Жесточайшим волевым усилием я отправил себя домой, предварительно слегка наебав. Я пообещал себе порцию алкоголя, но уже у дома. Зайдя в магазин я взял бутылку червивки (настойка, например, рябина на коньяке), я же не расшифровывал какого именно алкоголя я куплю организму. Так же я купил что-то покушать. Чем-то покушать в тот раз оказался пластиковый контейнер с салатом по имени «Селедка под шубой». Это был даже не промах, это был стратегический провал.

Сейчас уже разработано правило четырех П, а тогда теория, которой должно идти впереди практики и, в случае порочного развития последней, говорить свое принципиальное нет, была слаба и несовершенна. Правило четырех П гласит: понюхай, попробуй, плюнь и пошли на хуй того, кто выскажется в духе: да лаааадно, ешь, не отравишься… В тот раз жадность и глупость победили разум и осторожность. Если вышеупомянутой жадности и суждено когда-нибудь сгубить фраера, то в тот раз она была очень близка к своей неоднозначной цели. Но что уж теперь, с болью в сердце я констатирую факт: салат с чудесным названием «Сельд под шубой» был съеден.

На следующее утро я обнаружил странное, волнующее ощущение, но не придал ему никакого значения. Покурил, попил кофе, помылся и уже было собрался выдвигаться на встречу грядущему веселью, как вдруг вспомнил что забыл покакать.

Здесь стоит отвлечься. Дорогой читатель, позволь извиниться и предупредить тебя. В дальнейшем повествовании сюжетная линия будет неоднократно касаться говна и многого связанного с ним. Не в угоду яповским вкусам, а правдивости ради я буду вынужден неоднократно касаться этой табуированной темы. Хотя с другой стороны, послушай….красота Джаконды, сексэпил рубенсовских дам, размеры пысуна у античных гераклов……все это очень условно и временно. Говно же вечно! Гадили и будут гадить все! Сравнивать предательство Брута и предательство кишечника у невесты на сельской свадьбе нельзя. Еще не известно что подлее и трагичней. Так не стоит ли более детально рассмотреть этот вопрос……но я ни к чему не призываю, продолжим.

Я забыл покакать. Сняв куртку, я отправился в туалет. Спустя минут 15 я начал догадываться, что за странное ощущение преследовало меня всё утро. Спустя еще 15 минут я внес коррективы в планы. Не буду расписывать подробно процесс осознания всех масштабов случившегося, скажу лишь одно: мне не суждено было выйти из дома в тот день. Забегая вперед, скажу что в следующий тоже.

То есть как было: совершив акт дефекации, произведя необходимые процедуры с туалетной бумагой, помыв руки, надев куртку, я подхожу к двери, снимаю куртку возвращаюсь к унитазу. Бачок наполняться не успел. Один раз я даже дошел до лифта, за что чуть было жестоко не поплатился, добежав до унитаза, я решил начать ежедневные тренировки скоростного открывания двери ключом.

К вечеру необходимость вставать с унитаза отпала. Я грустно ждал когда во мне иссякнет месторождение говна. Но оно было неисчерпаемым . Я утешал себя тем, что ничто не вечно под луною, и все когда-то закончится, но сам себе не верил. Сидя на унитазе я придумывал хитроумную систему ремней для закрепления пилота относительно седалища, я разрабатывал концепцию переносного унитаза и унитаза быстрого реагирования. Я даже название ему придумал: «Понос М» Почему М не знаю.

На следующий день я закончил с инженерными потугами и принялся за классификацию процесса испражнения. Мной были открыты такие виды, как понос обычный, ложный обычный понос. Секущий понос. Струйный прерывистый, горошком, понос из-под выперда. Параллельный понос, понос во время запора, жгучий понос и проч. У меня даже были свои любимцы.

Унитаз не отпускал меня. Эта была психологическая зависимость. Я не мог жить без унитаза, унитаз же объективно во мне не нуждался. Это большое, чистое чувство не давало ничего, но забирало все.

Я чувствовал себя одной большой жопой. У жопы не было мыслей, у жопы была необходимость. Тибетские старцы- обосранные котята по сравнению с человеком, который четыре дня просидел на унитазе. Мне открывались такие горизонты, до которых монахам-отшельникам срать и срать. Алмазным гвоздем поноса я пронизывал всю наносную суть бытия с ее чаяниями и надеждами. Страсть и прелесть боле не смущали мой разум. Я точно знал, что делать должно и физически не мог совершить того, что делать нельзя. Я больше не был песчинкой в мире пылесосов. Гранитной твердости уверенность в истинности ярким лучем света выхватывала из цепкой тьмы греха единственно верный путь. Карма говна. Я больше не был собой.Мне кажется, что проведи еще один, 5й день на унитазе-и я бы постиг истину. Но я смалодушничал. Трясущейся рукой я набрал 03.

