ребёнка мы ждали долго, пытались зачать 7 лет, в итоге нашли причину и получилось - эндометриоз. Жене сделали чистку и потом пару месяцев подавали противозачаточные и через месяц 2 полоски. Жена когда родила, сидела дома с сыном, каждый день как я приходил домой она мне съедала мозг(послеродовая депрессия). Я работаю программером и мозг мой инструмент, старался как можно больше ей давать отдыхать, спал с сыном ночью по 6 ночей подряд, а утром шёл на работу, кормил его из бутылки и менял памперсы, чтобы жена отдыхала хотя бы ночью.

Сын в год попал в больницу с дизентерией. Очень было тяжело. До сих пор от воспоминаний сердце щемит. Дай Бог, чтобы все дети были здоровы да и вообще люди. Тогда я для себя решил, что либо мы вместе выходим оттуда живыми, либо не выходим оба, случись чего с ним. Я сидел по 5 и 8 часов с ним рядом за капельницами, как мог менял всё - памперсы, простыни, ругался с медсёстрами, что плохо лечат и нет тонометра, подписал отмену антибиотика, которым его чуть не залечили, когда из него каждую минуту выходила жидкость, заставил их поставить ему капельницу со скандалом, договорился со знакомыми в Москве о переводе лечения туда и месяц выхаживали его. Подольская детская инфекционка - это отдельная жесть в 2015 году была. Тогда я сбросил килограмм 12 за три недели, которые практически не спал, потерял лет 10 жизни и поседел, сын выжил. Остался живой и я. Но при выписке жена тогда также продолжала ругать меня как и ругала. Я ушёл в развлекательные сайты, учился играть на гитаре и старался не бухать. Приходил с работы и смотрел тупо ролики и играл с сыном. Потом на работе на меня стала обращать внимание девушка на 11 лет моложе(24 года ей было), ростом 175 и ослепительной красоты и ума, которых реально поискать. Женщина-мечта. На неё пускал слюни весь филиал мужчин. Пыталась со мной дружить, идти вместе с работы и прочее. Это был какой-то сон. У нас были все темы общие и было интересно общаться очень. Тогда я чуть не сломался. Но приходя домой я видел глаза сына и понимал, что ради этого человечка я живу, а умер я тогда - в больнице. Я не стал переступать эту черту, пожелал человеку счастья, много помог и мы остались друзьями, хоть девочка меня я понимал сильно любила. Дай Бог, что у неё всё хорошо сейчас. А я по прежнему очень любил свою жену.
Потом жена успокоилась всё наладилось, а я каждый день могу играть с моим самым дорогим и любимым человеком на свете и слышать его смех, его детские рассказы, делится переживаниями и давать ему свои советы, могу обнять тогда, когда он этого хочет или когда этого хочу я. И я чувствую себя живым.
Не ломайтесь, мужики, это того не стоит.

Конечно рассказ  довольно ванильный, пока не примеряешь к себя.

У меня тоже отец ушел, только было мне 7 лет и точно так же я стоял у окна, смотрел на удаляющегося отца. Мама тогда собрала его вещи в сумку спортивную и просто вышвырнула с балкона, а я стоял и не понимал куда же ты папа?

И все точно так же - "Отец твой нас бросил, ты ему не нужен" говорила мама. Отец приходил ко мне каждую пятницу, мы ехали к нему на съемную квартиру, смотрели фильмы, потом шли в парк. На ночь я никогда не оставался, мама не разрешала, а потом отец так же как в рассказе пропал из виду, как выяснилось у него новая женщина, у той дочь чуть младше меня и своим скудным умом я понял, что отцу теперь действительно не до меня.

Не встречались мы довольно долго, я уже привык к отчиму (отцом конечно не называл) но уважал его за многое, за отца знал, что они купили новую квартиру, у него хорошая должность и все у него вроде как не плохо, в один прекрасный день позвонил отец, давай говорит встретимся, отчего же не встретится, мне на тот момент было лет 16.

