© Гектор Шульц
Глава первая
Глава вторая
Глава третья
Глава четвертая
Глава пятая
Глава шестая
Глава седьмая
Глава восьмая
Глава девятая
Глава десятая
Глава одиннадцатая
Глава двенадцатая
ОДИННАДЦАТЫЙ КЛАСС.
Глава тринадцатая. Сломать себя.
Первое сентября девяносто девятого. Первый звонок, являющийся уродливой отсылкой на предыдущие. Пожирневшая и обрюзгшая Кукушка, Рыгало, чью башку словно мукой посыпало, Антрацит с непременным цветом волос. И уроды. Все те же, вытянувшиеся за лето, наглые и злобные, как и раньше.
— Пацаны, ни у кого бутылки нет? Ворона у нас тут по помойкам шароебится, — глумливо смеясь, заливается Зяба.
— Ты не бурей, — басит Кот, ставший еще толще. — Ворона походу в качалку ходил. Смотри, какой дерзкий. Чо, Ворона, раз на раз?
— Не надо, Тём, — тихо шепчет Алёнка, стоя рядом. Улыбнувшись, я нахожу её руку и сжимаю в своей ладони, заставив Огурцову смутиться и замолчать.
— Все нормально, — тихо шепчу я и смотрю на Кота. Внутри клубится желание набить наконец-то его ебучее жирное ебало, но страх никуда не делся. Он все так же пытается отговорить меня, и я поддаюсь ему. Но нехотя, словно давая поиграться напоследок.
— Как папа? — спросила Алёнка. Она не выдернула руку, лишь слабо сжала мою ладонь в ответ.
— Нормально. Выписали. Пришлось все лето работать, чтобы помочь, — вздохнул я и, повернувшись к ней, улыбнулся. — Все хорошо, Алён. Не волнуйся.
— Ты и правда изменился, — улыбнулась она. — Это заметно.
— Возможно, я и правда повзрослел, — улыбнулся я в ответ, но Алёнка улыбку не поддержала.
— Только не делай глупостей, Тём. Помнишь, о чем мы говорили перед каникулами? Надо всего лишь потерпеть. Год, он быстро пройдет.
— Так и будет, — кивнул я и, набравшись храбрости, спросил: — Слушай, может… ну… вместе будем сидеть, а?
— На каких уроках? — деловито спросила Алёнка, прежде чем до нее дошел смысл вопроса. — А! Вон ты о чем…
— Ну да. Надоело мотаться по партам, — хмыкнул я. — Да и не хочется мне ни с кем другим сидеть.
— Даже с Лазаренко? — подняла бровь Алёнка. Я выдержал её взгляд и кивнул.
— Ага. Ну так что?
— Давай, — чуть подумав, ответила она и робко прижалась ко мне. Незаметно для других, но так, чтобы почувствовал только я.
Колонки продолжали надрываться, наполняя воздух хриплым «Учат в школе». Утробный, хрипящий вой действовал на нервы, как и неожиданная душная жара. Я невольно поежился и, посмотрев направо, увидел бледного Лёньку Шпилевского. Он, поймав мой взгляд, робко улыбнулся в ответ, одними губами. Рядом с ним стоял Кот, и Лёнька боялся лишний раз пошевелиться.
Зяба остался все тем же Зябой. Тонкий, жилистый, с дебильной челкой, закрывающей лоб, и в узких солнцезащитных очках. Рядом с ним Дэн и Панкова. Дэн повзрослел, стал крепче, внушительные бицепсы натягивали тонкую ткань рубашки. Да и Наташка изменилась. Под стать ему, «прекрасный станок для ебли», как любил повторять Кот, пока Дэн не слышит. Слышал я, но Кота это мало заботило. Наташка действительно превращалась в красивую девчонку, как и Олька Лазаренко, стоящая рядом. Её длинные ноги пожирали глазами старшаки из параллельных классов. Но Ольке было похуй, она лениво смотрела вдаль и вполуха слушала Наташку. Вдалеке я увидел Глаза, который сидел на корточках на бордюре, вертя в руках свои четки. Не иначе Кот или Зяба позвал на линейку. Глаза безжизненно смотрел вперед и думал о чем-то своем. У меня он вызывал одно лишь омерзение. Все те же лица, все то же место. Но меня впервые в жизни никто из них не волновал. Я радовался тому, что остался лишь год. И я выдержу этот год, как обещал Алёнке. Как обещал себе.
