Чего не знают ангелы…
Только что преставившийся мужчина оказывается пред Светлым Ангелом. Ангел сидит за каким-то стареньким канцелярским столом. На нём белоснежная мантия, а вот руки до локтей в синих нарукавниках, как у счетовода из какого-нибудь старого фильма. Преставившийся мужчина чуть поднимается со своего расшатанного, скрипнувшего стула, чтобы глянуть на спину представителя «того света». Но у того всё в порядке: крылья-то вон они, их не спрячешь. И, кстати, какое классное в этих крыльях перо – подобранное, ровное.
– Да ангел я ангел, успокойся, – произносит Светлый Ангел, проницательно угадывая сомнения прибывшего.
– А почему ты такой грустный и озабоченный? – интересуется преставившийся. – Я думал, что ангелам грусть не полагается…
– Ну, надо же, – удивляется Ангел, – он, видите ли, заметил мою грусть и озабоченность… Психолог что ли?
– Психолог. Ну, можно сказать, бывший психолог, – шутит по сути-то не только бывший психолог, но и бывший человек. – И даже научные звания имеются.
– Э-э, – отмахивается Ангел, – здесь ваши регалии ни к чему. – И тоже, войдя в общее настроение, слегка шутит. – Тут, как в бане, все равны... А что касается моей озабоченности… Да уж озаботишься тут… Это оттуда, – шлёпает он подошвой сандалий о пол, – с Земли всё кажется простым. Вы ведь думаете: ну, сидят там какие-то беззаботные ангелочки и только пальчиком указывают: тебе в Рай, а тебе добро пожаловать в Ад. А на деле-то пока тут оформишь каждого, сколько нервов потеряешь. Потому что внутри Рая и Ада масса разных секций, разделов, групп, направлений, товариществ и кооперативов. И нам требуется распределить всех без ошибки… А тут ещё постоянные распоряжения оттуда.
И Ангел выразительно смотрит вверх.
– Как? – удивляется Психолог. – И у вас там что-то есть?
– А то… – многозначительно произносит Ангел. – Нововведения каждый божий день. Это с тобой особой мороки не будет. Сейчас заполним небольшую анкету, и всё. А вот что сегодня с женщинами делать… М-да… Тут работёнка… Сегодня нам нужно всех женщин рассортировать по такому признаку: был у них в жизни хоть один настоящий мужик или нет?
– А это ещё зачем? – изумляется Психолог. – Да и какая теперь разница?
– Ну, знаешь ли жизнь – штука сложная. Регулировать её течение нелегко. В данном случае, видимо, готовится какая-то поправка по мужикам. Может быть, в ближайшее время их улучшат чуть-чуть... Вот и требуются новые статистические данные. А это знаешь, какая работа? С каждой женщиной надо встретиться, побеседовать, помочь анкету правильно заполнить, а то ведь они, рассеянные, постоянно графы путают.
– А этих женщин много?
– А вот взгляни…
Ангел подводит Психолога к окну. За окном громадная, просто безразмерная площадь, уходящая в невидимость, а на ней всё женщины, женщины, женщины…
– Это откуда же столько? – удивляется Психолог.
– Э, – земной шар велик. И это только сегодняшнее поступление… Я ж говорю: жизнь – штука не только сложная, но и большая. Работы море. Конечно, я пашу тут не один, наша ангельская контора укомплектована полностью, но и поле пахоты – как видишь…
– А без анкет нельзя этот вопрос решить? – спрашивает Психолог. – Попросить их, пусть те, у кого был настоящий мужик отойдут в одну сторону, а у которых не было – в другую. Вот и вся статистика.
– Наивный ты, хоть и со степенями, – вздыхает Ангел. – Ведь это же жен-щи-ны! Какая женщина сознается, что у неё в жизни не было хорошего мужика? А нам точность нужна. Данными с большой погрешностью можно всю дальнейшую историю перековеркать.
– И то верно, – задумчиво соглашается Психолог. – Значит, здесь нужен такой такой подход, чтобы женщины не смоги соврать. Ведь, наверное же, он есть...
– Наверное, есть. Только нам, ангелам, он пока не известен.
– А можно я попробую? Скажи, как обратиться ко всем женщинам сразу?
Светлый Ангел некоторое время оценивающе смотрит на Психолога, а потом машет рукой:
– А валяй! Всё равно хуже не будет.
Выходят они на балкон и слышат, что толпа женщин внизу гудит, как на митинге.
– Пожалуйста, обращайся, – предлагает Ангел.
– Так мне бы микрофончик какой… Тут такая площадь…
– Ну, уж тогда и сотню переводчиков проси, – усмехается Ангел. – Женщины-то со всего мира... Короче, говори и тебя услышат. Ты всё-таки на том свете, а не на каком-нибудь концерте.
– Уважаемые женщины! – кричит Психолог.
