать, дабы задобрить наш благочестивый Сыр?

- Мысль прекрасная, но боюсь подати будет маловато мой слабохарактерный божий раб. Нам нужна жертва, чтобы задобрить небеса. – На минутку Назыру показалось, что глаза святого жреца засверкали огнем. Но он не мог противиться изречениям Грибоциля. Кто он такой чтобы перечить божественной воле?

- Я прикажу обыскать леса в поисках этого нерадивого холопа. Каждый куст будет осмотрен, каждая …

- Нет! Его дьявольская кровь на алтаре только оскорбит Великий Сыр. Нам нужно сжечь пристанище блудного беса.

- Но это же дом Микки, он хороший крестьянин.

- Ты! Смеешь сомневаешься в воле господней, жалкий червяк? Это ты приютил этого выродка в деревне, это из-за тебя будут страдать наши дети. Не стой на моем пути Назыр. Мое дело праведное! – В этот момент Грибоциль стал походить на мстительного духа леса, которым в ночных посиделках у огня местные фермеры пугают своих детей. Назыру все больше хотелось уже закончить этот зловещий разговор и унести ноги как можно дальше от этого пламенного взгляда.

- Как скажешь святой жрец, я не хотел оскорбить мощи Великого Сыра.

- Микки погряз в грехе, раз позволил своему сыну такое богохульство. Мне его жаль, как и любого раба божия. Но сейчас на кону жизнь всей нашей деревни. Ты же не хочешь, чтобы твои дети страдали в огне нашего справедливого и мстительного Бога?

- Нет святой Грибоциль. Я, пожалуй, предупрежу Микки о нашем решении. Мы же не хотим его сжечь заживо? – уже в ужасе вопрошал глава поселения, сгорбившись и сложив руки в надежде на благоразумие их святого жреца.

- Иди и предупреди, но чтобы все вещи остались в доме. Наверняка они уже осквернены лапами этого дьявольского порося.

Назыр поспешил удалиться из церкви. Он шел так быстро, что чуть не запнулся о подол своего пальто. Зеленоватый туман даже и не думал уходить, густая пелена по-прежнему окутывала Паленовку, будто скрывая от небесного взора весь тот хаос, учиненный ураганом. Груженная сломанными досками телега, запряженная мусорщиком Бобом держала путь к оврагу, в котором потом все эти кучи будут сожжены. Пожалуй, это была любимая часть работы упитанного блюстителя отходов. Смотреть на медленно сгорающие доски и порванные ткани под глоток свежайшего охлажденного меда, вот что всегда грело душу Боба. Ему были чужды тонкости творчества художников, писателей и музыкантов. Боб всегда считал их жалкими слабаками и нахлебниками, что несправедливо едят картошку, взращенную честными фермерами.

Быстро перебирая своими ногами летел Назыр, минуя один надел за другим. Огромные тыквы сменялись неказистыми домами-кабачками, но внимание управляющего привлек шум, уловивший его левое ухо. Он несомненно исходил с базарной площади, где обычно местные старики продавали разную домашнюю утварь. Это были торгаши второго сорта, как их называли в народе, «грошинники». Они не могли себе позволить место у церкви, за которое святой жрец Грибоциль требует довольно немалую подать. Назыр был уверен, что его уже ничем не удивить в этот безумный день, но увиденное его немного ошеломило.

В самом центре базарной площади в окружении толпы стоял абсолютно голый старый крыс. На макушке у него уже совсем не было меха, но борода была довольно густой. Назыр узнал этого старика. Серук, мысленно произнес управляющий. Этот чудак не в первый раз учиняет какую-нибудь глупость на глазах у любопытных зевак. Его уже не раз секли розгами за тот беспорядок, что он любит устраивать, но рано или поздно Серук все равно брался за старое. На этот раз он долгие часы стоял на столпе и натирался калом, разводя червей по телу. Его взор упал на молодую особу в простом желтом сарафане в синий горошек.

- Сними одежды и возьми кусок навоза. Натирай его по телу, дабы избавиться от помыслов дурных и греха.

- Что ты ту опять устроил, Серук? – неожиданно громко для себя взвыл управляющий.

- Покайся и натирай навоз, только так мы сможем избавить себя от дурных помыслов. Грех навлек на нас этот ужасный ураган!

- А ну пошел отсюда ирод окаянный. Скоморохов мне в этот день еще только не хватает. – начал уже буквально причитать Назыр, морально уставший уже от всех тех бед, что свалились ему на голову.

- Грех и срам навлекли на нас бурю! – продолжил кричать на всю площадь Серук, размазывая червей по своему волосатому телу.

Пара сырян начали раздеваться, дабы присоединиться к этому безумию. Люди осторожно переглядывались между собой и перешептывались. А что если и правда, чтобы смыть грех, нам надо слушать Серука? Такие вопросы все чаще стали слышны в толпе.

- Да что с вами, крысы? – уже просто вопил от безысходности Назыр, понимая, что его никто не слушает.

- Возьми шматок и медленно веди его сверху вниз. Вот так, повторяй за мной люд и ваши блудные помыслы будут очищены. – все неустанно проповедовал Серук, не обращая внимания на вопли управляющего.

