Горный Туризм

Видео с личной страницы в Facebook (запрещён в РФ) Мингмы Гьяле Шерпы.

UPD. Простите, но не удержался.

Л1 на фоне пика Ленина.

Вместе с будильником дежурных (Наташи и Жени) проснулся и я. Петя решил тоже составить компанию ребятам, поэтому выдалась, пожалуй, редкая возможность в этом походе – поваляться в относительно свободной палатке. Впрочем, сон весь ушел, и уже минут через 10 я мешался под ногами у «кашеваров».

За ночь нас слегка припорошило снежком. Я ожидал, что будет хуже, но 4400 – это не 6100, потому уже было комфортнее, даже ранним утром.

Дабы быть полезным, решил свернуть спальники ребят. Таким способом обеспечивал мобильность сбора нашей палатки. Стоит отметить, что Митя (он жил в другой палатке) почти весь поход критиковал своих соседей за долгие утренние моционы.

Синхронизировавшись с солнцем, выходим. Рюкзак вновь приобрел знакомую тяжесть, поскольку что в Л2, что в Л1 я пополнял его скарбом, который был не нужен на восхождении.

Не тропа, а целая автострада!

Погода классная, хочется порой остановиться и бесконечно наслаждаться панорамами Заалая. Только нам надо спешить. Машину обещали к 11 утра, и к этому моменту требовалось пройти по горизонтали 12 км и сбросить еще 800 метров. Но группа растягивалась, и поэтому становилось боязно за хронометраж. Успеем ли?

Скалы неподалеку от перевала Путешественников.

Страсти накалялись. Поскольку я шел в голове, то не сильно разобрался, что произошло в «хвосте». Так или иначе, между Лизой и Митей произошел какой-то неприятный конфликт, связанный с темпом фотографа. Руководитель решил его не самым деликатным образом.

Группа на своем заключительном перевале в этом походе.

Бросаем рюкзаки с Катей на седловине, ведя задушевный диалог о краеугольном вопросе альпинизма. Да, гештальт в виде не взятой вершины для таких «больших спортсменов» - это очень чувствительный удар по самолюбию.

На часах 10:10, идти еще несколько километров и сбрасывать почти 550 метров. Митя полетел вниз, лихо траверсируя неприятных глинистый склон. Я пытался поспеть за ним, но на подходе к Луковой поляне у меня слетела пенка. Пришлось притормозить.

Руководитель, оказывается, спешил помыться! На выходе на поляну есть адекватный спуск к речке, где можно провести подобные процедуры.

10:50. Группа собирается на поляне. Видим, как «шишига» привезла порцию коммерческих туристов, которые медленно побрели в сторону Л1. Несмотря на скорое завершение сезона, есть еще много добровольцев, которые хотят испытать себя на прочность и попытаться взойти.

Глафирий, используя все свое дипломатическое обаяние, договаривается с водителем ГАЗ-66 о трансфере до Базового лагеря.

Закидываемся в кузов. Ходьба под рюкзаком окончена.

Через 20 минут прибываем в лагерь на поляне Эдельвейсов, где нас уже ждет микроавтобус. Самое время скинуть с себя флиску, отстегнуть штаны, переобуться. Черт, что там с ногтями?

Ну и сделать шикарные фотографии напоследок. Пускай некоторые и не взяли вершину, но в любом случае, не влюбиться в этот пик было просто невозможно!

Еще одно "сердечко" в коллекцию!

А дальше ждала обратная дорога по живописному тракту. У некоторых появилась мобильная связь и интернет, поэтому соединяемся с Большой землей. Узнаем трагические вести: погиб участник 6-ки нашего турклуба, которая проходила на Центральном Памире.

…Накануне Наташа объявила коммунизм на лишнюю еду, которая осталась с маршрута. Забрав весь остаток кофе, прихватил конфет, колбасы, сыра и хлебцев. Поэтому по дороге остатки пищи помогали скоротать время – как мне, так и группашам.

Приезжаем в Ош. Температура выше 30 точно! Выбрасываемся из машины и разбрасываемся по гостевому дому.

Скидываем жребий вместе с Петей: кто первый идет в душ? Опыт победил молодость, поэтому штурман отправился первым. Я в этот момент отписывал научному руководителю, что вновь на связи. Он был «рад возобновлению коннекта».

Со всем размахом развернулось азиатское гостеприимство: ужин включал в себя огромные блюда плова, горы лепешек, дыни и арбуз, а в качестве десерта преподнесли торт в честь прошедшего ДР Глафирия.

