Серия «Тень Легенды»

Сэмюэль замер. Его посох чуть дрогнул, кристалл вспыхнул ярче. Он прошептал, почти не разжимая губ:

— Что-то следит. Не тень. Не зверь. Что-то старое.

Мэг стиснула нож. Её взгляд метнулся к деревьям. Холод пробежал по коже, будто чьи-то пальцы коснулись её разума. Она чувствовала взгляд, тяжёлый и древний, как сам лес. Это не было зверем или человеком. Это было что-то иное, что знало их имена, их страхи.

— Идём дальше, — сказала она тихо. — Останавливаться нельзя.

Сэмюэль кивнул и повёл их по тропе, которая сужалась, цепляясь за ноги колючими корнями. Он часто замирал, прислушивался. Его лицо становилось всё мрачнее. Казалось, он слышал голоса, которых не было. Или они были?

Вдруг земля под ногами изменилась. На тропе проступили следы. Глубокие, неровные, с вырезанными в глине знаками. Руны горели тусклым светом, словно угли, и пульсировали, будто дышали. Мэг присела, провела пальцем над одним из знаков. Воздух над ним задрожал, и в голове вспыхнул шёпот, старый и хриплый, но слов она не разобрала.

— Это оно, — сказал Сэмюэль, его голос был твёрд, но глаза выдавали тревогу. — Эти руны не для нас. Они зовут.

Джек сжал рукоять ножа. Его голос дрогнул:

— Куда они ведут?

— Туда, куда нам нельзя, — ответил Сэмюэль. — Но оно хочет, чтобы мы шли.

Мэг посмотрела на следы. Они манили, как огонь в ночи. Страх сжимал сердце, но отступить она не могла. Они двинулись за следами, пробираясь через колючие ветви. Тропа становилась всё гуще, воздух — тяжелее. Иногда из темноты доносился шорох, будто кто-то крался за ними. Иногда — далёкий вой, слишком низкий для волка.

Внезапно тропа оборвалась. Перед ними выросла стена из веток, чёрных и скрученных, словно кости мёртвого зверя. Они сплетались так плотно, что света за ними не было видно. Ветер стих, но в воздухе звенела тишина, от которой кровь стыла в жилах.

— Что дальше? — спросил Джек, его голос звучал глухо.

Сэмюэль поднял посох. Кристалл вспыхнул, и свет его был холодным, как лёд. Ветки дрогнули, заскрипели, будто живые, и медленно расступились. За ними открылась поляна, залитая мертвенным светом луны. В центре стояла фигура — не человек, не зверь, а тень, сотканная из мрака. Её глаза, если это были глаза, горели красным, как угли рун.

— Оно там, — сказал Сэмюэль. — И оно ждёт нас.

Мэг шагнула вперёд, её нож дрожал в руке. Ветер взвыл, и тень шевельнулась, будто почуяла их. Сзади раздался треск, и что-то мелькнуло в темноте — быстро, как дым.

— Оно близко, — прошептала Мэг.

Лес ответил тишиной, но в ней звучали голоса. Старые, забытые, полные злобы. Джек обернулся, его взгляд метался по теням.

— Мы идём туда? — спросил он.

Сэмюэль кивнул, его лицо было как камень.

— Мы должны. Иначе оно найдёт нас первыми.

Они шагнули к поляне, где тьма сливалась с небом. В воздухе пахло гнилью и чем-то древним. Руны под ногами вспыхивали ярче, и шёпот в голове Мэг становился громче. Они знали, что впереди ждёт зло, старше самих звёзд. Игра началась, и пути назад не было.

Мэг не ответила. Она тоже вглядывалась в приближающуюся чащу. Ее рука, привычно лежавшая на рукояти ножа, была напряжена. «Там, где звезды гаснут», — эхом отзывались в ее памяти слова Сэмюэля. Они звучали как приговор покою, который они так отчаянно пытались обрести после кошмара монастыря.

Паром глухо стукнулся о скользкие бревна причала. Запах сырости и прели стал почти осязаемым. Лес встретил их гробовой тишиной. Ни птичьего щебета, ни стрекотания насекомых – только шелест влажного ветра в кронах да далекий стук дятла, звучавший как похоронный барабан. Воздух был тяжелым, душным, несмотря на прохладу.

