Серия «Истории»

Через некоторое время мы продолжили путь уже вдвоём. Обычно туман рассеивается в восходом солнца, но в этот день он захватил нас, окрестные леса, низины, реки, речушки и бескрайнее ледяное поле водохранилища. Из за плохой видимости ехать пришлось крайне аккуратно и довольно медленно, а потому дорога заняла существенно больше времени, чем обычно. Дорога проходила через смешанный лес и ели, теряясь в туманной перспективе, тянулись к проезжающей мимо машине и, казалось, готовы сомкнуться над ней.

Таблички населённых пунктов и указатели поворотов появлялись из серой мглы внезапно, а потому немудрено, что мы пропустили нужный поворот. Пришлось прокладывать новый маршрут, который впрочем был не намного длиннее предыдущего. И вот, спустя три часа изматывающей дороги очередная, всплывшая из тумана, табличка оповестила нас, что мы в Куртюге - одноименной с речкой деревней. До назначенного места оставалось меньше километра, но из-за бездорожья на преодоление этого участка ушло почти пол-часа. Лужи, разлившиеся на всю ширину дороги скрывали в под своей поверхностью глубокие колеи, а потому их прохождение без помощи напарника было бы и вовсе невозможно, но вместе у нас получилось почти без эксцессов добраться до назначенного места.

Лишь в одной из луж мне не удалось удержать машину и она соскользнула с ледяных кочек в колею - спасла лопата и командная работа. Но вот дорога позади и мы, переодевшись вышли на берег небольшого залива, поросшего по берегам соснами и березняком.

Лёд, несмотря на две недели тёплой погоды, был всё ещё крепкий и позволял свободно без опаски перемещаться по водоёму. Первые поклёвки начались почти сразу, клевал мелкий окунь, который сразу же отпускался подрастать - не за ним мы приехали. Через час безуспешных поисков я, при проверке лунки, заметил, что глубина в ней почти на метр меньше, чем должна быть. Я сразу пробурил вокруг неё еще три лунки треугольником и в первой же из них на второй проводке кивок чуть дрогнул на паузе в верхней точке. Короткая подсечка и на тонкой леске я ощутил упругое сопротивление рыбы. Спустя несколько секунд аккуратного вываживания на льду забилась первая за день серебристая красавица - плотва. Неужто нашел? Вновь опускаю мормышку в лунку, проводка, еще одна и ещё... Снова лёгкое вздрагивание кивка сообщает мне, что к мормышке кто-то притронулся, делаю подсечку, и вторая плотва оказывается на льду. Теперь сомнений не осталось и я позвал друга, который искал рыбу в прибрежной зоне. С этого места мы поймали по десятку плотвиц, но после схода рыбы у друга и обрыва лески у меня клёв стих и мы отправились на поиски дальше.

Ещё в одном месте, там, где берега залива сходились ближе и течение было уже довольно ощутимо мне удалось поймать хорошую краснопёрку и пару плотвиц, а потом начался дождь, который, немного покрапав, перешёл в настоящий ливень. Мы довольно быстро промокли, но не сдавались, надеясь найти ту самую заветную лунку, которая подарит нам весенние поклёвки крупной "морской" плотвы или окуня-горбача. Мы прошли ещё довольно много и вдоволь набурились, когда стало понятно, что если мы продолжим рыбалку, то ледяной ветер, дождь и туман могут сыграть злую шутку с нашим здоровьем, а потому было принято решение отправляться к машине и домой. На обратном пути мы ещё раз заглянули на пресловутую коряжку, поймали штук пять плотвы, но уже не такой крупной как в начале.

Когда мы уже переоделись в сухое и сидели в машине, обсуждая прошедший день, мне позвонила жена и, в ходе разговора упомянула, что в городе сегодня была отличная погода, хоть с утра немного покрапал дождь с десяти часов было очень тепло и солнечно. И мы сидели в машине, промокшие, замёрзшие и немного разочарованные не самой удачной рыбалкой и смеялись, что уехали от тепла в край тумана и дождя. А за окном машины, покрытая каплями росы, зацветала верба.

Фотографии сделаны на Nikon D90, Nikkor 80-400mm 1:4.5-5.6D

Спустя сорок минут я уже выходил из автобуса и переходил дорогу. Предстояло ещё преодолеть железнодорожную насыпь, заросшую со стороны поймы густыми зарослями клёна ясеневидного. Стоит сказать, что система озёр в этом месте представляет из себя россыпь из разных по размеру и глубине водоёмов: среди них и довольно крупные, длиной около километра и совсем крошечные, заросшие по берегам шиповником и длиной меньше ста шагов. В этих местах я был впервые, нет, они не были труднодоступными и не находились вдалеке от города, просто мои исследования окрестных озёр и рек тогда ещё только начинались. Я решил тогда, что интересно будет обойти как можно больше озёр за день, посмотреть, что они из себя представляют, понять есть ли в них рыба, изучить дороги и бесчисленные тропинки поймы.

К обеду я обошел уже четыре озера, пробовал ловить на каждом из них, но безуспешно - капризничал карась. К следующему озеру мне предстояло идти через небольшой лес, в котором росли преимущественно ольха, осина и дуб. Солнце уже было в зените, а ветер, гуляющий уже по лугам, в лес не заглядывал, и воздух, разогретый весенними лучами, застоявшийся между стволов деревьев бил в голову смесью запахов свежих трав, листьев, земли и прелой листвы. Вдруг в этом воздухе я уловил тонкий знакомый аромат, идущий откуда-то из глубины леса. Ещё не различив его, не уловив всех тонкостей я решил пойти на запах и посмотреть, откуда он здесь, в лесу. С каждым шагом аромат усиливался, и я уже отчетливо его различал и смог узнать — это был запах черной смородины. Я прошел ещё сотню метров, следуя за запахом, и вышел на небольшую поляну, сплошь заросшую цветущими смородиновыми кустами. Аромат смородины, и до этого сильный, стал тягучим, словно мёд, густым и приторно сладким, он заглушил все остальные запахи и, казалось, частично перекрыл ещё и зрение, и слух. Я впервые видел такие обширные заросли смородины в лесу, да еще и попал на момент её цветения, когда запах от молодых листков, смешиваясь с ароматом множества мелких светло-зелёных с желтизной цветов, осел во влажной низине и пропитал всю опушку.