А дальше началась «свечка». Вспомнил весь негатив и позитив, который остался после маршрута. Но если говорить тезисно, то реноме можно ужать до пары предложений: Этот поход был настолько хорош, что повторять что-либо подобное уже не хочется. Сомневаешься, что по сочетанию комфорта, спортивного интереса, красивых видов и высотного опыта что-то может переплюнуть, чем эту фантастическую четверку.

Ребята сказали много нужных и полезных слов в мой адрес. Это было важно услышать.

Ну а я признался, что с горным туризмом в таком традиционном формате хочется завязать. Это было избыточно во многих ипостасях: слишком долго, слишком дорого, слишком затратно для здоровья. Не знаю, насколько уместно говорить о высотном альпинизме как спортивной дисциплине, но именно после провала на восхождении захотелось не только повторить, но и преумножить подобное. Если раньше я был просто одержим цифрами, поднимая высотный потолок, то теперь под это затекла и эмоциональная основа. Возможно, пройдя линейную часть нашего похода, я бы в будущем удовлетворялся вершинам в России. Но тут получилось распробовать на вкус 7000 метров, а это уже совершенно другие ощущения, другие эмоциональные качели. Катарсис, который возможен, выкрутили на максимум. Вот – валяйся с горняжкой, но – смотри на один из самых красивых видов в своей жизни.

Горы не терпят полутонов, поэтому и этот текст во многом, «черно-белый». Я уже не говорю про перетасовку социальных ролей (если они вообще остаются), которыми мы увешаны на равнине. Гнев или радость воспринимаются особенно чутко. Полагаю, что всему виной искренность.

И именно запал искренности был пронесен через всю эту летопись. Вероятно, я выставил себя весьма склочным и эгоистичным, но честность – лучшая стратегия. ©

И эти качества отнюдь не предполагают, что если потребуется кого-то вытаскивать из трещины, разгрузить багаж или подтягивать рюкзак за «пятитысячном перевале», то я это проигнорирую эти просьбы исходя из собственной природы. Законы диалектики прекрасны тем, что они работают.

Этот поход должен был стать финальным аккордом, мажорной нотой, а восхождение на Ленина – украшением, жемчужиной. Гордо выгравировать на теле «7134» с перекрестием ледорубов… Но все сложилось совершенно иначе, а главное – развернуло приоритеты в другое русло, о котором я и не помышлял заранее. Я весь поход думал, что горы перестали интересовать как объект, скорее интересно было бы их изучать как контекст чего-нибудь (социально-экономического развития, геопсихологии или культурной географии). Оказалось в итоге, что настоящую-то Гору показали под конец (прошу прощения у всех гор, которые видел до этого).

…И все-таки, зачем мы ходим в горы?

Как говорит один из известных альпинистов: ну, во-первых, это красиво.

Во-вторых, горы сильно меняют отношение к вещам: многое, что кажется проблемой на равнине, после гор представляется в совершенно ином свете. В условиях гипоксии все проблемы становятся решаемыми, кроме одной - нехватки кислорода :)

А в-третьих, потому что они просто есть. И если полнота жизни проявляется в развлечении студня в черепной коробке, то горы предоставят вам полный спектр подобных развлечений. Welcome.

Спасибо, что дочитали.

P.S. Сегодня вечером (27.07.2022) я улетаю вновь на пик, на этот раз планируя только восхождение. Надеюсь, в этом году несчастные 134 метра мне удастся преодолеть и спуститься.

Предыдущий день 26.
О том как мы гуляли в Оше.

В эту ночь я спал как убитый. Все-таки почти 40 часов без сна свалили мое тело.

Вторая ночевка на высоте свыше 6000 метров, третья ночевка «в иглу». Мне кажется, что я буду скучать по снежинкам, которые покрывают стенки палатки изнутри.

Завтракаем и собираемся. Последний взгляд в сторону Центрального Памира. У меня не хватает духу попросить сделать портретное фото на седловине. Жаль, получился бы отличный кадр. Позднее это сыграет со мной злую шутку: самостоятельно не смогу выбрать подходящее фото для аватарки :(

Медленно-медленно забираемся на Раздельную. Сегодня ветер компромиссный, но все равно ощутимый. Ярко светит солнце. Идеальная погода для гор. Жаль, что мы сегодня уходим.

Фух, ну все. Теперь вниз и только вниз. Желательно сбросить до МАЛ, а это 2500 метров по вертикали.