Отец приехал на машине,на заднем сидении была все та же спортивная сумка, а лицо отца было унылым и уставшим. Без слов было понятно, что пассия его выгнала, загуляла, залетела и выгнала его как пса. В браке они не состояли квартира на ней. И проснулась во мне такая субстанция из чувств к нему, жалость и обида в вперемешку со злостью. Обида и злость за то, что только я видел как мать пахала на 3х работах и приходила в обморочном состоянии от усталости, обида за то, что у всех в классе были отцы, а у меня не было, обидно за то, что он променял маму на другую, но в тоже время возникала жалость, жалость от того, что исправить он уже ничего не может, даже если хочет, время ушло, он остался один.

Время шло я закончил технарь, поступил в универ, с отцом мы стали общаться чаще, он старался помогать мне во всем, финансово, советом, ремонтом машины и т.д.

Мне было 22 я переехал в другой город, познакомился там с  будущей супругой сыграли свадьбу, с моей стороны в роли отца был отчим, папа даже не знал, что я женюсь, он даже не знал, что через год после свадьбы стал дедом, за что мне очень стыдно перед ним до сих пор. В это время мы как-то отдалились друг от друга, у меня своя жизнь у него своя, я лишь знал, что он нашел себе девушку которая старше меня на 7 лет, строит дом и ждет сына. Вот это поворот, подумал я.

Сейчас у него своя семья есть сын помимо меня и дочь, дом построил, 2 машины, мы с семьей приезжаем к нему погостить и вот в один из моментов, сидя в бане и распивая пиво, я спросил его - "Пап, ты жалеешь, что ушел тогда" было ощущение, что он ждал его, но не хотел слышать, мы за все 27 лет никогда об этом не говорили с ним и тут я первый раз в жизни увидел как он плачет, мне аж неловко стало, а от его ответа - "Я жалею о том, что не был тебе отцом, не видел как ты взрослел, закончил техникум, университет, как женился и стал отцом, я был тебе никем, просто дядей, я по белому завидую твоему отчиму, он это видел, не будь как я, будь отцом", уже сопливил я и сидели мы друг на против друга уткнувшись лицом в стол, каждый думал о своем отцовском.

Данную историю, я никогда не рассказывал никому лично, зачем пишу сейчас? Да кто его знает, просто хочется, хочется еще раз себе рассказать, прокрутить, понять. 

Как-то буднично все произошло. Без слёз, уговоров и нервов. Отец присел передо мной, четырехлетним, на корточки, обнял неловко и смазано поцеловал в щеку.

– Прощай, сын...

Подхватил свой лёгкий коричневый чемодан из кожзама, ещё раз внимательно посмотрел на маму, и ушёл.

Только после того, как закрылась дверь, она опустилась на кухонную табуретку и спрятала лицо в ладонях.

– Вот и всё...

Выдохнула.

Меня потянуло к окну – посмотреть с высоты третьего этажа на отца: может, то, что сейчас происходит, понарошку? Вдруг он стоит у подъезда, смотрит вверх, и улыбается?

Нет, быстрым шагом отец удалялся в сторону остановки. Понурые плечи в белой рубашке от мелкого сентябрьского дождя промокли и выглядел он от этого ещё больше потерянным.

Никчемным.

У дороги вдруг остановился и я подумал, что вот здесь и заканчивается эта глупая игра. Открыл окно и собрался было помахать рукой, мол, возвращайся, папочка! Но скользнул по подоконнику и...

Последнее, что я помню из того дня – мамин крик, проникающий до самых косточек...

Слово «развод» я услышал гораздо позже. А его смысл понял примерно лет в четырнадцать. Да, ведь надо обязательно сказать, что тогда я не упал из окна – мама кричала по другой причине.

Чтобы я не останавливал отца.

Потом она кричала, чтобы я не плакал от тоски по нему. Затем – чтобы даже не вспоминал...

Не вспоминал о том, что у меня вообще есть отец...

Самое страшное во всем этом – она смогла внушить мне, что так оно и есть. Ведь это он ушёл, оставил нас, бросил. Поэтому – подлец…

Зачем мне это было нужно знать? У меня нет ответа на вопрос. Не подумайте, моя мама – замечательная. Возможно, что в её мыслях я просто стал инструментом нелюбви. Или – мести за расставание.