— Вот это да, — выдохнул Джек, ступив на топкую землю. Он нервно поправил сумку через плечо. — Как в гробу. Или в ухе какого-то великана. Ощущение, что нас сейчас проглотят.

— Не болтай глупостей, — отрезала Мэг, но и ее голос звучал приглушенно, будто лес впитывал звуки. Она шагнула вперед, ее взгляд выискивал тропу среди бурелома и колючих кустов папоротника. — Сэм, ведешь?

Он кивнул, поднимая посох. Дерево под пальцами было не просто теплым – оно вибрировало, отзываясь на что-то, невидимое глазу. Эхо голоса предка теперь смешалось с другим ощущением – вниманием. Холодным, оценивающим, идущим из самой глубины чащи. Не слепая жадность Пустоты, а что-то осознанное.

— Сюда, — прошептал Сэмюэль, сворачивая с едва заметной тропинки в сторону, где деревья стояли еще плотнее, а тень была почти непроглядной даже днем. Он шел не глядя под ноги, доверяясь внутреннему компасу, тому самому «ощущению», что не давало ему покоя в таверне.

Шли они медленно, продираясь сквозь заросли. Влажная земля чавкала под сапогами, цепкие ветки хлестали по лицам. Джек то и дело спотыкался, ворча проклятия себе под нос. Мэг шла следом за Сэмюэлем, ее дыхание ровное, но сосредоточенное, тело готовое к броску. Она чувствовала напряжение, исходившее от Сэмюэля, видела, как белеют его костяшки на рукояти посоха.

Внезапно Сэмюэль замер. Они вышли на небольшую поляну, странно круглую, будто вытоптанную. В центре нее, полузаросшая мхом и вереском, лежала груда темных, почти черных камней. Они были уложены неестественно ровно, образуя не то алтарь, не то ложе. Воздух здесь был еще тяжелее, а тот металлический привкус стал таким сильным, что щипал ноздри и оставлял горечь на языке.

— Что это? — тихо спросила Мэг, подходя ближе. Она наклонилась, разглядывая камни. Они были гладкими, отполированными временем или чем-то иным. На одном из них она различила глубокую царапину, похожую на коготь.

Джек подошел с опаской, толкнув камни носком сапога. — Булыжники и булыжники. Может, медведь чесался? Хотя… — Он замолк, увидев выражение лица Сэмюэля. Тот стоял неподвижно, его глаза были закрыты, лицо искажено внутренней болью и предельной концентрацией. Посох в его руке светился тусклым, тревожным золотом.

— Не медведь, — выдавил Сэмюэль. Его голос был хриплым, чужим. — Старее… Гораздо старее. Оно сидело здесь. Долго. Смотрело. Ждало.

Он резко открыл глаза. В них не было страха, только ледяное понимание и та самая глубина, что пугала Мэг.

— Оно знает, что мы идем. Чувствует посох. Чувствует меня.

Ветер стих. Тишина на поляне стала абсолютной, давящей. Даже стук дятла пропал. Джек невольно поднес руку к горлу, словно сдавливало дыхание. Мэг выхватила нож, ее зеленые глаза метались, выискивая малейшее движение в неподвижной стене леса.

— Где оно? — прошептала она.

Сэмюэль медленно повернулся, его взгляд устремился вглубь чащи, за поляну, туда, где деревья смыкались в кромешную тьму, куда не проникал даже тусклый дневной свет.

— Ближе, — прошептал он. — Оно не прячется. Оно наблюдает. Пробует на вкус наш страх.

Он поднял посох, и его слабое свечение чуть отбросило сгущающиеся сумерки вокруг них.

— Оно старше предков, Мэг. Старее Пустоты. Оно помнит времена, когда звезды горели иначе. И оно… голодное. Не так, как Пустота. Иначе. Хитрее.

Внезапно, где-то в глубине леса, раздался звук. Не крик, не рык. Это был сухой, скрежещущий шелест, будто огромные чешуи терлись о камень. Звук длился мгновение и оборвался, оставив после себя еще более зловещую тишину.

Джек вздрогнул, отшатнувшись. — Что это было?! Сэм!

