Серия «Кровь и Град»

-Он правду говорит, - раздался грубый голос из толпы, -и название этому граду Византия.

-Верно молвишь Морган. Византия! Они охотятся за нашей пушниной, а на шее носят жемчуг вот из этой реки. Так отнесем же на торжище мы сами, а себе возьмем богатство и стальные мечи.

-Да что ты такое несешь? –послышался бабский ропот. – Ты наших мужиков на смерть посылаешь? Ты кто такой? Ты пахарь! Не надо нам богатств и украшений. Вы слышали а, -развернулась она к бабам, -детей наших сиротами оставить собрался. –Никуда наши мужики не пойдут!

-Да подождите вы! - осадил их Морган. – Нам за нашу пушнину в соседнем граде оружия не дадут. А потом придут печенеги со своей ордой, а у нас ножны пустые. И побежит твой мужик с топором, а после домой не вернется. А это все почему? Потому что его баба - дура и всех мужиков без оружия оставила.

Бабы еще больше развопились.

-Да угомоните же их! Ярополк говори.

Ярополк подтянул своими мощными руками портки и не слушая женских возражений продолжил.

-Если нам Прокоп поможет, то мы ладью большую сладим, соберем добро и отчалим. Что скажешь Прокоп?

Ладейщик стоял прямо и почти не двигался. Его черные волосы обрамляли задумчивый вид. Глаза немного поблескивали. Где-то издали его сверлила благоверная, о чем он прекрасно знал, но виду не показывал. Прокоп откашлялся и с пересохшим горлом еле заговорил.

-Ладью то сладить сможем, но коль ты молвишь там вода большая, то здесь без парусины не обойтись.

-А сколько надо локтей?

-Да целых тридцать десятин.

Толпа издала отчаянный свист.

-Да и потом, Ярополк… ты как пороги проходить собираешься? Там в едреной роще и долбенка не пройдет, а ты говоришь ладья большая.

Толпа начала расходиться. Бабы торжественно выдохнули, схватили на руки детей и медленно по домам пошаркали.

Солнце тихо остывало, оно дарило на небо цвет, уже совсем угасающей надежды. На площади осталось трое; Ярополк, Прокоп ладейщик, да местный витязь Морган. Долго они о чем-то говорили и казалось уже сами ни во что не верили.

За всем этим наблюдала лошадь не смыкая глаз. Потом она что-то фыркнула, развернулась и побрела восвояси. Старая, скрипящая телега волочилась вслед за ней, она разрежала едкую тишину и чем-то раздражала.

Ярополк бросил камень ей вслед. Потом второй. А после третий. Немного почертил ногой по песку, развернулся к Прокопу, и глядя в его уже остывшие глаза заявил.

-Дорогой, а на колеса поставить сможем?

-На колеса? –заулыбался Прокоп. –На колеса я думаю сможем.

-Так, а на что мы парусину смастерим? –задался Морган.

-Так есть на что, –сказал Ярополк тихонечко, -давеча я ниву пахал, да кругляш нашел. Я думал это талисман такой. Но старец говорит, что это ценная монета. Вот на нее мы парусину и приобретем.

У мужиков наконец-таки, озарились суровые лица.

-Прфффррфф. –где-то вдалеке заржала старая лошадь.

Ближе к полуночи на лес опустился туман. Мать сыра земля стала дарить промерзлый холод. Болотистые очи промелькнули и побежали в пущу леса.

- Вот оно! – резко поднялся Морган и направился в дебри.

Богатыри последовали вслед за ним.

Лес показал свои дремучие раны. Там, где должна буять трава, разлагалась грязь. Медленно чахли деревья с переломанными стволами.

- Это что за божий гнев на Лешего свалился? – с некой досадой заявил Ярополк.

- Сомневаюсь, что божий, – ответил Прокоп, смотря на оскверненную березу.

Когда рассеялась туманная мгла, а ночной пастух отогнал коров да овечек, перед ними в ясном свете показался дуб, да такой огромный, что они его так сразу и не приметили.

От его могучести у мужиков помутнело в глазах, ладони вспотели, а тело наполнилось дрожью.

- Это то, что нам нужно, - сказал Ярополк.

- И не только это! - встревоженным голосом вскрикнул Морган.

