Серия «Служба Точного Времени»

Мира-2 прекрасно помнила тот день, когда я внезапно появился перед Мирой-1 в том судьбоносном локусе; это было не её прошлое, но она всё помнила. И понимала, что я не отступлюсь, что я сделаю всё, чтобы не дать появиться ей, Мире-2 – состоявшейся личности, любимой и любящей жене, будущей матери. И она, не колеблясь, вступила в бой.

Полагаю, это случилось в тот момент, когда мы стояли возле лифта на первом этаже, и Мира-2 уговаривала меня перестать сердиться и присоединиться к их празднику. Если бы я согласился… возможно, Мира попыталась бы убедить меня ничего не предпринимать, оставить всё, как есть… Но я отказался и тем самым подтолкнул её к решительным действиям.

Она не хотела мне зла, в этом я убеждён. У неё просто не было времени на сложную комбинацию - когда тебе наступают на пятки, ты выбираешь самое простое и эффективное решение. Обездвижить парализатором, нацепить пси-подавители, спрятать неподвижное тело – надежно, но не слишком. Так, чтобы его (меня, то есть) нашли, но не раньше, чем свежеиспечённые супруги отправятся в командировку.

А при этом ты сегодня, буквально несколько часов назад вернулась из своего прошлого, где фактически уничтожила себя… А при этом у тебя сейчас (внезапно!) в самом разгаре свадьба, и любимый муж недоумевает, куда это ты вдруг сорвалась ни с того, ни с сего… А еще в твоём мозгу кипят, сталкиваясь и борясь друг с другом, две памяти. Две равноправные, равноценные личности, каждая из которых является отрицанием своей дивергентной копии, и ты тонешь, захлёбываешься в этом хаосе воспоминаний, пытаясь разделить своё прошлое на две не коррелирующие части…

А ещё при этом ты, преступница, ни в коем случае не должна вызывать подозрений – ни у кого, и в первую очередь у шефа. Сжать зубы, держать себя в руках, оправдывая ошибки и оговорки свадебным волнением. Ей-богу, самостоятельно, без врачей и таблеток, купировать у себя приступ шизофрении и то было бы легче! Не понимаю, как она не сошла с ума? Я бы сошел – с визгом, хохотом и валянием по полу.

- Слоистое восприятие, - сказал Давид Георгиевич. Он только что вынул из уникома инфокристалл, присланный мне Мирой, и теперь внимательно разглядывал его, словно пытаясь выжать из его внешнего вида крохи дополнительной информации. – Слоистое восприятие, только и всего. Ты и сам это прекрасно знаешь, тебя этому учили.

- Вот именно! – воскликнул я. – Учили! Меня! И вас, и всех остальных, включая Миру-2. А Миру-1? Кто учил её?

Шеф пожал плечами.

- Никто. Она – самородок. Интуитивный гений, способный из разрозненных крох информации воссоздать целостную картину.

Слоистое восприятие – очень интересная штука. Объясню на своём личном примере. Как-то раз, устраняя очередной хроноконфликт, я вынужден был два месяца прожить в общине мамулитов с Родезии – сектантов, каждый шаг, каждый вздох и пук которых регламентировался строжайшим образом. Количество ритуалов и ограничений, составляющих самую суть этих религиозных фанатиков, поражало даже самое разнузданное воображение. И малейшее отступление от регламента жёстко каралось, вплоть до смертной казни. Чтобы выжить и выполнить поставленную передо мной задачу, я прошёл кондиционирование. И на два месяца во мне поселились две личности: одна – брат Бунчо, оголтелый ортодокс, почти святой, «сохраняющий чистоту». А вторая – сотрудник Службы Точного Времени, опытный оперативник, терпеливо и последовательно ведущий злокачественную секту к саморазрушению. Весьма необычный и очень интересный опыт, но я был рад, когда всё закончилось и брат Бунчо канул в небытие.

Соглашаясь на кондиционирование, я примерно знал, через что мне придётся пройти. И всё равно, чтобы удержать эти две личности в хрупком равновесии, не дать им агглютинировать, мне понадобилась целая команда психологов, гипнологов и чип-помпа, встроенная в водопровод мозга: все два месяца эта помпа впрыскивала в меня адский коктейль из транквилизаторов, стимуляторов и психокорректоров. Только поэтому я остался в своём уме и относительно безболезненно вернулся к привычному образу жизни – глубокое погружение это вам не шутки пьяного мишутки, это более чем серьёзно.

Ничего этого у Миры-1 не было. И тем не менее…

- Гений, - повторил шеф. И добавил со вздохом: - Бедная девочка. Даже представить страшно, через что ей пришлось пройти. Хорошо, что всё закончилось относительно благополучно.

С минуту я молчал, переваривая услышанное.

- Закончилось? – осторожно переспросил я. – Это в каком смысле?

- В прямом. Конечно, окончательное решение за комиссией, но я и так могу сказать, каков будет их вердикт. Ситуация стабильна и не нуждается в коррекции.

- То есть вы оставите всё, как есть? – не веря своим ушам, воскликнул я.

- Да. Видишь ли, в чём тут дело… Мира-1 была, вне всякого сомнения, очень талантливым человеком. Талантливым и – нереализованным. И от этого – глубоко несчастным человеком. Нереализованный талант, это страшная штука, Алекс, она загоняет людей в глубочайшую депрессию. В депрессии люди спиваются, кончают жизнь самоубийством… и вызывают хроноконфликты. Да-да, не удивляйся – сильные психоэманации тоже могут стать причиной хроноконфликта. Вспомни, например, Фурье – он вообще создал варион, способный погубить весь наш мир (смотри Статистическая погрешность) Вот и с Мирой-1 произошло что-то в этом роде. Только хроноконфликт, вызванный страданиями несчастной девочки, касался только её самой. Никто больше его не видел, да и увидеть не мог, настолько он был локальным, незначительным. Я имею в виду – незначительным в глобальном смысле, не касающимся судеб людей и миров. Страдала и мучилась Мира, только Мира и никто, кроме Миры. И когда страдания стали невыносимыми, когда напряжение поля Шрёдингера достигло своего максимума, Мира-1 начала действовать. Справедливости ради хочу сказать, что у неё не было выбора – точка мироздания по имени Мира-1 вызывала искажение структуры реальности, а это искажение, в свою очередь, воздействовало на первопричину. На Миру-1, то есть. Всё просто - причина порождает следствие, а следствие влияет на причину. Горизонтальный квантовый перенос. Понимаешь?

Я сделал умное лицо и кивнул. Шеф посмотрел на меня взглядом, в котором жалость мешалась с раздражением.

- Короче, Мира устранила свой личный хроноконфликт. И, как для новичка, проделала это блестяще. Осталось подчистить кое-какие хвосты, и всё будет в полном порядке.

Я сделал последнюю попытку вернуть мой родной, привычный мир.

- Что вы называете хвостами, шеф? Точнее, кого? Валю Демченко? Который из оперативника превратился в паршивого лаборанта? Лайзу… не помню фамилии… Она вообще вышла замуж и теперь ждёт ребёнка. А она хотела этого? В том, настоящем мире? Планировала? Или, может, вы подчистите меня? Поскольку я единственный помню, как оно всё было на самом деле! Валяйте, Давид Георгиевич, не стесняйтесь! Только учтите, так легко вам со мной не справится!

Шеф долго и со вкусом смеялся. А, отсмеявшись и вытерев слёзы с щёк, достал из стола графинчик водки и две крошечные рюмки.

- Аника-воин, - сказал он, разливая прозрачную жидкость. – Пей, это приказ. Тебе нужно прочистить мозги.

Я угрюмо повиновался. В графинчике оказалась не водка, там был чистый перцовый спирт, и он действительно прочистил мне мозги - после того, как я снова смог дышать, а раскалённая плазма во рту остыла до приемлемых температур.

- Так вот, - как ни в чём не бывало, продолжал Давид наш свет Георгиевич, наливая по второй. – Пока ты мешал коньяк с пивом и вообще бездельничал, я, знаешь ли, трудился как раб на галерах. И кое-что выяснил. Насчёт изменений в судьбах моих сотрудников. Возьмём, например, того же Валентина – в твоей реальности он был слабым оперативником. И – ты этого не знал, разумеется – подал рапорт о переводе в технический отдел. Зато здесь, - шеф постучал крепким пальцем по столу, - он уже старший лаборант, на его счету куча рационализаторских предложений. Сейчас он готовится к сдаче кандидатского минимума, после чего возглавит лабораторию. Как ты думаешь, он счастлив?

Я пожал плечами и взялся за рюмку.

- Теперь что касается Лайзы Поповой, в девичестве Стрёнберг. Скажи ей, что её любимый муж - это ошибка. И долгожданная дочка тоже. Вот пойди и скажи. Сам. Как думаешь, что она с тобой сделает? Особенно учитывая, что там, - шеф ткнул пальцем мне в грудь, - у них дело шло к свадьбе безо всякой Миры, будь она неладна.

- Ладно, шеф, - угрюмо сказал я. – Убедили. Уговорили. Я – дурак, а справедливость восторжествовала. Только знаете, что я вам скажу? Всё равно это неправильно. Мира совершила должностное преступление. Она взялась корректировать прошлое – раз. И привлекла для этого посторонних людей – два. Неужели вы ей даже выговора не объявите? Или что, победителей не судят?

- Какую Миру ты имеешь в виду? – с невинным видом осведомился шеф. – Ели Миру-1, то она была не в курсе таких тонкостей. Просто в силу занимаемой должности. А если Миру-2 – то она ничего подобного не совершала! Ответственный и дисциплинированный сотрудник.

- Который стрелял в меня из парализатора, - язвительно подхватил я. – Который ограничил мою физическую, психическую и ментальную свободу. Который без суда и следствия отправил меня в адскую тюрьму, причинив мне тем самым моральный ущерб.

- Безобразие, - решительно сказал шеф. – Я это так не оставлю! Я отстраню её от работы. Как только она вернётся из командировки, так сразу же отстраню. На годик-другой.

- Которые она проведёт в декрете, - с горечью сказал я. – А потом, как ни в чём не бывало, выйдет на работу. Всё понятно, можете не продолжать.

Шеф развёл руками. А я понял, что с меня хватит. Встал, руки по швам, лихим гусарским жестом опрокинул спирт в рот, со стуком поставил пустую рюмку на стол, чётко, по-военному, развернулся и вышел из кабинета. Едва сдержавшись, чтобы не шарахнуть напоследок дверью.

Смех шефа преследовал меня, пока я шёл к лифту.

***

Конечно, я был не прав. Конечно, Мира-2, возникшая в результате устранения локального хроноконфликта Мирой-1, для Службы была гораздо важнее моих обид и амбиций. Да, Мира «сделала» меня, как стажёра-первогодку, но, говоря по совести, серьёзных претензий у меня к ней не было. Это была честная битва, равного с равным, и кто-то должен был проиграть. Спрашивается, почему не я? Особенно учитывая, что мой проигрыш пошел всем на пользу?

Я вышел из здания института, свернул в парк и медленно побрёл по аллее. Под ногами приятно хрустел гравий и шелестела прошлогодняя бурая листва. Скоро на каштанах набухнут липкие почки, раскроются широкими многопалыми ладонями, взметнутся в пронзительно-голубое небо восковые свечи бледно-розовых соцветий…

Я уселся на лавочку и закурил, наслаждаясь тишиной и покоем. Интересно, подумал я, Рой помогал Мире? Если, предположим Мира, Мира-2, призналась мужу в своём преступлении? Наверное, да. Я бы помог. Да и как не помочь горячо любимой жене? Даже рискуя вылететь со службы…

Вернутся – спрошу, решил я. Через два года я всю душу вытрясу из этих мерзавцев, и никакой шеф, никакая комиссия меня не остановят.

Строго говоря, никаких «через два года» не было – чисто технически Рой и Мира, выполнив свою задачу, уже вернулись. Может быть, через полчаса после старта, может быть, через час. Вернулись, сдали отчёт и отправились в госпиталь. Там их обследовали и уложили в капсулы гибернации. Где «волшебники» проведут ближайшие два года. И вот почему.

Если вы отправляетесь в прошлое на день, неделю или месяц – ничего страшного. Вы возвращаетесь в точку Х, постаревшим всего на день, неделю или месяц. А если вам надо прожить в прошлом год? Два года? Десятилетие? А если такая командировка у вас не одна? И каждый раз, возвращаясь в своё настоящее, вы возвращаетесь постаревшим, тогда как все остальные остаются возмутительно молодыми: для них-то прошло не больше нескольких часов или даже минут. Несколько лет интенсивной работы, и друзья-одноклассники годятся вам в сыновья, жена – в дочери, а мама украдкой плачет, глядя на морщины и седую голову своего сына-ровесника. Законы биологии неумолимы, и перемещения во времени не могут их отменить. Вы проживёте весь отпущенный вам срок – сто лет или даже больше, как повезёт, но эти сто лет уместятся в короткий промежуток ваших современников. За какой-нибудь десяток лет вы состаритесь и умрёте глубоким стариком, не увидев, как взрослеют ваши дети, не дождавшись внуков, не узнав, как изменится жизнь за эти сто лет. Страшная, безнадёжная, чёрная несправедливость, исключающая само существование Службы Точного Времени… была бы, если бы не изобретение гибернации.

Да, ближайшие два года Рой и Мира проспят сладким криосном (абсолютно безопасном для них и для их будущего ребёнка). Но через два года мы, оставшиеся, «догоним» их в своём биологическом возрасте, и естественное положение вещей не изменится. А проснувшиеся супруги словно вернутся из путешествия в далёкие страны, и мы встретим их кучей новостей.

Вы можете спросить: а почему, чёрт возьми, людей, вернувшихся из командировки в прошлое, не отправлять сразу в будущее на нужный срок? Тех же Миру и Роя, почему бы не отправить их на два года вперёд? Разве так будет не проще?

А я вам отвечу – нет, не проще. Потому что на путешествия в будущее лежат жёсткие ограничения. И не какие-нибудь там морально-этические, а самые что ни на есть физические, преодолеть которые так же легко, как, например, подобрать код-пароль к моему служебному уникому. В принципе возможно, но сколько на это понадобится усилий! Связано это с тем, что формально будущего для нас нет. Прошлое есть, даже если мы впали в маразм, отягощенный тотальным склерозом, а будущего – нет. Есть только наши футур-эманации, сиречь планы и чаяния, - робкие ростки, которые со временем могут воплотиться самым непредсказуемым образом. Так, во всяком случае, объясняли нам на лекциях. И советовали не забивать этим голову, чтобы сохранить душевное здоровье.

Вообще, за всю историю Службы в будущем побывало два-три человека. И один из них Бенджамин Мартиросян – изобретатель машины времени и прямой предок нашего дорогого шефа, Давида Георгиевича Мартиросяна (смотри Один взгляд в будущее). Имена остальных счастливчиков мне были не известны.

Так что у нас с вами только один реальный выход – гибернация.

Нет, конечно, если вы псих ненормальный, вы можете отказаться от криосна. Я, например, один раз отказался, когда провёл целый год в прошлом, улаживая семейные дела Бенджамина Мартиросяна. Но у меня была уважительная причина – в день моей командировки разыгрывался финал кубка Федераций по дипджампингу, а я не хотел пропустить выступление моих любимых «Верзил». Конечно, я мог сберечь год жизни и посмотреть финал в записи. Но это же совсем не то!

… С тех пор прошёл месяц. Я больше не злился на Миру и не пылал жаждой вселенской справедливости. Потому что за это время я окончательно убедился, что изменения реальности, возникшие благодаря Мире, были минимальны и чаще всего несли положительный вектор. Я даже простил ей нападение на меня и свой тюремный срок – в конце концов, девочка просто хотела жить. Понятная и вполне простительная мотивация, и стоит только удивляться, что она обошлась со мной так мягко.

Я часто вспоминал щеголя, которого я пристроил в лужу на глазах его невесты; вспоминал Бенджамина Мартиросяна, чья свадьба с Элен состоялась только благодаря мне. Изменив их жизнь, я сделал их счастливыми. А чем Мира хуже? Она тоже имеет право на тихое семейное счастье!

Кстати, надо будет изобрести какой-нибудь подарок к их возвращению. Я ведь так и не поздравил их со свадьбой, а это никуда не годится. Так с друзьями не поступают.

Едва войдя в свою холостяцкую квартиру, я сразу увидел мигающий синий огонёк приёмника – что-то пришло мне на почту. Мне не было до этого дела, я смертельно устал и хотел выпить. Не снимая обуви, я прошел к бару, достал бутылку коньяка (сам Шарль Азнавур подарил её мне, между прочим!), зубами выдернул пробку и сделал хороший глоток прямо из горлышка. Варварство, конечно, так поступать с благородным напитком, но мне было плевать – я собирался напиться в хлам. Эта чёртова тюрьма, где я побывал благодаря Мире-2, она и меня изменила. Пусть немного, совсем чуть-чуть, но мне хотелось смыть это гадкое ощущение ничтожности всего происходящего. Я ведь до сих пор не испытывал эмоций в полную силу и, разговаривая с шефом, скорее изображал, чем ощущал по-настоящему гнев, ярость, удивление… Я пережимал, переигрывал, как бездарный актер, но это шло мне на пользу. Я словно заново учился чувствовать и учился довольно быстро. А коньяк, по моему мнению, должен был ускорить этот процесс.