То, что мы набирали со «сковородки» до Л3 в течение 5 часов, в моем случае ужалось до 47 минут чистого ходового времени. Т.е. за 2 ходки мы свалились почти на 700 метров вниз. Теперь задача – отыскать наше железо и продолжить движение.

Связываемся почти 50 минут! Видимо Митя уже устал говорить, как медленно мы это делаем, и молчал. Я же хотел форсировать события: чем ниже спускались, тем больше кислорода, тем сильнее хотелось есть, поэтому промедление в прямом смысле слова «подсасывало под ложечкой». Ну и спуск в 2,5 км это все-таки энергозатратное и долгое мероприятие…

На фоне Л2. Идем по "сковородке".

…Даже вниз идти было сложно в связках. Это превращалось в какую-то пытку: жарило солнце, снег постоянно налипал под кошки, чужой темп движения. Но самое неприятное – начали гореть большие пальцы на ногах. Поскольку с рождением гипотез у меня никогда не было проблем, то рассудил таким образом: за месяц похода шерстяные носки «полысели», поскольку я их толком не стирал. Теперь из-за усадки носков нога неплотно находилась в ботинке и при спуске вниз билась об мысок. Несильно, но часто. Это тоже будет потом мучить на равнине.

Трещины вдохновляют.

Трещины. Лестницы. Связки. Так прошли следующие два с половиной часа.

А через нее висит такой снежный мост. Женя дефилирует.

За них мы успели окончательно свалить на ледник у Л1 и знатно упороться. Я же понял, что с пальцами случилось что-то плохое, но снимать обувь было крайне неудобно. Решил подождать до обеда, он должен был состояться в первом лагере.

Медленно добредаем до Л1 и снимаем еще одну нашу заброску, которую оставляли здесь перед восхождением. Быстренько переобуваюсь в кроссовки, поскольку в ботинках находиться было просто невозможно!

Пальцы и не взятая вершина подтачивали нервы. Но масла в огонь подлил Митя:

-Честно говоря, я бы остался ночевать здесь. А завтра с утра мы сбросили бы оставшиеся 800 метров и уехали в Ош.

Нет, нет, нет, нет! Все мое нутро протестовало против этого! Во-первых, это означало, что мне бы пришлось снова дежурить. Одно дело – делать это в МАЛ, где есть полноценная кухня, и дежурство чисто символическое. Также в МАЛ планировал хорошо отоспаться на травке и помыться с утра в душе. Здесь же такого сервиса не предлагали. Спать будем на морене, а мыться – уже в гостевом доме в Оше.

Вторая причина чисто психологическая. Это означало еще один вечер провести рядом с самым большим (в прямом смысле) разочарованием в своей жизни: невзятой горой. Но такие сантименты в тот момент я не был готов приводить. Этот аргумент был слишком интимным, чтобы опираться на него в дискуссии.

Митю поддержало большинство, хотя я рвался дальше. В общем, осадок от решения руководителя остался.

И я просто наотрез отказался дежурить с утра. После дежурства на «сковородке» у меня не проходили кончики пальцев, в них то покалывало, то я их просто не чувствовал. Что это: легкое обморожение или реакция на высоту – мне было непонятно. Митя пытался давить, мол, это обязанность, но это было бесполезно. Я был зол, неадекватен и понял, как же мне надоело мое окружение. Повезло, что Женя и Наташа согласились отдежурить с утра. Инициатива исходила по причине одного пропущенного дежурства, когда было плохо завхозу.

…С радостью свернул всю свою техническую снарягу. Карабины, веревки, обвязку – все потуже затянуть и закинуть поглубже в рюкзак. Зачехлить кошки и не расчехлять до самой Москвы. В этом было что-то, ощущение какой-то завершенности.

Лишь ближе к вечеру я слегка оттаял. Приготовив пищу и отужинав, мы отправились почти в полном составе (за исключением Пети и Мити) в юрту.

Глафирий с инструментом.

…В последнюю горную ночь Глафирий исполнил лучшую версию "Не со мной", которую я когда-либо слышал. И пока все горланили хит "Чайфа", я вглядывался в эту разносортную компанию: коммерсы и спортсмены, инструкторы и новички, русские и иностранцы... Все с одинаково обожженными лицами, облезлыми носами, в флисках и мембранах, но главное - с тягой в высокие горы. Рассыпь эту компанию по улицам городов - и все равно увидишь, что они отличаются от окружающей массы людей. Слишком въедается такой вид отдыха, слишком трудно представить, что когда-нибудь ты сможешь променять такой отпуск на пляж с бассейном.