Вдоволь надышавшись смородиновым воздухом, я отправился дальше. До конца дня мне удалось посетить еще пять озёр, но лишь на последнем я поймал с десяток золотистых краснопёрок с ладонь. А самым примечательным в тот день так и осталось озеро, в котором не было воды, а только бессчетные кусты цветущей смородины.

Я признаться не знаю как взрослый ворон может повредить крыло, но у моего нового знакомого оно безвольно болталось, а при попытке прикоснуться к крылу ворон больно кусался и шипел. Я спросил разрешения у бабушки взять птицу домой и, после недолгих уговоров уже спешил к нашему дому. Разместив ворона в сарае, я побежал до другого конца деревни, где жил один дед, который лечил деревенским всякую животину - спросить, как лечить нового питомца. Ветеринар сначала посмеялся надо мной, но видимо мой напор всё же тронул его, и он согласился помочь. Пришлось мне еще раз сбегать до дома за вороном и уже с ним вернуться. После осмотра ворону была наложена повязка - крыло плотно примотали к телу, а мне даны инструкции как кормить и когда повязку снимать.

Ворон прожил у нас в сарае месяца два, получив имя Гоша. Сначала пугался, если кто-то заходил в сарай, но через недельку обвыкся и даже начал сам подходить ко мне, забавно наклоняя голову на бок и заглядывая прямо в глаза. А я где-то вычитал, что ворона можно научить разговаривать и принялся за повышение уровня образования пернатого. И недели через три-четыре черный красавец, с уже снятой повязкой, важно расхаживал по сараю и периодически выдавал: "Гооша", "кушать", "пшонка" или "вкуусно". Он уже начинал махать крыльями, разрабатывая им, а я восторгался тем, какая же это всё-таки красивая птица: черное с тёмно-зелёным и синим отливом оперение, крупный клюв и огромные крылья, которые были, пожалуй такими же как если бы я тогда развел руки в стороны.

Но пришло время, Гоша достаточно окреп, чтобы летать и улетел. Мне было немного грустно, привык я к нему. Но в тот день, когда он улетел, я, наверное, понял, что такое ценность жизни, что такое забота о ком-то и что дикие животные должны жить на воле.

Прошел год, я снова приехал в деревню. И вот в одно утро я сидел на крыльце и пил чай с печеньем, как с липы, растущей возле дома, кто-то громко спросил: "Гоша, кушать, вкусно?" От неожиданности я чуть не свалился с крыльца, а, тем временем Гоша слетел с липы на крыльцо, подошел ко мне и как раньше заглянул мне в глаза, наклонив голову на бок. Я дал ему печенье, которое он съел, не улетая. Потом еще раза сказал: "Гооша", взлетел и устремился куда-то в конец деревни. После я еще один раз встретил этого ворона, наверное, в конце лета и больше он не прилетал.

А ещё потом слухи ходили, что, живший через три дома от нас дядя Игорь пить бросил, после того как его какой-то ворон по имени назвал.

Я честно старался весь день: искал интересные ракурсы, пытался заснять максимально красиво невесту и жениха, фотографировал гостей и совсем не пил (по крайней мере до части с застольем). Отснял почти восемьсот фотографий всего процесса заключения брака и, после, отобрал из них четыре сотни тех, которые имели право существовать. Уже на застольной части меня всё таки склонили к употреблению алкоголя и еды, под предлогом того, что застольные фото не очень важные, однако я не злоупотреблял и довел нелёгкое дело свадебного фотографа до логического завершения в виде фотосессии запуска китайских фонариков в небо.

Гости ещё продолжали кутить, когда я понял, что если не уеду сейчас, то уеду только утром, о чем сообщил жениху и уже был готов распрощаться, как меня настигла благодарность. Во-первых - мне насыпали целый пакет фруктов и вручили арбуз, во-вторых - положили два куска торта: мне и моей супруге, и в-третьих Валера протянул мне пятитысячную купюру, и в жесткой форме настоял на том, чтобы я её взял.

На следующий день я записал фотографии на диск отдал жениху. И пускай они были не высшего качества, и ему и невесте фотографии понравились и, что самое главное, они были действительно мне благодарны, так как иначе на память ничего бы не осталось.

Вот так я поработал свадебным фотографом. Это были мои первые и единственные деньги, которые я заработал на фотографии.

И вот, я, на полном скаку, в "шлеме", шортах и галошах, лечу с горы по тропинке. Тропинка уходит в сторону, но смелые рыцари не сворачивают с пути! Особенно когда ничего не видят. Несусь прямо, а там - густые и высоченные заросли крапивы, в которые я влетел, как кавалерист в пехоту. Больно было - жуть. Всё, что не было прикрыто шлемом-ведром, то есть всё кроме головы, покрылось миллионом крапивных пупырышков и жутко зудело. Правда довольно быстро, за час или два, прошло.

С тех пор я делал ещё много глупостей разной степени опасности, но урок запомнил: ведро на голове, конечно, убережет бестолковку от повреждений, но может достаться остальному организму. И крапивы с того случая я бояться перестал - она конечно злая, но проходит быстро, а больнее чем тогда уже, скорее всего, не получится.