Развалившись на диване, прихлёбывая коньяк как чай, я краем глаза смотрел визор и думал о Мире. Я растравлял себя, бередил свои душевные раны, стараясь вывести злость на девушку на должный уровень, но вместо я чувствовал восхищение, и с каждым глотком оно только нарастала.

Ай да Мира, ай да сукина дочь! Нет, но как ловко эта пигалица, Мира-1, всё провернула! Как толково спланировала! И как вообще до этого додумалась? Конечно, она будет наказана, так просто с рук ей это не сойдет. Но её операция наверняка займет достойное место в учебниках для будущих оперативников.

… Разбудил меня звонок уникома – это шеф интересовался моим самочувствием. Я заверил его, что чувствую себя превосходно, отключился и, зевая, поплелся в ванную. В душ и спать! Немедленно! И катись они, все проблемы, к такой-то матери, пусть у шефа голова болит, она у него железная. А мы люди маленькие, наше дело приказы выполнять, а не размышлять о судьбах мира.

В прихожей укоризненно подмигивал синий огонек почтоприёмника – мол, забыл про меня? Ай-яй-яй, как же так? А вдруг я принес тебе что-то важное, что-то срочное? Ничего подобного я не ждал, но всё же ткнул пальцем в сенсор, настроенный только на мои параметры. Дверца с тихим звоном открылась, и в нише приёмника я увидел инфокристалл. Не крикливо-пёструю рекламную инфушку, у меня на почте фильтр стоит, а обычный инфокристалл, которым мы пользуемся на работе. Интересно, от кого это? Спорить готов, что от шефа, какое-нибудь очередное нудное задание – устал он ждать, пока я среагирую, вот и позвонил, чтобы мягко, по-отечески, взбодрить нерадивого подчиненного. Взбодрили, Давид Георгиевич, спасибо. А ведь отпуск обещали, между прочим! Что ж он такой короткий оказался?

Я с тоской посмотрел в сторону затенённой спальни. Там, в приятном полумраке, стояла кровать и манила меня свежими прохладными простынями. Соблазн боролся с чувством долга и проигрывал вчистую. Душераздирающе вздохнув, я забрал кристалл и вернулся в гостиную. Надеюсь, кто-то оценит моё служебное рвение? Хотя, дождешься от него, пожалуй, от этого изверга.

Бормоча проклятия в адрес шефа, я вставил кристалл в разъём уникома. И сон мгновенно слетел с меня.

На меня смотрела Мира - Мира-2. Сейчас она была ещё красивее, чем на своей свадьбе: простое, но очень изящное платье с широкими рукавами, гладко зачесанные волосы убраны под жемчужную сетку, в глубине глаз тихо мерцают теплые золотистые искорки. Я даже залюбовался ею – ну вылитая добрая волшебница из детской сказки! Ей бы ещё оленёнка в компанию или птичку на плечо какую-нибудь. Хотя нет, птичку не надо, птички имеют неприятную особенность гадить где ни попадя.

- Привет, Алекс, - сказала Мира-2 и улыбнулась – очень мило, но несколько нервно. – Даже не знаю, с чего начать. Наверное, с извинений. Ты прости меня, ладно? Но у меня просто не было другого выхода, ты же мне буквально на пятки наступал.

- Ну да, конечно, - проворчал я. – Выхода у неё не было, как же.

Помимо своей воли, я почувствовал, что оттаиваю, смягчаюсь душой. Эх, что красивые девушки делают с нами, с суровыми прямодушными мужчинами! Глядишь, я ещё извиняться начну перед этой нахалкой. Черт возьми, да мне уже хочется просить у неё прощения! Но я взял себя в руки – глупо и непродуктивно любезничать с бездушной записью. Может быть потом как-нибудь, года через два, уже с реальной девушкой...

- Я почему решила всё тебе рассказать? Потому что ты добрый. Ты всегда был добр ко мне… и к ней. К нам обеим. Видишь ли, Алекс, так получилось, что я сохранила память. Не знаю, как это возможно, но я помню и себя, и ту несчастную замухрышку из архива…

- Тоже мне, новости, - проворчал я.

- … но ты, скорее всего, сам уже обо всём догадался. И шеф наверняка уже в курсе. Небось, рвёт и мечет. – Мира-2 передернула плечами, словно от озноба, и криво улыбнулась. – Не хотела бы я сейчас оказаться там, у вас. Надеюсь, за два года Давид Георгиевич остынет, сменит гнев на милость… Ладно, это всё лирика. А тебя, конечно, интересует, как я всё это устроила…

- Вот именно, - сказал я строго. – Ближе к делу, девочка!

- … поэтому перейду сразу к сути… Дело в том, что я – неудачница. То есть, я-прошлая, была неудачницей… но очень странной неудачницей. Вроде бы у меня всё получалось, но как-то странно, недоделанно, с дурацким результатом. Вот, например, я с детства мечтала работать в Службе Точного Времени, хотела стать крутой оперативницей, вроде героини из «Зена - повелительница Времени». После школы я подала документы, но не на оперативный факультет, как хотела, а на факультет общего обеспечения. Я сделала глупость и сделала её сознательно – я словно бы заранее считала себя недостойной лучшего будущего. Пусть кто угодно будет героем, но не я – я ведь всего лишь Мира Серенькая. Серенькая в прямом и переносном смысле! Не могу описать, как я мучилась от этого, но поделать с собой ничего не могла – всегда и во всём я старалась занять самое незаметное место. А я ведь была талантлива, Алекс! Более того, кое-кто из ваших оперативников мне и в подмётки не годился! Мне – это той Мире, архивариусу.

- Мире один, - проворчал я.

- Назовём её Мира-1, чтобы не запутаться, - продолжала девушка. – А другую меня, изменившуюся, назовём Мира-2. Для простоты. Так вот, я, которая Мира-1, посещала все факультативы, которые были только доступны простому архивариусу. Я присутствовала на всех разборах ваших операций, куда меня пускали. Я решала те же задачи, которые решали вы, я моделировала ситуации, я разрабатывала операции по устранению различных хроноконфликтов… И знаешь что? У меня это получалось лучше, чем у многих из вас! Только об этом никто не знал – я не могла заставить себя заявить о себе вслух. Я не робела, я не стеснялась, я не боялась показаться смешной дурой, возомнившей о себе невесть что. Просто стопор какой-то был у меня внутри, и я ничего не могла с этим поделать. – Мира грустно улыбнулась.

Несмотря на то, что эта негодяйка сделала со мной, я начинал её сочувствовать. Нет, моя решимость покарать преступницу никуда не делась, но теперь я, по крайней мере, понимал её. И даже что-то вроде уважения шевельнулось у меня в душе. Хватило бы у меня самого решимости на такой крутой поступок? Очень сомневаюсь.

- Это было невыносимо. Я чувствовала, что схожу с ума, что погружаюсь в трясину ненависти ко всему миру. Знаешь, Алекс, я всерьёз подумывала о самоубийстве. И я пошла к психологу. Я ни на что особо не надеялась, ничего особо не ждала… и я ошиблась! Это было похоже на чудо! Не буду грузить тебя подробностями, главное, что мы раскопали первопричину моей страшной закомплексованности.

- Да ну? – с интересом сказал я.

- Может быть, ты его видел тогда, 10 сентября 237 года, - продолжала Мира. Красавица Мира, уверенная в себе, решительная молодая женщина. – Джек Рокуэлл. Я была по уши влюблена в него, хотела выйти за него замуж, мечтала, что после выпускного мы отправимся вдвоём бродить по ночному городу… н-ну, и так далее, по романтическому сценарию: звезды, море, песчаный пляж… - Мира мечтательно улыбнулась. – Молодая влюбленная дурочка. Хотя, чего ещё ожидать от шестнадцатилетней девчонки? А потом я увидела, как он целуется с Греттой и даже не особо скрывается, мерзавец! Сказать, что я была потрясена, это ничего не сказать. Я устроила сцену, Джек в ответ наговорил мне гадостей, и я убежала в укромный уголок плакать. Жизнь моя была кончена, будущее разбито вдребезги, и впереди меня ждало унылое беспросветное существование.

- Бедолага, - проворчал я.

- Со стороны это кажется полной ерундой. Ну у кого из нас не было несчастной любви? Неудач, сбивающих с ног? Но люди ведь как-то справляются с этим! Встают на ноги, влюбляются снова… и вообще – жизнь продолжается! Мне не повезло – меня шарахнуло по полной программе. Сама не осознавая этого, я чувствовала себя публично опозоренной. И с этой самой минуты делала всё, чтобы не привлекать к себе внимания. Я всеми силами пыталась избежать повторения ситуации. Я стала жить вполсилы, я давила свои амбиции, принижала свои способности, и всё из-за того, что боялась в очередной раз получить по носу. Повторю, это было неосознанно, на подсознательном уровне… но это превратило мою жизнь в настоящий ад. Я словно была заперта в чужом теле, проживала не свою, а чужую судьбу – ловушка, из которой я не могла выбраться… Ты меня спросил тогда – не из-за Роя ли я затеяла всё это? Нет, не из-за Роя. Да, я любила его, но – как символ, как недостижимый идеал. У нас не было совместного будущего, даже в самых смелых моих мечтах. Так что в прошлое я отправилась не из-за Роя.

Мира замолчала. Лицо её стало строгим, губы сжались. Молчал и я, ожидая продолжения.

- В своём прошлом я побывала три раза, - деловитым тоном продолжала Мира. – Первый раз, так сказать, по медицинским показаниям. Мой психолог решил, что мне будет полезно взглянуть на травмирующую ситуацию с точки зрения взрослой женщины. Давид Георгиевич не возражал. Что ж, психолог оказался прав – я увидела не страдающую несчастную девочку, а просто истеричную девицу, которая сама себя загнала в жуткую депрессию. С этим мы и стали работать. Сразу скажу – меня здорово отпустило, я перестала думать о самоубийстве. Но моя жизнь оставалась неизменной, я по-прежнему была бледной зачуханной архивной молью, на которую никто не обращал внимания. А мне уже хотелось его, внимания! Хотелось, чтобы меня услышали, увидели и удивились: ничего себе! вот даёт, пигалица! и как мы раньше её не замечали? Я настолько осмелела, что написала рапорт о переводе в оперативный отдел. Но мне отказали – у меня был неподходящий психологический профиль. Конечно, я могла измениться… я уже начала меняться, в лучшую сторону! Я даже как-то осмелилась пригласить тебя на танец. Помнишь, Алекс?

Я помнил. Бледная, перепуганная, напряжённая, она двигалась неуклюже, наступая мне на ноги. А потом сбежала в свой архив, не дожидаясь окончания корпоратива.

- Но весь ужас заключался в том, что на это надо было время. Много времени, слишком много! А мне хотелось быстрее, хотелось, чтобы как в сказке – раз, и замарашка превращается в прекрасную принцессу. Я жила в каком-то лихорадочном, болезненном нетерпении – надо что-то делать! Надо придумать что-то такое, что раз и навсегда изменит мою жизнь. – Мира усмехнулась. – Ну и, конечно, я придумала.

- Идиотка, - констатировал я.

Я поставил запись на паузу – приближалась кульминация, и я подумал, что неплохо бы «запастись попкорном». Я сходил в туалет, достал из холодильника бутылочку светлого пива, отключил все входящие вызовы и был готов к дальнейшим откровениям этой авантюристки. Больше всего меня интересовало, как она всё это провернула. Надеюсь, мои ожидания не будут обмануты?

- Я понимала – чтобы моя жизнь изменилась, мне нужно начать с себя. И тут у меня было два пути. Или долго упорно работать над собой, надеясь на результат. Или вернуться в прошлое, чтобы не допустить той ситуации, которая, по сути, исковеркала мою судьбу. Мне казалось, это будет не сложно – прибыть в девятое сентября, накануне выпускного, подсыпать этой дуре Гретте слабительное в еду или питьё, чтобы на следующий день она не смогла выйти из дома. И всё, дело сделано – я-шестнадцатилетняя буду счастлива. – Мира развела руками в комичном жесте. – Вот такая дура я была. Ну, потом-то, конечно, я поняла, что это не выход. Потому что это я была влюблена до заворота мозгов. А Джек – нет. Обычный хороший парень, он с большой симпатией относился ко мне, но - как к другу: я-взрослая отлично это понимала. И понимала, что не будет Гретты, будет кто-нибудь другой… другая… Клэр, например, или Йоко. Неважно. Важно то, что травмирующая ситуация должна была случиться с вероятностью четыре пятых – это я смогла просчитать.

К тому времени я, по рекомендации психолога, стала посещать подготовительные курсы для будущих оперативников. Факультативно, разумеется, без возможности перевода – мой психологический профиль всё еще оставлял желать лучшего. Психолог посчитал, что это даст мне дополнительную мотивацию. Что ж, он оказался прав. Во всяком случае, я получила те знания и навыки, в которых остро нуждалась. И пришла к выводу – надо встретиться с собой-прошлой и вправить ей мозги. Это единственный вариант сделать всё быстро и чисто… Да знаю я, что это невозможно! – воскликнула Мира, словно увидев скептическое выражение моей физиономии. - Но я была убеждена, что выход есть. Обязан быть! И я его нашла. Очень простой выход, элементарный, можно сказать. Даже удивительно, как до этого никто не додумался раньше?

Загадочно улыбаясь, она держала паузу. А я ждал, скрежеща зубами, – интриговать вздумала, мадам Помпадур недоделанная? Ладно, твоя взяла, сдаюсь. Выкладывай свою гениальную идею!

- Мне нужен был помощник, - объявила Мира, сполна насладившись театральным моментом. – Раз уж я не могла приблизиться к себе-прошлой, чтобы передать послание, это должен сделать кто-то другой!

- Ха! – разочарованно воскликнул я, откидываясь на спинку дивана.

Тайна, грозящая опрокинуть законы мироздания, оборачивалась элементарным нарушением трудовой дисциплины. Интересно, назовёт Мира имя своего сообщника, или мне придётся самому разыскивать этого безответственного обалдуя? А я ведь найду! Не завидую я ему, ох, не завидую!

- Конечно, никто из моих коллег на такое не пошел бы, - продолжала Мира, разбивая в пух и прах мою теорию заговора. – Но я подумала: а почему бы мне не использовать постороннего человека? Мы же, устраняя хроноконфликты, сплошь и рядом прибегаем к помощи обывателей. Значит, никакой закон я не нарушу.

- Ну да, как же, - злобно отозвался я.

Не нарушит она! Уже нарушила! Вмешательство в историю в личных, корыстных целях – за это, знаете ли, по головке не погладят! Это по меньшей мере не этично. Хотя, с другой стороны… Наш дорогой шеф, Давид Георгиевич Мартиросян, тоже вмешивался в историю моими руками – я отправился в прошлое, чтобы устроить свадьбу его прадедушки и прабабушки. Правда, там речь шла о прямом хроноконфликте, который было необходимо устранить, а сейчас я имел дело с капризами взбалмошной девчонки… Или нет? Или здесь мы тоже имеем хроноконфликт? Тем более, что шеф на что-то такое намекал… А, провались оно всё пропадом! Пусть этим занимаются те, кому по должности положено. А я лучше послушаю интересную историю.

- И я приступила к разработке плана. – Мира вдруг оживилась, глаза её заблестели. – Ты бы знал, Алекс, как это было интересно! Как захватывающе! Я получала огромное наслаждение от самого процесса. Я строила модели, я ошибалась, делала выводы из ошибок и шла дальше. У меня была цель – стать своей совершенной репликой, своим идеалом… а вы, слепцы меднолобые, ничего не замечали. Даже психолог! Правда, это не ваша вина, просто я слишком хорошо умела быть незаметной. Научилась за всю свою недолгую жизнь. – Мира внезапно помрачнела. – Ты не думай, что я такая легкомысленная дурочка, я знала, на что шла. И прекрасно понимала, что, если у меня всё получится, то Мира-1 исчезнет. Я исчезну! И никогда не узнаю, как сложится судьба у меня-другой, у Миры-2. Это было так, как будто я планировала самоубийство… и мне было страшно, очень страшно. Но жить по старому я больше не могла… Помнишь, тогда, в лесу, ты приказал мне отдать тебе мультик и отправляться в гостиницу? Знаешь, я чуть было не согласилась – мне очень хотелось жить. И когда я убегала, а ты ловил меня… я ведь могла в любой момент нажать экстренную эвакуацию, но я боялась. Ты дал мне понять, что у меня всё получилось, и я, Мира-1, понимала, что доживаю последние минуты своей непутёвой жизни.

- Вот чёрт, - пробормотал я. Дурацкие догонялки, которые так злили меня в тот момент, предстали передо мной в совершенно ином свете.

Мира тряхнула головой.

