Monogatari Series

И не менее занимательное окружение

Прошу прощения за столь долгий перерыв между частями, но, тем не менее, рад представить вам следующую)

Предыдущая часть

К сожалению, частично главу пришлось разместить в комментариях, вся она не влезла.

Ханекава Цубаса поворачивает не туда

Я, Ханекава Цубаса, открыла глаза и увидела больничную палату.

Попытавшись вздохнуть, я обнаружила, что не могу это сделать. В горле торчала трубка, что немедленно привело к тому, что теперь хотелось не только вздохнуть – рвотный рефлекс напомнил о себе.

У человека слишком много рефлексов, осложняющих ему жизнь. Пока я привыкала к трубке, дающей мне возможность дышать, я остро осознала это.

Когда получилось немного отстраниться от постороннего предмета в моем рту, я попробовала пошевелиться. Повернуть голову я не могла, от любого напряжения шея болезненно ныла, а рвотный рефлекс снова становился едва контролируемым.

Руки и ноги затекли и теперь болели, но я чувствовала все конечности. Это было хорошей новостью. Плохой – то, что я чувствовала правую руку очень странно. От запястья до плеча ее будто охватывал тесный рукав, и я догадывалась, что увижу гипс, когда смогу поднять голову.

Ныли ребра – стоило попробовать вздохнуть чуть глубже, как я обнаружила, что грудная клетка теперь не предназначена для таких нагрузок.

Я поняла, что сломала ребра.

Но я не помнила, что случилось, и как я оказалась в больнице. Я вообще не помнила последние несколько дней… последнее мое воспоминание было о том, как я отправилась навещать заболевшую одноклассницу, как требовал мой долг старосты. Судя по отсутствию воспоминаний, я просто не дошла до нее – кажется, я упала?

Хотя нет, если бы падала, то пострадали бы ноги, а я не чувствовала на них ни гипса, и могла согнуть обе. В общем, с ногами все было в порядке.

А вот рука и бок… скорее всего, я попала под машину.

Я попробовала ощупать подлокотники кровати, к которой были пристегнуты мои руки, и наконец нашла пульт. Не зная, какая кнопка служит для вызова медсестры, я принялась нажимать на все подряд, надеясь найти нужное.

Через несколько минут я услышала быстрые шаги по коридору, и меня обнаружили.

С того момента прошли сутки, прежде чем я смогла покинуть больницу, убедив врачей, что буду долго лежать дома. Я не могла оставаться на больничной койке – я чувствовала себя вполне сносно, чтобы занимать ее.

Врачи не могли знать, что на следующий день я собираюсь пойти в школу.

Напоследок со мной говорил полицейский (я была права в своих выкладках и меня в самом деле сбила машина), он же оставил мне диск с записью аварии с какой-то камеры наблюдения и был так любезен, что показал мне это видео несколько раз. Кажется, на третий я перестала смотреть на себя и принялась высматривать машину.

Я смотрела и смотрела, и все сильнее ощущала, как что-то не так. Я еще раз проглядела запись, замедлив ее, пытаясь понять, откуда взялась сбившая меня машина. Так банально, на самом деле, и мне было немного стыдно за свои мысли: ведь я оценивала обстоятельства собственной почти-смерти.

Но она в самом деле была банальной. И кома моя, я думаю, была такой же предсказуемой…

Моя кома.

Я воспринимала ее как очень долгий сон с красочными видениями – я помнила тигра, которого приручала, например. А еще – в компании с кем-то расплывчатым я путешествовала на машине, а потом еще и на лодке… Мы замечательно провели время.

Я помнила, что там, во сне, у меня было чувство стопроцентной защищенности, но теперь я не могла его вызвать, как бы ни старалась.

Чтобы отвлечься от сожалений по поводу того, что случилось во сне, а не в реальной жизни, я смотрела запись раз за разом, пытаясь взглянуть на нее под новым углом.

Перед глазами уже рябило, а висок покалывало резкой болью, когда я наконец поняла, что не так.

Машины не было рядом за секунду до того, как ее капот подбросил меня высоко в небо. Она не въехала в кадр, как мне казалось раньше – она появилась в нем из ниоткуда.

Мне уже было некому показать этот кадр и рассказать о своем открытии. Я забрала диск с собой, пихнула в сумку и покинула больницу, пересчитав мелочь в кармане и убедившись, что хватит на сегодняшнюю дорогу домой и дорогу до школы и обратно завтра. Или что-нибудь перекусить сейчас и дорогу до школы и обратно. Мне предстоял крайне сложный выбор.