В общем, достаточно быстро отец просто исчез из моей памяти. На целых двенадцать лет.

Я мало чем отличался от других подростков – курить попробовал лет в четырнадцать. Алкоголь – немного позже. Но я не был шалопаем в полном смысле этого слова – неплохо учился и даже считался активистом в школе. Планировал поступать в юридический. Но компания и двор своё дело делали. А ещё озлобленность из-за частых до формулировок в родительских междусобойчиках в школе типа «безотцовщина» – чего с него взять?

Отсюда и черствость. И цинизм.

К 16 годам я часто не ночевал дома. Приходилось бывать и в подвалах, и на заброшенных стройках. Но матери звонил всегда, предупреждал, чтобы не волновалась.

И в этот раз позвонил.

Стрелки на больших вокзальных часах показывали десять минут одиннадцатого вечера. Не ночи – она для меня начиналась гораздо позже.

– Привет, мам. Не жди меня сегодня...

– С тобой, сын, кое-кто поговорить хочет...

И тут меня буквально парализовало в таксофонной будке. Голос я узнал сразу. Отец.

– Привет, родной мой...– говорит.

Цунами в душе возникло за доли секунды. Хотя, может быть, моя злость маскировала совсем другие чувства...

– Родной??? Какой я тебе родной?! У меня 16 лет отца не было! Почему он сейчас появиться должен? Пошёл вон из нашей квартиры, тварь!..

Ничего не дал ему сказать, ответить. Повесив трубку, тяжело дыша, стараясь проглотить огромный комок в горле, я медленно открыл дверь кабинки и побежал!

Побежал домой. Может, успею...

Железнодорожный вокзал располагался в получасе ходьбы от дома и бегом это расстояние можно было преодолеть минут за пятнадцать.

На ступеньках подземного перехода споткнулся, упал на глазах редких вечерних прохожих, которые смотрели на меня как-то с вопросом что ли. Да плевать на всех!

– Чего уставились? – заорал на все мощь.

А слезы-то уже лились по щекам, проделывая извилистые тропинки от глаз к подбородку. Попытался размазать их грязными от падения ладонями... Стало ещё заметнее, что плачу. Как девчонка...

Поднялся, вздохнул, сделал три шага и снова припустил в сторону дома.

Успеть бы.

…Метров за сто увидел красные фонари отъезжающей волжанки такси. А на заднем сиденье – все тот же понурый силуэт в белой рубашке…

Но по-прежнему бегом взлетел на этаж, ведь, может, обознался. Перед дверью в коридоре прислонившаяся к стене плачущая мать.

– Зачем ты так с ним? – вздохнула.

– Это я-то зачем? Я? – слов больше не было – их забрала моя бесконечная, как тогда казалось, боль. Лучше бы я упал с того подоконника!..

Уже потом, через несколько дней, мама рассказала мне, что все эти годы она с отцом созванивалась и переписывалась, мои фотографии ему посылала. Хвалилась – какой большой, самостоятельный и умный сын у него вырос. Добрый и понимающий. А я вон какой оказался, «пошел вон, тварь»…

Я, выходит, виноват во всем…

Плохо с виной жить. Но еще пятнадцать лет прошло с этим ощущением.

В армии отслужил, женился, дочь родилась. Как-то она у меня спросила – где мой папа, её дедушка? А что скажешь?

Ничего.

Но пути господни – странная штука. Туда приводят, о чем подумаешь. По работе оказался в том городе, где отец живет. Адрес его у меня с той, несостоявшейся встречи после разговора с матерью, всегда при себе в блокнотике был. Не знаю зачем – надеялся, наверное, что пригодится.

С самарского вокзала, с первых шагов по перрону, карман с блокнотом горел буквально. Ладонь обжигал, в которой сжимал его. Решение принял – увижу отца в этот раз. Обязательно!

Три дня командировки одним махом пролетели – уезжать завтра рано утром. Но слово себе дал – исполнять надо. Собрался, ботинки начистил, даже галстук нацепил. Может, чтобы понравиться?