- Ну ладно, это всё лирика. Вернёмся к нашим баранам. Итак, я разработала план. Не безупречный, но какой уж есть… был… Выпросить вторую экскурсию в своё прошлое было нетрудно: психолог был впечатлён моими успехами и не возражал. Шеф не возражал тоже – в первый раз я показала себя дисциплинированным и ответственным сотрудником, и что могло пойти не так во второй раз? Видишь, какая я была хитрая, как здорово умела притворяться?

- И ты ничуть не изменилась! Такая же хитрая бестия!

- Второй раз я прибыла в десятое сентября рано утром, в семь часов по местному времени. Мне повезло – я сняла номер в гостинице недалеко от ресторана. И принялась действовать по плану. Мне нужна была девушка, начинающая актриса с амбициями. Её я заранее нашла на бесплатном сайте вакансий. Ираида Саванчук, она мечтала стать великой актрисой, а пока перебивалась рекламными роликами. Я связалась с ней, предложила встретиться, посулила интересное предложение. Конечно, она согласилась, и мы встретились. У меня в номере. Я не стала скрывать, где работаю.

Мира продемонстрировала левое запястье, где медленно проступила хитрая вязь татуировки. Я кивнул – у меня самого была такая. Татуировка, она же идентификатор, она же пропуск и кое-что ещё, активировалась мысленным усилием. Все мои коллеги имели такой опознавательный знак. Я только не знал, что им обладает и вспомогательный персонал. Архивариусы, например. Что ж, теперь знаю.

- Ираида, конечно, была разочарована, она ведь мечтала о съёмках в каком-нибудь фильме. Но я убедила её, что помощь Службе Точного Времени – это святой долг и обязанность каждого лояльного гражданина, и вообще круто. А ещё у меня были деньги. Приличная такая сумма, что мне удалось скопить - ведь мне некуда было их тратить… Одним словом, мы договорились. Она должна была подойти к девушке, плачущей на заднем дворе ресторана, сказать, что она и есть эта самая девушка, только из будущего, и произнести небольшую вдохновляющую речь. Текст я написала заранее. – Мира грустно улыбнулась. – Господи, Алекс, ты бы знал, сколько раз я мысленно обращалась к себе-прошлой, к той шестнадцатилетней дурочке! Лежала ночами без сна и думала, думала… Уговаривала образумиться, упрашивала пожалеть меня, рассказывала неприглядную правду и рисовала радужные перспективы, если она возьмёт себя в руки и выбросит Джека из головы. Мне казалось, что я смогу достучаться до неё, что произойдёт чудо. И я, засыпая, робко надеялась, что проснусь другой. Совсем-совсем другой. Такой, какой рисовала себя в мечтах. Чуда, конечно, не случилось, но зато я отшлифовала это своё обращение до совершенства – ни убавить, ни прибавить. Оно стало для меня чем-то вроде ежедневной молитвы, понимаешь? Вот почему мне нужна была актриса – чтобы не только словами, но и страстью, интонацией достучаться до девчонки, вывести её из депрессии.

Мы репетировали. Получалось очень даже неплохо. А с иллюзатором вышло вообще шикарно! Знаешь, эти автоматические фильтры настоящая палочка-выручалочка: я взяла свою фотографию с выпускного, задала параметры и вуаля – вместо неуклюжей девчонки получилась чуть ли не роковая красавица. Ираида одобрила. Потом время экскурсии закончилось, и я вернулась домой. А Ираида осталась в номере – мы договорились, что я снова приду после шестнадцати часов по местному времени и принесу деньги. А еще мне было важно увидеть своими глазами эту встречу. Понятное дело, присутствовать при разговоре я не могла, но если издалека, вооружившись оптикой… почему бы и нет?

Пока меня не было, Ираида должна была записать своё обращение на кристалл. Видишь ли, мне хотелось, чтобы у меня-прошлой остались не только воспоминания, но и материальное свидетельство произошедшего. Чтобы не было никаких сомнений – это не сон, не игра воображения, это реально было! Да, я не могла ничего передать себе лично, из рук в руки. Но если это сделает посторонний человек, пусть даже по моей просьбе? Я надеялась, что это сработает, и это сработало! Я тогда рыдала от счастья, когда увидела, что я-прошлая взяла кристалл в руки.

Как ты понял, я собиралась вернуться в десятое сентября 237 года в третий раз. Но как это сделать, не вызывая подозрений? Надо быть конченным идиотом, чтобы не заинтересоваться моей любовью именно к этому локусу. А шеф не идиот, он и вторую-то экскурсию мне подписал с большой неохотой. И то после того, как психолог заявил, что мне это пойдет на пользу. Но в третий раз этот фокус точно бы не прокатил. Надо было изобрести что-то необычное. Обмануть, запудрить мозги, обвести вокруг пальца. Я была уверена, что у меня получится – ведь у меня просто не было другого выхода. Слишком многое я поставила на карту.

- Да уж, - с горечью откликнулся я. – Получилось в лучшем виде. Всех нас за пояс заткнула.

- Я готовилась целый год. Идея у меня была простая – раз я не могу попасть в мой локус официально, с одобрения и благословения шефа, остаётся только нелегальный путь. Такая, знаешь, партизанщина. А для этого надо было знать, как программировать и запускать стартовый стол. Что ж, я это узнала – работа в архиве предоставляет массу возможностей, о которых обычный человек, оперативник, вроде тебя или шефа, даже не подозревает. Я просмотрела огромное количество записей стартов, я досконально изучила алгоритм действий выпускающего техника и могла повторить его хоть с закрытыми глазами. В том же архиве я нашла отчеты о двух своих предыдущих экскурсиях и вызубрила координаты своего локуса наизусть. Они даже снились мне, эти координаты. Оставалось решить только, как их ввести? Незаметно для окружающих? Но это уже был пустяк.

- Пустяк? – воскликнул я. – Да что ты говоришь?

Нет, эта девчонка, что Мира-1, что Мира-2, определённо мне нравилась! Какие амбиции, какая великолепная самоуверенность! Она поставила перед собой недостижимую цель и упорно шла к ней. И ведь дошла, вот что интересно! Добилась своего! И пусть об этом никто не знает, кроме нас двоих, она совершила невозможное – изменила свою судьбу. В одиночку! Не имея специальной подготовки! И проделала это с таким мастерством, с таким изяществом, что изменения эти практически не затронули других людей. Так, по мелочи, на уровне статистической погрешности.

Стыдно признаться, но я отчаянно завидовал этой преступнице.

- Вариантов было несколько, но я остановилась на самом простом – отвлекающий фактор. – Мира вдруг засмеялась. – Между прочим, Алекс, ты можешь считать себя моим сообщником! И вообще все вы, оперативники. Вы открыто обсуждали свои операции. Вы подробно разбирали детали. И надо быть полным идиотом, чтобы не воспользоваться этим. Фактически, вы за меня всё придумали, мне оставалось лишь внести коррективы в соответствии с моей задачей.

Я заскрипел зубами. Нельзя недооценивать женщин! Особенно женщин-архивариусов, скромных незаметных тружеников тыла. Она была среди нас, она всё время была среди нас… а мы её в упор не видели! Да, я помню – на совещаниях мой взгляд иногда рассеянно скользил по бесцветной фигурке, притулившейся в углу, но сознание не фиксировало её. Она была невидимкой вне своего архива.

- Свою годовую премию я обменяла на хроноэкскурсию – имела на это полное право. А локус выбрала, просто ткнув пальцем в список. Мне было безразлично, что будет записано у меня в путёвке, я всё равно не собиралась туда перемещаться. Старт был назначен через две недели, и к этому времени я была полностью готова.

… Да, она была готова. Она заранее купила дешёвый уником старой модели. Она заранее сопрягла его со своими часами и поставила на вызов вступление к панк-опере «Бесовщина», самую отвратительную её часть: скрежет железа, гнусавые «алармы», завывания и шизофренический хохот. Исключительная гадость, способная довести неподготовленного человека до сердечного приступа.

За сутки до назначенного дня она проникла в стартовый зал. Ну как – проникла? Просто пришла подписать какую-то пустяковую бумажку. И ловко сунула уником в нишу за пультом – туда, где лентяи-операторы хранили всякое техническое барахло из категории «пусть лежит, вдруг пригодится». Она была уверена, что древний уником, даже если его обнаружат, никого не заинтересует.

А потом наступил день Х.

- Знаешь, я почему-то совсем не волновалась. У меня вообще все эмоции выключились, как будто я смотрела старый фильм, который знаю наизусть – бубнит себе фоном и пускай бубнит. Я заняла своё место, Каспер ввёл координаты из путёвки, пожелал мне приятного отдыха… а я нажала сенсор вызова на часах. Господи, что тут началось! Я ведь сдуру выставила звук на максимум. Даже меня пробрало до самых печёнок, что уж говорить о бедном Каспере!

… Я буквально видел, как Каспер, изрыгая брань, мечется по стартовому залу в поисках источника чудовищных звуков. А Мира-1быстро и уверенно вводит новые координаты: курортный город Лерно, 10 сентября 237 года, 16.00, точка выхода – на склоне горы, среди густых зарослей. Вряд ли это заняло у неё больше одной минуты. Каспер находит уником, запускает его в стену с такой силой, что во все стороны брызгают осколки пластика и микросхем, а потом, потный, красный и вздрюченный до невозможности, возвращается к стартовому столу. Конечно, Мира-1 рассчитывала, что он не будет заново проверять координаты. Потому что – зачем? Кто мог их изменить? Девочка из архива, которая о путешествиях во времени имеет лишь самые общие представления? Не смешите меня!

Вот и Каспер не стал ничего проверять. Он просто нажал кнопку старта.

- Ну а дальше, Алекс, ты видел всё своими глазами.

Мы находились в его кабинете вдвоем: я настоял на приватном разговоре, и шеф не возражал. Он даже был так любезен, что уступил мне своё кресло, а сам устроился напротив на жёстком стуле. Я не сопротивлялся, у меня просто не было на это сил. Нет, так-то я был в полном порядке, только накатывали на меня приступы слабости и головокружения. Да еще зудели красные пятна на висках.

Шеф поскреб щетинистый подбородок, подмигнул.

- Нет доказательств, говоришь? А если мы попробуем их добыть?

Я совсем не удивился наличию лифта в кабинете шефа; наверное, я разучился удивляться на всю оставшуюся жизнь. Мы вошли в тесную кабинку – без кнопок, без сенсоров, двери закрылись и лифт тронулся – вниз, как я полагаю. Только вот движения совершенно не чувствовалось, мы просто стояли в замкнутом помещении и глазели друг на друга. А потом двери раскрылись – не те, через которые мы вошли, а справа, и я увидел что-то вроде тамбура, посреди которого по полу протянулась красная полоса. Полоса угрожающе мерцала и еле слышно гудела.

- Сейчас будет немного неприятно, - заботливо предупредил шеф. – Приготовься.

И мы перешли черту.

Это не было неприятно. Это было чёрт знает как непонятно и неописуемо. Как будто я попал в нарисованный голокомикс – такое всё вокруг стало статичное, дискретное, словно картинки-эпизоды, сложенные в одну историю. И я проживал эти картинки одну за другой, последовательно, но словно бы через микроскопические паузы: вдох – эпизод, выдох – эпизод, повернуть шею – эпизод, сделать шаг – эпизод… Механические часы, подумал я, секундная стрелка. Она двигается точно так же – последовательно, но рывками, перескакивая из одного своего состояние в другое.

И думал я, оказывается, точно так же, крошечными составными кусочками. Словно у меня в мозгу завелся метроном, задающий ритм битам информации.

У меня закружилась голова, и я ухватился за шефа, чтобы не упасть.

- Дыши глубже, - посоветовал шеф. – Скоро пройдет.

Самому шефу всё было нипочём. Поддерживая меня под локоток, он поднял свободную руку, пошевелил пальцами, и, повинуясь его движению, перед нами возникла сфера. А в ней – клубок червей? комок слизистых тяжей? Чем бы это ни было, оно ворочалось, извивалось, подёргивалось, рвалось и вновь соединялось, вспухало и опадало. Мне даже послышался влажный чавкающий звук, мне даже запах почудился, как из выгребной ямы, и это было настолько отвратительно, что меня затошнило.

- Закрой глаза, - скомандовал шеф. – И дыши!

Я послушался, и мне сразу стало легче. Блевать я, во всяком случае, передумал. А когда я снова открыл глаза, прежнего непотребства уже не было, а была обыкновенная голосфера, пронизанная множеством серых узловатых нитей. Погрузив руки в голосферу, шеф перебирал эти нити, как струны гитары, и под его пальцами нити на краткий миг становились ярко-красными и объемными.

- Не то, не то, - приговаривал шеф. – Ага, вот оно. Видишь?

Я, конечно, видел. Но ни черта не понимал.

- Что это? – спросил я.

- Это? Это, дружок, твоя жизнь. И моя. И всех, кто здесь работает. Или, если тебе так будет понятней, архив. Только настоящий, не подверженный никаким воздействиям. Ты же ведь знаешь, что мы каждые три месяца делаем скан реальности?

Я знал.

- Ну так вот, эта запись отправляется в архив. Вот в этот, - шеф притопнул ногой. – И хранится тут до скончания веков в неизменном виде. Далее. Предположим, случился хроноконфликт, и реальность изменилась – на всех трёх уровнях. Новый скан того же самого отрезка времени точно так же отправляется в архив… но! Эти две записи будут существовать одновременно. Даже если они прямо противоположны и исключают друг друга. Мы можем сравнить их и понять, какая реальность первична, а какая вторична. Поясню на примере. – Шеф подцепил пальцем одну нить. – Это – наша Мира.

- Какая именно? – уточнил я, но шеф отмахнулся.

- Неважно. Просто Мира, как явление природы. Смотри внимательно. Видишь?

Очевидно, он дал увеличение, потому что тоненькая ниточка по имени Мира вдруг распухла до размера древней бельевой веревки – видел я такую в музее. И ещё я видел, что нить эта – двойная. Две нити, похожие на узловатые лианы, тянулись параллельно друг другу, потом резко сближались, сплетаясь в один узел, а дальше шла только одна нить.

Я ткнул пальцем в узел и вопросительно взглянул на шефа. Тот кивнул.

- Правильно. Именно в этот момент Мира-1, которую помнишь только ты, внесла глобальные изменения в свою жизнь. В результате в прошлом появилась Мира-2, которую помню я и все остальные сотрудники… а для Миры-1 на этом всё закончилось. Ни в настоящем, ни в будущем ей места не стало, её заменила… скажем так, прокачанная версия её же самой. Но в прошлом она осталась, об этом чётко свидетельствуют архивные записи. И они же доказывают, что ты не врёшь, не сошёл с ума, а говоришь правду, одну только правду и ничего, кроме правды.

- Чёрт возьми, - пробормотал я, с уважением и опаской разглядывая сферу. – Но как это возможно? Я имею в виду – сохранение всех версий реальности?

- Долго объяснять. Да и не поймёшь ты, я ведь и сам не до конца понимаю. Но если коротко, упрощенно… Это место защищено антиэнтропийном полем. Здесь ничего не происходит, ничего не меняется. Попади сюда человек без мультика, он застынет, как муха в янтаре. Или как человек в глубоком криосне: не живой и не мёртвый… И в таком виде просуществует до конца Вселенной, а, может быть, и переживет его. Антиэнтропия, и этим всё сказано.

- Киттянские штучки, - неприязненно буркнул я.

- Что-то вроде этого, - согласился шеф.

Он подцеплял пальцами то одну нить, то другую: увеличивал, придирчиво изучал, хмыкал, качал головой. Он, без сомнения, был занят очень важным делом, но я всё же рискнул отвлечь его вопросом, который не давал мне покоя с тех самых пор, как я очнулся на больничной койке.

- Шеф, а что будет со мной? Я имею в виду, когда мы исправим все эти безобразия. Я изменюсь? Или, может, вовсе исчезну? Если так, то я бы не против пересидеть этот горячий момент в каком-нибудь бункере. Например, здесь, под защитой антиэнтропии.

Шеф ответил не сразу, продолжая копаться в архиве. Потом вынул руки из сферы, отряхнул ладони и вздохнул.

- Не думаю, - сказал он. – Не думаю, что мы будем что-то исправлять (Я вытаращил глаза, не веря своим ушам) Дело в том, что… Короче говоря, есть некоторые признаки того, что твоя предприимчивая подружка Мира-1 не натворила безобразий, а исправила некий хроноконфликт, который мы проглядели.

- Не может быть! А даже если так – гнать наших аналитиков в шею, бездельников!

- С какой это стати? Конфликт, насколько я понял, был очень локальным, он затрагивал в основном Миру, практически не вызывая возмущения статполя. Кроме того, по времени он находился очень близко к нам. Слишком близко, я бы сказал. И наши аналитики просто физически не могли его засечь. Хоть это-то ты понимаешь?

Я понимал. Я знал, что легче всего увидеть хроноконфликты, случившиеся в далёком прошлом. Это как с мощным телескопом: через него прекрасно видно Луну, но если вы переведете телескоп на воробья, сидящего на дереве, вы ничего не увидите.

- И потом, - продолжал шеф мечтательно, - мне лично Мира-2 нравится гораздо больше, чем Мира-1. Хотя… они друг друга стоят, что уж тут говорить! - Он хохотнул. - Но в любом случае решать будем не мы с тобой, а соответствующая комиссия… Ладно, пойдём, тебе нельзя слишком долго находиться в антиэнтропийном поле, это вредно для мозгов.