Всех восходителей (и не только) угощали праздничным тортом!

Тем более в мире еще столько вершин, на которые можно взойти.

А покорить можно только себя самого.

Предыдущий день 25.

Сияющие Катя и Петя.

Хлюп-хлоп… хлоп… хлоп-хлоп-хлоп… хлюп-хлоп.

Если вы не лежали несколько часов (растянувшихся на тысячелетия) под звуки развевающейся палатки, то вам не понять меня. За те долгие минуты я подбирал наиболее меткие выражения, которые могли охарактеризовать пытку наиболее точно.

Так вот, что-то лучше, чем «клеенозакаточная фабрика» в голову ничего не пришло.

Если бы у меня были наушники, то, вероятно, они бы спасли меня. Но как назло, они потерялись в самый неподходящий момент! Я перерыл весь свой спальник, посмотрел под соседскими, проверил «подушку»… Нигде!

Господи, этот ужасный звук!

Сон никак не шел. Зевал, глаза слезились, но мозг не желал никак уходить в царство Морфея. Что не так? Даже приятного спортивного волнения, как перед Эльбрусом, у меня не было. Хотя казалось, что здесь и восхождение серьезнее, и значимость взятой вершины больше, да и в целом – не каждый день штурмуешь семитысячник.

Поспать… ну хоть сколько-нибудь. Либо уже собираться и выходить на штурм. Сколько времени? 21:30? Еще четыре с половиной часа. Как дотянуть?

Чем дальше – тем больше возрастал дискомфорт. Вы когда-нибудь уставали лежать в попытках уснуть? Никакие кульбиты внутри спальника и подбор позы в условиях плотной «укладки» человеческих тел не помогали.

Так понимаю, что корреляция «качество сна/высота» была не случайной и переходила в разряд взаимосвязей. Чем выше мы лезли, тем хуже спалось, особенно при обновлении высотного опыта.

Ближе к полуночи я уже смирился. Мы бросили последний перевал ради вершины. Перед штурмом я не могу уснуть. Все это было год назад, и в итоге группа удачно взошла в полном составе. Что поделать, традиция!

Но в целом это был слабый позитивный драйвер. К моменту выхода из палатки я был достаточно измочален, но сонливость, которая меня сопровождала, была тут же срезана метелью.

Помните, как накануне я описывал сильный ветер? Так вот, это была разминка. Настоящее ветрило началось именно сейчас, ночью.

Дежурили Митя и Лиза. Руководитель нарядился во всю одежду, которую он демонстрировал за поход – две пуховки, мембрана, какие-то кофты и даже дождевик! Но думаю, что помимо 5 слоев одежды его хорошо грела локация, в которой он находился – в кухонных катакомбах. Ветер там был слабее на порядок.

Получив порцию чего-то теплого, но безвкусного, я быстро расправился с ранним завтраком. Физическое состояние было так себе. Прием пищи не придал сил, не разболтал сон, в общем, аккумуляции сил не произошло.

Пока ожидали чай, то отсиживались в палатке. Вот уж когда я не хотел бы дежурить, так это сегодня! Впрочем, времени даром не теряли – надевали кошки.

…В фильме «Ген высоты» Валдис Пельш с очень серьезным видом рассказывает про сложность облачения в снаряжение на большой высоте. Если дословно, то:

-На равнине я надеваю кошки за 10 минут. Здесь же, на высоте 6000 метров, на это уходит час.

Честно, не знаю, как можно так долго надевать кошки. На высоте 6050 у меня уходила пара-тройка минут на это. Видимо, известному телеведущему надо подтянуть этот навык…

На самом деле, про долгое надевание кошек я слышал и от разных персон, которые читали в лектории «Спорт-Марафона». Так что доля истины в словах Пельша присутствует.

Не знаю, что произошло, пока мы обувались в тамбуре палатки, но как только вылезли, то были огорошены! Митя отказался от восхождения, как я понял, ввиду паршивых погодных условий. Бразды руководства переходили к Лизе. Глафирий тоже оставался в лагере.

Это сильно деморализовало, по крайней мере, меня. Но сантименты быстро развеялись, ведь:

-Если Глафирий остается в лагере, попроси у него пуховку. Она явно лучше твоей.

