Многие уже стали забывать его, но он держится, не падает духом после той злосчастной автокатастрофы. Интервью не только о футболе, но и вообще, о жизни. Берегите себя.

Полная версия: www.sport-express.ru/fridays/reviews/veniamin-mandrykin-menya-polozhili-na-koyku-gde-umer-perhun-1284958/?ua=dt

– Совсем ничего не чувствуете?

– Позвоночник у меня поврежден в таком месте… Чуть выше было бы – я бы умер. Но врачи и так 25 процентов давали на то, что выживу. Поэтому на полтора месяца поместили в медикаментозную кому с искусственной вентиляцией легких. Чтоб организм не перегружать. Сейчас ноги не двигаются вообще, руки – чуть-чуть. Главное, лицо почесать могу, это моя мечта была после аварии!

– Еще о чем мечталось?

– Самому дышать научиться. Избавиться от аппарата, который за тебя это делает. Через трубку закачивает кислород в легкие. Первые-то полгода я ничем пошевелить не мог. Мне рассказывали: если спинной мозг не перебит полностью, остаются частички – они сами будут искать пути. Что-то заработает. Руки ко мне вернулись. Но пальцы не двигаются. Видите, как выгнулись?

– Вы наверняка прислушиваетесь к изменениям в собственном организме. Становится лучше?

– Перемены возможны в первые три года. Что восстановилось – то восстановилось. Теперь всё. Я такой до конца жизни.

– Вы спокойно говорите ужасные вещи.

– А как еще говорить? Я наездился по реабилитационным центрам. Видел мужчину, который получил травму в 15 лет. В школе на уроке физкультуры неудачно выполнил кувырок. Воткнулся головой, сломал позвоночник. Сейчас ему 51 год.

***

– От какой картины в реабилитационных центрах у вас самого сердце защемило?

– Тяжело с теми, у кого вегетативное состояние. Человек с открытыми глазами, но ни на чем не фокусируется. Нулевые реакции. Как пример – генерал Романов. Вот на это смотреть невыносимо! Даже не на них, а на родственников.

– Много таких?

– В реанимации – 90 процентов. Вечерами медсестры дела свои заканчивали, спать на дежурстве нельзя. Все вокруг в коме, как овощи, а я все-таки соображаю. Ну и шли ко мне поболтать. Подбадривали: "Веня, ты радуйся, что людей узнаешь, детки тебя навещают, мама. А рядом с тобой кто лежит…" К тем матери приходят, рыдают, на коленях ползают: "Сыночек, взгляни на меня, это твоя мама!" Вроде бы может помочь, что-то в мозгу откликнется. Хотя не видел такого. Священников приводят. Молитву за здравие читает – а человек прямо в этот момент умирает. Сразу другая молитва начинается, "за упокой"…

– Соседи ваши по реанимации, как правило, на автомобилях бились?

– Не-е-т! Лежал парень – гонщик, стритрейсер. Рассказывал: "Все время думал – разобьюсь за рулем. Нырнул – и воткнулся в дно". Правильно говорят – нельзя башкой вниз прыгать, если дна не знаешь. Другой паренек просто плыл, голову опустил в воду. Обычная речка, бревно навстречу. Удар, как в бортик бассейна, – и то же самое, что у меня… Знаете, сколько в Москве колясочников? 30 тысяч! Не говоря про других инвалидов!

***

– Голы из прошлого вспоминаются?

– Нет. Медали вспоминаются. Правильно Газзаев говорил: "Вы забудете, сколько вам заплатили за какие-то матчи. Но всю жизнь будете вспоминать трофеи!" Так и оказалось. Детали растворились.

– Однажды на сборе вышли вы на второй тайм против "Кельна". ЦСКА проигрывал 0:2. Завершился матч со счетом 1:9.

– Точно, было! Вы бы не сказали – я бы и не вспомнил. Это в Москве всполошились, узнав счет. А мы матч с "Кельном" забыли через две минуты. Конец сбора, тяжело добирались, черти где стадион, слякоть, прямо оттуда в аэропорт поехали. Никакого настроя! Мне гораздо больше врезалось в память, как пропускал шесть за ЦСКА.

– Мы такого не помним.