Мы вернулись в кабинет шефа, и он поспешил занять своё кресло. А я остался стоять.

- У тебя всё? – довольно-таки благодушно поинтересовался шеф. – Или есть ещё вопросы?

Есть ли у меня вопросы? Да их у меня вагон! И в придачу целая тележка претензий! Например, такая – неужели этой наглой авантюристке всё сойдёт с рук? Неужели её никак не накажут? Ведь и за меньшее люди лишались не просто должности, а – свободы!

- Комиссия, - напомнил шеф. – Компетентные люди, не чета нам с тобой… Да что ты так взъелся на девочку, Алекс? Тебя-то изменения не затронули, ты-то у нас в полном порядке.

- В порядке? – Я с трудом сдерживал рвущееся наружу бешенство. – Я в порядке? После того, что она со мной сделала? Вы хоть представляете, что мне пришлось пережить?

Шеф внимательно посмотрел на меня, знаком велел сесть.

- Понимаю, - негромко сказал он. – Это тяжело… А как это было, Алекс?

Как это было? Я прикрыл глаза, вспоминая, и меня снова затрясло от ужаса.

- Это аид, - хрипло сказал я. – Царство мёртвых из древнегреческих легенд.

***

… После заряда парализатора люди встают. Встал и я.

Я бродил по бескрайней серой равнине, словно усыпанной пеплом, и такое же серое пепельное небо нависало надо мной. Ничто не оживляло этот пейзаж – ни кочка, ни камешек, ни моя тень. Солнца, Луны и звёзд тоже не было. Просто бесконечная идеальная плоскость снизу, бесконечная идеальная плоскость сверху, и я между ними, как амеба между предметными стеклами микроскопа.

Я помнил всё, что со мной произошло, помнил Миру-2, целящуюся в меня из парализатора, но воспоминания были тоже тусклыми и серыми, как этот мой мир. И никакая эмоция не оживляла их. Гнев, отчаяние, надежда, смирение… Нет, ничему этому не было места здесь.

Я не чувствовал ни тепла, ни холода. Ни голода, ни жажды. Я вообще ничего не чувствовал, ни о чём не думал и не переживал. Я был бесплотной беспечальной тенью в царстве Аида.

Единственное, что я ощущал, это время. Оно медленно текло сквозь меня, просачиваясь тягучими каплями сквозь мою душу: секунды, минуты, часы. Дни.

Сколько их ещё было в этой клепсидре, я не знал. И мне было всё равно, хоть всё время мира. Я просто вёл счёт мгновениям, сам не зная, зачем.

Когда последняя капля четвертого для впиталась в серый пепел, всё кончилось. На меня огромным комом обрушились все утраченные ощущения, все эмоции, и это было едва ли не страшнее, чем предыдущее бесплотное существование. По крайней мере, там мне не было больно.

Я корчился раздавленным червём, захлёбываясь вернувшейся жизнью, я кричал, а вокруг меня возрождался материальный мир, и это был настоящий ад.

А потом я попал в рай.

В блаженном изнеможении я лежал между чистыми простынями на больничной койке, весь опутанный проводами датчиков, а рядом стоял врач и одобрительно кивал, глядя на монитор.

- Легко отделался, парень, - весело сказал он. – Голова не болит?

Голова не болела, только страшно зудели виски. Врач пообещал, что это пройдет, что я скоро встану, и убежал, а я устроился поудобнее и задремал.

Я никуда не торопился, я знал, что опоздал. Рой и Мира, Мира-2, уже отправились в своё Средневековье, уже изображают из себя мудрых добрых волшебников, только это не имело никакого значения. Я собирался в прошлое, к старту Миры-1, чтобы выбить из неё всю дурь, и восстанавливал силы.

А утром меня вызвал к себе шеф.

***

- Что это было? – спросил я, закончив рассказ. – Что за чертовщина? Я никогда не слышал, чтобы парализатор вызывал галлюцинации.

- Ты был в тюрьме, - сказал шеф.

- Я был в… где?

Шеф вздохнул, покопался в ящике стола и бросил передо мной два металлических диска, украшенных короткими антеннками. Зуд на моих висках тут же усилился.

- Бывают, Алекс, такие должностные нарушения, которые караются выговором или увольнением. А бывают такие, которые вполне можно назвать преступлениями. Когда, например, человек возомнил себя Богом и пошел вершить высшую справедливость налево и направо. Тогда вот, - шеф кивнул на диски. – Ты слышал такое выражение: тюрьма меняет людей? Так вот, она их действительно меняет. Чаще всего хватает одного года. Видишь ли, все эти эмоции, чувства, нереализованные желания… Они не отсутствуют, они накапливаются. А потом возвращаются, когда срок заключения заканчивается. Разом возвращаются, как ледяной душ из ведра. И чем больше человек был одержим своей преступной идеей, тем тяжелее ему приходится. Подобный концентрат эмоций, он словно бы выжигает вкусовые сосочки души, после него всё кажется пресным, ненастоящим. Картон и пластик вместо деликатеса. Преступник, отбывший свой срок, уже просто не в состоянии испытывать эмоции в полную силу, переживать накал страстей. Он продолжает любить, сочувствовать, сердиться… ненавидеть даже! Но всё это вполсилы, приглушенно. Роль на сцене, которую он должен отыграть, - вот чем становится его жизнь. Жестокая, но иногда необходимая и единственно возможная мера.

- Понимаю, - хрипло сказал я и откашлялся.

Смог бы я выдержать целый год такого бесплотного существования? Да запросто! Смог бы выдержать то, что скопилось бы в моей душе за этот год? Господи, да мне и четырех дней хватило! Это я ведь умом понимал, что Миру-1 надо остановить и наказать, а душой… А в душе мне было всё равно. Безразлично. И, лёжа на больничной койке, я вытравливал из себя это безразличие, распалял себя, как распаляют бойцового пса перед битвой. Я вспоминал и буквально по крупицам собирал свои эмоциональные отклики на эти воспоминания. Я не знал, что со мной происходит, но интуитивно понимал, что поступаю правильно и мысленно подбадривал себя: давай, давай, ещё немного! Ты должен чувствовать - чуть ярче, чуть глубже, чуть сильнее!

Мне повезло – я справился.

- И за что же меня судили? – криво улыбаясь, спросил я. – Какое преступление я совершил? Напомните, шеф, а то у меня память напрочь отшибло.

Шеф поморщился.

- Да никто тебя не судил, - с досадой сказал он. – Тебя нашли в резервном стартовом зале, под пультом. Мира позаботилась о том, чтобы устроить тебя со всеми удобствами.

- Мира-2, - зачем-то уточнил я.

- Да, конечно. Тебя обнаружил кибер-уборщик, на следующий день после старта Роя и Миры…

- То есть меня не искали? – перебил я. Шеф пожал плечами.

- Не особенно. Видишь ли, все знали о вашем любовном треугольнике; знали, что Мира выбрала Роя, а ты бешено ревновал. В общем, я не удивился, что ты ни на свадьбу не пришел, ни в командировку проводить. А что ты на вызовы не отвечал… ну, бывает, напился с горя… Короче, нашли мы тебя, и радуйся. На пси-подавителях, - шеф снова кивнул на диски, - был выставлен таймер на четыре дня. Два из них уже прошли, так что мы решили не вмешиваться – это было самое разумное решение в данной ситуации, поверь.

- Верю. И рад, что я не преступник. А как насчет Миры? Что первой, что второй? Их не назовешь невинными овечками, они преступили закон и должны за всё ответить!

- Обе сразу? – ухмыльнулся шеф. – Алекс, мальчик мой, но это физически невозможно! Или одна, или другая – выбирай.

- Мира-1, - подумав, решительно объявил я. – В конце концов, с неё всё началось, именно она заварила всю эту кашу. Вот пусть теперь и расхлёбывает. Полной ложкой! Даже если она устранила хроноконфликт… Шеф, вы же понимаете – это была случайность. Счастливая случайность! Один шанс на миллион! Нам просто повезло, что наш мир уцелел. И мы обязаны…

- Нет, - отрезал шеф. – Алекс, ты тупой? Или у тебя и в самом деле память отшибло? Я же человеческим языком тебе сказал – судьбу Миры-1 будет решать специальная комиссия. А пока я запрещаю тебе всякую самодеятельность. – Он набрал какую-то комбинацию на стационарном мультикоме. – Вот! Я отозвал твой доступ. Теперь к стартовому залу ты и на пушечный выстрел не приблизишься. Доволен? Можешь отправиться в отпуск.

Я заскрипел зубами, с ненавистью глядя на Давида нашего Георгиевича.

- Ладно,- процедил я. – Хорошо. Тогда я требую наказать Миру-2. За нападение на сотрудника СТТ, за причинение ему физического, психологического и морального ущерба. Тюрьма не тюрьма, но отстранение от хронополётов она заслужила.

- Нет, - снова повторил шеф.

- Да почему – нет? – вскакивая, заорал я.

- Да потому! – заорал в ответ шеф, и это было так неожиданно, что я сел, с испугом глядя на начальство. – Потому, - повторил шеф уже нормальным голосом. – Во всяком случае, не сейчас. Их миссия слишком важна для судеб землян, мы не имеем права вмешиваться в процесс. Даже просто выйти на связь мы не можем, это вызовет скачок напряжения поля Шрёдингера. Сейчас – не можем. Но через два года, когда философ покинет своих гостеприимных хозяев…

- Да, конечно, - с горечью откликнулся я. – Через два года они вернутся героями, один из которых будет к тому же героем беременным… и кем я тогда буду выглядеть, со своей жалобой? Мелким сутягой? Ревнивым дураком? Мстительным подлецом?

- Да уж, - с сочувствием сказал шеф. – Паршивая перспектива намечается. Но за два года, думаю, ты остынешь, поумнеешь. Опять же, работа, новые интересные задания. Ты и думать забудешь про такие пустяки. И вообще, парень, ты слишком предвзят к девушке, которая борется за своё существование. Говори спасибо, что вообще жив остался.

Он смотрел на меня с таким невинным видом, так наивно хлопал длинными ресницами, что я сразу же заподозрил неладное. Давид свет Георгиевич явно намекал на что-то, и ждал, что я этот намёк разгадаю. Я разозлился – ненавижу эту манеру умничать! А потом меня вдруг осенило, и я в замешательстве уставился на шефа.

- Подождите, - медленно проговорил я. – Это что же получается? Мира-2 явно ждала меня… и хорошо подготовилась. Оглушила парализатором, нацепила пси-подавители, оттащила в резервный зал и затолкала под пульт… То есть, она знала, что я собираюсь вернуться к Мире-1? Сорвать её экскурсию, не позволить изменить прошлое… Но она ведь понятия не имела о существовании Миры-1! Или…

- Ну? – подбодрил меня шеф. – Смелее! Дай волю фантазии!

- Давид Георгиевич, - шёпотом проговорил я. – Она сохранила память после изменения реальности. Она помнит сразу два варианта своего прошлого. Мира-1 не исчезла, она существует в одном теле с Мирой-2 и... Но это же невозможно! Это же раздвоение сознания, шизофрения чистой воды! Она же псих, Давид Георгиевич!

- Отчего же? – тоже тихо спросил шеф. – Ты что-нибудь слышал о химерах?

Я схватился за голову и застонал.

- Привыкнешь, - утешил меня шеф. – Поработаешь с моё и привыкнешь, обещаю.

Он взглянул на часы и приказал мне быть свободным. Совершенно официально приказал, но я медлил.

- Ну, что ещё? – нетерпеливо спросил шеф.

- Я не понимаю, - медленно проговорил я.

- Удивил, - фыркнул шеф. – Ты всегда был тугодумом.

- Мира-1… ну, та, которая Мира-3… Она разговаривала с Мирой-0. Сидела совсем рядом, даже поцеловала её… футляр с кристаллозаписью передала. Но ведь нас учили, что это невозможно, что мы просто физически не можем приблизиться к себе-прошлому. Или это тоже неправда?

- А вот это как раз правда, - вздохнул шеф. – И я понятия не имею, как эта чертовка обошла один из фундаментальных законов природы. Может, она ещё себя за волосы из болота может вытащить? Но это так, шутка. А если серьезно – ты уверен, что это была именно Мира? Я имею в виду Миру-3.

- А кто же ещё?

- Ну, не знаю. Какая-нибудь другая девушка. Помощница Миры-1.

- Да кто же в своём уме согласился бы помогать этой авантюристке? – удивился я. – Где бы она нашла второго такого психа? Это же неполное служебное минимум, даже учитывая, что Мира-1 могла запудрить мозги своей помощнице, обмануть её.

- Не знаю, - повторил шеф с задумчивым видом. – Но очень надеюсь, что мы всё узнаем. Через два года.

На том мы и расстались. Шеф уткнулся в документы, а я отправился домой.

- Здравствуйте, Люси, - приветливо сказал я. – А где Мира?

- Какая Мира? – чуть помедлив, спросила женщина.

- Ну, Мира. Она утром работала.

Я лихорадочно пытался вспомнить фамилию девушки. Что-то очень простое, забавное.

- Серенькая, что ли?

- Точно! – обрадовался я. – Она самая!

Редко встретишь человека, так соответствующего своей фамилии, как Мира. Маленькая, тихая, незаметная. Некрасивая. Улыбалась она очень редко и робко, словно извиняясь за свое хорошее настроение, а смеха её никто никогда не слышал. Одно слово – серенькая. Мне всегда было её жалко.

- Так не заходила она сегодня, - сказала Люси. – Да и вчера тоже.

- Понятно, - пробормотал я. В принципе, я не был удивлен. Женщина ещё что-то говорила, но я не вслушивался, погруженный в мрачные раздумья. А потом моё ухо уловило слово, которое с Мирой никак не могло быть связано.

- Что? - переспросил я.

- Говорю, свадьба у неё сегодня, у Мирочки нашей - охотно повторила Люси.

Это известие обрушилось на меня, подобно молоту Тора, и я застыл, отвесив челюсть и выпучив глаза. Конечно, реальность, которую я знал, изменилась, но… Но не до такой же степени!

- Не может быть, - с трудом просипел я.

- Это ещё почему? – возмутилась Люси.

Да потому! Я не хочу говорить о том, что никакого мужчину Мира в принципе привлечь не могла, это было бы неэтично и жестоко по отношению к несчастной девушке. Дело было в другом: бедняжка была по уши влюблена в нашего красавчика Роя. Она любила его беззаветно и безответно, а он её не замечал, потому что в его присутствии она становилась еще молчаливее и незаметнее. Я сам узнал об этом совершенно случайно, просто заглянув в блокнотик, который девушка оставила открытым на столе. Она оказалась талантливой художницей, и не узнать Роя мог только слепой. Я ничего ей тогда не сказал. Я вообще никому об этом не говорил. Но я был глубоко убежден, что Рой для Миры – свет в окошке, смысл жизни и центр Вселенной. И выйти замуж за другого… нет, не могла она это сделать!

Или могла, узнав о свадьбе Роя? Быстренько нашла себе такого же тихого незаметного неудачника и выскочила за него. Типа, назло.

- Красивая пара, - с одобрением сказала Люси. – Характеры, конечно, те еще. Но, бог даст, притрутся.

- Кто?

- Как кто? Мирочка наша и Рой… А ты что же, не знал? – с внезапным подозрением спросила она. – Как же это? Все знали, а ты нет?

- Я из командировки, - пробормотал я, пытаясь собрать мозги в кучу. – Только что.

Господи ты боже мой, да что же это такое?! Рой и Мира? Нет, не верю! И потом, я же собственными глазами, буквально только что, видел невесту! Ну ничего, совсем же ничего общего! Тут одно из двух: либо Люси врёт, причем врёт напропалую и непонятно зачем… Либо изменения реальности зашли так далеко, что крошка Мира изменилась до неузнаваемости!

Мне очень хотелось, чтобы это был первый вариант, но память оперативника осторожными мазками восстанавливало лицо счастливой невесты, черту за чертой: глаза, нос, щеки… Я не стилист, не специалист по женской красоте, но если тихой архивной мышке придать уверенность в движениях, подпустить чертовщинку в глаза, увеличить рост каблуками, подчеркнуть талию и грудь платьем, сделать макияж и хорошую прическу…

Не слушая, что там ещё говорит Люси, я ринулся в ближайшую рабочую кабинку. Хлопнул ладонью по идентификатору, включил конфидент-режим, и погрузился в изучение архивов. Буквально через полчаса я знал всё.

Эта новая Мира, Мира-2, никогда не была серенькой мышкой, она всегда была уверенной в себе красивой девушкой. Мира-2 никогда не работала в архиве – она сразу подала документы на оперативный факультет и с отличием закончила его. Она стала хорошим специалистом, и на её счету было несколько блестящих, я бы даже сказал – дерзких операций. Шеф её ценил, коллеги любили и уважали, и она была счастлива. Трудно не быть счастливым, когда тебе всегда и во всём сопутствует удача. А с Мирой-1 её связывало, пожалуй, только имя. Да ещё тоненький серповидный шрамик на правом виске – я прекрасно помнил его у Миры-1 и отчетливо видел на фотографиях Миры-2. Практически незаметный шрамик, не портящий внешность, так что не было никакого смысла его сводить.