— Ребята, остался один год до выпуска, и у нас с вами впереди много работы… — Кукушка, не изменяя себе, несет полную хуйню, которую никто не слушает. Кроме, пожалуй, меня, Огурцовой, Шпилевского и пары-тройки других учеников. — В первую очередь, подготовка к экзаменам. Во вторую, подтягивание отстающих.
— Опять заебать отстающих, чтобы несли деньги в карман. Пидорасина жадная, никак не хапается, — шепчет позади меня Лазаренко. Панкова, поддерживая подругу, тоже хихикает. Я не сдерживаю смешок, что Олька тут же отмечает: — Воронин, чего подслушиваешь?
— Не. Я-то как раз во втором круге, вот и улыбаюсь, — отвечаю я, заставив и Панкову, и Лазаренко засмеяться. Кукушка игнорирует их смех, как и всегда. Но Дэн смотрит и наблюдает. Настороженно и с ревностью.
— Лариса Пална, — встает он, протянув руку. — А что с теми, кто не захочет подтягиваться по предметам? Может, на них коллективом воздействовать?
— Возможно. Я рассматриваю такой вариант. Садись, Данилов, — ответила ему Кукушка, заставив меня скрежетнуть зубами. И надо было, блядь, лыбиться с Панковой и Лазаренко? Сидел бы тихо, и пронесло. А теперь выкручивайся.
— А кто у нас из таких? — с вызовом спросил Дэн, заставив остальных притихнуть. И я понимаю, почему. Если Кукушка сейчас назовет фамилии, то начнется травля тех, кто пытается отделиться от коллектива. Лишний повод доебаться.
— Я проведу работу, Данилов. Спасибо за заботу, — буркнула она, заставив Дэна вернуться на место под аккомпанемент двух смешков — Кота и Зябы. Но те сразу выебнулись перед лидером, зашептав ему на ухо, что Кукушка просто «сука ебанная, выебывается и цену себе набивает». Я же надеялся на одно. Что Дэн забудет обо мне после этого же урока. Главное не отсвечивать.
Во время длинной перемены, мы с Алёнкой, как обычно, отправились под лестницу, где я спрятал бутерброды. Проносящиеся по лестнице первоклашки не отвлекают, наоборот, мы к ним привыкли и порой тишина навевает не очень приятные мысли.
— Как лето провел? — спросила Алёнка, когда я вытащил из щели сверток с бутербродами и начал его разворачивать.
— Работал, — пожал я плечами. — Папка в больнице был, деньги нужны и лекарства.
— Ого! — завороженно ответила она, когда я протянул ей бутерброд с копченной колбасой. — А… кем ты работал-то?
— Людей убивал, — просто ответил я и посмотрел, как Алёнка, открыв рот, уставилась на меня круглыми глазами. — Блядь, Огурцова… Ты серьезно? Сосед устроил в бригаду на погрузку вагонов.
— Шуточки у тебя, Воронин, — подражая Кукушке, ответила Алёнка, заставив меня засмеяться.
— А как иначе? Ну, если честно. Я в июне бутылки собирал… Ты сама слышала.
— Слышала. Мы с мамой тоже пытались, но нас бабки прогнали, — тихо ответила Алёнка, откусывая от бутерброда солидный кусок. — Тёмка… Как вкусно-то!
— Лопай, — усмехнулся я, наблюдая, как она ест. Алёнка ела, не торопясь, как и всегда. Смаковала каждый кусочек и краснела, если замечала мой взгляд.