Мэг встала плечом к плечу с Сэмюэлем, ее нож был направлен в черноту леса. — Неважно, что. Важно, что оно здесь. — Ее голос дрожал, но в нем не было и тени сомнения. — Мы вместе, Сэм. Помнишь? Что бы это ни было.

Сэмюэль кивнул. Холодное внимание из леса ощущалось теперь физически, как прикосновение ледяных пальцев к затылку. Пустота была стихией, слепой силой. *Это* было разумом. Древним, чуждым, несущим в себе эхо забытых эпох и неутоленной жажды. Оно знало их имена. Оно изучало их. И теперь, когда они перешли реку, когда ступили на его порог, игра в ожидание закончилась.

— Оно придет, — сказал Сэмюэль тихо, но так, что слова прозвучали как набат в мертвой тишине поляны. — Не сегодня. Не сейчас. Но скоро. Оно хочет, чтобы мы знали. Чтобы боялись. — Он повернулся к ним, и в его глазах горел тот же огонь, что и в глазах Мэг – огонь сопротивления. — Но мы не побежим. Мы встретим его. На этой земле или в самой тьме.

Он стукнул посохом о камень алтаря. Звук, чистый и звенящий, вопреки ожиданиям, не был поглощен тишиной. Он отозвался эхом, прокатившись по лесу, бросив вызов давящему мраку.

— Идем, — сказал Сэмюэль, делая шаг с поляны в сторону, откуда донесся скрежет. — Нам нужно найти место. Место силы. Пока у нас есть время.

Они снова углубились в лес, оставив загадочные камни позади. Тень, отброшенная посохом Сэмюэля, казалось, стала чуть длиннее и плотнее. А в глубине чащи, там, где гас свет и звезды не находили дороги сквозь плотный полог, что-то большое и древнее медленно, неотвратимо сдвинулось с места, следуя за зовом посоха и вкусом человеческого страха. Ожидание кончилось. Охота началась.

— Ты опять где-то витаешь, — Мэг отложила ложку, вытирая губы рукавом. Её голос был твёрд, но в глазах мелькала тревога. — Что не так, Сэм?

Он поднял взгляд, встретившись с её глазами. Они были такими же, как всегда — зелёные, с искрами упрямства, но теперь в них появилась глубина, как у человека, заглянувшего в пропасть и вернувшегося. — Ничего, — соврал он, но тут же поправился. — Или почти ничего. Просто... ощущение.

Джек фыркнул, отодвигая миску. — Ощущение? После всего, что мы пережили, я бы предпочёл, чтобы твои «ощущения» были о том, как нам найти нормальную постель. — Он попытался улыбнуться, но уголки губ дрогнули. — Я всё ещё чувствую её, знаешь. Тьму. Как будто она прилипла к костям.

Мэг нахмурилась, бросив на него быстрый взгляд. — Ты сам сказал, что мы победили, Джек. Хватит искать призраков там, где их нет.

— А если они есть? — тихо спросил он, и его голос, обычно полный насмешки, был непривычно серьёзным. — Сэм, ты сам сказал: пустота всегда рядом. Что, если она уже где-то ждёт?

Сэмюэль отхлебнул из кружки, давая себе время подумать. Он не хотел пугать их, но ложь была бы хуже. — Она ждёт, — сказал он наконец. — Не здесь, не сейчас. Но где-то. Я слышал... что-то. В монастыре, когда всё закончилось. Голос. Не наш, не из Рыбинска. Дальний, как эхо через реку.

Мэг напряглась, её пальцы сжали край стола. — Что за голос? Предки? Или... что-то хуже?

— Не знаю, — признался он. — Но он был старым. И усталым. Как будто предупреждал не о нас, а о ком-то ещё. О чём-то, что ещё не пришло.

Таверна на миг затихла — или так показалось. Шум за окном стал приглушённым, словно мир прислушивался. Джек потёр шею, будто пытаясь стряхнуть невидимое прикосновение. — Отлично. Значит, мы теперь не просто герои, а ещё и дозорные? Следим за тьмой, пока она не решит снова нас сожрать?