Назыр поспешил удалиться с этого торжества продолжающегося безумия, у него не было ни храбрости, ни желания противостоять целой толпе. Мысли управляющего стала занимать всего одна мысль: Как же он сообщит Микки, что его дом решено сжечь? Наврятли он будет рад услышать такую «замечательную» новость. Во всей деревне, похоже, один только мусорщик Боб был действительно погружен в свою работу. Он не спеша волок телегу с отходами к оврагу по размытой проселочной дороге, стараясь выбрать путь по более сухим участкам. Овраг заметно выделялся на фоне деревенских просторов. Ни травы, ни кустарников, одна лишь голая земля украшала это углубление. Обычно Боб скидывал туда мусор и наслаждался медовухой, наблюдая за языками игриво танцующего пламени, что обвивал поломанные и непригодные доски, а также другую ненужную утварь селян. Но овраг не был пуст, на фоне коричневого месива сырой земли, выделялось тело в грязных синих штанах и замызганной клетчатой рубахе. Это был он, тот самый смутьян Джерри валялся прямо у него на глазах в овраге.

- Этот идиот не смог дойти даже до соседней деревни.

Удивленно и даже с небольшим огорчением проронил Боб. Надо выволочь его тело и привезти на площадь возле церкви, пусть народ его судит. Или может отвезти его сначала Микки? Но страх перед Сыром и святым жрецом был слишком велик, чтобы ослушаться наказа церковной общины. Боб спустился в овраг и принялся тащить на поверхность Джерри. Сельский мусорщик уже сотню раз успел пожалеть, что не стал брать помощника, когда протаскивал этого борова с огромным усилием на дорогу. Кое-как закинув его в телегу, Боб направился к площади у церкви.

Святой жрец Грибоциль сказал своим слугам привести толпу, чтобы сообщить ей новость о новом сборе податей. Ему не нравилась идея звать народ сразу после разрухи и вчерашних пожертвований, но иного выхода не было. Пробитый купол надо было чинить, и как считало его святейшество, всем миром, ибо церковь дом для всех. Народ лениво и с не очень большой охотой волок свои тела на речь Грибоциля. Они понимали, что просто так их собирать не станут, да и повод скорее всего неприятный для их ушей и кошельков. Грибоциль встал на небольшую деревянную площадку и хлопками начал привлекать к себе внимание толпы.

- Тихо! Люд честной! В наши края пришло несчастье и я знаю, как мы его можем побороть общими усилиями.

Как раз под эти слова сквозь толпу стал пропихиваться Боб со своей телегой. Легким движением руки он опрокинул ее. И Джерри выпал прямо посреди толпы. От такого сильного удара он, наконец, пробудился. Крыс спокойно позевывал после продолжительной отключки, еще не понимая где и перед кем оказался. Народ отошел от него на пару шагов, как от прокаженного. Некоторые в ужасе поднесли ладони к своим лицам.

- Изменник! Вот кто повинен во всех наших бедах. Это он своим сквернословием обратил гнев небес на наши угодья! – прокричал надрываясь, чтобы его все услышали, святой жрец.

Под общее улюлюканье, Грибоциль приказал слугам сковать незадачливого крыса цепями. Джерри с ужасом уже понял, что он угодил в лапы той самой ненавистной толпы, которая по одному лишь указанию его святейшества могла голыми руками разорвать его жирное тело. Пара крепких мужиков огрели его серией тумаков, не давая ему издать звуков, кроме несвязных криков боли. Его довольно живо приковали к деревянному столбу и засунули грязный кляп в рот по приказанию преподобного. Народ расходился по домам за гнилыми овощами и отходами, чтобы закидать ими скованного чугунными цепями Джерри. Ооо, они обожали такие редкие случаи наказания, когда можно было безнаказанно унижать беспомощного односельчанина.

А вот все что мог Джерри – это неловко извиваться и мычать. Бежать было поздно. Все те, кого он так боялся, были здесь и готовились нанести удар гнилым помидором или, того еще хуже, куском навоза. Ведра отходов выливались ему на голову, камни летели в его огромное пузо. Особо смелые сельчане позволяли себе испражняться на виду у всей толпы прямо ему на лицо. Казалось этот вечер не закончится никогда. Изменник, мясное отродье, сын блудницы, вот что мог разобрать Джерри в том изобилии оскорблений, что на него сыпала обезумевшая от гнева толпа.

- Нельзя оставлять возле церкви этого «богохульника». Запрем его в моем подвале, а там уже на рассвете решим, что с ним делать. – сказал хладнокровно Грибоциль, глядя на его прислужников.

Джерри, скованного цепями, поволокли в подвал церковного амбара. В подвале была кромешная темнота, лишь только тонюсенький лучик света пробивался сквозь трещину массивного деревянного люка. Небольшое количество прихожан остались на вечернюю молитву, что преподобный устроил прямо в амбаре, развесив иконы с ликами Сыра и их великого короля на стогах сена. Церковь же была закрыта из-за разрушений. А туман лишь только к позднему вечеру начал рассеиваться в знакомую еле видимую дымку зеленоватого цвета.