Увитый плющом деревянный дом, деревяшки, с которых облезает краска, покосившееся крыльцо, деревянная резьба, небольшой заросший двор и палисадник. И нет, это не деревня. Это Москва. 10 минут ходьбы от метро "Петровско-Разумовская", среди элитных новостроек и студенческих общежитий.
Это дом Шредера-Вильямса на Тимирязевской улице — последний жилой деревянный дом на территории Тимирязевской академии. И что удивительно — в нём до сих пор живёт пятое поколение одной семьи.
В 1876 году для профессуры Петровской академии построили "казенный дом на две квартиры" в викторианском стиле. По легенде, чертежи привез сам Тимирязев с английской выставки, а дом собрали по английским лекалам прямо на месте.
На втором этаже поселился Рихард Шредер. Он был придворным садовником Александра II и занимался устройством садов в академии. В 1893 году первый этаж занял молодой профессор-почвовед Василий Вильямс. Вот его потомки и живут здесь до сих пор.
Увитый плющом деревянный коттедж с башенками и эркерами действительно похож на английскую загородную усадьбу. Резные наличники, веранды, причудливые окна — полный набор викторианской архитектуры, только в московских реалиях. Немного "уставший", конечно.
Сегодня в доме живёт семья Марии Вильямс — правнучки того самого профессора. Пять человек: Мария (журналистка и сотрудница музея имени прадеда), её мама, муж и две дочери. Плюс, целый зоопарк: две собаки, кошка, морская свинка, рыбки.
"Наша семья проживает в этом доме уже почти 130 лет. Сейчас впятером — моя мама, мы с мужем и двое детей. Ну и животные разнообразные", — рассказывает Мария.
Женщины в семье хранят удивительную традицию — не меняют фамилию после замужества. "Ни я, ни мама даже не меняли фамилию после замужества, чтобы в этом доме всё ещё оставались жить Вильямсы", — объясняет хозяйка.
На первом этаже дома сейчас 7 комнат: гостиная, библиотека, рабочий кабинет прадеда (с его подлинным столом), четыре спальни, кухня и прихожая. Площадь "квартиры" — почти 120 квадратных метров. Неплохо по московским меркам, но, как говорится, есть нюансы.
Здесь сохранилось почти всё с прежних времён: старый рояль в гостиной, медный таз, в котором прабабушка варила варенье, сундуки с семейным архивом. В детской до сих пор хранятся игрушки в тех самых сундуках, в которых американский предок перевозил свои вещи в XIX веке.
"Здесь многое осталось в том виде, как было ещё при прадедушке Вильямсе: пол, краска на стенах", — говорит Мария. Атмосферу дома она описывает как "декаданс с легким налетом паутины" и признаётся, что специально ничего менять не хочет.
Особая гордость хозяйки — коллекция сов. По всему дому их около тысячи: от крошечных фигурок до больших статуэток.
Проблемы деревянного быта.
Жизнь в 150-летнем доме — это постоянная борьба с бытовыми проблемами. "Дом, конечно, старый: то трубы прорвёт, то крыша протечет. За всем уследить просто физически невозможно", — вздыхает Мария.
"Самая большая боль сейчас — водопроводные трубы: они в очень плохом состоянии, периодически забиваются".
Раньше в доме было печное отопление, но сейчас тепло подаётся централизованно. Но нюансы всё равно остались.
"Топят в доме хорошо, но дом старый, щелей много, так что слишком жарко здесь не бывает никогда". На террасе зимой температура лишь чуть выше уличной.
Потолки украшены "мраморными" разводами от протечек. Когда дом залили соседи сверху, отец Марии решил оставить пятна как есть — получилось похоже на мрамор. "С тех пор прошло много лет, но потолок так и остался 'оригинальной' расцветки".
Капитального ремонта дом не видел десятилетиями. И дело не только в деньгах. Юридически дом принадлежит академии, семья живёт по охранной грамоте, выданной ещё Сталиным в 1930-е годы. Приватизировать жильё нельзя, но и делать серьёзные изменения тоже запрещено.
"Равно как и, например, сделать ремонт фасада — деревянная обшивка родная, второй половины XIX века", — объясняет хозяйка.
К тому же философия семьи весьма своеобразная: "Лучше уж пусть дом уйдёт сам, а мы будем жить в нём, пока стоит. Последние из могикан".
Мария признаётся, что с практической точки зрения не знает, смогли ли бы они содержать такой дом в частной собственности: "Сейчас, если что-то сломалось, прорвало трубы, можно написать заявление в хозяйственные службы академии".
Естественно, такой необычный дом привлекает внимание. "Ворота во дворике днём никогда не закрываются, сюда заходят все: посетители и работники академии, пришедшие по делам на второй этаж дома, прохожие, решившие осмотреть красивый особняк и не понимающие, что здесь живут люди, локейшн-менеджеры в поисках достойной натуры для исторических фильмов".
Дом регулярно снимают в кино — здесь прошли съёмки "Молодых годов Штирлица", "Жизни Вольфа Мессинга", "Балканского рубежа".
Правда, не все посетители желанны. В палисаднике иногда ночуют бомжи, а из-за воров, которые залезли за яблоками и сиренью, однажды пострадал домашний петух.
Семья Вильямсов — последние из академической профессуры, кто до сих пор живет на исторической территории. Остальные давно разъехались по современным квартирам.
"Если уехать отсюда, больше никогда у тебя такого дома не будет. Не будет своего, фамильного дома, где твоя семья живет сто с четвертью лет", — размышляет Мария.
Она признаётся, что иногда ей становится страшно от ответственности: "Когда я начинаю думать об этом всерьёз, мне становится просто страшно, потому что я этого дома совершенно не достойна, я его не заслужила".
Но несмотря на все бытовые проблемы, семья не представляет жизни в другом месте. Здесь, в деревянном доме посреди каменных джунглей современной Москвы, продолжается удивительная история: пятое поколение хранит не просто здание, а целый образ жизни, традиции и память.