— Сосед мой, Толик, бригаду держит, вот и помог. Мы по ночам вагоны грузили. Металлом всяким, коробками, — продолжил я. — Тут не до гулянок. Утром придешь домой, искупаешься и спать, а вечером снова на смену. А ты чего делала?
— Как обычно, — Алёнка покраснела и отложила бутерброд в сторону. — Маме помогала полы мыть.
— Алён! — вздохнул я и, дождавшись, когда на меня посмотрит, добавил: — В этом нет нихуя стыдного. Мы не виноваты в том, что так получилось. Мы выживаем, как можем. Не у всех отцы киосками владеют.
— Знаю. Но все равно иногда чувствую стыд, — тихо ответила она. — Я пыталась на лето работу найти, но не получилось. Газетами торговать хотела пойти, но там залог оставить надо. Вот и работала с мамой. Хорошо хоть Слепой платил и ей, и мне.
— Блядь, Алён. Я бутылки из мусорки вытаскивал. Перед Зябой и Котом, — ругнулся я, заставив её вздрогнуть. — Если бы не вытаскивал, то не факт, что папка бы из больницы вернулся. Мы те, кто есть. Каждый выживает, как может. Я смог, как и ты. И не вижу тут нихуя стыдного!
— Спасибо, — кивнула она.
— А теперь лопай свой бутерброд, — махнул я рукой и, улыбнувшись добавил: — Я его доедать не буду. Он тобой пахнет.
— Иди ты! — рассмеялась она, но бутерброд все-таки взяла. Я лишь кивнул и снова улыбнулся.
— Нам ли выебываться, Алёнка?
Первая неделя прошла на удивление спокойно. Учителя согласовывали расписание, Зяба, Дэн и Кот почти никого не трогали, крутясь в своей компашке. Да и остальные вздохнули свободно. До того момента, как ебучее расписание было утверждено.
На первом же уроке Антрацит доебалась, хули я сел с Огурцовой, а когда я заявил, что мне так захотелось, в очередной раз разоралась. Я видел, как поблескивают глазами с задних парт Зяба и Кот, видел настороженный взгляд Дэна, но все же сдержался и не нагрубил математичке, постаравшись сделать это так, как само собой разумеющееся.
— Надежда Викторовна, я по алгебре и геометрии отстаю, — сказал я. — Вот и посчитал, что будет лучше, если я сяду с учеником, который в этом понимает больше меня. А Алёна на медаль идет.
— Лучше бы ты дополнительные курсы взял, — буркнула Антрацит, буравя меня своими черными глазенками.
— Я постараюсь, — соврал я, и на этом конфликт ушел в спящую фазу. Но я все же заметил, как внимательно на меня смотрят уроды. Раньше я не позволял себе такого, вот они и присматривались к моему поведению, и очень скоро случилась первая проверка.
В октябре Кот подкараулил момент, когда я вошел в школу вместе с Огурцовой, и подскочив, решил доебаться. Он отпихнул меня в сторону, а Алёнку обхватил вокруг талии и левой рукой сжал её грудь.
— Чо, Ворона? Бабу себе нашел? А Огурцова ничо так себе сиськи отрастила! Сочненькие, — хмыкнул он, держа Алёнку в тисках. Меня перекрыло. Вновь всплыла давно затаившаяся ненависть к уродам, и я, даже не думая, подскочил к Коту и врезал ему по скуле с размаху.
— Ебааать! Это залет, Ворона! — тут же встрял подскочивший Зяба, но он не успел добавить что-то еще, потому что я оттащил пунцовую Алёнку в сторону и, указав на Кота, хрипло добавил:
— Раз на раз! После школы.
— Раз на раз, — довольно оскалился Кот, который словно только этого и ждал. Зяба улюлюкнул и громко повторил для тех, кто столпился в коридоре.
— Раз на раз. Еба, зрелище будет! А-а-а-а!