Перед ними явилась могила, усыпанная черепами медведей и кабанов. Под корягой валялся беспомощный остов лося.

- Неужели Упырь!?- закричали они в один голос.

- Так. Я ушел за колом, - двинулся в лесные дебри Морган.

Мужики схватили черепа и начали откапывать могилу. Рыли они с такой силой, что земля сама поддавалась их рукам. Моргана не было долго. В могиле показалась крепкая домовина.

Но, только скинув крышку гроба, богатыри опешили. Там лежала бледная, младая девица. Белая рубаха на ней была свадебно вышита. Русые волосы украшали наушницы с бирюзой в серебре. Глаза ее были нежно зарыты, а тонкие пальцы держали алый цветок.

- Нет, она не упырь, - прошептал Ярополк.

Дерзкий холод прокатился по их спине. Волосы на голове зашевелились. Тихое дыхание раздалось позади. Они обернулись и увидели два красных глаза.

Из чащи с колом вылетел Морган и что есть силы помчался на него. Упырь попятился назад, прямо к дубу. В его мертвое сердце вошел осиновый кол. Два красных глаза налились едкими слезами. Он издал последний вопль, смотря на вскрытую могилу. Схватился за ветку дуба... и, громко упав, выдрал его с корнем.

- Вот тебе и упырь, – с сожалением произнес Ярополк. - Помогите мне, давайте затащим его в могилу.

- А ну ка, бледная девица, принимай своего суженного, - промолвил Морган, вонзая в них обоих кол.

- А ежели младая его не хотела, так посему и померла? – задался Прокоп вопросом.

- Ну, тогда бы от нее осталась труха, – ответил Морган.

Откопал Ярополк чудный клад. Златой кувшин с дивным зверем, серебренная братина, богато украшенный кубок для торжественного пития, различные бляшки, лошадки, кинжалы, но самое главное златников тьма.

Холодный серп порезал тонкую руку Кумахи, бордовая кровь в златой кувшин потекла.

- Пей мой хороший,- сказала она.

Ярополк испил до дна.

- Ломеи тоже померла, - продолжила девица.

Старая кляча влачила за собой ладью. Ярополк швырял в нее свое богатство. Его руки заполнялись кровью, он оказался в большой воде.

- Сестра Гнетеи преставилась.

Внезапно из ладьи стали вылетать шпангоуты. На мачте развивался грязный, разодранный птицами убрус. Вместе с бортом повалились мертвые люди. В кожаных масках они шли ко дну.

- Ледеи тоже померла, - произнесла Кумаха уходя под воду. Жар птица села ему на голову и начала клевать глаза.

-Хааа, - встрепенулся Ярополк поднимаясь из былия. На лице его испарялся пот.

-Очнулся? – бросил слово Морган, неся на плече плавно изогнутое бревно.

Ярополк пощурился и спешно подошел к пока еще маленькой лодке. Оперся на нее руками и тихо спросил.

- Дуб что-то говорит?

- Вообще ничего, –ответил Прокоп, вбивая в бревно крепкий, осиновый клин.

- Ступай домой, - отодвинул его от борта Морган. -Третий день уже в лихорадке бродишь, иже помрешь.

- Эта ладья проклята, – тревожно воскликнул он, судорожно потряхивая руки.

- А ты как будто не разумел? – цинично ответил Морган.

- Разумел, да молчал! - продолжал кричать Ярополк, обливаясь холодным потом.

- Вот и мы молчим, – тихо произнес Прокоп, наблюдая эту сцену как бы со стороны. – А коль другие узнают, - сделал паузу он, - то ладья наша в миг сгорит. И мы вместе с нею.

Едкое солнце многоцветно опускалось. Ярополк сидел за столом, а на против него матушка. Ее зеленые глаза, отчетливо ловили свет, уходящего за лес огарка. Тонкие, блеклые губы слегка подрагивали. Ее божественный лик тихо орошали соленые слезы и застывали в глубоких морщинах на загорелых щеках.

В руках она держала кругляш.

-Ты помнишь, как твоего отца Трясовица забирала? Община его тогда к погосту оправила. Ты еще совсем был млад. Я слыхала, как ты убегал к нему по ночам, но ничего не говорила. А потом, ты возвращался ближе к зореньке и ждал, когда я напеку румяный хлеб. И снова нес ему, оставляя возле соломенной кущи. Когда его поджигали я не смогла удержать тебя, твое тело так обгорело, что я не ведала каким молиться богам.