Это было правдой. Моя пуховка не обеспечивала комфорта, скорее просто не давала моментально остынуть. Куртка Глафирия была гораздо основательней – и теплее, и больше по размеру, да еще и с капюшоном! Надо будет взять на карандаш.

Честно признаться, если бы не эта куртка, то мое восхождение закончилось бы неподалеку от лагеря. Вкупе с прекрасными варежками Кати, которые мне были выданы накануне, я был укомплектован под завязку. Ну или почти под завязку: штаны стали моим слабым звеном.

Свои перчатки я пустил на шумо- и теплозащиту от ветра. Под обхватывающую резинку горнолыжной маски приложил по рукавице к каждому уху. Накинув капюшон сверху получилось вполне сносно: голова не застынет, ветер уже не ревет, скорее противно пищит. Единственное, что беспокоило – кончик носа, который высовывался между маской горнолыжной и маской на рту. Впрочем, последняя быстро заледенела.

4:05 утра. Восхождение началось как-то… неожиданно! Мы просто встали в очередь из людей, которые шли по тропе, и начали передвигаться вместе со всеми. В некоторые моменты мне было страшно из-за ветра – пожалуй, впервые в жизни, я всерьез рассматривал вариант, что меня может снести порывами. К слову, седловина была не очень широкой, поэтому в случае особо сильного порыва лететь мне далеко и, к сожалению, вниз.

«Быстрее бы рассвет, лишь бы рассвет. Дотерпеть пару часов. Как же холодно, блин, как же холодно!»

Куртка Глафирия хоть и была панацеей, но ввиду большого размера под нее периодически задувало. Если идешь, медленно или быстро (какой маньяк тут идет быстро?!), то более-менее еще сносно, не стынешь. Но тактика Лизы была другой – идти плотной группой.

Счастливый Женя поднимается.

И это добивало меня с каждой остановкой. Мой темп сильно отличался от темпа последнего (обычно замыкала Катя), поэтому значительную часть подъема я прохлаждался. Не знаю, насколько сильно меня сточила конкретно холодовая усталость, а не гипоксия. Единственное, что я запомнил отчетливо: меня здорово колотило изнутри. Это был озноб, который периодически переходил в настоящий вибро-режим. Будто через тело пропускался слабый электрический ток, вызывающий легкие конвульсии.

…Спустя пару дней мы ужинали с Митей в гостевом доме в Оше, и он рассказывал про такой же «электрический» озноб при попытке уснуть на 6400 (они штурмовали пик Революции). Вполне вероятно, речь идет о схожей реакции организма на высоту – прим. Автора.

Мы вылезли со склона, который уходил в седловину. Где-то в этот момент начало подниматься солнце. Не будет преувеличением сказать, что это был один из самых красивых и драматичных рассветов в жизни.

Горнолыжная маска, которую мне одолжили, не сильно спасала от солнца (не хватало класса защиты от ультрафиолета). Понимая, на что иду, я старался не смотреть в сторону восхода, хотя периферийно солнце попадала в глаза. Когда показался диск, то белоснежный ландшафт покрылся какими-то зелеными и розовыми пятнами. Чего уж не хватало, так это словить «визуалов» на восхождении!

Единственная групповая фотография с восхождения в анфас.

Длинный переход без особого набора позволял оценить всю силу ветра. Поземка, словно бесконечный состав метро, уносила воздух с Центрального Памира в Алайскую долину. Пересматривая кадры сейчас, остается лишь восхититься красотой фотографии. В момент создания этого контента если и восхищало, то другое. Мужество фотографов, которые в таких условиях готовы были вообще что-нибудь фотографировать.

Снежная позёмка.

Под конец пологого участка (примерно на 6600) Катя и Петя отсекаются. Как я понял, Катя застыла, а Петя вызвался провожать ее до лагеря. Перед этим Лиза пыталась безуспешно связаться с лагерем по рации, чтобы запросить у Мити «соломонова решения» данного вопроса. Уже позднее, при обсуждении, руковод сказал, что он бы посоветовал тоже самое: по одному не ходить. Мне передали рюкзак с провиантом и медикаментами, который нес Петя.

Нас оставалось четыре. Лиза больше не старалась удержать всех вместе, каждый шел в своем темпе. Я рванул вперед, стараясь согреться (если я не пишу, о том, что «вибрирую», это не значит, что это закончилось), чуть поодаль догонял Женя, а девчонки двигались вместе, но медленнее.