— Не сожрать, — возразила Мэг, её голос стал резче. — Мы уже доказали, что можем её остановить. Вместе. — Она посмотрела на Сэмюэля, и в её взгляде была не только решимость, но и что-то тёплое, почти неуловимое. — Ты ведь не один, Сэм. Мы здесь.

Он кивнул, чувствуя, как её слова оседают в груди, как камень, брошенный в глубокий колодец. Вместе. Это слово стало их якорем, их оружием. Но даже оно не могло заглушить далёкий шёпот, который он слышал в монастыре. Пустота не ушла — она лишь отступила, затаилась, как зверь, выжидающий момент.

За окном мелькнула тень — слишком быстрая, чтобы быть человеком. Сэмюэль напрягся, его рука невольно легла на посох, лежащий рядом. Мэг заметила его движение и тут же повернулась к окну, но там уже ничего не было, только обычная суета Рыбинска. Джек, не отрывая глаз от улицы, пробормотал: — Это ничего, да? Просто тень?

— Просто тень, — ответил Сэмюэль, но его голос был тише, чем хотелось бы. Он встал, подхватив посох. — Пойдём. Надо проверить.

Они вышли из таверны, и утренний свет ударил в глаза, заставив Мэг прищуриться. Улицы были живыми, но в каждом переулке, в каждом тёмном углу Сэмюэль чувствовал лёгкое покалывание — как будто кто-то смотрел издалека. Они шли молча, их шаги сливались с ритмом города. Монастырь остался позади, но его тень всё ещё лежала на них, как отпечаток.

У реки, где вода лениво плескалась о камни, Сэмюэль остановился. Он закрыл глаза, позволяя посоху стать продолжением его самого. Ветер принёс запах сырости и чего-то ещё — едкого, почти металлического. Голос предка вспыхнул в памяти, яснее, чем раньше: «Не здесь. За рекой. Там, где звёзды гаснут».

— Что ты видишь? — Мэг стояла рядом, её рука лежала на рукояти ножа, который она теперь всегда носила с собой.

— Ничего, — ответил он, открывая глаза. — Но оно близко. Не в Рыбинске. Где-то дальше. — Он указал за реку, туда, где лес темнел на горизонте, а над ним клубились облака, слишком низкие для обычного дня.

Джек присвистнул, но в его голосе не было прежней бравады. — Значит, приключения не кончаются? Я надеялся на пару дней покоя.

— Покой — это для тех, кто не знает, — сказала Мэг, и её улыбка была острой, как лезвие. — А мы знаем. Идём, Сэм. Если тьма ждёт, мы найдём её первыми.

Сэмюэль посмотрел на них — на Мэг, чья сила росла с каждой битвой, и на Джека, чья слабость превращалась в мужество. Они были его светом, его рассветом. И пока они шли вместе, он знал: что бы ни ждало за рекой, они встретят это лицом к лицу.

Но в глубине леса, где звёзды гасли, что-то шевельнулось снова. Не тьма, не пустота — нечто иное, старше, хитрее. Оно знало их имена. И оно ждало.

Мэг сидела, прислонившись к стене, её дыхание было неровным, но глаза горели. Она смотрела на Сэмюэля, будто видела его заново — не как друга, а как того, кто только что вытащил их из бездны. Джек всё ещё жался к стене, бледный, с потерянным взглядом. Он то и дело касался лица, проверяя, своё ли оно.

— Что это было? — голос Мэг дрогнул, но в нём сквозила сила. Она попыталась встать, ноги подкосились. Сэмюэль шагнул ближе, протянул руку, помогая ей подняться.

— Тьма, которая хотела нас сломать, — ответил он тихо, сжимая её ладонь. — Но мы её одолели.

Джек издал хриплый смешок, похожий на кашель, и потёр виски. — Одолели? Сэм, ты чуть не разнёс весь монастырь. И я был не собой. Как ты это провернул?

Сэмюэль не ответил сразу. Он взглянул на место, где исчез камень — печать, сердце пустоты. Часть его самого ушла с ним, оставив эхо в душе. "Это был единственный способ, — подумал он. — Бросить тьму в себя, чтобы сжечь её изнутри."

— Не знаю точно, — признался он. — Но без выбора. Ты мог умереть, Мэг. Мы все могли.