На удивление, я был спокоен. Впервые в жизни. Алёнка, которая нервничала сильнее моего, иногда заглядывала мне в глаза, но я просто улыбался и молчал. Только на большой перемене мы смогли хоть немного поговорить.
— Тёма… Помнишь, что в десятом было? — тихо спросила Алёнка, обхватив голову руками. Я дождался, пока она не посмотрит на меня, и кивнул.
— Помню. В этот раз все будет по-другому.
— С чего такая уверенность? — истерично хохотнула она, но я лишь пожал плечами.
— Я устал бояться, Алён. И это… то, что Кот сделал, стало последней каплей. Что потом? Затащат тебя под лестницу и выебут?
— Они тебя убьют, — всхлипнула она, заставив меня вздохнуть. — Панкова рассказывала, что Кот залетного летом чуть не убил. Повалил на землю, а потом на голове стал прыгать. Еле оттащили.
— Похуй. Я правда устал. Устал бояться, устал трястись. Будь как будет.
— Мне страшно…
— А мне нет, — я потер вспотевший лоб и улыбнулся. — Хватит.
Впервые за долгое время Алёнка не съела свой бутерброд, и я завернул его обратно в бумагу.
После шестого урока мы с Алёнкой направились к пятачку за школой. Шли молча, и каждый думал о своем. Я вот гадал, как въебать Коту посильнее, прежде чем на меня снова налетит толпа. Увидев валяющийся на земле камень, я машинально поднял его и сунул в карман. Но от мыслей меня отвлек шум машины, которая затормозила рядом.
— Тём, чо такой хмурый? Парашу получил? — раздался веселый голос Толика Спортсмена. Алёнка, увидев незнакомое лицо, вжала голову в плечи и взяла меня за руку.
— Все хорошо, Алён. Это Толик из моего двора, — шепнул я и, подойдя к машине, пожал руку Толика. — Привет. Как оно?
— Нормас, — сплюнул тот на землю, а потом нахмурился и посмотрел за мое плечо. — Тебя ждут?
— Ага, — повернувшись, я увидел Кота, Зябу и Дэна, которые стояли вдалеке с гнусными улыбочками. — На махач забился с жирным.
— Это Кот, не? — спросил Толик, прищурившись. — Ну да. Кот. Панков его за доебы дочурки, помню, наказал.
— Ворона, ты идешь? Или сливаешься? — пробасил Кот.
— Идет, идет. Чо, с друзьями перетереть нельзя? — ответил за меня Толик, вылезая из машины. Он запер её и улыбнулся мне. — Пойдем, посмотрю на махалку вашу.
— Не надо, Толь. Заебут же потом, — поморщился я, отходя с ним от машины.
— Тебе не похуй? Я в сторонке постою, молодость вспомню, — Толик подтолкнул меня в спину и, поравнявшись с Дэном, пожал ему руку. — Здорово, Денис.
— Привет, Толик, — кивнул Дэн, и его лицо расплылось в улыбке, когда Толик проигнорировал протянутую руку Зябы.
— Как папка?
— Нормально. Работает. Еще два киоска открыл, я летом ему помогал.
— Малаца, — кивнул Толик. Я понимал, что это просто вежливый разговор. Естественно Толик знал Дэна, потому что одно время работал с его отцом. Они шли впереди и болтали о чем-то своем, за ними шли Зяба и Кот, а мы с Алёнкой позади. Причем я так и не выпустил Алёнкину руку из своей ладони.
— Чо, Ворона, няньку позвал? — шепнул мне Кот, искоса посмотрев назад.
— А ты у него сам спроси, — буркнул я и невольно поморщился. Грубить этому долбоебу еще не хватало. Теперь я понимал, что просто разбитым ебалом не отделаюсь.
— Тём… — протянула Алёнка, сжимая мою ладонь.
— Все нормально, — криво улыбнулся я ей и, вздохнув, ускорился.