Висят веревки, значит добрались до «ножа». Получается, что высота 6700 (альтиметра у меня нет, и это тоже сыграло свою роль). Жду, пока парочка восходителей окончательно свалит с веревок вверх, но ребята что-то буксовали. Пригляделся: да они вообще веревками не пользовались! Два мужика пытались преодолеть последние метры, активно орудуя трекинговыми палками, но выходило у них плохо.

«Господи, блин, возьмитесь за веревки, да залезьте уже!»

Обхватываю веревку одной рукой, сжимаю ледоруб в другой. Идем.

С одной стороны, согрелся я быстро. С другой – чувствуется явный недостаток кислорода. Стараюсь не гнать.

Противный писк в ушах (не забываем, ветер не унимался ни на мгновение) сменился… звуками радио. Такое ощущение, будто эти два коммерса впереди меня тащили колонку с собой на восхождение! Вероятность этого была настолько мала, что я сразу отбросил попытки отыскать рациональное зерно в этих ощущениях.

Я четко понял: меня начало хорошо горнить.

Практически синхронно вылезаем вместе с этими двумя «радиолюбителями». Понимаю, что никакого радио нет и в помине. Становится тревожно.

Снова относительно пологий участок. Начинается какая-то морена золотисто-коричневого цвета, которая возвышается отдельными глыбами над снежными просторами. Мне эти камни напоминают развалины какой-то древней восточной крепости, типа Худжанда или Самарканда. Единственное, что отличало – поземка была не песчаного, а белоснежного цвета.

По-моему, по таким ровным полкам перемещаться было тяжелее, чем по крутому склону. Нечто подобное я испытывал почти на самой вершине Эльбруса, где влез бы целый хоккейный стадион на высоте 5600+. Осложнялось все это петляющей тропой, словно кто-то пытался устроить экскурсию по этим «развалинам»!

Маска на подбородке обледенела, дышать было почти невозможно. В ушах стоял противный вой ветра, но снимать перчатки с ушей я даже не помышлял – голова остыла бы вмиг. Постоянно пробивал озноб, все, что между пуховкой и бахилами, видимо, было выморожено. Шаг, шаг, шаг – и переходишь на собачье дыхание, ибо обычное уже не поставляло нужное количество кислорода.

«Где же вершина? Как долго придется еще идти?»

Альтиметра не было, а то от своих ребят я оторвался. Возможно, если бы четко понимал, в какой момент на какой высоте нахожусь, то было несколько проще психологически. Завершив «экскурсию по развалинам», выхожу на огромное снежное плато. На сайте Central Asia Travel оно называется «Плато Парашютистов», но даже по подобному гугл-запросу можно сделать вывод, что название не общепринятое (т.е. спорная топонимика). Называют так в честь десанта парашютистов, которые здесь выбросились в далеком 1967 году.

Плато Парашютистов.

Смотрю на юг… и мир будто остановился.

Все, что я напишу сейчас – это пыль по сравнению с эмоциями, пережитыми в реальности. Если бы мне сказали, что придется страдать только ради того, чтобы увидеть подобное, то я бы согласился повторить. Да, вновь показывали Центральный Памир. Но уже было видно высшие точки массива: пики Коммунизма и Корженевской, множество остальных примечательных вершин. Сколько хватало взгляда, до самого горизонта – все было усеяно снежными вершинами одной из самых монументальных горных систем планеты. Увиденного не забыть.

Мне кажется, природных красот я повидал немало в своей жизни. Но с подобным столкнулся впервые. Если в эстетике и есть Абсолют, то его кулак хорошо мне приложил, впечатав в сознание этот непередаваемой силы кадр.

Набор высоты стал совсем медленным. Силы таяли, а я тратил их на преодоление по горизонтали. Несмотря на то, что стало гораздо теплее, чем было на старте, ветер не оставлял шансов даже на расстегивание куртки. И очень некстати начало клонить в сон. Вот бы отмотать время часов на 12 назад!

Изредка поворачиваю голову назад: может, кто из наших догоняет? Когда я закончил пересекать плато, то показался Женя. Но в целом определять было сложно: расцветки почти у всех совпадали – либо рыжее, либо черное, либо красное одеяния.

Сил почти не оставалось. Я выкарабкался на какую-то первую площадку, усеянную россыпью небольших камней. Судя по фотографиям, примерно в таком же «стоунхендже» и стоял бюст Ленина. Но я понимал, что пока есть флажки и ты не видишь панораму на 360 градусов вокруг себя, то это не вершина.