Она сжала кулаки, нахмурившись. — Без выбора? Сэм, ты рискнул всем. А если бы не сработало? — Её голос сорвался, но в глазах мелькнула не только злость, но и облегчение — она потеряла слишком многое в этой тьме, чтобы теперь просто отпустить.

— Но мы выжили, — сказал он, без гордости, только с усталостью. — И Рыбинск тоже.

За окном нарастал шум: далёкие голоса, скрип телег, шаги. Город просыпался, словно ничего не случилось. Сэмюэль подошёл к проёму, глядя на улицы, заполняющиеся утренней суетой. Люди спешили по делам, не ведая, как близко была пропасть.

— Они никогда не узнают, — прошептала Мэг, подходя ближе. Её шаги стали увереннее, она опёрлась на его плечо. — Что ты сделал для них.

— И не нужно, — отозвался он. — Главное — конец.

Джек встал, движения резкие, как у человека, боящегося, что земля уйдёт из-под ног. — Конец? Сэм, ты веришь, что эта дрянь ушла навсегда? Я чувствовал её внутри. Она была... бесконечной. — В его глазах мелькнул страх, но теперь с примесью решимости — слабость, которая спасла его, превращалась в силу.

Сэмюэль повернулся. — Ушла. Но пустота всегда рядом, ждёт. Теперь мы знаем, как бороться. — Он кивнул Мэг. — Вместе.

Она сжала его плечо крепче. — Не один, Сэм. Мы держались. Без нас... — Она не договорила, но в её взгляде было всё: упрямство, что помогло ей выстоять, и боль от потерь.

Монастырь оживал. Пыль оседала, открывая старые фрески — потрескавшимися, но прекрасными. Святые и герои смотрели на них с молчаливым одобрением. Сэмюэль взглянул на посох у ног: обычный кусок дерева, но в нём теплилась связь — с предками, с теми, кто придёт после.

— Что дальше? — спросил Джек, голос окреп. — Вернёмся к обыденности? После этого?

Сэмюэль покачал головой. — Не вернёмся. Но жить можем. И следить, чтобы тьма не вернулась.

Мэг улыбнулась слабо, разряжая напряжение. — Тогда начнём с завтрака. Я умираю от голода.

Джек рассмеялся — первый настоящий звук, разорвавший тишину. Сэмюэль почувствовал тепло в груди: не магия, а простая надежда. Они помогли друг другу встать и вышли из монастыря вместе, шагая навстречу дню. Рыбинск просыпался, не зная о краю пропасти.

Но в тенях, прячущихся в уголках города, что-то шевельнулось — едва заметно, как далёкий шёпот. Сэмюэль замер на миг, услышав эхо в голове: голос предка, предупреждающий о новой пустоте, зреющей где-то вдали. Пустота никогда не уходит навсегда. Но пока есть свет — и те, кто готов сражаться, — рассвет всегда победит. Или, по крайней мере, даст шанс на новый бой.

Мэг застонала, голова её слабо дернулась. Её кожа была холодной, как снег в полночь, а дыхание едва уловимым. Вокруг её запястий, прикованных к каменной стене, мерцала тьма, словно сам воздух сгущался в цепи. Она жива. Но не надолго.

Сэмюэль глубоко вздохнул. Камень в кармане внезапно нагрелся до боли. Он ощупал его сквозь ткань — тепло, почти живое. «Сердце пустоты». То, что он вынес из подземелья. То, что могло быть ключом ко всему.

Он понял: нельзя просто сражаться. Нужно использовать то, что теперь было частью него.

— Ты прав, — сказал он, глядя прямо в пустые глаза Джека. — Я не один. Но я не ваш.

Из его груди вырвался крик, нечеловеческий, полный страха и силы. Он вытащил камень из кармана. Свет, который вырвался из него, был не белым, не золотым — он был чистым, как первый день мира. Тени закричали. Монастырь задрожал. Фрески начали трескаться, словно сами святые пытались освободиться от плена.

Джек замер, как будто что-то внутри него разорвалось. Его тело судорожно сжалось, затем расслабилось. Лицо исказилось болью, но в глазах мелькнуло нечто знакомое — проблеск человека, который всё ещё был внутри.

