Горячая, умная, владеющая собой любовь матери к ребенку должна дать ему право на раннюю смерть, на окончание жизненного цикла не за шестьдесят оборотов солнца вокруг земли, а всего за одну или три весны.

Бог дал, бог и взял",- говорят в народе, где знают живую природу, знают, что не всякое зерно даст колос, не всякая птаха родится способной к жизни, не всякий корешок вырастет в дерево.

У нас есть два выражения: свобода и вольность. Свобода, думается, означает принадлежность: я располагаю собой, я свободен. В вольности же мы располагаем своей волей, то есть действием, родившимся из стремления. Наша детская комната с симметрично расставленной мебелью, наши вылизанные городские сады - это не то место, где может проявить себя свобода, это не та мастерская, где нашла бы свое выражение действенная, творческая воля ребенка.

Дверь - прищемит палец, окно - высунется и вывалится, косточка - подавится, стул - опрокинет на себя, нож - порежется, палочка - глаз выколет, коробочку с земли поднял - заразится, спички - сгорит.

Руку сломаешь, машина задавит, собака укусит. Не ешь слив, не пей воды, не ходи босой, не бегай по солнцу, застегни пальто, завяжи шарф. Вот видишь, не послушался меня... Погляди: хромой, а вон слепой. Господи, кровь! Кто тебе дал ножницы?" Ушиб оборачивается не синяком, а страхом перед менингитом, рвота - не диспепсией, а призраком скарлатины. Везде расставлены ловушки, повсюду таятся опасности, все зловеще и враждебно.

В страхе, как бы смерть не отобрала у нас ребенка, мы отбираем ребенка у жизни; оберегая от смерти, мы не даем ему жить.

Воспитанные сами в безвольном ожидании того, что будет, мы постоянно спешим в полное очарования будущее. Ленивые, мы не желаем искать красоты в сегодняшнем дне.

Ради завтра мы пренебрегаем тем, что радует, смущает, удивляет, сердит, занимает его сегодня. Ради завтра, которого он не понимает, в котором он не нуждается, крадутся годы жизни, многие годы.

Кажется, сегодня Януш Корчак не снискал бы популярности у массовой аудитории

Делюсь свежими впечатлениями. Значит решили в правительстве нашей тьмутараканской области массово окультурить население - устроить концерт классической музыки. Подготовились основательно: отгрохали открытую сцену, согнали симфонический оркестр во фраках и выписали матёрого оперного певца, звезду международной величины - Дмитрия Корчака. Я такого не знаю, поэтому решил провести разведку резким наскоком на репетицию, благо проводили её всё там же на открытом воздухе. Буквально десяти минут хватило чтобы осознать, что Дмитрий, без дураков, невероятно силён, а оркестр гремит басами невзирая на проезжающие мимо тазы, грохочущие этим вот своим туц-туц-дерьмом. Я, быдло необразованное, в жизни ничего лучше одесских частушечников не слышал, потому оторопел и решил, что надо приобщаться к полной версии. Чай не каждый день такой подарок, чтобы вот так хорошо и забесплатно. Плюсом ещё пообещали оркестр народных инструментов, а там мужик играет на гигантской балалайке. Грех пропускать.

На сеанс приобщения к хорошему прибыл заранее, дабы обстановку оценить, да место покозырнее занять. И вот тут-то ко мне приходит осознание, что выпить чайник зелёного чаю перед выходом было далеко не лучшей моей затеей (а далеко не лучших затей у меня много). Чай начал требовать репатриации обратно в дикую природу, а я стал хищно озираться по сторонам с целью найти место где бы ему в этом помочь. Где справить нужду культурному человеку посреди города? Кабаков в шаговой доступности нет, ближайший ТЦ уже закрыт, а спец-мест не предусмотрено. Пришлось рвануть в сторону от толпы и подбирать место побезлюднее. Тут уж не до манер.

Первой в глаза бросилась недостроенная церковь. Стоит она удобно поодаль от всеобщего внимания, да и забор поди перемахну, но не ссать же на чувства верующих.

Мост через речку! Тут два шага под него спуститься, а там уж вода к воде. Однако и тут засада: бравые парни в форме и с дубинками стерегут чистоту водоёмов. Не ссать же на их заботу о природе.

Набережная! Уединение ждёт меня и раскидистые ветви деревьев готовы укрыть от посторонних глаз. Однако вбежав под ближайшие клёны, обнаружил там пару пенсионеров, наслаждающихся видом реки. Не ссать же там, где люди ценят прекрасное.