Такси привезло к обычной «хрущевке». Во дворе – детвора, старушки на лавочке. В этом смысле все наши города друг на друга похожи, не отличишь. Постоял на углу – может, так увижу? Нет вроде бы лица знакомого. Родного. Еще одну сигарету закурил. Чего жду – непонятно. Трушу, значит. Решился, зашагал бодро ко второму подъезду – по номеру квартиры посчитать успел, мимо бабушек прошел, поздоровался. Но на их вопрос в спину «вы к кому?» сил ответить не нашел. На второй этаж поднялся – вот она, дверь дерматином обитая. Уф, воздуху в легкие набрал, в звонок позвонил. А у самого ноги назад отошли, будто бежать собрались. Стоять! – кричу себе. За дверью, слышу, шаги… Замок щелкнул.

Открыла приятная на вид женщина с сединой в прическе.

– Вам кого? – спрашивает.

Пока я слово подбирал – то ли отцом назвать, то ли по имени отчеству – в её глазах узнавание возникло. Рукой за сердце взялась.

– Господи… Игорек…

И слезы брызнули.

– Он тебя ведь каждый день ждет. Сейчас хотя бы в окно смотреть перестал… Да что же ты, заходи, – и дверь шире распахнула. – Сейчас он с прогулки вернётся – вокруг дома гуляет. Вот радости будет!

Сотни хороводов в голове эмоции закружили – и радость, что живой, и счастье, что ждал-таки. Не смотря ни на что.

– Нет, – отвечаю, – я его во дворе подожду лучше.

Развернулся и через две ступеньки из подъезда вбежал. Пристроился на низком заборчике детской площадки напротив, жду, в лица всматриваюсь.

…По плечам узнал – тем самым, понурым, будто груз на себе несет. Или вину за что-то. И по слезам тоже.

Отец остановился метрах в десяти, на дерево рукой облокотился. Смотрит прямо в глаза, только подбородок дрожит. И я не выдержал.

– Папа…

И тут рванул ко мне, словно пацана маленького заграбастал, прижал. А сам в голос плачет.

– Сынок. Сына. Сколько же я ждал тебя. Как надеялся, что простишь…

– А я думал, что прощения просить я должен, – выжал из себя сквозь слезы.

И мир дворовый притих вдруг. Круги счастья, как по воде, до всех докатились. И даже умудренные жизнью бабушки, смотрю, платочки подоставали, носом хлюпают.

Отец отстранился, улыбнулся и все годы прожитые растаяли, талой водой из сердца смылись. И надо-то всего было – приехать. Просто как.

Под руку в подъезд зашли, в квартиру поднялись.

Всю ночь на кухне просидели. Про жизнь свою рассказывали. Тетя Валя, жена отцова, стол накрыла, суетилась до полночи. Потом оставила мужиков – мол, вам есть о чем поговорить – спать ушла.

А мы молчали больше – насмотреться друг на друга не могли.

Но время, как на зло, пролетело быстро. А у меня поезд рано. И еще в гостиницу успеть за вещами.

На пороге обнялись. Опять со слезами.

– Теперь, – говорю, – приезжать часто буду. И внучку твою привезу.

С эти ощущением счастья и уехал. С надеждой и любовью в сердце. Ведь родного человека, который, казалось, потерян, снова для себя нашел…

Как обещал, в следующий свой приезд к отцу дочку взял, с дедом познакомить. Правда, забегая вперед, скажу, что знакомство это скомканным получилось.

У могилы…

Отец через неделю после моего отъезда умер. Сердце не выдержало. Тетя Валя рассказала потом, что у него болезнь неизлечимая была, на чем держался – неизвестно. На ожидании, может.

…Дочка сорванные на лужайке перед входом на кладбище ромашки ему положила.

– Привет, деда, – улыбается. – Я тебя таким и представляла – глаза как у папы.

И погладила фотографию на памятнике…

Любовь, она ведь навсегда, вечная, независимо от расстояния между людьми, глупых и придуманных обстоятельств. Она и в прощении тоже. Ради детей. Ради себя…

источник