— Сэм — выдавил он, голос дрожал. — Не давай им.

Тени завыли. Из стены, рядом с Мэг, вырвался столб чёрного дыма, который начал формироваться в фигуру — высокую, безликую, с руками, похожими на когти времени. Это было само присутствие пустоты. Оно не говорило. Оно просто было.

Сэмюэль встал между ней и друзьями. Посох в одной руке, камень — в другой. Он чувствовал, как они вибрируют в унисон, как два противоположных сердца, соединённых невидимыми нитями.

— Уходи, — произнёс он, и его голос был тих, но наполнен решимостью. — Этот мир больше не твой.

Тварь сделала шаг. Пол треснул. Свет посоха дрогнул. Камень в руке Сэмюэля начал пульсировать, как если бы он хотел вернуться обратно — в источник, откуда родился. И тогда Сэмюэль понял.

Это не просто амулет. Это — печать.

Пустота не хотела уходить. Она цеплялась за этот мир, используя слабых, чтобы остаться. Джек был лишь первым. Мэг могла стать второй. А потом — весь город.

Но Сэмюэль знал, что делать.

Он вскинул камень высоко над головой. Посох вспыхнул ярче, чем когда-либо. Свет и тьма встретились в центре комнаты, создавая вакуум, где время перестало существовать. В этом мгновении он услышал голоса — своих предков, тех, кто тоже боролся, кто тоже пытался защитить Рыбинск.

— Прости меня, — прошептал он, обращаясь к камню, к пустоте, к самому себе.

И бросил его в самого себя.

Удар был оглушительным. Свет охватил всё — стены, потолок, землю. Монастырь закачался, как корабль в шторм. Джек упал на колени, хватаясь за голову. Мэг закричала — нет, не от боли, а от освобождения.

Когда тьма начала рваться, как бумага, Сэмюэль почувствовал, как что-то уходит из него. Не только сила, но и память о том, что он пережил в подземельях. Пустота уходила, но уносила с собой часть его.

Затем — тишина.

Тишина, какой он никогда раньше не слышал. Ни ветра, ни шуршания, ни даже собственного дыхания. Только покой.

Когда свет исчез, Сэмюэль лежал на полу, посох рядом — потухший. Камня больше не было. Исчезло всё. Даже тени.

Мэг лежала рядом, её глаза были открыты. Джек, дрожа, сидел у стены, смотря перед собой, словно впервые видел мир заново.

— Сэм? — прошептала она. — Ты… ты жив?

Он попытался улыбнуться, но не смог. Голос его был тих, почти шёпот:

— Теперь мы свободны.

За окном монастыря начало светать. Первые лучи солнца коснулись крыши, словно благословляя новое утро.

У самого дома его встретил тревожный запах гари. Сэмюэль бросился вперёд, расталкивая ветви, и замер на пороге. Дом стоял целым, но вокруг царило странное безмолвие. Дверь была приоткрыта, и внутри не раздавалось ни звука.

Он вошёл, держа посох наготове. В доме было пусто, но всё выглядело нетронутым — словно его обитатели просто вышли на минутку. Только на столе лежала записка, написанная неровным почерком Джека:

«Сэм, у нас неприятности. Мэг в опасности. Мы в старом монастыре на севере. Приходи, если сможешь. Джек».

Сэмюэль сжал записку в руке. Время словно остановилось. Он знал это место — заброшенный монастырь, где, по слухам, обитали тени. И теперь туда отправились его друзья, не подозревая о той силе, что таилась в этих стенах.

Он повернулся к выходу, чувствуя, как камень в кармане становится тяжелее. Пустота внутри него зашевелилась, словно предвкушая новую битву. Сэмюэль знал — дорога предстоит опасная. Но теперь у него был шанс не только защитить город, но и спасти тех, кто верил в него.

Путь к монастырю оказался тяжелее, чем ожидал Сэмюэль. Лес вокруг словно ожил, преграждая ему дорогу: поваленные деревья перегораживали тропу, а густые заросли ежевики цеплялись за плащ, будто не желая отпускать. Каждый шаг давался с трудом, но он упрямо шёл вперёд, сжимая в кармане «сердце пустоты».