Матушка затихла. Ее изрезанные, почерневшие от работы пальцы, растеряно сжимали златник.

- Эта монета проклята. Не чистая живет в ней, - твердо произнесла она. А посему медленно встала, подошла к раскаленной печи и резко предала ее огню.

У Ярополка перехватило дыхание.

- Не смей! - грозно воскликнула она. - Не смей! –тыча в него пальцем.

Прокоп натянул тетиву и метко поразил беглеца под лопатку. Черная, несчастная тушка повалилась в прозрачную лужу подняв со дна дремучий ил.

Ярополк придержал кобылу и громко заговорил.

-Мы не желаем вам зла. Узрите! Наша телега пуста. Вот вам хлеб с пареной репой да тушка кабана.

В лесу стояла тишина. Ярополк кинул на землю свежие яства и мужики побрели дальше.

Морган остался за едреным кустом.

Как только они повернули за толстое древо из дебрей выбежал отрок и быстро прошмыгнул за едой.

-А вот и сорванец, - буркнул Морган и сапой отправился за ним.

На поваленной поспелицей березе, сидел краснощекий мальчишка лет семи, и холеная девица, вгрызаясь в репу и хлеб. Отрок стоял рядом и суетился.

-Уху, -дал громкий кличь Морган.

Дети быстро рванули на утек. Не успели они добежать до раскидистой ивы, как были настигнуты, связаны и вытащены прочь.

-А ну ка ведайте, что вы здесь по лесу бродите? – строго спросил их Прокоп.

-Мы гуляли, – хладно молвила девица.

-Видать давно гуляли, раз такие красные сапожки, затаскала до дыр, - с иронией язвил Ярополк.

Морган вытащил нож и начал водить по ее грязной шее.

-Не губите ее! –крикнул краснощекий мальчишка. -Она дочь разбойника, он вас всех на кол посадит.

-А кто же тогда ты? -пнул ногой отрока Морган.

-А я? – робко замешкался отрок. -Я зверолов.

-Ну ежели ты зверолов, - вмешался Прокоп развязывая веревку из конопли, -тогда разделывай кабана. Только не забудь стрелу из его задницы вытащить.

Отрок приставил стальной нож к мокрой кабаньей шеи и получил от Ярополка пинок по своей детской, неуверенной руке.

-Мясо загубишь, - надменно воскликнул Прокоп.

Девица изменилась в лице. Она опустила голову вниз и не желая смотреть на отрока, с железным холодом спросила его.

-А кто же свежевал кабанчиков все это время?

-Первуша с Третьяком, - еле процедил сквозь зубы он.

-Значит батюшкины гриди, -цинично произнесла она.

Отрок резко схватился за голову и начал медленно драть свои густые, светлые волосы. В его серых, неуверенных глазах возникла ярость, то ли на девицу, то ли на себя. Он прикрыл свое лицо руками и стал издавать медвежий, по детскому, свирепый ор.

-Да гриди! – выпалил он. –Я изначально говорил тебе, что это пагубная затея!

-Какой же ты пустоголовый! -закричал краснощекий мальчишка. -Теперь наша Мирослава выйдет замуж за «лося»!

-Лихая доля у нее такова, - вмешался Прокоп. – Княжна по лесу шлындать не должна. А теперь быстро свои рты закрыли. Устал я от вас.

Не успели они глазом моргнуть, как в лесу распространился запах кабанчика на костре. Голодные детские рты впивались в сочную мякоть тушки, заполняя от радости, урчащие, уже совсем крохотные желудки.

На дерзкий, играющий костер, внезапно стали опускаться мерцающие хлопья снега, вынуждая красный огонь возмущенно шипеть. В одночасье, зеленый лес припорошило белым снегом. Мужики смотрели удивленно, а дети продолжали с аппетитом есть.

Из дремучего, ажурного леса, вышла женщина, в белом одеянии. Черные волосы спускались до ее голых, измазанных золой изящных пят.

-Мара, -тихо прошептал на ухо Моргану Ярополк.