Не торопясь, очень внимательно я проглядел данные по другим моим коллегам, и убедился, что самые серьезные, самые глубокие изменения произошли только с Мирой. Если так можно выразиться, из всех пострадавших она была самой пострадавшей. Но скажи я ей об этом, она только пальцем у виска покрутит. А предложи восстановить естественных ход событий, так, чего доброго, и голову мне оторвет. Для неё нынешнее положение вещей было единственно верным и возможным, другого она просто не знала. Да и знать не захотела бы, расскажи я ей обо всём.

Ёлки-палки, но ведь как обидно-то! Я знал, что обязан устранить хроноконфликт, и я его обязательно устраню. Во всяком случае, попытаюсь. Это мой долг, это не обсуждается. Но мне горько было думать о том, что с лица Земли навсегда исчезнет красивая счастливая успешная девушка, а её место займёт несчастное, никому по большому счету не нужное и неинтересное существо. И, честное слово, я был близок к тому, чтобы оставить всё, как есть. Тем более что об этом никто и никогда не узнает.

Одно только мне мешало тихонько самоустраниться – я не мог просчитать дальнейшие варианты развития событий. По своей природе хроноконфликты экспоненциальны, они не ограничиваются замкнутым локусом, их щупальца тянутся далеко в прошлое и будущее. Кто знает, как изменится весь мир, если я пожалею бедную девушку? Кто знает, как изменюсь при этом я сам? Может быть, я вообще перестану существовать? Может, я вообще доживаю последние дни или даже часы, только лишь благодаря силе инерции времени? А спустя какое-то время тихо исчезну, и мои товарищи даже не вспомнят обо мне, потому что меня в их мире никогда и не было!

От этой мысли меня передернуло. Жертвовать собой во имя счастливого будущего одного единственного человека? Которого я толком даже и не знаю? Нет уж, благодарю покорно! Не такой уж я альтруист!

Прости, Серенькая Мира, подумал я. Я выбираю жизнь.

Мысль была правильная, вот только она никак не приближала меня к моей цели. Я по-прежнему не знал, какой негодяй заварил всю эту кашу и как он это сделал. Впрочем, насчет «как» это я погорячился.

Воздействовать на настоящее возможно только из прошлого. (Правда, наши теоретики утверждают, что есть альтернативные варианты. Но мы их рассматривать не будем – они слишком сложны для того, чтобы ими можно было пользоваться на практике). А чтобы попасть в прошлое, надо воспользоваться машиной времени. А если ты пользовался машиной времени, ты не мог не оставить следы – квазиживая память машины бесстрастно фиксирует все перемещения во времени.

Идея у меня была простая: поскольку моё прошлое никак не изменилось, стало быть, воздействие было совершено в те семь минуть тридцать одну секунду, пока я отсутствовал в настоящем. И мне надо было просто найти машину, которой пользовались в этот же период. Так я узнаю имя злоумышленника.

У нас в институте было шесть стартовых столов, работающих попеременно: три работают, три на профилактике. Прибавить сюда все остальные филиалы… М-да, работенка мне предстояла адовая, я совершенно не представлял, как я смогу проверить остальные восемь институтов. Заявлюсь туда и на голубом глазу: здрасьте! а позвольте мне тут у вас посмотреть кое-что. Зачем? А так, из личного интересу… Очень смешно! Да меня взашей выпрут, шефу доложат, а он за подобное три шкуры с меня спустит… и правильно сделает, между прочим! Ладно, начну с родного института, а там… а там что-нибудь придумаю. В крайнем случае, паду в ноги Давиду Георгиевичу… если доживу, конечно… И я поспешил в стартовый зал.

Он находился внизу, на минус третьем этаже, и попасть в него можно было только через отдельный вход на первом этаже, минуя строгих охранников и систему идентификации. Не желая тратить время на медлительный лифт, я помчался по лестнице, молодецки перепрыгивая через три ступеньки, а когда, потный и задыхающийся, вылетел в просторный холл на первом этаже, там меня ждал сюрприз – Мира.

Точнее, Мира-2, красивая, в белом свадебном платье. Покинув торжество, гостей и любимого мужа, она нервно расхаживала перед лифтами. Вышла освежиться? Кого-то ждет? Какого-нибудь припозднившегося гостя, например?

Мне не хотелось с ней встречаться, я постарался незаметно проскользнуть мимо неё, но мне это не удалось – Мира бросилась ко мне, схватила меня за руку.

- Слушай, - быстро заговорила она, умоляюще заглядывая мне в глаза. – Ну, ладно, хватит уже дуться. Ну, да, я дура, наговорила тебе ерунды. Но и ты тоже хорош, между прочим! Давай не будем портить нам праздник, а? Рой, между прочим, обиделся. Давай прямо сейчас быстренько помиримся, забудем всё и пойдем. Ну, пойдем же! Ты знаешь, какой у нас свадебный торт? Ты такого торта еще не видел! А хочешь, я извинюсь? Вот прямо сейчас, при всех? Алекс, миленький, ну я прошу тебя! Женщина тебя просит, идиот, невеста, между прочим! Ты что, не можешь сделать мне маленький свадебный подарок?

Она тянула меня за руку, подталкивала в сторону столовки, где были накрыты роскошные столы; она была чертовски красива и соблазнительна сейчас. Не знаю, что там между нами произошло, в её прошлом, какая черная кошка между нами пробежала, но в любой другой ситуации я бы, не раздумывая и с восторгом, подчинился ей. Но не сейчас. Сейчас эта женщина угрожала моей жизни. Точнее, само её существование угрожало, и выбора у меня не было. Или она или я – только так и никак по-другому.

- Мирочка, солнышко! – заорал я, заключив опешившую девушку в крепкие братские объятья. – Ну, о чём речь, красавица наша? Какие счеты между друзьями? Приду, непременно приду! И самый большой кусок торта съем. Вот прямо сейчас, буквально через пять минуточек!

И я сбежал. Я не мог находиться рядом с ней, я же не маньяк, наслаждающийся беспомощностью своих жертв. Мира что-то крикнула мне вслед, но я не собирался её слушать. Мне хотелось покончить со всем как можно быстрее, чтобы не продлевать мучения.

***

Стартовый зал был пуст, и это порядком меня удивило. Даже если никакой работы не намечается, в зале должен присутствовать хотя бы дежурный. И лишь через несколько минут я сообразил – свадьба! Ну, конечно! Все старты отложены или даже не запланированы, народ вовсю празднует. А кто не празднует, тот по-тихому разбежался по домам.

Что ж, это меня вполне устраивало. Можно было сделать всё спокойно, без спешки и нервов.

Три резервных стола я оставил на потом. Свой стол я даже проверять не стал – в интересующий меня промежуток времени он был занят мною самим. Оставалось два. С которого начать? С того, который подальше, или с этого, поближе? Почему-то я никак не мог решиться – видимо потому, что на кону стояло слишком много. Гораздо больше, чем моя жизнь. Хорошо, что у меня в кармане завалялась монетка, она-то и сделала за меня выбор.

С первой же попытки я попал в точку. Нет, конечно, потом я проверил и все остальные столы, хоть это и отняло у меня время, этого требовала простая добросовестность. Но все они были, если так можно выразиться, чисты – в интересующий меня промежуток времени задействован был только один стол, ближний ко мне. Получается, некто неизвестный обделывал свои грязные делишки прямо у меня под боком? Вот наглая сволочь!

Он стартовал в одиннадцать ноль ноль по нашему, местному времени. А финишировал в двенадцать тридцать, буквально за три минуты до меня. За эти полтора часа он успел провернуть своё грязное дельце, которое привело к изменению реальности. Которое, в свою очередь, коснулось в основном, серенькой мышки Миры. Разумеется, не она была целью злоумышленника, это слишком мелко для подобного рода нарушения закона. Он наверняка задумал что-то более серьёзное, глобальное, и проделал это с исключительным мастерством! Во всём случившемся чувствовалась рука опытного профессионала, и это было плохо, очень плохо. Потому что означало, что кто-то из моих коллег, которых я считал друзьями, которым безоговорочно доверял и с которыми пуд соли съел, оказался преступником. И мой долг найти его, собрать доказательную базу и предать в руки правосудия. Именно в такой последовательности.

Но кто же это может быть? Я мысленно перебирал в уме имена и лица своих коллег, а потом понял, что просто тяну время, просто боюсь узнать правду, с которой мне нужно будет что-то делать. И, разозлившись на себя за предательскую слабость, решительно открыл журнал посещений.

Я думал, что мой лимит удивления на сегодняшний день исчерпан. Я ошибался. Не веря своим глазам, я буквально по буквам перечитывал имя – Мира Серенькая.

- Да нет, - громко сказал я. – Ерунда. Не может быть!

А, собственно, почему не может быть? В этой новой реальности Мира – опытный оперативник, вон, даже пометка стоит «с правом свободных действий». Такую пометку кому попало не ставят, её заслужить надо, потому что такое право давал не абы кто, не какая-нибудь там комиссия, а наш дорогой шеф лично, под свою персональную ответственность.

Статус оперативника с правом свободных действий был не просто пометкой в личном деле. Снимая огромное количество жестких ограничений, он одновременно подразумевал высочайшую степень ответственности. Ты мог не согласовывать свои командировки с начальством, если дело было горячим. Ты мог принимать решения на месте. Ты мог даже не исполнить прямой приказ. Но за все свои решения ты отвечал не должностью, даже не добрым именем, а – головой. В буквальном смысле этого слова.

Но Мира рискнула. Она задумала, тщательно распланировала и осуществила свой преступный план. Пользуясь своим высоким статусом, она самовольно отправилась в прошлое, чтобы…

Я звонко хлопнул себя по лбу. Стоп! Ты – идиот, Алекс! Не было никакой Миры! Я имею в виду – Миры-2, опытного оперативника с правом свободных действий. В тот момент, в одиннадцать часов утра, не было. А была Мира-1, серенькая мышка, архивная моль! И вот почему.

Мира стартовала в одиннадцать ровно. И вернулась в двенадцать тридцать. Я же стартовал в двенадцать часов двадцать пять минут и сколько-то там секунд… ну, пусть в двенадцать двадцать шесть, для простоты. И в этот период, с одиннадцати до двенадцати двадцать шести, никаких изменений ещё не было – это я утверждаю категорически и с полной ответственностью! Всё произошло пока я отсутствовал, в те семь минут тридцать одну секунду. Так что в прошлое отправилась Мира-1, а вернулась уже Мира-2!

В принципе, в этом нет ничего, противоречащего известным нам законам времени. Мира вернулась незадолго до изменения реальности или даже в сам момент переделки и сама изменилась, даже не поняв этого. Для новой Миры, Миры-2, ничего не произошло – у неё было прошлое, которое она прекрасно помнила, и её новое настоящее логически из него проистекало. А Миры-1 не существовало, её просто никогда не было. Никогда и ни для кого. Кроме меня, разумеется!

Между прочим, я ведь тоже подвергался смертельной опасности! Вернись я из командировки чуть пораньше… нет, лучше об этом не думать! Даже представить страшно, как бы мог измениться я сам и в какую сторону! И ладно, если бы из оперативника я превратился, например, в скромного учителя средней школы. Меня вообще могло не быть, вот в чем дело!

От этой мысли я похолодел. Надо идти к шефу! Попробую убедить его, что я не сумасшедший, что всё это мне не привиделось в страшном сне или пьяном угаре. Шеф мужик умный, опытный, он всякое повидал в своей жизни. Даже если он мне не поверит (ведь он тоже живёт в новой реальности), он не отмахнется от моего бреда, он начнет расследование…

Это было правильное решение, но я почему-то медлил. Что-то не давало мне покоя, какой-то малозначительный факт – зудел, как комар над ухом, невидимый, неуловимый, но страшно раздражающий. А потом я понял, и настроение у меня, и так паршивое, испортилось окончательно.

Мира-1 не могла попасть в прошлое - у архивариусов нет допуска к машине времени. Черт возьми, его вообще ни у кого нет, кроме нас, оперативников! Даже у историков, даже у аналитиков! Тому же историку, чтобы отправиться в прошлое, нужно было пройти семь кругов ада: ради него собирали многочисленные комиссии, где под микроскопом рассматривали как самого историка, так и его цели. Даже если целью было невинное желание присутствовать при каком-нибудь известном историческом событии в качестве зрителя, чтобы уточнить спорные детали. И решающее слово в этом деле принадлежало моему шефу.

Заявки подавались сотнями, удовлетворялись же единицы. И злые как черти историки шли скандалить к Давиду Мартиросяну. Но у того разговор был короткий: сказано нет, значит, нет!

- Путешествия во времени – это не аттракцион, - так объяснял нам шеф свою принципиальность. – Время хоть и довольно устойчивая субстанция, но рисковать лишний раз не стоит. Нездоровое это занятие, шляться толпами туда-сюда. Никто не знает, к чему это может привести, даже сам господь бог.

И всё же Мира-1 побывала в прошлом! Это был факт, который невозможно было игнорировать. И как же, чёрт возьми, ей это удалось?

Мира – замаскированный инопланетный шпион? Внедренный диверсант из будущего? Некая сущность, созданная самим Временем для собственной стабилизации?

Моя буйная фантазия не успела разгуляться в полную силу: в графе «Причина посещения» значилась некая премия. Я не поверил своим глазам. Я сделал запрос по Уставу Службы. И огромным изумлением убедился, что ошибки никакой нет: каждый сотрудник, включая охранников, поваров и прочих представителей обслуги, мог быть премирован восьмичасовой экскурсией в прошлое. Отдельным дополнением прикладывался список локусов, доступных для посещения неподготовленному человеку. Список этот был обширен, разнообразен и мог, по моему мнению, удовлетворить любого.

Что ж, надо признать, это справедливо. Работать в СТТ и ни разу не побывать в прошлом (о будущем разговор отдельный) – обидно же! И вызывает нездоровое чувство зависти.

Итак, архивариус Мира слетала в прошлое на абсолютно законных основаниях: тут тебе и резолюция шефа, и подпись дежурного оператора, всё честь по чести. И, разумеется, прошла соответствующий инструктаж. Может быть, даже с применением гипноматриц – безопасность для нашего шефа превыше всего, он бы и для Президента не сделал исключения. Процедура была отработана до мелочей… и всё же что-то пошло не так!

Тут, я думаю, есть два варианта: либо Мира, как и все остальные, стала жертвой неизвестного злоумышленника (пока ещё неизвестного!), и тогда к ней никаких претензий нет. Либо, сама того не понимая, эта дурища наворотила в прошлом таких дел, которые аукнулись всему миру. Дилетантка, что с неё взять…

Вторую версию проверить было проще и быстрее, и я стал готовиться к командировке. Несанкционированной, без чёткого плана действий, без поддержки ребят из вспомогательных отделов. Я шел на риск и делал это сознательно – мне надо было спешить. Я был уверен – едва шеф начнет расследование, преступник тут же об этом узнает и нанесет превентивный удар.

Хотя… ну какой тут риск? Я же не собираюсь совершать никаких подвигов. Я хочу всего лишь проследить за Мирой-1, шаг за шагом, все полтора часа, что она провела в прошлом. Я был почти на сто процентов уверен, что слетаю впустую, что тихая послушная Мира не совершила ничего противозаконного, сознательно или по неосторожности. Но мало ли что? И на старуху бывает проруха, знаете ли. И самые тщательно выверенные планы летели в тартарары из-за непредвиденных случайностей, не то, что какая-то там экскурсия. Так что проследить за Мирой не помешает – вдруг произошло что-то непредвиденное? Ну а если с девушкой всё в порядке, если она тут ни при чем… Что ж, тогда я смогу с чистой совестью заняться поисками настоящего преступника.

Ну-с, посмотрим, куда же отправилась наша архивная мышка? Куда и в когда?

Локус, выбранный Мирой-1, ни о чем мне не говорил: город Лерно, 10сентября 237 года, четыре часа пополудни по местному времени. Хм, всего восемь лет назад. Ну и стоило отправляться так недалеко, тратить на это ресурсы Службы? Очень, очень странно. В списке разрешенных экскурсий полным полно куда более интересных мест и времен. Но Мира выбирает именно этот, ничем не примечательный локус.

На всякий случай я сделал запрос, но в городе Лерно ни в эту дату, ни в какую другую ничего серьезного не происходило. Несерьезного тоже, если не считать ежегодного старта традиционной регаты. А сам город представлял из себя маленький провинциальный курорт с семейными отелями, уютными ресторанчиками, сувенирными лавками и так далее по списку. Сонный тихий размеренный локус.

Интересно, чем же он так привлек девушку? Таких курортов, скучных до зевоты, и в наше время хватает. Может, дело в регате? Может, наш архивариус без ума от парусного спорта? Это было бы забавно. Но и в этом случае её выбор непонятен – Большая Гавайская Регата на кубок Солнечной Системы входила в санкционированный список. Или дело вовсе не в регате, а в каком-нибудь красавце-яхтсмене? А что? Первая любовь и всё такое. Может быть, даже первый сексуальный опыт.