К вечеру небо окончательно потемнело. Дождь начал накрапывать, превращая землю в скользкое месиво. Сэмюэль двигался осторожно, прислушиваясь к каждому шороху. В воздухе витало предчувствие беды, и его посох светился всё слабее, словно силы покидали его.

Монастырь показался на закате — мрачная громада из тёмного камня, чьи окна зияли пустыми глазницами. Здание возвышалось на холме, и вокруг него кружили тени, похожие на воронов. Сэмюэль остановился у входа, чувствуя, как холодок пробегает по спине.

Двери монастыря были приоткрыты, и оттуда доносился слабый шёпот — тот самый шёпот пустоты, который он слышал в подземелье. Сэмюэль достал посох, и тот вспыхнул ярче обычного, разгоняя тьму вокруг.

Внутри здание оказалось ещё более зловещим, чем снаружи. Пыль покрывала пол толстым слоем, а стены украшали поблёкшие фрески, на которых святые казались искажёнными, словно их нарисовали через кривое зеркало. В воздухе витал запах тлена и чего-то ещё — чего-то знакомого, но не поддающегося определению.

Сэмюэль шёл по коридорам, и с каждым шагом его уверенность таяла. Тени следовали за ним, касаясь его одежды холодными пальцами, нашептывая на ухо: «Ты опоздал. Они уже потеряны. Вернись, пока не поздно».

Но он не слушал. Его вела вперёд не только записка Джека, но и что-то другое — едва уловимое чувство, что Мэг всё ещё здесь, что она жива. Он свернул за угол и замер.

В конце коридора, в круге тусклого света, стоял Джек. Его лицо было бледным, а глаза — пустыми, как у тех существ из подземелья. Рядом с ним, прикованная к стене, лежала Мэг, её дыхание было едва заметным.

— Сэм, — произнёс Джек чужим голосом. — Ты опоздал. Теперь она принадлежит пустоте.

Снаружи ветер усилился, принося с собой запах дождя. Сэмюэль поднял капюшон и зашагал на север, туда, где тени становились гуще, а опасность — ближе. В его сердце теплилась надежда, но разум уже готовился к новой схватке с пустотой.

Сэмюэль застыл, не в силах пошевелиться. Сердце бешено колотилось, готовое вырваться из груди. Перед ним стоял его друг, но это был уже не Джек — лишь его оболочка, захваченная пустотой.

— Отпусти её, — голос Сэмюэля прозвучал твёрже, чем он ожидал. Посох в его руках затрепетал, словно живой.

Джек рассмеялся, и этот смех был чужим, холодным.

— Ты не понимаешь, — произнёс он. — Пустоте нужны жертвы. И теперь она выбрала Мэг.

Сэмюэль сделал шаг вперёд, чувствуя, как камень в кармане пульсирует в такт его сердцу. Тени вокруг сгустились, готовясь к нападению.

— Я не позволю этому случиться, — прошептал он, поднимая посох.

В тот же миг Джек бросился на него. Его движения были резкими, неестественными. Сэмюэль отбил удар, но силы были неравны — тело друга теперь питалось от пустоты.

Мэг застонала, её глаза приоткрылись. В них читалась боль и отчаяние.

— Сэм... беги... — прошептала она, но он лишь крепче сжал посох.

Тени вокруг начали принимать форму существ с острыми когтями и пустыми глазами. Они кружили, ожидая момента для атаки. Сэмюэль чувствовал, как пустота пытается проникнуть в его разум, но воспоминания о доме, об Элизе, о данном обещании держали его сознание ясным.

Он поднял «сердце пустоты». Камень засветился в его руке, словно отвечая на зов. Тени отпрянули, зашипев.

— Это ещё не конец, — произнёс Сэмюэль, готовясь к новой схватке. — Я пришёл спасти вас, и я это сделаю.

Джек снова бросился на него, но теперь Сэмюэль был готов. Его посох вспыхнул ярким светом, разгоняя тьму вокруг. В воздухе запахло озоном, и на мгновение показалось, что сам монастырь содрогнулся от этой борьбы света и тьмы.

Сэмюэль стиснул посох, чувствуя, как холод пробирается под кожу.