– Да не ори ты так! – снова останавливает его Ангел. – Говори как обычно. Сказано же: имеющий уши, да услышит.
– Женщины, – уже тише произносит Психолог и слышит, что гвалт затихает, а головы по всей площади поворачиваются к нему, – пусть направо отойдёт каждая, кто считает, что при жизни она принадлежала хотя бы одному мужчине. А та, кто считает, что такого мужчины у неё не было, пусть отойдёт налево.
И площадь взрывается криками.
– Погоди, погоди, – запоздало спохватывается Ангел. – Ты же не о том спрашиваешь. Разве тут есть какая-то связь?
– Есть, да ещё какая!
– Хм-м... Ты думаешь? Что ж послушаем, что они кричат, – говорит Ангел, не различая отдельных криков в общем рёве.
Он указывает пальцем на одну из кричащих, и они тут же слышат её так, будто женщина получила микрофон. Потом слушают и других:
– Я не вещь, чтобы кому-нибудь принадлежать! – кричит женщина. – Я принадлежу только себе самой. Я и Богу-то принадлежать не должна!
– О, уважаемая, – вздыхает Ангел, – кажется, тебе у нас будет трудно…
– Я никогда никому не принадлежала! – кричит другая. – И теперь-то уж точно не буду!
– Я не вещь…
– Я не предмет…
– Я не рабыня, не прислуга.
– Надо считаться и с нашими личными потребностями!
– Я была верной, но я не принадлежала. Принадлежать унизительно!
– Ну, и бурю ты поднял, однако, – говорит Ангел Психологу.
– А ничего, – успокаивает тот. – Число кричащих, всегда меньше числа одобряющих молча.
Площадь же в это время находится в движение. Женщины расходятся по сторонам.
– Моим коллегам это тоже интересно, – замечает Ангел, кивнув на другие балконы, откуда наблюдают такие же Ангелы в синих нарукавниках. Ну, может быть, ты нам и поможешь…
Толпа женщин, считающих, что они принадлежали мужчинам, становится всё больше. Только в ней все молчат. Просто тихо улыбаются внутрь себя, видимо, вспоминая что-то ласковое, греющее душу.
Кричит и возмущается только левая, меньшая, часть толпы. Проходит ещё немного времени, и всякое движение на площади прекращается.
– Что ж, считайте число настоящих мужчин, – говорит Психолог, кивнув на женщин справа.
– Вот так дела, – удивляется Ангел, – мы и не знали, что этот вопрос можно решить так ловко. Ну, эти правые женщины мне понятны. А слева кто?
– А слева несчастные женщины, которым не хватило настоящих мужчин. А некоторые и сами по своей феминисткой глупости отвернулись от них. Только тут уже не то место, где можно что-то поправить. Так что пусть себе кричат. Обделённые требуют снисходительности.
– Да ангел я ангел, успокойся, – произносит Светлый Ангел, проницательно угадывая сомнения прибывшего.
– А почему ты такой грустный и озабоченный? – интересуется преставившийся. – Я думал, что ангелам грусть не полагается…
– Ну, надо же, – удивляется Ангел, – он, видите ли, заметил мою грусть и озабоченность… Психолог что ли?
– Психолог. Ну, можно сказать, бывший психолог, – шутит по сути-то не только бывший психолог, но и бывший человек. – И даже научные звания имеются.
– Э-э, – отмахивается Ангел, – здесь ваши регалии ни к чему. – И тоже, войдя в общее настроение, слегка шутит. – Тут, как в бане, все равны... А что касается моей озабоченности… Да уж озаботишься тут… Это оттуда, – шлёпает он подошвой сандалий о пол, – с Земли всё кажется простым. Вы ведь думаете: ну, сидят там какие-то беззаботные ангелочки и только пальчиком указывают: тебе в Рай, а тебе добро пожаловать в Ад. А на деле-то пока тут оформишь каждого, сколько нервов потеряешь. Потому что внутри Рая и Ада масса разных секций, разделов, групп, направлений, товариществ и кооперативов. И нам требуется распределить всех без ошибки… А тут ещё постоянные распоряжения оттуда.
И Ангел выразительно смотрит вверх.
– Как? – удивляется Психолог. – И у вас там что-то есть?
– А то… – многозначительно произносит Ангел. – Нововведения каждый божий день. Это с тобой особой мороки не будет. Сейчас заполним небольшую анкету, и всё. А вот что сегодня с женщинами делать… М-да… Тут работёнка… Сегодня нам нужно всех женщин рассортировать по такому признаку: был у них в жизни хоть один настоящий мужик или нет?
– А это ещё зачем? – изумляется Психолог. – Да и какая теперь разница?
– Ну, знаешь ли жизнь – штука сложная. Регулировать её течение нелегко. В данном случае, видимо, готовится какая-то поправка по мужикам. Может быть, в ближайшее время их улучшат чуть-чуть... Вот и требуются новые статистические данные. А это знаешь, какая работа? С каждой женщиной надо встретиться, побеседовать, помочь анкету правильно заполнить, а то ведь они, рассеянные, постоянно графы путают.