Не дано понять бездушным медикам духовных мытарств одинокого адепта школы жидкого стула. Они погрузили меня в газель и увезли в больницу. Суровая женщина в белом халате выдала мне пакет, когда я сообщил ей коварстве своего кишечника. Я шутки не понял и мужественно сжал булки. Так, с пакетом в руке и крепко сжатыми булками, я и прибыл в славную 12 инфекционную больницу в отделение для засранцев, где в течении последующей недели было сделано все, что бы навсегда закрыть путь к просветлению.

Началось все с того, что меня проводили к доктору. Девушка лет 30 (и то, только потому, что раньше ее в доктора никто бы не пустил, медики страсть как долго учатся), правильный овал лица, чистая бархатная кожа, красные пухлые губы…немного склонна к полноте, но это ее сгубит не скоро. Немногочисленные украшения на красивых тонких пальцах, аккуратные часы на изящном запястье. Красивая улыбка, ровные русые волосы, большие серые глаза. Внутри меня шевельнулся почти поверженный грех похоти. Только крепко сжатые булки не дали мне впасть в него окончательно.

-Фамилия, имя, отчество?-начала она мягким грудным голосом.

Я сглотнул слюну, крепче сжал булки и назвал.

- когда последний раз был стул?-продолжала она не меняя мягкости и грудности голоса.

Я запнулся. Я был не готов. Я не хочу быть готовым к такому никогда!

-Когда и какого цвета был стул? –повторила и расширила вопрос девушка в белом халате с грудным голосом.

Я молчал и смотрел ей в глаза. Оба конца моего пищевода были сомкнуты изо всех сил. Доктор улыбнулась, решив меня подбодрить, и я окончательно погиб.

-Как вас зовут? Сиплым голосом, разомкнув верхнюю дырку своего пищевода спросил я?

-Мария Степановна.

-Заранее прошу простить мою фамильярность, Маша. Я думаю что не открою большой тайны, если скажу что Вы очаровательны. Боюсь мне сложно обсуждать с Вами частоту и цвет моего стула.

Машенька развеселилась и обратилась ко мне по имени отчеству:

-Андрей Сергеевич,-ее голос резонировал с самыми чистыми и светлыми струнами моей души, дрожь шла по организму и опасно билась о сомкнутый сфинктер ануса. Но мне же нужно поставить предварительный диагноз и сделать назначения. Когда Вы последний раз какали?

Вот как мне объяснить этой красивой сволоче что последний раз какать я начал 4 дня назад?

-Перед приездом скорой,- выдавил я из себя.

-А какого цвета и консистенции был стул?

-Стул был цветом говна и консистенции поноса! Не выдержал я. Не знакомить же ее с теоретическими изысканиями сделанными мною.

-Коричневый?

-Коричневый.

-А может желтоватый?

-А может желтоватый.

Я сидел и обсуждал с красивой женщиной цвет своего поноса. Я был счастлив, блядь!

-Андрей Сергеевич! Возмутилась Мария Степановна. Мне надо точно …..

-Машенька,- не выдержал я,- мой понос сначала был просто коричневым, с течением времени он светлел, приобретая нежные пастельные тона. Крайний раз из- под крышки унитаза на меня смотрела смесь желтого, светло- коричневого с вкраплениями нежно салатовой зеленцы….Под конец понос был секущим, временно приобретающий признаки поноса "слюна дикообраза".

-Чего?

-Ничего, жидкий, водянистый.

Машенька удовлетворенно застрочила в истории болезни, а меня было не остановить:

-Мария, дочь счастливого Степана, могу ли я предложить Вам свою компанию кофе и кальян, скжем, завтра вечером?

Маша подняла на меня свои глазищи, облизнула острым кончиком язка пухлые губы и молвила:

-Нет, Андрюша, кофе Вам еще долго не стоит пить. Вопрос был исчерпан.

-Однако, продолжала доктор, у меня для Вас кое –что есть.

Я возликовал. В предвкушении визитки с контактами я подался вперед. Маша встала, открыла шкаф, достала и протянула мне горшок. Горшок. Меня окатило чувство дежавю…..