— Я не уйду без камня, — ответил он, его голос был твёрд, но в груди шевельнулся холодный комок сомнения.

Старик кивнул, словно ожидал этих слов, и провёл рукой по двери. Символы вспыхнули ярче, и дверь с тяжёлым скрежетом отворилась, открывая проход в зал, чьи стены терялись во мраке. В центре, на низком каменном постаменте, лежал "сердце пустоты" — чёрный, как ночь, камень, размером с кулак. Его поверхность казалась живой, переливаясь, словно масло на воде, и от него исходил низкий гул, от которого волосы на затылке Сэмюэля вставали дыбом.

— Возьми его, — сказал старик, отступая в тень. — Если сможешь.

Сэмюэль шагнул вперёд, но едва его нога коснулась пола зала, тьма ожила. Тени, что до этого затаились в углах, зашевелились, принимая форму существ с пустыми глазами и когтистыми лапами. Их шёпот заполнил воздух, холодный и ядовитый, проникая в мысли, как заноза.

Ты слаб. Ты потеряешь всё. Пустота сильнее.

Сэмюэль стиснул зубы, поднимая посох. Его свет вспыхнул ярче, отгоняя ближайшие тени, но они кружили, выжидая. Он сделал ещё шаг, и пол под ним задрожал, словно готовый разверзнуться. В ушах звучали голоса — не только тени, но и его собственные страхи. Голос Элизы, умоляющий вернуться. Голос Джека, полный ярости. Голос Мэг, слабый и далёкий, повторяющий: Не подведи.

Он заставил себя идти дальше. Камень был близко, его гул заполнял грудь, давил на сердце. Тени бросились на него, их когти царапали воздух, но посох вспыхивал, отбрасывая их назад. Каждый удар отдавался болью в его руках, но он не останавливался. Пустота шептала, обещая покой, если он сдастся, но Сэмюэль знал — покой означал конец.

У постамента он остановился, тяжело дыша. Камень лежал перед ним, его поверхность пульсировала, как сердце. Сэмюэль протянул руку, но в тот же миг тьма сгустилась, и перед ним возникла фигура — его собственное отражение, но с пустыми глазами и улыбкой, от которой кровь стыла в жилах.

— Ты не достоин, — сказало отражение, его голос был его собственным, но искажённым, как эхо в пропасти. — Ты сломаешься, как сломались все.

Сэмюэль посмотрел в свои пустые глаза, чувствуя, как пустота тянет его к себе, обещая забвение. Его рука замерла над камнем. Воспоминания нахлынули: лицо Элизы, её слёзы на плаще, крепкая хватка Джека, жертва Мэг. Они верили в него. Он обещал.

— Я не сломаюсь, — прорычал он, и его рука сомкнулась на камне.

Мир взорвался болью. Пустота хлынула в него, заполняя вены, как ледяной яд. Тени закричали, их голоса слились в оглушительный вой. Сэмюэль упал на колени, сжимая камень, его посох погас, и тьма сомкнулась вокруг. Но он держался. За Элизу. За Джека. За Мэг. За город, который ещё можно было спасти.

Когда тьма отступила, он стоял на коленях, всё ещё сжимая "сердце пустоты". Его грудь вздымалась, кровь текла из ссадин на руках, но он был жив. Камень в его руке больше не гудел — он был тёплым, почти живым, словно признал его.

Старик выступил из тени, его глаза теперь смотрели с уважением.

— Ты первый, кто выдержал, — сказал он, его голос смягчился. — Камень твой. Но помни: его сила опасна. Пустота не сдаётся.

Сэмюэль поднялся, его ноги дрожали, но спина была прямой. Он спрятал камень в карман плаща, чувствуя его тяжесть, как напоминание о цене.

— Я знаю, — ответил он, поворачиваясь к выходу.

Лестница казалась длиннее, чем прежде, но каждый шаг был легче — он нёс надежду. Наверху, в церкви, свет свечей казался ярче, а запах ладана — теплее. Старик остался внизу, и Сэмюэль не оглянулся. Он вышел на улицу, где Рыбинск встретил его холодным ветром и серым небом.

Путь назад был долгим, но теперь он знал, что вернётся. С камнем. С шансом. И с обещанием, которое он сдержит.