Я медленно спустилась с крыльца, повесила сумку поудобнее и собралась идти к остановке, когда меня окликнули.

От стены больницы, заросший плющом, мхом и прочими растениями, отделился незнакомый мне молодой человек, по всей видимости – мой ровесник.

– Ханекава-сан? – повторил он и направился ко мне.

– Мы знакомы? – удивленно спросила я, глядя на то, как покачивается в такт шагам непослушная прядка-хохолок на его макушке.

Он выглядел потрясенным. Он пытался улыбнуться, я видела, как дергаются уголки его губ, но у него не получалось. Мне стало стыдно за то, что я вот так обидела человека, который искренне радовался за меня.

– У меня небольшие проблемы с памятью после аварии, – я виновато опустила голову. – Так мы знакомы?

– Да, да, знакомы! – он наконец отмер и все же улыбнулся. – Я Коеми. Ты не помнишь меня?

– Наверное, мы познакомились недавно? – я не смогла не улыбнуться ему в ответ. – Я не помню… как выяснилось, нескольких дней до аварии, врачи сказали, что так могло случиться.

Он на мгновение замялся, колеблясь, и кивнул, подтверждая мои слова. Наверняка хотел заявить, что мой лучший друг с младшей школы, мой рыцарь без страха и упрека, готовый прийти на помощь и всякое такое.

– Хочешь, я провожу тебя домой? – предложил Коеми, и почему-то я согласилась, не задумавшись над тем, что я знаю его ровно пять минут, а он уже собрался нести мою сумку и, кажется, даже знал, где я живу.

Не сговариваясь, мы отвернулись от автобусной остановки и отправились пешком. В нашем городе не очень много жителей, не очень много транспорта, и часто, чтобы добраться из одного конца города в другой проще использовать велосипед или же вообще преодолевать расстояния на своих двоих.

– Значит, ты не помнишь неделю перед аварией… А ты помнишь Сенджогахару Хитаги? – Коеми забрал мою сумку и я решила, что, может быть, у него есть возможность стать рыцарем.

Конечно, я помнила Сенджогахару – она была моей одноклассницей, которая очень часто пропускала уроки, причем у нее были все справки. Я считала Сенджогахару очень болезненной, и однажды – как раз две недели назад – я не удержалась и отправилась к ней в гости.

По дороге меня и застигла моя амнезия, из-за которой я не могла даже понять, навестила Сенджогахару в тот день или нет.

– Мы с тобой познакомились у нее? – сделала я вывод, совместив обрывки моей памяти и слова Коеми.

Он кивнул:

– Да, я был там, когда ты пришла. Не помнишь?

Он спрашивал с таким искренне-встревоженным видом, что я почувствовала себя тронутой. По-моему, еще никто не беспокоился так из-за моих проблем, это было немножко неудобно.

Я попробовала отобрать у Коеми свою сумку, чтобы хоть немного отплатить ему и выразить ту благодарность, которую чувствовала.

Он уклонялся, не давая мне схватиться за сумку или за его одежду, а я все пыталась атаковать, как кошка, бросающаяся за игрушкой. Кошка не думает о том, что будет, когда она схватит игрушку – совсем как я.

Наконец я поймала ручку и схватилась за нее. Коеми остановился и повернулся ко мне, немного удивленно подняв бровь, и я вдруг поняла, что, кажется, мы были друг другу не просто знакомыми. Часть меня со страшной силой тянуло к нему. Вторая часть требовала убежать, ведь нельзя доверять никому другому, кроме себя самой, если не хочешь навлечь на этих других дурные события.

– Недалеко осталось, я донесу, – мягко сказал Коеми, вытащив из моих пальцев ручку сумки, и направился дальше. Он шел точно к моему дому – когда я стала так беспечна, что водила туда едва знакомых людей?

Мой дом сложно найти, если знать только адрес, он стоит очень неудобно – я думаю, люди, которых я называю родителями, постарались, чтобы выбрать такое место. Из него мне дольше всех остальных одноклассников добираться в школу, а родители едва успевают на работу, но никто из нас не думает о том, чтобы изменить привычный порядок вещей. К сожалению, даже сталкиваясь с некоторыми неудобствами, мы терпим их, пока не накопится слишком большой ком и не станет слишком поздно.