Я быстренько прикинул – Мире в тот год было лет шестнадцать-семнадцать, не больше. Вполне подходящий возраст, чтобы влюбиться без памяти. И повзрослевшая Мира-1, охваченная ностальгическими воспоминаниями, возвращается в прошлое, чтобы…

Чтобы что? Пережить памятный миг заново? Но это невозможно, в прошлом уже присутствует Мира, Мира-0, если можно так выразиться. Она никуда не делась, факт её существования зафиксирован и подтвержден существованием Миры-1. Да и Миры-2, если уж на то пошло. Мира-1 не сможет стать Мирой-0, она попадет... то есть, попала в прошлое уже взрослой…

Да, ну, что я себе голову забиваю всякой ерундой? Там, на месте, и разберусь!

Прикинув так и эдак, я решил прибыть в Лерно не в шестнадцать часов, как Мира-1, а в пятнадцать тридцать. Ну, чтобы осмотреться, найти укромный уголок и спокойно ожидать появления девушки. А потом незаметно сопровождать её, куда бы она ни направлялась.

Это что касается временных координат. А что касается пространственных, то точкой входа я выбрал небольшой ресторанчик неподалеку от точки входа Миры-1. Точнее, одну из туалетных кабинок ресторана. И не надо презрительно фыркать, если ничего не понимаете. Туалет в данной ситуации самое безопасное место, там никто ни на кого не обращает внимания. Поверьте, выйти из туалета гораздо естественнее, чем, например, материализоваться на площади при большом скоплении народа. Мы, хрононавты, люди скромные, нам шумиха ни к чему.

Я включил зеркало и придирчиво осмотрел себя. Джинсы, футболка и сандалии нареканий не вызывали – универсальный тренд, сохраняющий актуальность вот уже несколько веков. Небольшая щетина тоже. Хорошо, что отправляюсь я не в дремучее прошлое, а всего лишь на восемь лет назад. Иначе не миновать мне реквизиторской. А это – время, это – лишние объяснения… чего мне, по вполне понятным причинам, хотелось избежать.

А так я ничем не буду отличаться от местных парней. Разве что мой старенький уником окажется последней моделью того времени. Но это вряд ли кто заметит, такой он уже потертый, видавший виды. Кстати, сразу по прибытию надо будет перевести его на местное время, иначе я останусь без денег. А это никуда не годится. Кофе, коньяк и ватрушка плохая замена обеду, тем более что скоро ужин. А ведь мне по прибытии предстоит настоящее испытание – надо будет пройти через весь ресторан с его умопомрачительными запахами. Да я же слюной захлебнусь, если не съем там хоть что-нибудь! Уже захлебываюсь!

С трудом избавившись от обольстительного видения жареного с корочкой мяса (а к нему бы ещё маринованного лучка, подрумяненного картофеля, соленых огурчиков в укропе) я, громко бурча животом, принялся настраивать стартовый стол. На всю операцию я отвел себе два с половиной часа: полтора часа в компании с Мирой-1, плюс полчаса до, плюс полчаса после. Просто на всякий случай, мало ли что. Сейчас восемнадцать пятнадцать, в прошлом я проведу два часа… нет-нет, без здоровенного стейка мне не обойтись, даже не уговаривайте!

Стартовый стол уже работал, закручивая вокруг меня пружину времени, когда меня посетила ужасная мысль: а что, если это всё ловушка? Персонально для меня? И на том конце хроноканала меня ждет не скромная девочка Мира, а матерый злодей, устроивший всю эту хронокатавасию? А у меня даже оружия нет!

Я бы отменил старт, но было поздно – перед моими глазами один за другим гасли красные огоньки, показывая обратный отсчет. Пять, четыре, три, два…

Я сделал всё, что мог в данной ситуации – сконцентрировался, прикрыл голову руками и напряг мышцы, готовый мгновенно отпрыгнуть в сторону, едва я окажусь в туалете.

Один!

Через моё тело прошла мягкая тошнотворная волна вибрации, и меня выкинуло в прошлое.

… Я ждал свою жертву в начале улицы, возле старого сарая с плоской провалившейся крышей. Местный июнь выдался дождливым, в глубоких лужах отражалось хмурое свинцовое небо, и мне это было на руку. Присев на трухлявые доски, я дымил отвратительно крепкой и вонючей папироской и лениво разглядывал редких прохожих, которые не обращали на меня никакого внимания. Эка невидаль – обыкновенный разносчик: синяя сатиновая косоворотка, широкие плиссированные штаны заправлены в сапоги, синий картуз на голове. Умаялся таскать корзины с товаром по клиентам, присел отдохнуть и перекурить.

А потом я увидел его – молодого парня в светло-сером щегольском костюме и фетровой шляпе. Он шел, внимательно глядя себе под ноги, чтобы уберечь свои замшевые ботинки от грязи. Когда он прошел мимо меня, я встал. Дождался, когда он подойдет к большой, жирно отблескивающей луже, выбросил окурок и со всех ног припустил следом за парнем.

Проделано всё было безупречно – от моего толчка молодой щеголь с воплем полетел в лужу и плюхнулся в самый её центр, подняв тучи брызг. А я помчался дальше. Пробегая мимо группки свидетелей этого маленького происшествия, я чуть притормозил и скосил глаза, разглядывая высокую черноглазую красавицу. Что ж, я был полностью удовлетворен: только слепой не увидел бы выражение гадливости и отвращения на лице девушки.

Вы спросите: в чем же здесь смысл? Зачем было ставить молодого человека в смешное и нелепое положение перед девушкой? А я вам отвечу – гордая красавица не простила подобного афронта своему ухажеру и разорвала помолвку. Не знаю, как там дальше у нее всё сложилось, меня это ни капельки не волновало. А вот парень через год женился на очень милой скромной девушке. В результате их союза на свет появился один малоизвестный живописец, чьи картины, в свою очередь, спустя несколько десятилетий вдохновили одного молодого кинорежиссера на создание всемирно известного шедевра.

Вот такая событийная цепочка получилась. И, добавлю, не самая длинная и сложная. Бывали у нас ситуации и позаковыристее. Но я всё равно был доволен.

***

… Я встал с ложемента, с хрустом потянулся. Каспер, который всё ещё возился с проводами, посмотрел на меня, улыбнулся и махнул рукой.

- С возвращением, - весело сказал он.

- Угу, - сказал я.

Дело своё я сделал, мог идти переодеваться и отдыхать, но я медлил, разглядывая Каспера. Что-то настораживало меня в нём, несообразность какая-то, и я пытался понять, в чем она заключалась. А потом до меня дошло.

Футболка! На Каспере была другая футболка! Не чёрная, а ярко-желтая, с ядовито-красным принтом! Я машинально посмотрел на хроносчетчик – отсутствовал я семь минут и тридцать одну секунду. Конечно, за это время Каспер вполне мог сменить хоть сто футболок, только – зачем? К тому же, Каспер терпеть не может кричащих тонов.

Ладно, предположим, он испачкал свою старую футболку и надел первое, что под руку попалось. Но в этом случае он бы непременно натянул поверх неё синий халат техника; вон он, висит на крючке. Но Каспер почему-то этого не сделал. Почему-то он щеголяет в такой одежке, от которой и у меня уже рябит в глазах.

Вы скажете - какая ерунда! Стоит ли забивать себе голову подобными пустяками? А вы поработайте с моё в нашей конторе! И узнаете цену подобным «пустякам».

Чувствуя легкое беспокойство, я покинул стартовый зал. Я медленно брел по родным коридорам и внимательно изучал окружающую меня действительность. Изменения мерещились мне на каждом шагу.

… Вот эти картины на стенах – кажется, ещё утром их было меньше. И содержание вроде бы изменилось… Вот кулер – этой царапины на нем точно не было! Или была, просто я не обращал внимания?

Зато фикус в кадке был мне незнаком, раньше его место занимал пышный лимон. В этом я не мог ошибиться – проходя мимо, я частенько отщипывал от него мелкие листочки, растирал в пальцах и с удовольствием вдыхал приятный запах.

Беспокойство мое нарастало.

В отделе реквизита меня встретила наша любимая бабушка Генриетта – подняла глаза от вязания и приветливо улыбнулась:

- Здравствуй, Сашенька. Как дела?

Она со мной поздоровалась! Поздоровалась так, как будто мы виделись вчера, а не полчаса назад!

- Что-то я твоей заявки не вижу, - озадаченно проговорила она, просматривая регистрационный журнал. – Когда подавал-то?

- Утром, - помедлив, сказал я; глухое неопределенное беспокойство уверенно перерастало в конкретную тревогу. – Сегодня утром… Да вы не беспокойтесь, заявка выполнена. – Я похлопал себя по сатиновой груди. – Мне бы в домашнее переодеться.

Добрая старушка с упреком взглянула на меня.

- Издеваешься?

- Даже в мыслях не было! Вон мой шкафчик, видите? Там моя одежда.

Генриетта молча поднялась, подошла к указанному шкафчику, открыла.

- Да, - грустно сказала она. – Дожила. Вот оно как бывает. Ничего, ничего, а потом раз – и склероз… Пойду к врачу. Смену отработаю и пойду. А что делать?

Приняв из рук расстроенной старушки свою повседневную одежду, я отправился в кабинку для переодевания. И без сил опустился на коричневый пуфик. Коричневый, мать его так! А не бордовый, каким он был еще утром!

Мне было понятно – что-то случилось. Что-то такое, из-за чего реальность, которую я помнил, изменилась. Пусть не очень круто, пусть в мелочах, но ведь изменилась же! И произошло это, скорее всего, в те минуты, когда я устраивал тихое семейное счастье щеголя.

С этим надо было что-то делать.

Первым моим порывом было немедленно бежать к шефу. Но я вовремя одумался. С чем я к нему пойду? Что у меня есть, кроме набора мелких разрозненных не фактов даже, а фактиков? К тому же, если изменения коснулись и шефа тоже (а так оно, скорее всего, и есть), то он просто не поймет, о чем я толкую. Для него день сегодняшний является логичным продолжением днем вчерашнего, позавчерашнего и так далее, до самой поворотной точки. А, значит, в первую очередь мне нужно определить эту самую точку.

Интересно, подумал я, эти изменения, они носят спонтанный характер? Или кем-то тщательно спланированы? Может быть и так, и этак. В первом случае реальность меняется, если мы проворонили какой-то хроноконфликт. Во втором – надо искать злоумышленника. Среди своих коллег искать, между прочим.

Эта была неприятная мысль. Мне сложно было представить, что кто-то из нас мог воспользоваться своим служебным положением в корыстных целях. Или не в корыстных, а действуя из высоко альтруистических побуждений, во имя блага всего человечества. Наказание за подобные вмешательства очень суровое, и ничего хорошего злоумышленника точно не ждет. Если, конечно, мне удастся его вычислить.

Или это не злоумышленник вовсе, подумал я. А просто какой-то недотепа из новичков. Отправился в командировку, совершил ошибку… наворотил дел, молокосос безответственный, и даже, очень может быть, не подозревает об этом! Если изменения затронули и его тоже.

Странное это было ощущение – быть зрячим в стране слепых. Я единственный во всем мире знал, что мир изменился. И от меня одного зависело, будет ли он прежним, таким, как я его помню, или навсегда останется измененным.

Однако, хватит философствовать, пора действовать! Я быстро переоделся, с преувеличенной сердечностью попрощался с расстроенной Генриеттой и направился в столовку. Мне ужасно хотелось выпить кофе.

Пока я шел в столовку, пока брал кофе с ватрушкой, я окончательно уверился в том, что произошло ЧП: изменений было множество. И хотя все они были мелкими, незначительными, самого факта ЧП это не отменяло. Устроившись за столиком у окна, я включил уником и просмотрел сводки по нашему ведомству. Потом просмотрел мировые новости. Потом взял себе еще кофе, рюмку коньяка и подвел первые итоги.

Что ж, внешний, глобальный мир остался прежним. Я, конечно, не специалист, но за новостями слежу, в силу своей профессии. И с облегчением убедился, все международные свары и конфликты никуда не делись, что ключевые фигуры Большого Мира остались на своих местах, а в науке и технике не произошло внезапных необъяснимых прорывов, сулящих неисчислимые блага человечеству. И это говорило об одном: злоумышленник, кем бы он ни был, не ставил себе задачу изменить судьбу человечества в целом. Что ж, уже легче. Ненавижу фанатиков с горящими глазами, готовых разнести весь мир во имя своей великой идеи.

Зато в нашей Службе Точного Времени кое-что произошло. Нет, шеф, слава богу, остался шефом, он никуда не делся и, судя по последним приказам, характер Давида Мартиросяна ничуть не изменился. Но вот Валя Демченко из оперативника - довольно слабого, надо признать - превратился в старшего лаборанта. Старина Джексон, сварливый брюзга и зануда, блестящий специалист и умница, каких мало, теперь возглавлял аналитический отдел. Лайза вышла замуж и теперь пребывала в декретном отпуске. Тема «Старая ведьма», в которой я участвовал, была временно заморожена, а вот проект «Приют для странника» активно шел к своему завершению. Во всяком случае, старт был назначен на завтра, на десять утра. И это было, пожалуй, самое значительное изменение реальности, потому что еще сегодня утром шеф устроил очередной разнос Рою Сальдо – наш красавчик никак не мог определиться с кандидатурой своего партнера. Точнее, партнерши - для проекта «Приют для странника» требовалась семейная пара. Несколько девушек-оперативниц претендовали на эту роль (ну и на внимание красавчика, чего уж там греха таить), и бедняга Рой совсем запутался в любовных интригах, которые плелись вокруг него. По уму, его надо было бы заменить… только вот заменить его было некем. И вот почему.

Жил да был в тринадцатом веке на планете Земля один безвестный философ – нищий бродяга и поэт. Ходил себе по городам и весям, толковал о диковинных вещах – свободе, равенстве и братстве. Несколько лет ходил, смущал неокрепшие умы, а потом его, как водится, сожгли. От греха, так сказать, подальше. Но его наивные проповеди оказали довольно серьезное влияние на гуманистические тенденции Средневековья.

До наших дней дошел единственный, чудом уцелевший и изрядно пострадавший экземпляр жизнеописания этого бедолаги. И из него явно следовало, что без вмешательства нашей Службы в этом деле не обошлось.

Родной городишко будущего философа, который в то время тачал сапоги и не помышлял о высоких материях, оказался разграблен и сожжен ордой северных варваров, которым до смерти надоели их мрачные дремучие леса. Сапожник успел добежать до поля с хилым низкорослым ячменем, когда его настигли вражеские стрелы. Добивать его не стали – у варваров были занятия поинтереснее, чем обшаривать одинокий труп. Но три стрелы в спине не оставляли парню никаких шансов, жизнь его готова была оборваться в любой миг. И оборвалась. Во всяком случае, позднее философ утверждал, что умер. А потом воскрес.

Его новая жизнь началась в одинокой лесной хижине. Его спасли мужчина и женщина, прекрасные и мудрые, как древние божества. Они выхаживали его, лечили и кормили; они же вели с парнем долгие беседы, которые, по словам бедняги, «озарили мою темную душу светом истины».

Он прожил с ними два года, а потом, очарованный, отравленный идеями, которым не было места в его время, отправился нести знания в массы. И всё бы ничего, не он первый, не он последний. Но! Философ на полном серьезе считал своих спасителей волшебниками.

Их хижину обходили стороной комары, дикие звери и люди. В их очаге никогда не гас огонь, а в плетеных коробах не переводилась еда. Чудесные лампы, не требующие масла, рассеивали ночной мрак, а одежда волшебников всегда оставалась чистой и новой. Женщина пела философу песни, от которых щемило сердце, а мужчина лечил его. Как Христос – наложением рук.

Бесконтактной биорегенерацией мы все владеем, в той или иной степени. Можем унять боль, затянуть неглубокий порез, зарастить трещину в кости. Но в случае со спасенным философом требовалось кое-что посерьезнее, чем навыки медика-любителя.

Природный талант Роя к биорегенерации плюс артистизм определил его место в проекте «Приют для странника» - он отлично умел пускать пыль в глаза и унимать боль. Всё остальное сделала бы универсальная аптечка. Оставалось выбрать жену – именно жену, в самом буквальном смысле этого слова. Потому что философ утверждал, что волшебники определенно были супругами, причем – любящими супругами. Более того, когда он покидал гостеприимную хижину, женщина ждала ребенка.

В принципе, имитировать беременность ничего не стоило – накладные животы были известны с незапамятных времен. Иллюзатор, опять же – его возможности были поистине безграничны. Но сразу три оперативницы заявили, что в камуфляже нет никакой нужды, что они с удовольствием выйдут замуж за Роя Сальдо и родят от него ребенка. И началась Великая Битва, которая вот уже несколько дней сотрясала нашу Службу сверху донизу. Три красавицы, и каждая хороша по-своему. Три крепких профессионала, которые не подведут в самых сложных ситуациях. И никто не хотел уступать.

