Принцип, по которому формируются подобные перлы хорошо описал Дивов в своем "Оружии возмездия"

Дежурка в торце казармы: стеклянное окно, за ним стол с пультом оповещения. Там я и сидел. А Кудинов валялся рядом в комнатке на топчане. Я взял у писарей машинку, портативную, такую же, как у меня дома, поставил на сложенное полотенце, чтобы еле-еле шлепала, и стучал письма.

Ночь, покой, красота. Армейская идиллия.

И тут пульт ожил. Он принялся гудеть, мигать лампочками, и дурным голосом заорал:

– Говорит оперативный дежурный «Легенды» подполковник Майоров!

– Мама, только не это! – простонал Кудинов. – Он нас затрахает!

Я нажал кнопку подтверждения. Майоров продиктовал группу цифр и загадочное слово «НЕПАША». Мне надо было все это записать в журнал и отнести в подвал штаба, кодировщику. Чтобы тот передал кодограмму на «Легенду», то есть в штаб округа, а они там тексты сличили и увидели: мы понимаем их правильно и вообще несем службу, не уснули еще и не померли, и враг нас не разбомбил. А то, что у меня кнопка нажата – это так, мелочи жизни, ничего не значит.

Каменный век просто.

– Ненавижу подполковника Майорова, – сказал Кудинов.

Подумал и добавил мечтательно:

– А представляешь, как над ним издевались, когда он был майором…

Я сунул журнал под мышку и ушел, напутствуемый просьбой дежурного проконтролировать на кухне один жизненно важный процесс. В штабе поболтал со связистами, буквально пять минут. Заглянул на кухню, напомнил, чтобы картошка была поподжаристей. Когда вернулся, за пультом сидел очень злой Кудинов.

– Я же предупреждал! – сообщил он непонятно кому.

Пульт опять мигал лампочками и передавал голосом Майорова судьбоносную информацию. На этот раз группу цифр сопровождало томное слово «ПОПЕЛА». Мы с Кудиновым дружно фыркнули. И не то, чтобы насторожились, но определенное напряжение в дежурке повисло.

Не понравилось нам это слово.

Я снова побрел в штаб. «Майоров, козел… – понимающе вздохнул кодировщик. – Набегаешься ты сегодня. А я не высплюсь».

Какая-то неандертальская система оповещения, черт побери. Хотя это для тех продвинутых, кто не видел нашего баллистического компьютера. Адская машина, больше всего похожа на кассовый аппарат. Помню, вычислитель Саня Вдовин кричал: «Товарищ капитан, не могу я на нем работать, у него второй блок греется, а в четвертом сбой!». Вдовину дали по шее, потом сунули в руки другой железный ящик, только без электроники – Прибор Управления Огнем, – и вытащили из теплого брюха кашээмки на ледяную броню, под пронизывающий ветер.

Чтобы не выпендривался.

Не было в нашем компьютере четвертого блока.

Там и второго-то отродясь не бывало.

Против ожидания, Майоров заглох. Кудинову принесли картошки с грибами – у нас на территории густо росли шампиньоны, – он наелся до отвала, подобрел и рассказал пару забавных армейских баек. Через полтора часа мы решили, что оперативному не до нас. Может, на него там свой проверяющий упал. Кудинов завернулся в одеяло и попросил до утра не беспокоить. Если, конечно, Майоров не нанесет по ББМ учебный ядерный удар.

– Хотя, – пробормотал Кудинов сонно, – полномочия у него, козла, не те…

Пульт взвыл.

– Говорит оперативный дежурный «Легенды» подполковник Майоров!

– Это армия, сынок! – только и сказал Кудинов. – Непаша попела!

Теперь Майоров осчастливил нас словом «ПЛОТБИЩЕ».

Последний салага знал, что это не шизофрения, а просто лежит перед Майоровым бумажка с двумя колонками слогов, которые он произвольно соединяет. Тем не менее, мы с Кудиновым опасливо переглянулись и синхронно, не сговариваясь, покрутили у виска пальцами.

Чертыхаясь, я побрел к кодировщику. До штаба было от силы метров триста, но если мотаться всю ночь туда-сюда… Помню, нужно было мне взбежать на третий этаж, взять у полкана некий документ, спуститься, преодолеть двухметровый бетонный забор, отдать документ начальнику штаба, узнать, что документ не тот… Когда с пятого раза полкан все-таки нашел правильную бумажку, я на заборе так и остался сидеть. А на следующий день ехали мимо танки, очень забавные, почти неразличимые под кучами матрасов, палаток и другого тактически значимого барахла. Один танк легонько занесло, и пятьдесят метров забора – как корова языком. Прямо назавтра! Вот обидно, да?

Вернувшись, я увидел дежурного за пультом. Кудинов нервно курил. Мы просидели еще пару часов как на иголках, объясняя друг другу, что оперативный больше не позвонит. В три я разбудил сменщика и лег. Придя утром, первым делом спросил – ну, как? «Да никак. Кудинов не спал ни фига и мне не дал» – «А Майоров сигналил?» – «Какой Майоров?»

Кудинов, болезненно опухший и с синяками под глазами, так провел утреннее построение, что бригада на зарядку не убежала, а сбежала – только пятки сверкали. Даже те, кто обычно прятался досыпать по каптеркам и канцеляриям, сочли за лучшее умотать от казармы подальше.

– Совсем не отдыхали, товарищ майор? – спросил я.

– Совсем, – процедил Кудинов, глядя в сторону и нещадно жуя сигарету.

Потом неожиданно рассмеялся и сказал:

– Запугал он меня, гад. Непаша попела!

В тот вечер небо над Москвой было особенно чистым. Радиолюбитель Пётр, как обычно, настраивал свой приёмник на частоту 4625 кГц. Монотонное жужжание УВБ-76 звучало как всегда — ровно, размеренно, словно отсчитывая последние секунды мирной жизни.

Внезапно привычный ритм нарушился. Вместо очередного сигнала в динамике раздался чёткий голос, произносящий странные слова: «ГИМАЛАЙСКИЙ, КОД 777, ИМПЕРАТИВНЫЙ ПРОТОКОЛ». Пётр замер, вслушиваясь в эфир. Таких сообщений станция не передавала никогда.

Через полчаса последовала вторая передача: «КРЕМЛЁВСКИЙ, АКТИВАЦИЯ, БЕЗУСЛОВНЫЙ ОТВЕТ». Пётр знал — это не просто очередной тест системы. Он бросился звонить друзьям-радиолюбителям, но связь уже начала барахлить.

В небе появились первые вспышки. Они были настолько яркими, что даже через закрытые шторы было видно, как мигает свет. Сирены воздушной тревоги разорвали тишину. УВБ-76 замолчала — её сигнал больше никогда не вернулся в эфир.

Последним, что услышал Пётр, был оглушительный рёв, превративший привычный городской пейзаж в огненный ад. Система, которую многие считали просто заброшенным проектом холодной войны, сработала. «Жужжалка» замолчала — и мир изменился навсегда.

Теперь только записи тех роковых передач напоминают о том дне, когда загадочная радиостанция выполнила свою мрачную миссию.