Запрокидываю отяжелевшую голову в поисках следующего флажка. Куда идет тропа? Как долго идти? Святой Хендрикс, что же так тяжело…

Добираюсь до следующего флажка. Это еще не вершина. Заприметил каких-то людей вдалеке. Блин, сколько же еще набирать? Какая высота? Где все мои ребята?

Точно помню, что в тот момент не хотелось останавливаться. Даже не чувствовалось усталости, ведь когда устаешь, то единственного, чего хочется – отдохнуть. Здесь не хотелось вообще ничего, даже не хотелось хотеть. Это было нечто глубже, чем просто физическая измотанность.

Когда нужно восстановить силы на маршруте, то рецепт достаточно прост: присаживайся, передохни, что-нибудь покушай. Выровняй дыхание, пополни энергетические депо, успокой нервы. Решил поступить точно также.

Худенький штурмовой рюкзак плюхнулся на морену. Я рухнул сверху, и только потом с ужасом подумал, что если там ехали в аптечке ампулы с дексиметазоном, то они могли бы запросто разбиться. Но сил проверять не было. Сил даже жалеть об этом уже не оставалось.

Стягиваю ледяную маску с лица. Большие надежды на то, что шоколадный батончик немного приведет меня в чувство. Похолодевшими руками выуживаю перекус и срываю желтую обертку. Шоколад такой же ледяной, как и все окружающее меня сейчас.

Как дурак, пытаюсь отдышаться и смотрю на шоколад. Откусываю, снова дышу, переворачивая во рту пищу. Начинаю жевать. Снова передышка. Сглатываю. Передышка. Повторить 2-3 раза.

Лучше не стало ни на йоту. Я потерял из виду всех своих ребят, сил идти дальше не было. Желания вообще что-либо делать не было. Внутри нарастала паника, которая не переходила в атаку, но четко о себе заявляла: найдутся ли силы вернуться? Трупов по дороге не видел, но было бы слишком наивно полагать, что их здесь нет. Рядом со мной не было никого из группашей, к кому можно было бы обратиться с самой неприятной просьбой:

-В случае чего, спустишь меня (что будет спускаемо)?

Я остался один даже не сколько в географическом, сколько в онтологическом смысле. В один момент почувствовал себя героем экзистенциальных произведений Сартра или Камю, «человек-заброшенный-в-бытие». Можно ли сказать, что когда горнит, то пробивает на философию?

Мою одиночную экзистенцию прервал какой-то восходитель, который шел сверху.

-Сколько до вершины? Вы ведь с вершины?
-Да. Пару часов по тропе.
-А альтиметра у вас нет?

Мой собеседник помотал головой.

Пау! Пау! Подобно выстрелам из двустволки были добиты все теплящиеся остатки на благополучное восхождение. Все бравады в духе «какой подарок можно сделать маме на юбилей» или «хочу оставить свою черную рубашку на вершине» вылетели из головы, не оставляя следов на снегу.

Взглянул на часы. 10:20. Более шести часов на маршруте, я даже не понимаю, как далеко мне идти. Возможно, этот мужик перегнул, и я бы смог достичь вершины гораздо раньше.

А вы заметили, как часто частица «бы» употребляется при описании сегодняшнего дня?

Один из краеугольных камней альпинизма: когда стоит развернуться? И единого рецепта не существует, надо рассматривать каждый случай в отдельности. Взвешивая предательство собственных амбиций и здравый смысл, опытные высотники дают рекомендацию: «Спускайтесь. Гора еще простоит и переживет каждого из нас. Будет запал – вернетесь».

Вот только никто из них не говорил, каково будет жить в тот период, пока амбиции остались неудовлетворенными. Но на тот момент это было абсолютно неважно. Я бросил последний взгляд на очередную полку с мореной, на развевающиеся маленькие флажки вдалеке.

И пошел вниз.

Все было не так как на Эльбрусе. Там на спуске, будто сразу включили кислород, и ту высоту, которую набирал свыше 5 часов, я скинул за полтора. Здесь чуда не происходило – передвигаться было тяжело вне зависимости от вектора.

Был бы альтиметр. Может, все не так плохо. Мог же мой собеседник ошибиться?

Примерно в 10:30 встречаю Женю. Он тоже весь измочаленный. Между нами происходит короткий диалог, суть которого заключается в следующем: Женя попытается продолжить восхождение, если за час (+-) ничего не достигнет, то тоже развернется и пойдет обратно. Стоит отдать должное: он пытался меня отговорить спускаться, предлагал завершить восхождение.