Бедняга Рой! Не хотел бы я оказаться на его месте. Деморализованный, растерянный, он никак не мог сделать выбор, а шеф, между тем, торопил – перед ним стояла конкретная задача, её было необходимо выполнить, а три разъяренные валькирии, сцепившиеся друг с другом не на жизнь, а на смерть, мешали этому.

Сегодня утром терпению Давида нашего Мартиросяна пришел конец, и он пригрозил, что если дело не будет решено в самое ближайшее время, он своим приказом назначит Рою жену. Что ж, угроза подействовала – за те семь с половиной минут, что меня не было, выбор был сделан, приказ подписан, и проект «Приют для странника» вступил в свою завершающую фазу.

Впрочем, бог с ним, с «Приютом». Гораздо больше меня интересовало, почему была свернута моя тема «Старая ведьма»? Не в этом ли заключается причина зародившегося на моих глазах хроноконфликта? Может быть, предложенная мною тема оказалась гораздо глубже и перспективнее, чем я предполагал? И кто-то из будущего, моего будущего, пытается изменить реальность точно так, как я сам делал это не раз?

С этим надо было разбираться самым тщательным образом. Но скудные оперативные сводки помочь в этом мне не могли, и я, одним глотком допив остывший кофе, отправился в архив.

Я стоял у лифта, когда в просторный холл с улицы ввалилась шумная развеселая толпа, с цветами, воздушными шариками и холодными фейерверками. В центре её шествовал улыбающийся до ушей красавчик Рой в торжественном черном костюме; пару ему составляла эффектная шатенка в белом платье. Очень красивая и совершенно мне незнакомая. И хотя девушка тоже улыбалась, за внешней беззаботностью мне почудилось какое-то напряжение. Между ними шел наш шеф собственной персоной, держа обоих под руки. Увидев меня, Рой махнул рукой.

- Вот! – крикнул он. – Жениться иду! Давай с нами!

- Ладно! – крикнул я в ответ, стараясь перекрыть гомон праздничной толпы. – Начинайте без меня. Я скоро!

В это время двери конференц-зала распахнулись, и толпа втянулась внутрь. А я вошел в лифт и нажал кнопку седьмого этажа. Круглую, между прочим, кнопку, а не квадратную, как это было еще час назад!

По давней традиции, все работники Службы Точного Времени могли узаконить свои отношения прямо в нашем офисе – у шефа были такие полномочия. Многие охотно пользовались такой возможностью, это позволяло здорово сэкономить. Наш конференц-зал роскошью и убранством не уступал любому Дворцу Бракосочетаний, а меню нашей столовки, при наличии соответствующих распоряжений, мог удовлетворить самого привередливого гурмана. И стоило всё это сущие копейки. Так что в том факте, что Рой решил праздновать именно здесь, в родных, так сказать, пенатах, не было ничего необычного. Другое меня удивило. Да что там – поразило до глубины души.

Завтра у Роя старт. Отправиться в прошлое он должен был с женой. Жена, кого бы он ни выбрал, должна быть оперативницей – таковы требования проекта «Приют для странника». Но эта девушка не была оперативницей!

Может быть, она из какого-нибудь другого отдела? Ну, мало ли? Сидела себе где-нибудь в бухгалтерии, скучала, а душа просила приключений. А с Роем, предположим, у нее давние симпатии или даже любовь. Ну как не воспользоваться таким шансом? Своего рода медовый месяц, растянутый на два года. Ей предложили, она согласилась…

Я покачал головой. Нет! Невозможно за короткое время натаскать бухгалтера даже до минимально требуемого уровня, никакие гипно-штучки тут не помогут, нужен конкретный опыт конкретных оперативных действий. Кроме того, я мог поклясться, что никогда прежде эту девушку не видел. Ну, понятное дело, я много кого у нас не видел, точнее, не замечал. Но такую красавицу невозможно было пропустить. Я бы не пропустил.

Оставалось одно – сногсшибательная незнакомка является действующим оперативным сотрудником из другого филиала, коих только по Земле разбросано целых восемь штук. И прикомандирована к нам специально для выполнения нашей миссии. Что же получается? Красотке предложили работу, она согласилась, потом увидела Роя, влюбилась в него без памяти и согласилась на всё остальное? Ну, да, так бывает. В сериалах, например. В жизни я с подобным не сталкивался.

Я с размаху влепил себе кулаком по лбу. Идиот! Кретин тупоголовый! Напридумывал тут, понимаешь, версий, а о главном забыл! Ведь дело гораздо проще – девушка является частью изменений, произошедших с моей реальностью. Гарантию даю – и служит она у нас прилично, и опыт имеет, и вообще на хорошем счету. И знают её все, кроме меня, потому что я в этой новой реальности чужеродный объект, вроде песчинки в теле моллюска. А что делает моллюск с раздражающей его песчинкой? Правильно! Обволакивает перламутром, избавляясь от неприятных ощущений. Песчинка становится жемчужиной, почти своей для моллюска. И меня тоже ждет такая участь, я тоже скоро стану частью новой реальности…

И вот тут мне стало по-настоящему страшно.

Я заглянул в кузов и увидел там целую гору вещей: ящики, коробки, канистры с топливом и водой… Среди этого добра я с удивлением разглядел коробку с коньяком – аж целых шесть бутылок! На мой взгляд, многовато: Свен отправлялся в прошлое, чтобы работать, а не чтобы пьянствовать. Даже если начальство расщедрилось и решило скрасить бедолаге последние его дни… нет, все равно, много. Одной вполне хватит, за глаза. Мне бы хватило.

- Не твоё дело, - буркнул шеф, когда я изложил свои соображения. – Твой номер десятый, стой и помалкивай.

Мой номер и в самом деле был не первый, я вообще не понимал, зачем шеф притащил меня сюда – единственного из всех оперативников. Просто приказал явиться, совершенно официально приказал, ну, я и явился. Зачем? Может для того, чтобы морально поддержать Свена? Ведь за эти пять дней мы здорово сблизились. Я даже стал симпатизировать ему – он оказался вовсе не таким тюфяком, как мне представлялось вначале, и у него были острые ситуации в жизни. И пусть его оперативный опыт не шел ни в какое сравнение с моим, моё доверие к этому парню возросло. У меня даже появилась определенная уверенность, что он справится со своей миссией.

Техники возились у стартового стола, а мы стояли в сторонке: шеф, Свен и я. Высокий худой Свен выглядел довольно нелепо в своем мешковатом костюме и соломенной шляпе, но зато в накладных карманах пиджака легко и незаметно поместился скорчер.

Мы молчали – говорить было не о чем, все нужные слова уже были сказаны. Свен сохранял олимпийское спокойствие, а шеф топтался на месте, нетерпеливо поглядывая на техников, и нервно обмахивался своим желтым, изрядно уже замусоленным, конвертом. Один раз он даже уронил его; Свен поднял конверт, рассеянно заглянул внутрь и отдал шефу.

- Черт возьми, ну почему? – пробормотал я. – Почему этот чертов изобретатель оказался настоящим? А не каким-нибудь аферистом, например? Или сумасшедшим?

Шеф вдруг просиял и хлопнул меня по плечу.

- Вот именно! – воскликнул он. – Вот именно!.. Эй, бездельники! – заорал он, обращаясь к техникам. – Скоро вы там?

«Бездельники» заверили, что им осталось буквально пара минут, и что пассажир может уже занимать своё место. Свен пожал руку шефу, обнял меня (для этого ему пришлось нагнуться) и неуклюже забрался в машину. Кинул на пассажирское кресло шляпу, взглянул на нас, улыбнулся и помахал рукой.

- Пока, ребята, - сказал Свен бодро. Чересчур бодро, на мой взгляд. – Держите за меня кулаки!

Шеф кивнул; техники включили установку. Старинный драндулет вздрогнул, на мгновение его очертания поплыли, а через секунду он исчез – Свен отправился в свою первую и последнюю командировку. Тихо, буднично, как и полагается героям.

Свену предстояла большая работа… а для нас уже всё кончилось. Чем бы ни завершилось дело, для нас это было уже в прошлом. Но время пластично, и изменения не произойдут мгновенно. Минута, две… может быть, пять… Мы, прежние, еще будем существовать, еще будем помнить Свена, своих родных и близких… сволочного Фурье будем помнить тоже… И если у Свена ничего не вышло, если Фурье переиграл его, неопытного оперативника, этого мы даже не узнаем, не поймем…

Я огляделся, стараясь вобрать в себя этот мир, застывший в хрупком равновесии. Кто знает, может, и есть что-то там, за пределами земной жизни? И мир, сохранившийся в моей памяти, сумеет воплотиться вновь?

Высокий момент был нарушен самым грубым образом – шеф весьма чувствительно ткнул меня кулаком в ребра.

- Быстро! – крикнул он, приплясывая на месте от возбуждения. – Посмотри, кто изобрел принцип гибернации? Живей, живей!

Знаете, я часто думал о том, ответы на какие вопросы я бы хотел получить в последние минуты своей жизни. Но представить себе, что кого-то будет интересовать подобная ерунда, я не мог. Однако шеф есть шеф, и многолетняя привычка повиноваться приказам оказалась сильнее удивления. Я достал уником, сделал запрос.

- Марсель Аквилини, - прочитал я. – В две тысячи…

- Да! – произнес шеф. Он стоял, закрыв глаза, и улыбался счастливой глупой улыбкой. – Да!

Ничего не понимая, я смотрел на него. Похоже, конец света откладывался. А шеф вдруг встряхнулся и бодрой рысцой устремился к выходу.

- За мной! – рявкнул он на бегу. – Не отставать!

Что бы ни задумал шеф, он подготовился к этому заранее. На крыше нас уже ждал служебный аэромоб. Включив «сигналки» на всех частотах, мы свечой взмыли в верхний, правительственный эшелон и на огромной скорости понеслись куда-то на юго-запад. Впрочем, летели мы недолго, до ближайшего аэродрома, где нас уже ждал гиперзвуковой «Стриж». Который взлетел сразу же, едва мы с шефом заняли свои места.

Конечно же, я пытался выяснить причину подобной сумасшедшей гонки. Но на все мои расспросы шеф только болезненно скалился и рычал. Так что я, обидевшись, отвернулся и стал смотреть в иллюминатор.

Если я хоть чуть-чуть помню географию, приземлились мы на Лазурном побережье Средиземного моря. Опять пересели в аэромоб и помчались вглубь материка. Ещё пять минут – и мы сели на небольшой площади какого-то веселого разноцветного городка. А всего наш путь занял чуть более получаса.

Там нас уже ждали: бригада медиков и здоровенная машина, похожая на краба. Сходство с крабом усиливали две стальные клешни, угрожающе воздетые к небу. Рядом с машиной стоял человек в желтом строительном жилете и в каске. Едва мы с шефом выбрались из аэромоба, к нам бросился старичок. Волосы у него торчали дыбом, седая длинная бородка развевалась на ветру, и вид у старика был растерзанный.

- Не позволю! – фальцетом вопил он, размахивая руками. – С ума сошли? Сам Аквилини! Великий Аквилини! Жил и работал! Тут!

- Заткни его, - бросил шеф и закричал: - Начинайте, начинайте!

Строитель кивнул головой и, не торопясь, полез в свою машину. «Краб» взревел и плавно опустил клешни на стену ближайшего дома – стена сложилась, как хрупкий вафельный торт, подняв кучу пыли.

Понятия не имею, как затыкают стариков, но он, слава бог, заткнулся сам. Как только рухнула стена, так и замолчал, в безмолвном отчаянии наблюдая за творящимся безобразием.

- Вы за это ответите, - вдруг неожиданно спокойно произнес он. – Вам это так с рук не сойдет. Сломать музей Марселя Аквилини… аутентичная постройка, ни одного новодела…Я сам, своими руками… каждую досточку, каждый клочок ткани… Варвары!

На глазах у старика выступили слезы. Он повернулся, чтобы уйти, но шеф удержал его.

- Останьтесь, - ласково попросил он. – Хотите своими глазами увидеть живую историю? Присутствовать при эпохальном историческом событии? Оставайтесь, не пожалеете. Я вам предлагаю место в партере.

Старичок недоверчиво шмыгнул носом и остался, только отошел немного, всем своим видом показывая, что не имеет никакого отношения к вандализму.

Строительная машина, тем временем, расправилась уже с половиной дома и теперь расчищала фундамент от обломков. Шеф кусал губы и нетерпеливо притоптывал ногой. Едва машина, закончив свое разрушительное действо, отъехала в узкий переулок, шеф галопом бросился к руинам музея.

Как ни странно, каменный пол разрушенного строения сохранился отлично. Шеф бродил по каменным плитам, сверяясь с какой-то бумажкой. Из любопытства я заглянул через его плечо: какая-то примитивная схема, явно начерченная от руки; одно место на карте было отмечено красным крестиком. Также на схеме присутствовали рукописные пометки.

- Камин, - бормотал шеф. – Это, наверно, здесь. Угу, угу… Третья плитка по направлению к двери… а где у нас была дверь? Здесь у нас была дверь… Ага, все ясно… Теперь повернуться налево и еще восемь плиток… Здесь! – радостно объявил шеф, тыча пальцем себе под ноги. – Видите? Вот это то самое место!

Я посмотрел и, признаться, ничего особенного не увидел. Плитка как плитка, площадью около полуметра. А старичок вдруг ахнул и упал на колени.

- Как же я её раньше не видел? – возопил он.

- Здесь стояла стена, - очень довольный, объяснил шеф. – Как вы могли её увидеть? Она была скрыта от посторонних глаз.

- Вы правы, - старичок дрожащими руками оглаживал плиту, и на глазах его снова были слезы – слезы счастья. – Я еще удивлялся – зачем Аквилини возвел эту внутреннюю стену, да еще из отвратительных газобетонных блоков? А тут вот оно что!

- Что? – спросил я. Просто ради того, чтобы не стоять тут, дурак дураком.

- Могила, - с умилением сказал старичок. – О, какое открытие! Какое великое открытие!

- Чья могила? – спросил я. – Аквилини?

- Нет, конечно, - с негодованием сказал старичок. – Великий Марсель Аквилини покоится в именном склепе на нашем кладбище. А здесь захоронен его близкий друг и соратник Свен. Видите – надпись… Какое счастье! Мы думали, что могила безвозвратно утрачена, а она…

До меня вдруг дошло.

- Что? – вне себя воскликнул я. – Свен? Наш Свен? Но как это может быть? Ведь он должен был исчезнуть! Вместе с Фурье и изобретателем машины времени! От них даже тел не должно было остаться!

- А так же имени и памяти, - подхватил шеф. – Интересные дела, правда?.. Ну что стоишь, как пыльным мешком ударенный? Закрой рот и беги за ломом.

Я подчинился. Я ничего не понимал. Если у Свена всё получилось, то я не должен был помнить о нём. И о его подвиге тоже. А я помню. Как и шеф, между прочим. И могила… это уже вообще ни в какие ворота не лезет!

А, может, победил негодяй Фурье? Может, мир всё-таки изменился, только я этого не заметил? И я – это не я-прошлый, а кто-то совсем другой?

Голова у меня шла кругом. Я готовился засыпать шефа вопросами, но он рта мне не дал раскрыть. Подчиняясь его указаниям, я аккуратно поднял одну каменную плиту, другую, третью… Скоро в полу образовалась вытянутая яма, действительно похожая на могилу; она была засыпана крупным белым песком. Опустившись на колени, я принялся руками выгребать плотный слежавшийся песок, и очень скоро мои пальцы наткнулись на что-то гладкое и округлое. Череп? Череп Свена?

- Не тормози! – прикрикнул на меня шеф и посмотрел на часы. – Мы разрушили солнечную батарею на крыше, у него энергия скоро кончится.

Еще несколько секунд, и перед нами во всей красе открылась она – капсула гибернации. Примитивная, древняя, корявая самоделка. Вполне достойная носить гордое звание прототипа. А в ней, закрытый прозрачным плексаноловым колпаком, лежал Свен. Живой Свен, лет на десять старше и килограмм на двадцать тяжелее. Да еще с бородой, которая ему совсем не шла.

Старичок рыдал от восторга, призывая на наши головы все блага мира.

- Экспонаты! – вопил он и лез к нам обниматься. – Подумать только, какие экспонаты! Первая в мире капсула гибернации! Мумия знаменитого Свена! Наш музей прогремит на весь мир!

- Открой капсулу, Алекс, - скомандовал шеф. – Иначе нашего Свена и в самом деле останется только замумифицировать.

- Так он жив? – удивился старичок.

- Пока да. И будет благополучно жить дальше, если мой бестолковый сотрудник сделает то, что я ему велел.

Я никогда не имел дела с подобным устройством и понятия не имел, как оно открывается. Но сбоку я заметил кривую стрелку, намалеванную красным маркером. Чуть ли не по плечо просунув руку в этом направлении, я нащупал замок. Миг, и крышка капсулы отошла с тихим шипением. В нос мне ударил затхлый, застоявшийся воздух, но разложением, слава богу, не пахло.

А к нам, оступаясь на обломках, уже спешили медики.

***

- Это вы, - твердил Свен. – Это в самом деле вы!