– Я только перешел, играли в 2001-м против "Зенита". Последний матч Садырина в ЦСКА. Сгорели 1:6. Команда в такой яме была после смерти Перхуна! Просто доигрывали сезон, на каждый матч выходили как на каторгу. Садырин чувствовал себя ужасно, раз в две недели летал в Германию к врачам. Когда возвращался, это был кошмар. Я в первый раз с таким столкнулся – человек после "химии" будто мертвый. Настоящий труп, зелено-желтый. Одни кости. Проходит пара дней – становится лучше. Но после того матча мы Садырина больше живым не видели.

– Вас же в Махачкале вместо Перхуна выпустили?

– Это был первый случай, когда я заменил Перхуна. Но не последний – я и лежал на том самом месте, где он умер.

– В больнице?

– Да. Он же неделю в Бурденко пробыл. Таких боксов в первом отделении штук пятнадцать. Место номер один – для самых тяжелых больных. Я там провел четыре месяца – пока сам дышать не начал.

– В Бурденко вспоминали Сергея?

– Мне даже рассказали, почему он умер. Кости черепа были тоньше, чем у обычного человека. В момент удара череп треснул, кровь стала поступать внутрь. Если б в Махачкале сразу сделали МРТ, поняли бы – необходима срочная трепанация. Вскрыли бы череп, убрали всю кровь, не было бы никаких последствий. Кровь же давит на мозг!

– Это понятно.

– Просто упустили время. У Петера Чеха травма была тяжелее. Но там Лондон, а здесь – Махачкала.

***

– Чем Жорже запомнился?

– "Человек-гуд".

– Настолько хороший?

– Да я не об этом. Что бы ни случилось, у Жорже на все один ответ: "Гуд…" Он и после поражений твердил в раздевалке: "Гуд, гуд…" Мы переглядывались – какой на хрен "гуд"? Ни игры, ни результата! В тот отрезок первый и последний раз на моей памяти Гинер приехал на базу, устроил разнос.

– Футболистам?

– Ну а кому же? Решил встряхнуть команду, жесткий был разговор. Когда за Гинером закрылась дверь, Жорже поднялся, покачал головой: "Президент с вами был слишком суров. Ноу гуд…"

– Главная его заслуга – открыл Жиркова.

– Это правда. Был бы наш тренер – Юра бы не пробился. Ставили бы аргентинца Феррейру, которого ЦСКА купил за несколько миллионов. Еще Жорже научил Березуцких в пас играть. Вы помните, что они до этого вытворяли? Не знали, что с мячом делать, на "Динамо" лупили в район Третьего кольца. Над ними вся Россия смеялась. А Жорже сразу сказал: "Никаких выносов! Из обороны выходим через пас. Ошибетесь, гол пропустим – не страшно…"

***

– Как же на четвертый день после финала Кубка УЕФА вы чуть ли не с выхлопом "Спартак" обыграли?!

– Это одна из моих любимых историй. Слушайте. Погуляли мы хорошо. Нам же еще и у Путина шампанское наливали. За день до матча со "Спартаком" собрались наконец на базе. Состояние – словами не передать. Зашел Газзаев – тоже никакой. Пытался что-то сказать и не смог. Все засмеялись, он сам заулыбался, махнул рукой: "Хоть сегодня не пейте. Чтоб не опозориться. Нас "Спартак" ждет…"

– Который с 2001-го не мог ЦСКА обыграть.

– Совершенно верно. Проспались, протрезвели – и на поле. Встречались бы с какой-нибудь слабенькой командой, скорее всего, проиграли бы. А тут – дерби, переполненные "Лужники". Мобилизовались. В первом тайме пропустили, зато во втором забили три. "На парах" спартачей просто раскатали! За Можай загнали!

– Чудеса.

– Те, кто 90 минут отпахал, заходили в раздевалку со словами: "Тяжелее матча не было!" – и падали без сил. А там уже холодное пиво стояло. Запасные открывали бутылки, протягивали ребятам. В полной тишине Вася Березуцкий сделал большой глоток и сказал: "Если мы пьяными их обыграли, значит, никогда они у нас не выиграют!"

***

– В какое местечко из собственной юности особенно хотели бы вернуться?