Мчусь дальше. Клапан вот-вот сорвёт и при каждом шаге даже немного булькаю. Под следующим деревом обнаружилась миловидная гражданка, самозабвенно листающая томик Бродского. Не ссать же там, где дама восхищается поэзией.

Следующие три дерева оккупированы влюблёнными парочками разной степени развязности. И несмотря на острую нужду, рука не поднялась обоссать их ссаную романтику.

И вот я уже не просто праздношатающийся разгильдяй, взглядом сексуального маньяка разглядывающий все доступные кусты, а атлет, занимающийся спортивной ходьбой. Желание послушать оперу пропало ещё три дерева назад, река по ощущениям должна кончиться за поворотом, а надежда на счастливый исход почти угасла. Как вдруг посреди гуляющих парочек, мамашек с детьми и милых бабулек образовалась зона отчуждения. Два самца и самка вида "гопник дворовый" сидели на кортах и обсуждали чем лучше всего сбивать похмелье. "Мой контингент!" - мелькнуло у меня в голове. Рядом с такими людьми и поссать не стыдно! Наконец забежал за их территориальный овраг и избавился от чувства переполноценности. Жизнь заиграла новыми красками и даже обратно на концерт успел, закультуривать своё бескультурье.

В общем это я всё к чему: нужно больше туалетов хороших и разных.

P.s.: Концерт очень хорош. Только пожалуйста, не берите своих тупорылых детей на такие мероприятия. Спасибо за внимание.

Глава Нацагентства по предупреждению коррупции Наталья Корчак не смогла объяснить, за что получила почти 400 000 грн дохода в декабре 2016 года. Как передает корреспондент LIGA.net, этот вопрос был поднят сегодня, 21 апреля, на слушаниях в антикоррупционном комитете Верховной Рады.

Отвечая на вопрос народного депутата Сергея Лещенко, откуда у нее за декабрь прошлого года почти 400 000 грн задекларированной изменения материального положения, Корчак сказала: "Это общий, совокупный доход, состоящий из отпускных". На вопрос, что в эту сумму входило кроме отпускных, глава НАЗК ответила: "В декабре премии не начислялись. В ноябре премия для всех членов Нацагентства была 50% ... У меня нет при себе расчетов. Я могу вам показать выписку из своей зарплаты . Вы увидите расчеты ".

"Премии в 200 000 грн у нас не было. Только в августе ... в июле и сентябре была начислена премия 250%", - отметила Корчак, отвечая на вопросы депутатов. На уточняющий вопрос, сколько в денежном выражении составляет 250%, чиновница ответила: "Должностной оклад - условно 30000, умножьте на 250". Также она не смогла ответить на вопрос о премии членам НАЗК, сообщив лишь, что, начиная с декабря, премии не начислялись.

Отвечая на вопрос, сама она насчитывала себе премии, Корчак заявила: "У нас есть положение о премировании. Национальное агентство делегировало эти полномочия мне, и мы все вместе сидели и ... рассчитывали. Не будем переводить в смех и грех этот вопрос" .

Источник: http://news.liga.net/ua/news/politics/14737674-korchak_zaplu...

«Добежав до Дома сирот Корчака на Сенной, Ирена с изумлением увидела, что все кончено…

Она даже представить себе не могла ужас детей, которые просыпаются под наводящие ужас свистки и слышат три немецких слова, слишком хорошо знакомых всем евреям: «Alle Juden Raus!» (Всем евреям выйти!)

Потом они, наверно, начали выглядывать в окна и увидели там одетых в серое эсэсовских офицеров, приказывающих украинцам в желтой форме очистить здание от людей.

К приходу Ирены дети Корчака в синих выходных костюмчиках были выстроены на улице в колонну по четыре. Ирена подошла вплотную к эсэсовскому кордону, показав свой пропуск работника санэпидемслужбы сначала немецкому жандарму, потом солдату‑украинцу, а затем двум еврейским полицаям. Она встала рядом со Шмуэлем, которого вместе с другими определили во второе кольцо оцепления за спинами эсэсовцев. Офицер начал перекличку и зачитал список, состоящий почти из двух сотен имен. У каждого ребенка, словно они собрались на пикник, была фляжка с водой. У некоторых в руках любимые книги. Смертельно бледный Корчак ходил туда‑сюда вдоль колонны, успокаивая своих детей. Ирена слышала, как он рассказывает им, что они едут в место, где будут сосны и березы, как у них в летнем лагере, где будут петь птицы, бегать белки и зайцы. У одного из детей постарше в руке был зеленый флажок Короля Матиуша, символ детской свободы из знаменитой книги Корчака «Король Матиуш Первый», сказки о мальчике, всегда добивавшегося победы.