Он сидел на больничной койке и с умилением разглядывал нас с шефом. Был он уже без своей чудовищной бороды, аккуратно подстрижен и даже немного похудел благодаря лимфодренажным процедурам.

- Можно?

Свен протянул руку и ущипнул меня за нос. От неожиданности я вскрикнул и выругался, а Свен счастливо рассмеялся:

- Настоящий!

Сегодня врачи наконец-то позволили нам навестить нашего героя. В больницу рвались многие, но шеф своею властью ограничил посещения до особого распоряжения. Разумеется, запрет не касался самого шефа и, как ни странно, меня. И я догадывался – почему.

- Ну, ладно, - добродушно сказал шеф. – Побаловались и хватит. Теперь рассказывай, и во всех подробностях.

Свен лег на спину, закинул руки за голову; глаза его увлажнились от воспоминаний.

- Подробности, - мечтательно протянул он. – Да уж, чего-чего, а этого добра у меня хватает. Десять лет сплошных подробностей. Но я постараюсь покороче.

… Точка входа в варион Фурье была обозначена весьма приблизительно. И почти два дня Свен колесил по окрестностям в своем «каблучке», прокачивая навык владения языком и разыскивая Марселя Аквилини – в отличие от меня, он с самого начала знал имя изобретателя машины времени. Легенда у него была такая – мьсё Аквилини взял взаймы у бедного иностранца денег, и теперь он, бедный иностранец, разыскивает мьсё, чтобы стребовать старый должок. Его расчет оправдался – в маленьком городке Блезуа добрые люди охотно указали дом, где проживал разыскиваемый должник, и Свен прямиком направился туда.

Наши психологи разработали для Свена несколько моделей поведения для первого контакта с объектом. Но все они вылетели у Свена из головы, едва он переступил порог дома Аквилини и увидел громоздкое сооружение, занимающее половину комнаты.

- Это она? – сдавленно спросил он. – Машина времени?

- Ну, - настороженно откликнулся изобретатель. – А вам-то что за дело? И кто вы вообще такой, черт вас возьми?

Не отвечая, Свен внимательно осмотрел сооружение. Он, конечно, изучал устройство машины времени на курсах подготовки, но этот агрегат настолько отличался от того, чем пользовались мы, что Свен засомневался.

- Она работает?

От прямого ответа Аквилини уклонился, а вместо этого разразился длинным монологом, в котором жаловался на бедность и отсутствие спонсоров, ругал коллег за косность мышления и сетовал на свою судьбу непризнанного гения.

- Я вижу – мьсе иностранец, - под конец заявил он, с надеждой глядя на Свена. – Не спрашиваю, из какой вы страны, но, может быть, ваше правительство захочет вложиться в мой проект? Уверяю вас – весьма выгодное дельце! К том же, абсолютно беспроигрышное.

- Я не иностранец, - несколько рассеянно сказал Свен, разглядывая недействующую модель машины времени. – Я из будущего.

- О! – выдохнул Аквилини, и глаза его загорелись фанатичным огнем. – Значит, у меня всё получилось? Значит, я и в самом деле гений?

Свен проклял свой длинный язык, но сказанного не воротишь. И он, наплевав на все инструкции, рассказал Марселю Аквилини всё. Всё, что знал: и про угрозу для будущего всего человечества, и про негодяя Фурье.

- Фурье, - пробормотал Аквилини. – Знаю я одного Фурье… отвратительный тип, метит в лидеры консервативной партии, а сам по уши замазан в грязных делишках… Так, значит, он даст мне денег? – уже другим тоном спросил изобретатель. – И я стану знаменитым?

- Не станете, - твердо сказал Свен. – Я этого не допущу.

И показал Аквилини скорчер. Оружие произвело на изобретателя огромное впечатление. И не из-за того, что он испугался смерти. Просто ничего подобного он в жизни не видел и даже не представлял, что такое возможно.

- Теперь я начинаю думать, что вы и в самом деле из будущего, - сказал он, с уважением разглядывая обугленную дыру в стене. – Из, скажем так, альтернативного будущего. Которое станет возможным в том случае, если я не изобрету машину времени… Что ж, предположим. А, прошу прощения, есть у вас ещё доказательства? Кроме этой вашей ужасной пукалки?

- У меня полная машина доказательств, - сказал Свен, вспомнив доверху набитый кузов «каблучка». – Пойдемте, взглянем. Мне и самому интересно, чем снабдили меня мои коллеги.

- А пойдемте, - оживился Аквилини. – Проверим вашу историю на достоверность.

Доказательств обнаружилось с лихвой: еда из будущего, напитки из будущего (в том числе и коньяк), электронные книги и учебники из будущего. И это не считая кучи других приборов и инструментов, при виде которых Аквилини окончательно утратил свой природный скепсис.

- Ну, знаете! – заявил он, с азартом потирая руки. – Это, скажу я вам, что-что с чем-то! Нет, конечно, изготовить убедительные фальшивки при нынешнем уровне развития промышленности ничего не стоит. Но затевать это ради меня одного… ради никому неизвестного меня… - Аквилини схватил руку Свена и торжественно пожал. – Верю! Вот верю, и всё тут!

Кроме всего перечисленного, Свен обнаружил в кузове несколько коробок, оклеенных желтым скотчем. Заглянув в одну из них, он обнаружил аккуратно разложенные пронумерованные узлы и детали, показавшиеся ему смутно знакомыми. Но разбираться с этим он не стал, а, прихватив коробку с коньяком, вернулся вместе с изобретателем в дом. Где и предался рекомендуемому пьянству с тем, чтобы установить доверительные отношения с фигурантом.

Спустя пару часов и одну бутылку коньяка, они были уже прочно на «ты».

- Знаешь, а всё-таки жаль, - грустно сказал Марсель. – Если бы не этот гад Фурье, я бы спокойно изобрел свою машину времени. Стал бы знаменитым. И все было бы хорошо – и у нас, и у вас. Правда ведь? Эх, если бы можно было нейтрализовать Фурье, не убивая его! Дать ему, например, по башке, чтобы у него всю память отшибло. Чтобы он забыл про меня!

- Гм, - сказал Свен. – Интересное предложение. Надо подумать.

Его мозг, слегка разогретый алкогольными парами, напряженно работал. Он пытался вспомнить что-то очень важное, что сперва показалось ему незначительным, а теперь приобретало огромное значение. Вроде кто-то что-то сказал… вот буквально пару фраз… совсем недавно, на днях…

- Вспомнил! – дико вскричал Свен. – Ура! Я вспомнил!

И он пустился в пляс, молодецки гикая и высоко вскидывая ноги. Марсель с опаской смотрел на него.

План, сулящий надежду, основывался на моих, полных горечи словах, которые я произнес незадолго до старта Свена: мол, жаль, что изобретатель машины времени не ловкий аферист и не мошенник.

- Мы всё разработали в деталях, - с гордостью сказал Свен. – План должен был сработать. Я просто не видел причин, почему бы ему не сработать.

Шеф нахмурился.

- Ты очень рисковал, - резко сказал он. – Ты не имел на это права – на кону стояла судьба нашего мира. Я понимаю – ты очень хотел жить. И судьба вариона твоего дружка Аквилини тебе была небезразлична. Но! Если бы Фурье не повелся на вашу уловку, если бы он раскусил вашу примитивную игру…

- … то я бы вернулся к первоначальному плану, - перебил Свен. – Ведь у меня оставался мой скорчер. Последний, так сказать, довод.

На моей памяти, никто не осмеливался перебивать шефа. Но героям позволено многое.

… В день Х, как и было рассчитано, в дом к изобретателю заявился Фурье. Мизансцена к тому времени уже была выстроена: наполовину разобранная машина времени, пьяненький изобретатель за столом и во всю храпящий приятель изобретателя на грязной кровати. Едва Фурье переступил порог, едва задал свой первый вопрос, как Марсель Аквилини с радостным воплем бросился на грудь политику.

- Отец родной! – кричал он, дыша в лицо Фурье свежим перегаром. – Благодетель!

Марсель был многословен и назойлив. Он напропалую хвастался своими достижениями, без ложной скромности величал себя гением, и требовал денег. Много денег. Очень много, чем больше, тем лучше. А взамен обещал все блага мира, причем в самом скором времени. Когда? Через год. Ну, может, через два. Но в течение ближайших десяти лет – точно!

Фурье хватило ненадолго. С трудом вырвавшись из цепких рук прохвоста, он сбежал. А Марсель еще долго бежал за его машиной, выкрикивая мольбы и угрозы. А потом, запыхавшийся, но очень довольный, вернулся домой.

- Ну, как? – гордо спросил он. – Я был хорош?

- Да по тебе «Оскар» плачет горючими слезами, - совершенно искренне ответил Свен, и Марсель покраснел от удовольствия.

- Когда-то я хотел стать актером, - признался он. – Даже в студенческом театре пробовал играть. Правда, режиссер попросил меня пощадить его нервы, ну, я и ушел.

Часть дела была сделана. Оставалось подобрать хвосты, и Свен мог вздохнуть спокойно.

Они с Марселем уничтожили машину времени. Просто разгромили в хлам, а потом облили остатки бензином и подожгли – для верности. Потом Марсель съездил в Институт Экспериментальной Физики, где занимал какую-то должность, и отформатировал жесткий диск своего компьютера. Заодно забрал весь бумажный хлам, скопившийся у него в столе, и торжественно сжег его в камине.

- А твои коллеги? – спросил Свен. – Они не смогут повторить твое изобретение?

Марсель криво улыбнулся.

- Я ведь у них слыву клоуном. Прожектёром. Меня никто всерьез не воспринимает. Так что будь спокоен, дружище.

Своими руками уничтожив надежду на мировую известность, Марсель впал в депрессию и запил.

- Я неудачник, - заливаясь пьяными слезами, жаловался он Свену. – Полное ничтожество! Такой шанс был, такой шанс! А я?

- А ты спас мир. Даже два мира, - утешал его Свен, но Марсель только горестно качал головой и открывал следующую бутылку коньяка.

Свен искренне сочувствовал приятелю, но сделать ничего не мог. К тому же, его одолевали собственные заботы.

Он застрял в этом варионе надолго, если не навсегда, это ясно. И надо было как-то устраиваться – зарабатывать себе на жизнь, делать карьеру… жениться, к конце концов… Да, со временем напряжение поля Шрёдингера в варионе Фурье спадет… собственно, оно уже начало падать. И когда оно достигнет минимума, ребята из Службы Точного Времени смогут засечь своего несчастного коллегу. Засечь и вытащить в привычный мир. Но когда это произойдет? Может быть, к тому времени Свен превратится в глубокого старика или вовсе умрет?

- Если бы у меня была капсула гибернации,- пробормотал Свен. И замер с отвисшей челюстью. – Сиди здесь! – крикнул он пьяно храпящему Марселю. – Никуда не уходи, я скоро!

Свен вспомнил про коробки, оклеенные желтым скотчем, которые ждали своего часа в машине. Перетащив коробки в дом, он распаковал их и дрожащими руками разложил их содержимое на полу. А потом счастливо вздохнул: перед ним были узлы и детали капсулы гибернации, причем важнейшие - такие, без которых не обойтись. И которые нельзя было достать в варионе Фурье, потому что их еще не изобрели.

Свен безжалостно растолкал приятеля и изложил ему новую потрясающую идею.

- Я лишил тебя одной славы, - торжественно сказал он. – Но взамен даю другую! Ты станешь основателем новой перспективной науки.

К чести Аквилини, он быстро разобрался в сути дела. И пришел в восторг. Он даже признался, что идея перемещения во времени была настолько сырая, что он не надеялся увидеть результат при жизни. Зато проблемой гибернации давно занимались смежники, только недалеко продвинулись. И вот, пожалуйста, – такой подарок небес!

- Скажи, ты – бог? – допытывался Марсель, собачьими глазами глядя на Свена, но тот только отмахивался.

- У нас впереди до черта работы, - заявил он. – Так что давай начинать прямо сейчас.

Ну, они и начали.

С помощью Марселя Свен легализовался – тот раздобыл ему документы, устроил на работу к себе в институт старшим лаборантом и поселил у себя дома. Они работали, как проклятые, без отдыха, без отпусков. И через десять лет первая рабочая капсула гибернации была готова. Точнее, вторая – первая, о которой никто ничего не знал, была спрятана в доме приятелей.

К тому времени они знали друг о друге всё.

- Значит, уходишь? – с грустью спросил Марсель.

- Да, - сказал Свен и открыл последнюю, шестую бутылку коньяка. Оставленную им специально для этого случая.

- Жаль, - вздохнул Марсель. – Я, если честно, надеялся… А то остался бы, а? У тебя тут карьера… Филиппа, опять же, на тебя так смотрит, так смотрит…

- Нет, - сказал Свен и разлил коньяк по бокалам.

Приятели вместе вырыли «могилу» для капсулы Свена. Потом Свен написал письмо шефу, где скрупулезно описал всё, что должно попасть вместе с ним в будущее («Я ведь помнил этот ваш желтый конверт, шеф. Вы же им мне буквально в нос тыкали!») Потом Марсель получил последние точные инструкции, клятвенно пообещал выполнить всё в точности, приятели допили коньяк, обнялись, и Свен лег в капсулу гибернации.

- Ну а дальше вы всё знаете, шеф, - так закончил свою невероятную историю Свен. – Марсель оказался человеком слова. Он построил стену на месте моей… хм… могилы. Он сохранил свой дом, передав его частному фонду в качестве музея. Он положил мои записи в большой желтый конверт и передал его на сохранение государственному банку. А те уже, в свою очередь, отправили его вам в определенный день. Я знал, что письмо попадет к вам, хотя убей меня бог, я не понимаю, как это было возможно... Ну? – воскликнул сияющий Свен. – Я ли не умница? Я ли не молодец?

- Драть вас некому, молодой человек. И мне некогда, - сказал шеф и тяжело поднялся со стула. – Рапорт мне на стол и как можно быстрее.

***

Рапорт Свена произвел эффект разорвавшейся бомбы: на бедолагу обрушилось цунами критики, обвинений в некомпетентности и прочего негатива. Поначалу Свен отвечал, и довольно-таки бодро, потом начал огрызаться, а потом и вовсе сбежал, забаррикадировавшись в кабинете шефа и отказываясь оттуда выходить.

Особенно неистовствовал профессор Кржичак.

- Вы понимаете, что натворил этот ваш молокосос, ваш подчиненный? – кричал он, наседая на шефа; тот отмахивался и пятился. – Это вам не какой-нибудь сраный хроноконфликт! Это черт знает что! Надо же было додуматься – отправить себе помощь в прошлое из будущего!

- Из прошлого в будущее, - поправил его шеф.

- Вот именно! – невесть чему обрадовался профессор. – Вот именно! Ничего непонятно: кто, куда, откуда. Это петля времени, уважаемый, и неизвестно еще, чем дело кончится! Очень может быть, что и катастрофой! – Он вдруг ухватил себя за подбородок. – Но какой материал! Боже мой, какой материалище!

И убежал. Подошедший аналитик с усмешкой посмотрел ему вслед.

- Перестраховывается, старик. А на самом деле – ничего страшного. Мы тут посчитали – возмущение статполя совсем небольшое, в пределах статистической погрешности. Все материалы я вам скинул на уником, гляньте на досуге.

- Но ничего срочного? – уточнил шеф.

- Абсолютно ничего, - заверил аналитик, подмигнул мне и ушел.

- А я все равно ничего не понимаю, - пожаловался я. – Как Свен оказался в нашем настоящем? Это же невозможно! Это противоречит здравому смыслу.

Шеф фыркнул.

- Много ты понимаешь в здравом смысле. И вообще, меня пугает твоя дремучая безграмотность. Пожалуй, - задумчиво продолжал он, - надо вам устроить что-то вроде курсов повышения квалификации. А что, хорошая идея, - оживился он. – Просто отличная идея. Закажу-ка я для вас, обалдуев, курс лекций. Надо ведь не только мускулы, но и мозги тренировать. Хотя бы иногда.

Видимо, ужас, отразившийся на моем лице, полностью удовлетворил шефа. И он снизошел до объяснений. Признаться, я мало что понял – половина терминов была мне незнакома. Но главное я уловил - варион Фурье каким-то образом слился с нашим настоящим, став для нас прошлым. Именно поэтому гиберкапсула со Свеном оказалась нам доступна.

… Я потом посмотрел насчет Спиридона Фурье – действительно, был такой нечистый на руку мелкий политик. Запутался в интригах, проворовался и сбежал от справедливого возмездия, покинув Землю. Больше о нем никто ничего не слышал. А весь его демонический потенциал обернулся пшиком – банальной статистической погрешностью.

Что ж, статистическая погрешность – это не страшно. Это как если бы, например, у меня родинка была на правой, а не на левой щеке. Или если бы родители меня назвали не Александром, а каким-нибудь Петром или Николаем. Разницы никакой, главное, что все мои родные и любимые живы и здоровы.

На всякий случай, я позвонил родителям и убедился, что с ними все хорошо. А потом купил роскошный букет, бутылку хорошего вина и отправился к моей Вареньке. Пора уже было нанести официальный визит родителям моей невесты. Сколько уже можно откладывать, в самом деле!