Как обычно, на пятачке собрался весь мой класс и половина параллельных. Правда, галдеж немного поутих, когда все увидели Толика. Он возвышался над нами, как великан. Панкова наклонилась к Лазаренко и что-то ей шепнула, из-за чего Олька улыбнулась и стрельнула в сторону Толика заинтересованным взглядом. Но Толик, закурив сигарету, отошел в сторону и уселся на бетонный блок, откуда ему было видно пятачок.
— Это чо за хуй? — тихо бросил Глаза, который часто заявлялся в школу после шараги. Он приносил траву, которую потом дул с Котом и Зябой в туалете.
— Толик Спортсмен. Он из бригады Рыбы, — шепнул ему Дэн. — Наш рынок держат и киоски по проспекту. Не залупайся, он из центровых пацанов. Батя мой его уважает.
— А Ворона-то хуль ему уперся? — вылупился Глаза. — Давно центровые с чмошниками ручкаются?
— Сосед он его, — ответил Зяба. — И ты потише трещи… Бля, походу Коту реально придется раз на раз. Ха-ха.
— Да, похуй, — громко сказал Кот, посмотрев на меня. — Раскатаю на раз.
Я снял ветровку и вышел на пятачок. Неловко махнул руками, как бы приноравливаясь. Последний раз я дрался раз на раз в третьем классе. Да и то, это не драка была, а так, возня пиздюков до первой крови.
— Сбей ему дыхалку, и он сдохнет, — шепнул мне Нефор, стоящий ближе всего. Я кивнул и пожал плечами.
— Если сам не сдохну, — вымученно улыбнулся я и, выхватив из толпы взволнованную Алёнку, подмигнул ей.
— Не сдохнешь. Пока твой кент здесь, они толпой не полезут. Завтра, может быть. А сегодня не рискнут, — хмыкнул Серый, протягивая мне сигарету. — Затянешься напоследок?
— Не, — мотнул я головой, увидев, что Кот тоже выходит на пятачок. — Потом. Если получится…
Махач начался без лишних слов. Я подскочил к Коту и, размахнувшись, врезал ему кулаком по роже. Метил в скулу, но попал по уху, из-за чего башка Кота дернулась, а сам он скривился. Второй удар вышел получше. Левой я достал нос Кота, и на асфальт упали первые капли крови. От этого Кот рассвирепел.
Он качнулся в сторону, а когда я повелся, резко въебал ногой в живот. Дыхание вылетело из груди, а в глазах снова полыхнуло красным, когда Кот пробил «двоечку». Правда, удары вышли смазанными, потому что я успел отклониться. Послышались одобрительные крики Зябы и Дэна, которые поддерживали Кота. В отличие от меня, Кот умел драться. Набрался у Дэна в секции бокса. Но тяжелое дыхание также говорило и о том, что Серый был прав и Кот быстро выдохнется.
Произошел еще один размен ударами, мой правый глаз начал заплывать, но и Коту досталось. Он шмыгал разбитым носом, губа тоже лопнула, а на скуле начал наливаться розовым синяк. Я бил только кулаками, а вот Кот не стеснялся подключать ноги. При его массе удары выходили сильными и болезненными. Одним из них он отсушил мне левую ногу, из-за чего я стал хромать. Но адреналин все еще переполнял тело, поэтому боль чувствовалась слабо. Удары Кота тоже становились все более вялыми, а сам он тяжело дышал. Лишь маленькие глазки горели от ненависти.
Голова шумела, когда удары Кота достигали цели. Каждый из них отдавался глухим «бум», и цвета на секунду пропадали. Я уже ничего не понимал, бездумно махая руками и надеясь, что хоть одна достигнет цели. Я попадал по корпусу, по роже, дважды взбрыкнул ногой, угодив Коту чуть ниже яиц, а потом понял, что выдохся. Как и Кот.