Чтобы не размышлять о доме, я сосредоточилась на Коеми. Он шел чуть-чуть впереди, и, если повернуть голову, я видела его плотно сжатые губы и нахмуренный лоб. Но когда мы остановились перед домом, он посмотрел на меня и улыбнулся, протягивая сумку.

– У тебя есть мой номер в телефонной книжке, – уверенно заявил он. Человек, которого я знала неделю – разве это не было странным? Мне захотелось отнести один странный случай к другому и рассказать ему про машину, которая появилась из ниоткуда только чтобы сбить меня.

– Если мне понадобится помощь, я позвоню тебе, – пообещала я.

Коеми передал мне сумку, на мгновение мы соприкоснулись руками, а в следующую секунду он уже стоял в нескольких метрах от меня.

У него была холодная рука, и я поняла, что на нашу следующую встречу я обязательно захвачу с собой перчатки для него.

Мы помахали друг другу, и я вернулась домой.

Я поприветствовала людей, которые делили со мной дом и по недоразумению были моими отцом и матерью, и поднялась к себе. «К себе» – это второй этаж.

Я развернула свой спальный мешок и вытянулась в нем, положив рядом телефон. Потом схватила его и принялась проверять телефонную книжку, где был только один неучтенный номер. «Арараги Коеми», прочитала я.

Коеми не назвал фамилию, когда мы встретились у больницы. Тогда я не обратила внимания, видимо, он ее не использовал ранее и я запомнила, что Коеми просто Коеми.

А теперь я видела его фамилию, и она казалась мне смутно знакомой.

Арараги.

Нет, я видела эту фамилию, но я уверена, что рядом с ней было другое имя.

Я немного напрягла память и вспомнила Арараги Карен, спортсменку из средней школы.

Да, точно – я ходила на теннисные соревнования два месяца назад, и в парных как раз победили Арараги Карен и Канбару Суруга.

Интересно, кем приходятся друг другу Карен и Коеми? По схожести имен, внешности, отложившейся в моей памяти, и после сопоставления их примерного возраста я поняла, что они могут быть братом и сестрой.

В то же время, они могли быть дальними родственниками или же просто однофамильцами.

Коеми не учился в моей школе, хотя должен был, раз там училась его сестра.

Разгадывать эту загадку было много приятнее, чем думать, почему я оказалась в больнице.

Я еще раз посмотрела на иероглифы на экране телефона, и отложила его в сторону. Если я буду разговаривать перед сном, это будет выглядеть странно. Поэтому я устроилась поудобнее, придвинула подушку, сползшую на пол, и закрыла глаза.

***

Возвращаясь из школы, я решила прогуляться по незнакомому району. Когда-то давно здесь был парк, куда я любила ходить, а сейчас все застроили однотипными небольшими домиками.

Я пыталась найти хотя бы клочок зелени, но нет.

Тогда я присела на скамейку у детской площадки, пустынной в это время – маленькие дети должны проводить его за послеобеденным сном. Я бы тоже не отказалась от сна… Вот странно, ведь за прошедшую неделю в больнице я должна была отоспаться на сто лет вперед, но организм не умел запасать часы впрок, только тратить.

– Простите, – произнес девичий голос за моей спиной, и я обернулась, чтобы посмотреть.

Маленькая девочка поправила огромный розовый рюкзак и робко улыбнулась мне. Я немедленно повернулась к ней, готовая выяснять, что же случилось.

– Ты потерялась? – предположила я самый распространенный вариант.

Они кивнула и протянула мне бумажку с адресом. Насколько я помнила местность, это было совсем рядом, буквально в десяти минутах ходьбы. Но по пути было несколько неприятных, резких поворотов, и отправлять девочку одну не стоило.

– Я провожу тебя, – заявила я, поднимаясь на ноги. Мои ребра попробовали сказать мне, что я задумала очередную глупость и лучше бы мне еще посидеть, но я проигнорировала их ради более важного дела.

И мы пошли.

Девочку звали Маей.

Мы разговаривали обо всем на свете, Маей жаловалась на то, что есть один извращенец, который всегда где-то рядом!

С этими словами она покрутилась на месте и объявила, что сегодня извращенца нет, иначе она бы обязательно мне его показала.

С этими разговорами мы промахнулись мимо нужной улочки и пришлось возвращаться.

– Ничего страшного, – я пыталась утешить хлюпающую носом Маей.