Владыка смерти медленно нагнулась к Мирославе и тихо прикоснулась к ее озябшему лицу. Княжна от холода слегка встрепенулась, продолжая смотреть в шипящий, согревающий ноги костер.

Спустя мгновение, Мара любопытно подошла к вольным братиям. Ее белые, пленительные глаза, стремительно вонзились в Ярополка. Она предрасположено улыбнулась ему, а после ушла, забрав с собой дивную, почти исключительную непогоду.

-Что ты бредни несешь! – разгневался Прокоп. –Весь град у них изведен и семья утрачена…

-А что утрачиваешь ты, коли чужие отроки, тебя тревожат больше, чем свои? Всю дорогу пестуешь как кормилица!

У Прокопа на мокром от пота лбу выступила вена, в одно мгновение он поставил на землю мальца, схватил Ярополка за перси и слегка приподняв изрыгнул то, что в обычном состоянии даже под натиском не выдавил бы.

-Еще услышу от тебя собачий ряв – в болоте утоплю. Отродье неблагодарное!

-На правду обиделся? – подстрекал Ярополк. – Скажи-ка ты ему, Морган!

Морган стоял как вкопанный и смотрел на все отрешенно. Липкая, молочная мгла, в его глазах окутала сгоревший град и иже с ним. Он слышал как его зовут, он взирал на междоусобицу, но совершенно не хотел молвить и слово. Как будто открыв свой рот он моментально захлебнется и преставится без боя. Сделав небольшое усилие над собой, он тяжко проглотил слюну, немного поводил плечами и затаив дыхание похлопал себя по лицу.

-А что было в той избе, от которой остались только камни? - спросил он наконец отрока.

-Так то амбар. Внизу есть погреб.

Морган качнул головой, снова как-то тяжело вздохнул и как обморок побрел.

Сгоревшая земля уже покрылась былиной. Едва виднелись остатки конского навоза. По бывшему торжищу расхаживали куры, вороны колко вступали с ними в бой. От степняков остались только поломанные стрелы, да кое где обглоданные скелеты.

Погреб виднелся крепко срубленным, вход в который был завален камнями и огарками древесины. Морган с большим усилием отодвинул бревно и крайне резко открыл поломанную дверь. Сырой, густо сбитый запах гари резко ударил ему в ноздри.

Лестница уходила в темноту. Солнечный свет поднимал золу и миллиарды пылинок. Спустившись вниз Морган судорожно встрепенулся. Погреб был настолько большим, что погрузил его с головой. В стене, на углубленной полке стояла масляная лампа, он высек искру кресалом, раздул уцелевший трут и с пятого раза поджег фитиль. Повернув за полки он увидел скучившихся, окоченелых людей. Из их ушей, ноздрей и рта, струей застыла кровь.

Морган поставил плошку на бочку и принюхиваясь, словно волк надвигался на них. С каждым шагом его сердце билось напористее. В этой гнетущей, безжизненной тишине он услышал чье-то мрачное дыхание.

На полу, в мертвой куче людей сидело на иссохших ногах восьмиглазое существо. Оно любопытно взирало на него, качая во все стороны свою уродливую лысую голову. Оно пыталось открыть свой забористый рот, но растягивались только щели из которых появлялся приглушенный и тоскливый свет. В одно мгновение оно потеряло свой интерес к Моргану и прислонило почерневшие персти к лежащему трупу на полу.

Твердым взмахом Морган поднял свой меч, но резкий удар рассек не тварь, а воздух. Он предпринял еще попытку, но меч лишь ударил по телу угорелого трупа. Неизвестное существо встало на четвереньки и запрыгнуло на бочку.

-Да что ты за тварь такая, - процедил сквозь зубы Морган.

Его тело затряслось. Он схватил корзину, выкинул добро, поджег солому и запустил в чудовище. Невредимая тварь продолжала стойко сидеть, нервно похлопывая глазищами.

Морган растерянно остановился и посмотрел в ее глаза, безликие, пустые, не знавшие любви и ужаса. Они не выражали ничего, за что можно было зацепиться. Восемь пугающих глазниц, отражали огонь ярко пылающих на полу корзинок. Он быстро покинул погреб и подпер его бревном.

-Ну что обрел? – спросил его Прокоп.

-Пустое, - ответил Морган, - все вынесли.