Мы разошлись в стороны и, тяжело дыша, уставились друг на друга, ожидая, кто бросится первым. Тут же выскочил Зяба и подлетел ко мне, заставив напрячься. Но бить не стал. Лишь довольно улыбнулся, разглядывая мое разбитое лицо.
— Чо, Ворона, хватит?
— Ага, — буркнул я, сплевывая кровью на асфальт. Кот довольно улыбнулся, но мне было похуй. Его рожа тоже была разбита, а если я вдруг каким-то чудом завалю его, то нихуя не стану героем. Меня найдут и отпиздят за унижение старшака, а тут типа ничья.
Когда все стали расходиться, я уселся на бревно и оперся спиной на обвитый виноградом забор. Потом вздрогнул, когда увидел руку, протягивающую мне платок. Поднял голову и, увидев Алёнку, попытался улыбнуться. Вышло хуево. Разбитая губа, немного схватившаяся, лопнула снова и наполнила рот сукровицей.
— Ты как, боец? — усмехнулся Толик, подходя ко мне и присаживаясь на корточки. — Драться ты нихуя не умеешь, Тёмка.
— Ага, — согласился я и хрипло засмеялся.
— Девчонка твоя? — игриво спросил он, кивнув на Алёнку, и, не дождавшись ответа, подмигнул ей. — Красивая.
— Это Алёна. Алён, это Толик, мой сосед. Я рассказывал о нем.
— Очень приятно, — покраснела Алёнка.
— Чо, подвезти тебя? — спросил Толик, снова поворачиваясь ко мне. Я мотнул головой и улыбнулся.
— Не, дойду. Спасибо, что постоял. Так хоть толпой не отпиздили.
— Потому и остался, — буркнул Толик, протягивая мне сигарету. — Это раньше мы месились раз на раз или класс на класс. А сейчас все по беспределу. Но ты молодец, что не забздел.
— Ага, — хрипло ответил я, поднимаясь. Ноги мелко тряслись, а все тело ломило, но я собрался и, взяв Алёнку под руку, сумел выпрямиться. — Ох, блядь…
— Сильно больно? — встревоженно спросила она, заставив Толика рассмеяться.
— До свадьбы заживет, красивая. Хороший у тебя пацан, правильный. Ладно, Тём. Погнал я. Найдемся, если чо.
— Найдемся, — кивнул я и поплелся вместе с Алёнкой домой. Только в этот раз не было унижения. Наоборот, в груди заворочалось что-то новое. Уважение к себе и гордость? Хуй его знает, но было хорошо.
Понятно, что я не стал после этого уважаемым человеком в классе. Такое только в голливудских боевиках возможно. Что-то осталось как раньше: меня так же задирали, порой глумились, но вот над вещами издеваться перестали. Кот и вовсе всю свою злобу решил перенести на Шпилевского и Артаусова, который неожиданно превратился в полноценного изгоя, когда его мать ушла из школы по состоянию здоровья.
Конечно, он отловил меня после уроков в туалете, зажал в углу и, воняя перегаром, заявил:
— Чо, Ворона, думаешь, ты теперь не чмо? Ты, сука, чмо ебаное, и я тебя буду чморить, как и раньше. То, что тогда тебе центровой помог, ничо не меняет, — он улыбнулся, оголив желтые зубы, и, метнув на дверь в туалет быстрый взгляд, вытащил из кармана нож, которым ткнул меня в живот. Но легонько, боясь порезать. — Я тебя порежу, если продолжишь выебываться. Понял?
— Понял. Отпусти, — кивнул я. Страха не было. Я хотел только одного. Чтобы Кот отъебался наконец-то.
— Смотри у меня, сука, — он спрятал нож, а потом, подумав, резко уебал мне по скуле, заставив упасть на пол. — Хуйло, блядь.
Когда он ушел, я неожиданно рассмеялся. Сидел на мокром полу, держался за разбитую губу и ржал. Смеялся и радовался, что смог сломать себя и свой страх. Пусть и на короткий миг, но смог.