– Мы никогда не дойдем, я никогда больше не увижу маму, – прошептала она, уткнулась лбом в ближайший забор и разревелась.

Она плакала и плакала, а я никогда раньше не имела дела с плачущими детьми, и потому не знала, что нужно сделать. И положила ладони на вздрагивающие плечи Маей и попыталась сказать ей, что все будет хорошо, мы вот-вот найдем ее дом, и ее маму, и завтра же для Маей снова начнется скучная школьная жизнь.

Что-то: мое недообъятие, мой монотонный голос, значение моих слов, все же дошли до Маей. Постепенно она успокоилась, и я взяла ее за руку.

Мы пошли.

Она повеселела на считанные секунды, будто кто-то повернул выключатель.

Снова рассказала мне про своего личного извращенца – вид у нее при этом был такой, будто она гордится этим фактом. Всего лишь только завела себе извращенца, что может быть лучше для ребенка из младшей школы?

Мы снова проскочили нужный поворот. Я украдкой зевнула, когда мы пошли обратно, чувствуя, что уже не очень твердо стою на ногах. Нужно было срочно сдавать Маей ее родителям, предупреждать их, чтобы больше не теряли дочь, и отправляться домой.

Я подумала о своем футоне и стало немного теплее на душе.

В мыслях о том моменте, когда я лягу, и ребра перестанут чувствовать давящий на них груз и отзываться болью, я не заметила, как рядом со мной и Маей оказался Коеми.

– Оставь ее в покое, – сказал он, вставая между мной и Маей. Не знаю, откуда он взялся – вот только что я разглядываю мох на фонарном столбе, размышляя о мягком футоне, потом помогаю Маей поудобнее перехватить рюкзак, а потом – Коеми стоит и указывает.

Еще и мох со столба зачем-то собрал, или смахнул – иначе куда тот мог деться?

Я промолчала, рассматривая его. Они с Маей явно знали друг друга – судя по взглядам, которыми обменялись, и эти взгляды обещали если не целую войну, то хотя бы одну битву.

– Это мой извращенец! – объявила она, подтверждая мои догадки, и Коеми, кажется, попытался ее убить.

Я снова не уследила за ним, когда он сорвался с места, только увидела, как Маей со сноровкой, которая говорила о привычке, изворачивается и бьет его рюкзаком.

Точнее, он бы точно получил удар в живот, если бы не уклонился от удара. Снова поразительно быстро, как будто просто исчез из одного места и появился в другом.

Через секунду он уже достиг намеченной цели, и его пальцы сжались на ее шее.

Из глубины их потасовки доносились звуки разной степени крамольности, пока наконец Коеми не заорал, и они перестали двигаться.

Маей висела на его плече, сомкнув зубы на кончике носа.

Через мгновение он попробовал отцепить ее, перехватив ее руки. Конечности на этом кончились, и мне было интересно, что Коеми сделает, потому что Маей не собиралась отпускать его нос просто так.

Вдруг она рассмеялась – очень, очень громко, как смеются люди, которые боятся щекотки. Я бы поставила сотню тысяч йен на то, что Коеми щекочет ее, но его руки по-прежнему держали ее запястья.

Я подошла поближе, часто моргая – от их движений на самом деле здорово рябило в глазах.

– Извините, – сказала я им, глядя, как дергается и хихикает Маей, зато на лице Коеми была написана та самая сосредоточенность, состояния которой надо достигнуть, если хочешь хорошенько пощекотать кого-нибудь.

Они уставились на меня и покраснели, как нашкодившие дети. Коеми немедленно отпустил Маей и отодвинулся от нее, поправляя рукав, а они спряталась за меня.

– Он, э-э, щекотал мои запястья, глупый Коемими! – возмутилась она.

– Теперь всегда буду это делать, если тебе так нравится, – хмыкнул Коеми. – И ты опять коверкаешь мое имя!

– Прости, случайно, – отмахнулась от него Маей и схватила меня за руку. – Идем, идем?

– Я пойду с вами, – заявил Коеми.

На этот раз они с Маей выясняли отношения намного быстрее – Коеми сразу схватил ее за запястья, а она продолжила пинать его колени.

Я вздохнула и отвернулась, чтобы прочитать таблички на тех домах, которые были поблизости. Мы находились в двух шагах – если быть точной, то в одном квартале – от места назначения, но при этом никак не могли добраться до него. Маей и Коеми за моей спиной притихли, и я решила, что могу обернуться.