– А этих женщин много?
– А вот взгляни…
Ангел подводит Психолога к окну. За окном громадная, просто безразмерная площадь, уходящая в невидимость, а на ней всё женщины, женщины, женщины…
– Это откуда же столько? – удивляется Психолог.
– Э, – земной шар велик. И это только сегодняшнее поступление… Я ж говорю: жизнь – штука не только сложная, но и большая. Работы море. Конечно, я пашу тут не один, наша ангельская контора укомплектована полностью, но и поле пахоты – как видишь…
– А без анкет нельзя этот вопрос решить? – спрашивает Психолог. – Попросить их, пусть те, у кого был настоящий мужик отойдут в одну сторону, а у которых не было – в другую. Вот и вся статистика.
– Наивный ты, хоть и со степенями, – вздыхает Ангел. – Ведь это же жен-щи-ны! Какая женщина сознается, что у неё в жизни не было хорошего мужика? А нам точность нужна. Данными с большой погрешностью можно всю дальнейшую историю перековеркать.
– И то верно, – задумчиво соглашается Психолог. – Значит, здесь нужен такой такой подход, чтобы женщины не смоги соврать. Ведь, наверное же, он есть...
– Наверное, есть. Только нам, ангелам, он пока не известен.
– А можно я попробую? Скажи, как обратиться ко всем женщинам сразу?
Светлый Ангел некоторое время оценивающе смотрит на Психолога, а потом машет рукой:
– А валяй! Всё равно хуже не будет.
Выходят они на балкон и слышат, что толпа женщин внизу гудит, как на митинге.
– Пожалуйста, обращайся, – предлагает Ангел.
– Так мне бы микрофончик какой… Тут такая площадь…
– Ну, уж тогда и сотню переводчиков проси, – усмехается Ангел. – Женщины-то со всего мира... Короче, говори и тебя услышат. Ты всё-таки на том свете, а не на каком-нибудь концерте.
– Уважаемые женщины! – кричит Психолог.
– Да не ори ты так! – снова останавливает его Ангел. – Говори как обычно. Сказано же: имеющий уши, да услышит.
– Женщины, – уже тише произносит Психолог и слышит, что гвалт затихает, а головы по всей площади поворачиваются к нему, – пусть направо отойдёт каждая, кто считает, что при жизни она принадлежала хотя бы одному мужчине. А та, кто считает, что такого мужчины у неё не было, пусть отойдёт налево.
И площадь взрывается криками.
– Погоди, погоди, – запоздало спохватывается Ангел. – Ты же не о том спрашиваешь. Разве тут есть какая-то связь?
– Есть, да ещё какая!
– Хм-м... Ты думаешь? Что ж послушаем, что они кричат, – говорит Ангел, не различая отдельных криков в общем рёве.
Он указывает пальцем на одну из кричащих, и они тут же слышат её так, будто женщина получила микрофон. Потом слушают и других:
– Я не вещь, чтобы кому-нибудь принадлежать! – кричит женщина. – Я принадлежу только себе самой. Я и Богу-то принадлежать не должна!
– О, уважаемая, – вздыхает Ангел, – кажется, тебе у нас будет трудно…
– Я никогда никому не принадлежала! – кричит другая. – И теперь-то уж точно не буду!
– Я не вещь…
– Я не предмет…
– Я не рабыня, не прислуга.
– Надо считаться и с нашими личными потребностями!
– Я была верной, но я не принадлежала. Принадлежать унизительно!
– Ну, и бурю ты поднял, однако, – говорит Ангел Психологу.
– А ничего, – успокаивает тот. – Число кричащих, всегда меньше числа одобряющих молча.
Площадь же в это время находится в движение. Женщины расходятся по сторонам.
– Моим коллегам это тоже интересно, – замечает Ангел, кивнув на другие балконы, откуда наблюдают такие же Ангелы в синих нарукавниках. Ну, может быть, ты нам и поможешь…
Толпа женщин, считающих, что они принадлежали мужчинам, становится всё больше. Только в ней все молчат. Просто тихо улыбаются внутрь себя, видимо, вспоминая что-то ласковое, греющее душу.
Кричит и возмущается только левая, меньшая, часть толпы. Проходит ещё немного времени, и всякое движение на площади прекращается.
– Что ж, считайте число настоящих мужчин, – говорит Психолог, кивнув на женщин справа.
– Вот так дела, – удивляется Ангел, – мы и не знали, что этот вопрос можно решить так ловко. Ну, эти правые женщины мне понятны. А слева кто?
– А слева несчастные женщины, которым не хватило настоящих мужчин. А некоторые и сами по своей феминисткой глупости отвернулись от них. Только тут уже не то место, где можно что-то поправить. Так что пусть себе кричат. Обделённые требуют снисходительности.