«Иван Николаевич не занимался политикой в собственном смысле слова, но
был одержим очень странной административной манией. Его жизнь заключалась в
том, что он вступал во всевозможные акционерные общества, организованные,
конечно, русскими эмигрантами, бывал на всех собраниях, голосовал,
воздерживался, объяснял, требовал объяснений, становился сам акционером и
делался, наконец, членом правления. На этом кончалась положительная часть
его программы, после которой, с неизбежной и неумолимой последовательностью,
начиналась вторая, отрицательная. Он вдруг выяснял, или ему вдруг начинало
казаться, что он стал жертвой какой-то жульнической комбинации, точно так же
как и большинство членов этого акционерного общества. Период подозрений
сменялся периодом уверенности, Иван Николаевич уходил из правления,
демонстративно переставал являться на собрания и обращался к адвокату с тем,
чтобы возбуждать процесс против правления общества. Обо всех, кто
фигурировал в числе людей, которых он привлекал к ответственности, он
собирал всюду, где мог, всевозможные справки и для каждого из них составлял
досье. Потом он садился за работу: делал выводы, сопоставления, вырезал из
газет статьи и писал десятки длиннейших сочинений, которые затем печатал на
машинке и в переплетенном виде передавал адвокату. Большинство тех, против
кого он вел процесс, представляли из себя - если бы о них судить по его
досье - чрезвычайно опасный элемент как в моральном, так и в политическом
смысле. И когда, после долгой процедуры, суд их оправдывал, Иван Николаевич
намекал, что здесь была уплачена крупная взятка. Но за время процесса он
успевал опять стать членом правления другого общества. Он бывал в хороших
отношениях с людьми до тех пор, пока эти отношения не переходили в деловые;
тогда он начинал готовиться к процессу. Ему очень туго жилось, хотя он
усердно работал; но его разоряли бесконечные судебные издержки, дружеские
векселя, которые он подписывал, неоплаченные чеки и расходы, сопряженные с
«Ночная дорога» Гайто Газданов