– Думаю, нам нужно пойти туда, – я указала рукой в произвольно выбранную сторону, решив, что любые, даже самые бредовые подозрения требуют проверки.

Уж очень странно мы бродили.

Дальше мы пошли втроем, и дорога снова вывела нас на детскую площадку. Моя идея оказалась такой же провальной, как и все прочие. Для чистоты эксперимента следовала бы пройтись еще несколько раз, но я уже чувстовала себя очень усталой, да и мои ребра ныли с каждым разом все сильнее и сильнее.

Я сконфуженно вздохнула. Маей, кажется, приготовилась заплакать, к моему непередаваемому ужасу. Коеми присел на скамейку и подпер голову ладонью, уставившись куда-то в пространство.

В отличии от меня, они не выглядели усталыми, будто эта беготня по району, перемежающаяся постоянными потасовками, совсем на них не повлияла.

– Давайте передохнем и снова сходим, это ведь недалеко, – сказала я, больше чтобы убедить себя в необходимости продолжать, и присела на сидение качелей.

Мне стало стыдно за мысль о том, что можно было бы просто не останавливаться рядом с ребенком и продолжать свой путь, и я вскочила на ноги, готовая отправляться хоть сейчас. Коеми и Маей уставились на меня так, будто я предложила им немедленно устроить оргию.

– Какое неожиданное сборище, – с этими словами к нам подошла Сенджогахара Хитаги.

Она все еще выглядела болезненно. Мне показалось, что она не идет, а парит в воздухе, настолько худой и легкой она была.

Коеми махнул ей рукой, Маей нахмурилась, а я не знала, что сказать.

Я даже не помнила, чем закончился наш последний с Сенджогахарой разговор. О чем мы вообще могли говорить?

– Тут потерявшаяся девочка, – сообщил Коеми. – Ты ведь вроде жила раньше в этом районе, Гахара-сан?

Хитаги кивнула.

– Куда нужно отвести? Я знаю тут множество тайных тропок, – она легко улыбнулась. – И сколько ты готова мне заплатить, чтобы я отвела тебя домой?

Тут она подступила к Маей, все еще мило улыбаясь. Ее длинные пальцы оплели подбородок Маей, будто огромный паук.

– Ты что, берешь деньги… когда помогаешь людям? – потрясенно спросила я.

– Это мой способ удерживать чашу весов, – ответила Сенджогахара таким тоном, будто это все объясняло. – Но сейчас я пошутила. Ха-ха. Так куда идти?

Я передала ей бумажку, и Сенджогахара возглавила наш небольшой отряд.

Мы снова блуждали среди одинаковых домов. Я шла за молчащей Сенджогахарой, а за моей спиной переругивались Коеми и Маей, обсуждая что-то странное.

Коеми отстаивал возможность не подчиняться приказам, а Маей говорила, что это опасно. Рациональность подсказывала, что соглашаться нужно с ней, ведь если мы знаем, чем закончится выполнение того или иного приказала, то мы не можем сказать, что случится, не подчинись мы.

– Я ведь навестила тебя перед тем, как попасть в больницу? – спросила я у Сенджогахары.

– Мы неплохо провели время, – сказала она и чуть замедлила шаги, так что я смогла догнать ее.

Мою сумку опять тащил Коеми, чудом отказавшийся еще и от ранца, который ему хотела навесить Маей.

– Интересно, чем мы занимались, – это не было вопросом, просто я поддалась глупой привычке мыслить вслух, от которой никак не могла избавиться. Дома я могла сказать все, что угодно, и никто бы не обратил внимания. К сожалению, из-за этого я и все родных стен не всегда следила за собой.

Я не люблю получать информацию от людей, ведь они – самые ненадежные источники. Люди видят то, что хотят видеть, и потом передают в том свете, в каком им кажется уместным, но мало кто может на самом деле четко определить границы искажения.

Если считать, что любая неточность уменьшает ценность информации в два раза, то становится понятно, что передаваемые между людьми данные теряют безумно много, путешествуя от человека к человеку.

Я люблю книги. Есть книги, ценность которых тоже стремится к нулю, но я умею отличать хорошую книгу от плохой и еще ни разу мне не приходилось читать такую книгу, которая не принесла бы мне ничего нового.

Но из книг не узнаешь, чем я занималась вместе со Сенджогахарой.

– Мы исследовали разные вещи, – Сенджогахара слабо улыбнулась мне. – Искали для тебя университет. Ты собиралась подавать документы.