Когда-то, «после охоты на кенгуру» мне предстояла операция на нижних конечностях. День и время были назначены, я договорился с врачом и свалил домой. В урочный день, помытый, побритый, с запасами пищи и прочего я прибыл в больницу с раннего утра. Естественно перед операцией ничего не пил и не ел еще с вечера. И вот захожу я в отделение, время половина седьмого. Сквозь тюль на окнах протиснулись лучики раннего летнего солнышка. И в этих лучиках……стоит она. Я бы обомлел, если бы просто не охуел. Невесомая, хрупкая изящная фигура, аккуратная головка в обрамлении прозрачно-золотых волос. Так выглядят феи. Воплощение хрупкости изящества и гармонии. Она не могла быть мед сестрой, но она ей была и поливала цветы. Придя в себя я поздоровался, зашел в палату достал огромную шоколадку и отправился знакомиться. Концепция была такова: я страдаю, и страшно боюсь операции, мне грустно, одиноко и нельзя кушать. Но если бы великодушная медсестра согласилась бы попить кофе с шоколадкой, скрасив предоперационные минуты ожидания…..Медсестра прописала мне болты и отказалась от шоколадки. Я вернулся в палату и грустно закурил в окно. Минут через 10 зашла медсестра, погрозила мне пальчиком и поманила за собой. Я схватил шоколадку и не скрывая улыбки отправился вслед за пределом грез с аккуратненькой упругой, немного виляющей попой. Она прошла мимо поста, в сторону комнатушки, где спят и всяко харчуются медсестры. Я был счастлив. Но она прошла и мимо комнатушки. Было странно: я все понимаю и только за, но у меня тут операция все таки… Короче она привела меня клизменную…

В этот раз я не был так сильно обескуражен и выведен из строя. Случай с нимфой и клизменной подготовил меня. На протянутый горшок я ответил резким отказом и заявил, что не буду гадить в присутствии дам, не так воспитан и, вообще с младых когтей приучен к унитазу! Маша не стала настаивать. Спрятала горшок и отправила меня непосредственно в отделение, где меня всячески лечили таблетками, пытались отравить с помощью хлора, прививали нелюбовь к мед персоналу и под конец выписали. Но это совсем другая история

Над головой звонко переговаривались птички. Деревья и кусты были окутаны нежно-салатовой дымкой едва распустившейся листвы. Избавившись от тяжкого груза, я решила, что вид кучи не вписывается в пейзаж. Кое-как забросав улику прошлогодней листвой, веточками и небольшим количеством землицы, которую удалось наковырять при помощи сухой ветки, я удалилась обратно досыпать.

Но история, как вы понимаете, не заканчивается на этом. Иначе бы и рассказать было нечего, ведь ничего необычного в том, чтобы какать в утреннем лесу, для туристов и ролевиков нет.

Тем же днём после обеда предмет моей симпатии не решил поискать удаленное от лагеря место для того, чтоб пострелять из лука. Он его с собой привез и намеревался устроить что-то типа турнира в нашей компании -- нужно же чем-то развлечься помимо литрбола.

Заботливо произведенная мной маскировка кучи ввела его в заблуждение. Занятый разглядыванием деревьев на предмет -- куда б прикрепить мишени для стрельбы -- зловонную мину он не заметил. И наступил туда с размаху.

Никто меня утром не видел, а значит, никаких подозрений на меня пасть не могло. Я молчала, как партизан, и держала каменное лицо, как Штирлиц. Разбирательства постепенно угасли, и ни одного подозрительного взгляда в мою сторону не было.

Но романтики у нас с лучником все равно не сложилось, потому что мне было очень стыдно и ни одного шага к сближению я не предприняла, а его шаги, если таковые и были, просто не заметила, стараясь свести общение к минимуму.

Публикую анонимно, потому что девочкам рассказывать истории про говно не к лицу)

Совсем смеркается, дождь льёт, рассказчик и собутыльники пьют в домике. Кореш мой, говорит, ощущаю, мол, позывы к горшку. Но туалет на другом конце участка, в деревянном пенале. А за окном дождь. Может, рассосутся спазмы? Фиг там! В итоге, еле держа бурый поток, выскакивает на крыльцо. Тут кореша в домике слышат глухой стук и спешат разведать обстакановку. А там рассказчик, подскользнувшись на сыром крыльце, упал и более не в силах держать сфинктер в тонусе, отбомбился. Шорты не в силах были держать жижу, которая залила путь остальным. Кто в неё упал, кто просто задомажился.

- Не стрёмно, - спрашивал я тогда кореша, - рассказывать такое?

- А чего тут такого? - удивлялся он. - Все же измазались...