– Так как она у меня во Владикавказе прошла – вот туда бы и хотел. По всей Осетии проехать… Юность – беззаботное время. Вы в Кармадоне были?

– Нет.

– Это такие горы, ущелья! Едешь – а над тобой нависает вся эта красота.

– После бывали на том месте, где погибла группа Бодрова?

– Нет. Когда летом 2001-го уезжал в ЦСКА, мне в Кармадоне устроили проводы. Замечательный ресторан, друзья собрались, пацаны из "Алании". Прошел всего год – погибли все повара и официанты, которые нас обслуживали. Шансов не было ни у кого, разом накрыло. Представьте: сто метров льда! Три километра в длину. Такая глыба сошла на ущелье, горы, будто ножом срезаны.

– Что сейчас там?

– Грязное озеро.

– Новый стадион ЦСКА хотелось бы посмотреть?

– Да, интересно. Мне предлагали, но пока не решаюсь. Тяжело! Нужно вызывать специальную "Скорую". Та около стадиона ждать не будет – после матча надо новую заказывать. Мороки больше! Не стоит того!

– Вы полагаете?

– Раз в год государство такую перевозку предоставляет – везут в реабилитационный центр и обратно. А за свой счет катайся хоть каждый день, в один конец – три тысячи рублей. Поэтому решил сам не мучиться и людей не мучить с этими экскурсиями. Там же надо минимум часа два провести – я не знаю, как организм себя поведет. У нас, кто с шеей лежит, нет теплообмена.

– То есть?

– Мы не потеем. Тело начинает перегреваться. Температура 39, 40…

– Что делать?

– Сразу ложиться – чтоб организм пришел в себя. Если холодно – можешь переохлаждение получить. Я ж ничего не чувствую. В реабилитационном центре врачи вокруг, уложат, помогут. А как на стадионе приводить себя в порядок? Сколько ждать "Скорую"?

– Пенсия у вас какая?

– С первой группой инвалидности, как у меня – 13-14 тысяч. Но зарплата у меня была хорошая, "белая". Серьезные отчисления в пенсионный фонд. Поэтому набегает 30 тысяч.

***

– Ваш земляк Алан Кусов рассказывал нам, как спустил все состояние под ноль, около миллиона долларов.

– Он – да. Я любил поиграть, но себя контролировал.

– Когда Кусов получил в ЦСКА премию за сезон – 98 тысяч долларов – и в ту же ночь все оставил в казино, не пытались парня вытащить?

– Человека никто и никогда не вытащит. Только сам. Можно взять за руки, за ноги, приковать к батарее. Как отвяжешь – снова помчится в казино. Я тоже узнал, что такое азарт – оставлял чуть больше, чем планировал. Захлестывало! Мог даже ночь просидеть. Если назавтра был выходной. А Кусова иногда с утра забирал из казино, вез на базу – тот успевал отоспаться у меня в автомобиле. Не представляю, как тренировался.

– Не страшно было смотреть?

– Ну что ему скажешь? Кто-то на Эверест карабкается – нелепо гибнет. Ни за что. Это его выбор.

– Футболисты часто одалживают деньги – а им не возвращают. Вы через это прошли?

– Конечно. Тот же Кусов – первый мой должник.

– Вернет?

– Сомневаюсь. Он пол-России должен! Люди жалели его, помогали. Но Кусов и их кидал. А теперь – бомж. От которого, говорят, даже мать отказалась! У нее за долги сына квартиру отобрали.

– Когда-то вы были набожным человеком. Вера ваша не пошатнулась?

– Что вы! Нет, конечно. Я всегда возил с собой Библию, говорил – интереснее книги нет. Могу каждую главу по памяти вам пересказывать. Иногда начнешь размышлять чем-то, заглянешь в Библию – а там все ответы есть. Думаешь: ничего себе! Сколько лет назад всё было известно!

– Задавались вопросом – за что вам такие испытания?

– Ни за что! При чем здесь это? Мои руки держали руль, моя нога давила на газ. Все "испытания" я сам придумал. На кого сосулька падает с крыши, тоже сам виноват – можно было взглянуть наверх, отойти подальше. И тот парень, который на уроке физкультуры в пол головой вошел, сам виноват – можно было аккуратнее делать. Но я виноват сильнее, чем все они. Бог тут ни при чем.