– А что за университет? – мне показалось, что название может меня спасти. Вдруг оно вернет память?

– Токийский, конечно, – Сенджогахара усмехнулась. – Разве тебе подходит меньшее?

Она смотрела на меня так, будто ожидала, что сейчас я закиваю и отправлюсь в Токио первой же электричкой.

Конечно же, я не собиралась выкидывать ничего подобного. Возможно, мне вообще не стоит поступать в университет, меня устроит и что-то менее глобальное.

– Уже раздумала? Ты непостоянная, Ханекава-сан, – укорила меня Сенджогахара.

Я не нашлась, что ответить на это, и мы пошли дальше молча.

Один раз мы выходили к детской площадке снова, а потом Сенджогахара ускорила шаг.

Она возглавляла наше шествие, почти перейдя на бег, а мы втроем торопились следом.

Наконец она остановилась.

Наконец она остановилась.

Мы стояли в переулке, с одной стороны которого раскинулся огромный пустырь, а с другой стояли заколоченные дома.

– Мы пришли? – недоуменно спросила я.

Коеми и Сенджогахара переглянулись.

– Мы должны открыть тебе глаза, – сказал Коеми и виновато улыбнулся. – Маей, иди сюда.

Он схватил Маей за руку и протянул эту руку мне.

– Дотронься, – велел он.

Я пожала плечами, протягивая руку, так как не видела причин отказываться, хотя эта просьба и была очень странной. Я осторожно, самыми подушечками пальцев попыталась дотронуться до руки Маей. Она вздрогнула. Я тоже – мои пальцы, не встретив сопротивления, погрузились в ее руку, как будто я опустился их в банку с прохладной водой.

– Опускай-опускай, – Коеми положил ладонь на мое запястье и надавил.

Мои пальцы проткнули руку Маей насквозь и уперлись в его ладонь. Он продолжил давить, и я ощутила, как под моими пальцами в сторону расходится кожа. А потом что-то упругое сжало указательный палец, и я постыдно вздрогнула и отскочила.

Мне было страшно не потому, что я столкнулась с чем-то непонятным, а потому, что я не могу это объяснить. Конечно, я знаю только то, что знаю, и по сравнению с мировым запасом информации это только крохи в море, но я никогда не слышала о руках, сквозь которые можно что-то просунуть.

– Зря врачи не проверили голову второй раз, – прошептала я и посмотрела на Сенджогахару. Та выглядела расслабленно и скучающе.

– Это именно то, что мы изучали, – заметила она. – Монстры. Призраки. Кайи.

Эти слова не вызвали никакого отклика во мне. Просто слова, одно из которых я слышу впервые.

– Если бы ты ушла со мной, как и должна была, ты бы умерла, – сказала Маей, и в ее слова я поверила сразу и без всяких оговорок.

Маленькие дети, когда говорят пугающую правду, умеют быть убедительны.

– Потому что кошка снова спит, и ты перестала приносить пользу нашему хозяину, – Коеми положил ладони Маей на плечи. – Ханекава-сан, ты можешь разбудить кого-то из своих созданий?

Они имели в виду что-то определенное, конечно, но я не знала, что могу ответить – я ведь даже не могла понять, что он говорит. Я ненавидела свою амнезию, из-за которой целый пласт знания прошел мимо меня. И все вокруг были в курсе этого знания, даже девочка из младшей школы.

– Хватит говорить глупости, – строго сказала Сенджогахара, потом обратилась ко мне, – Мы бы хотели познакомить тебя с человеком, который разбирается в сверхъестественном лучше нас.

Она говорила так, будто была точно уверена, что мне будет полезно это знакомство, и потому я пошла с ней. Большую часть пути мы молчали. Сенджогахара иногда бросала на меня короткие взгляды, но не начинала разговор, поэтому я даже не могла представить, о чем она хочет поговорить.

Они привели меня в пустой дом – так мне сначала показалось. В первой же комнате, в которую я заглянула мельком, высились стопки книг, а в той комнате, куда меня привели, было пусто.

Совершенно пусто, никакой мебели. Только в центре на корточках сидела женщина, одетая не по размеру – казалось, одежда вот-вот спадет с нее.

– Итак, сегодня они проводили тебя без ошибок, – сказала она, стоило мне войти.

Ее взгляд пригвоздил меня к месту. Стоило бежать, пока у меня была возможность, но сейчас я была заперта в этом доме.