По сигналу доктора Корчака дети отправились в трехкилометровый путь до умшлагплатц. Учителя и воспитатели шли вместе с ними. Вскоре тротуары заполнили тысячи людей. Корчак шел во главе колонны, неся пятилетнюю Ромцю и держа за руку десятилетнего Шимонека. Дети пели походную песню:

– Пусть буря бушует, но мы не отступим!

Шмуэль стоял неподвижно, лицо его превратилось в каменную маску. А по смертельно бледной щеке катилась одинокая слеза.

Ирена смотрела с мрачной решимостью, снова и снова слыша наказ Евы – смотри и запоминай. Она пошла вслед за маленьким войском Корчака мимо детской больницы, вниз по Слиской улице, а потом через деревянный пешеходный мост, соединяющий Малое и Большое гетто. Под мостом, на арийской Хлодной какой‑то поляк выкрикнул со злорадством:

– Туда вам и дорога, жиды!

Во время других маршей депортируемых подгоняли кнутами и дубинками. Но во время последнего парада Корчака все было по‑другому. Ни немцы, ни поляки, ни еврейские полицаи не посмели тронуть ни одного ребенка, словно дети были окружены незримой стеной. Не задержали ни одного из собравшихся на тротуарах людей.

Поднялось жаркое солнце, и самые маленькие начали терять силы. Ирена слышала, как некоторые начали плакать, проситься в туалет. Им было жарко, они хотели пить, но не переставали петь все слабеющими голосами свою походную песню. Еврейские полицаи, не сговариваясь, организовали вокруг колонны защитное оцепление. Ирена слышала, как Корчак подбадривал своих воспитанников.

Через три часа они пришли на умшлагплатц и оказались лицом к лицу с подразделением эсэсовцев и шеренгой украинских солдат, держащих кнуты, винтовки и поводки, с которых рвались рычащие собаки. Через железные ворота детей пропустили на большую грунтовую площадку рядом с железнодорожной линией. Еще не наступил полдень, а на товарном дворе уже толпились несколько тысяч евреев. Люди плакали, читали молитвы, но в большинстве своем просто стояли молча, смотря перед собой невидящими глазами. Некоторые, все еще надеясь на спасение, выкрикивали через изгородь тщетные просьбы, просовывали руки, предъявляя какой‑нибудь бесполезный документ, удостоверение личности, уже ни на что не годный Ausweis, пригоршню злотых…

Толпы зевак начали рассасываться на подходе к зловещей умшлагплатц, и Ирена тоже решила не подходить слишком близко. В случаях, когда не выполнялась дневная норма, немцы начинали без разбору хватать и грузить в вагоны всех находившихся рядом с товарным двором. Ожидающим погрузки в поезда людям не давали ни воды, ни еды. Они сидели на площадке, окруженные потертыми чемоданами и перевязанными веревкой тюками со своими жалкими пожитками. Нужду люди справляли прямо там, где стояли, боясь потерять в толпе мужа, жену или детей. Там и сям в толпе гуляли эсэсовцы и украинские солдаты. Они выкрикивали оскорбления, смеялись, избивали людей дубинками и кнутами.

Погрузка в красно‑коричневые вагоны для перевозки скота началась сразу после полудня. Заскрипели двери вагонов, и Ирена почувствовала едкий запах хлорки. Командующий еврейской полиции Шмерлинг, к которому особенно благоволили немцы, приказал загружать воспитанников Дома сирот. Корчак дал детям сигнал подняться на ноги. Старшие помогали младшим.

В этот момент офицер СС вдруг приказал остановить погрузку. Он двинулся через толпу, рассекая ее, как нож масло, и подошел к Корчаку. Над товарным двором повисла тишина. Даже те, кто находился на пороге вагонов, остановились и повернулись посмотреть. Эсэсовец вручил Корчаку какой‑то документ. Корчак развернул бумагу и прочитал ее. Потом снял очки и, подняв голову, посмотрел на жаркое летнее солнце, и, как от надоедливой мухи, отмахнулся от эсэсовца.

– Я останусь с детьми, – сказал он ровным голосом, сначала на польском, а потом на немецком.

В неестественной тишине Корчак дал сигнал воспитанникам, и те вновь встали в колонну по четыре. Еврейские полицаи стояли по обе стороны колонны по стойке «смирно» и отдавали честь, когда Корчак и его несломленные дети входили в вагоны».

Майер Джек. "Храброе сердце Ирены Сендлер"