– Скажи, ты знаешь, что такое «саваринеко»? – спросила Гаэн, и я помотала головой. Я слышала слово и примерно понимала, что оно значит, но у слов в наше время множество значений. Гаэн могла просто назвать мне породу кошек.

Из одно кармана – а их наверняка было огромное количество, под одежду Гаэн при желании могла бы затолкать своего двойника, если у нее такой где-нибудь завалялся – она вытащил пакетик с травяными шариками и протянула мне две штуки.

– Что это такое? – я принюхалась, но сушеная трава пахла только сеном и немножко – как какое-то из лекарств.

– Кошачья мята, – пояснила Гаэн. – Тебе придется будить своих зверей, если ты решила уходить, Цубаса.

Я думала отказаться – что за дом, где гостей кормят кошачьей мятой с порога? – но у Гаэн был слишком суровый взгляд. Поэтому я послушно взяла шарики из ее ладони и отправила их в рот.

На вкус кошачья мята оказалась травой, причем сушеной, но я все равно прожевала. В конце концов, я привыкла к отсутствию вкуса у блюд.

Гаэн протянула мне стакан с водой, извлеченный, возможно, из того же кармана, и я сделала глоток.

Вода протолкнула сухую траву дальше по пищеводу.

Гаэн приблизилась ко мне и помогла лечь. Я не думала, что от двух комочков травы мне так захочется прилечь отдохнуть.

Я закрыла глаза после того, как мне показалось, что в комнату заглядывает тигр.

Я лежала на гладких досках и слушала, что происходит вокруг. Сначала заскрипели половицы под кем-то тяжелым, а потом в несколько прыжков добежало и более легкое создание.

Я медленно открыла глаза, чтобы посмотреть на тигра и кошку. Где-то между ними и чуть вдалеке виднелся мой Харон – человек, который провел меня через мою кому, помог собраться в одно целое моим кусочкам… Стоило поблагодарить его, ведь я не успела сделать этого во сне.

Тигр боднул меня головой в плечо, а кошка не стала подходить, и я проснулась. На плече, я чувствовала, проступал синяк от слишком сильной ласки.

– А воспоминания, которые забрала кошка, у меня есть шанс их восстановить? – спросила я, держась за гудящую голову. Новая информация заняла свое место в моем мозгу и теперь обживалась там.

Мне было странно. Я вспомнила свое стремление уехать из города, но я не помнила, чем оно было вызвано.

– Когда уйдешь из города, все вспомнишь, – сказала Гаэн, будто объясняя ребенку, сколько будет два плюс два. – Может быть, не сразу.

Я поблагодарила ее и вышла на улицу. Мой конвой – мои друзья? – ждали меня.

Точно – в прошлый раз, когда я хотела уехать из города, меня сбила машина. Теперь же меня собирались защищать.

Я тщетно пыталась убедить их в том, что справлюсь сама, потому что я не знала, чем могла бы отплатить им.

Мы вернулись на детскую площадку и устроились там. В песочнице оказалось даже уютно.

Сенджогахара вытащила из сумочки перчатки и баночку с краской, обошла вокруг песочницы, рисуя круг по асфальту, и забралась ко мне и Коеми.

– Теперь нас не подслушают, – торжественно заявила она. – Итак, что ты хочешь узнать? Только учти…

– Ее время стоит денег, поэтому рассказывать буду я, – перебил ее Коеми. – Спрашивай.

Я хотела спросить про то, чем мы занимались до аварии, но поняла, что это будет неправильный вопрос. Гаэн же знала, что воспоминания вернутся за пределами города, так что я верну эти знания.

– Что это было... эти мои сны в коме? – тигр в моей голове зарычал, кошка покровительственно рассмеялась, а я попыталась заткнуть этот внутренний зоопарк.

– Если бы ты не разделила свое сознание, ты бы просто пришла в себя и все, – Коеми отвел взгляд, и я поняла, что он ощущает себя виноватым за то, что со мной случилось. – Но оно распалось на части, и их нужно было связать.

– Нет, ты не могла этого сделать сама, – вмешалась Сенджогахара. – Я спросила наставника, но у нас бы точно не хватило денег с ним потом расплатиться, и он сказал, что попросит друга.

Продолжение в комментариях...

© Эхю

https://fic_book.net/readfic/3199884

Арт

Хочешь их потрогать~ня?)

В какое бы транспортное средство ей сесть...