Я сбрасываю со всех моренных россыпей и при переходе на Плато Парашютистов, встречаю Лизу с Наташей (их пуховки выделяются – они синего цвета).

-Я вниз иду. Чего-то у меня совсем уже сил нет. Сказали, что набирать еще пару часов надо.
-Ты уверен? Мы, честно говоря, тоже уже удолбались. Но попробуем еще забраться.
-У вас альтиметр есть?
Лиза достала навигатор и сняла высоту:
-Показывает 6936 метров. А ты давно спускаешься?
-Минут 10, наверное…

На том и расстались.

…Я передвигался словно в каком-то сне. Ветер, казалось, немного ослабел, но для моих бедер это было почти неощутимо. Сдвинул маску с органов дыхания на подбородок – вроде как штиль, можно и попытать счастья. Щетина быстро покрылась льдом. Не судьба.

Клевал носом и медленно брел вниз. На встречу почти никто не попадался, что неудивительно, учитывая который час. Но и вниз никого не было заметно.

Подхожу к ножу, смотрю на веревки. Полная апатия. Ноги заплетаются. Эйфории никакой нет. Хочется только одного: упасть и не вставать.

Прихожу к очень оригинальному и не самому безопасному решению – идти рядом с веревками, а не спускаться спортивным способом. Почему именно так? Не спрашивайте у человека, ему маловато кислорода, чтобы объяснять свои действия.

Крутизна там не очень большая, но все равно, веревки висят не просто так. Я сделал шаг на склон, потом еще, потом понимаю, что провалился глубоко ногой в снег… Вырываюсь из снежного плена и начинаю катиться вниз, параллельно веревкам!

Впервые в жизни по-настоящему зарубался! Вот уж не подумал, что это будет на таком простом участке.

А самое забавное: через несколько метров история повторяется. Делаю шаг, еще шаг, снова провал, снова выбираюсь и начинаю скатываться…

Дальше – все как в тумане. Я иду, иду очень медленно. Вокруг ни души.

Наш маленький лагерь - ниже. Л3 сверху.

Пересекаю пологий участок, выхожу на крутой спуск на седловину (где-то в районе 6400). Вон там вдалеке: маленький лагерь наш, а чуть выше, на Раздельной – Л3. Людей на тропе – раз-два и обчелся.

Лишь бы дойти обратно.

Траверсирую моренный участок седловины. Все остатки энергии идут на запитывание вестибулярного аппарата и конечностей. Пару раз это не спасает – падаю.

Спустя несколько тысячелетий я достигаю низшей точки седловины. И (я знал, знал!) начинаю медленно подниматься вверх, к нашему лагерю. Отмеряю себе планку в 30 шагов. Сделал 30 – постояли, подышали. Еще 30 – и подышали.

Рядом с палатками стоял Митя и смотрел в мою сторону. Я, выуживая какие-то резервы, наконец, вернулся.

-Держи теплый чаек. Надо восстанавливаться. Там Глафирий что-то сготовил.

Теплый чай был мерзким, но я пил, ибо за такое количество времени легко было схватить обезвоживание. Прокачивая иссушенный воздух, и ни разу не приложившись к бутылке за все восхождение, мое тело как-то благосклонно ответило.

А вот от потенциальной возможности поесть меня чуть не вывернуло наружу. Шоколад и так встал комом где-то в желудке, и ни о какой еде речи не могло идти. По крайней мере, сейчас.

Рефлекторно смотрю на часы (ага, четыре похода в качестве хронометриста сказываются). 12:43. Спуск занял больше двух часов. Субъективно это казалось дольше и тяжелее.

-Я не взошел, Мить.

Руководитель ответил что-то в духе «Ну бывает, погода не самая лучшая». Примерно в это же время девчонки сообщили, что они на вершине.

Наташа и Лиза скремнились и дошли!

Позавидовать? Сил хватило, чтобы расстегнуть молнию и отодвинуть ненавистную стенку тамбура палатки. Сдираю кошки, бахилы, ботинки, погружаю тело в палатку. Сдвигаю два капюшона, снимаю маску и перчатки с ушей, шапку. Теперь можно и передохнуть.

Первая ассоциация – будто выжил в бою. Так глупо сравнивать горы и войну, но в голове не находилось более метких сравнений.

Несколько минут просто сидел, восстанавливая дыхание. Сонливость нарастала, поэтому сделал самое логичное, что можно было в этой ситуации – залез в спальник, в надежде уснуть.

Если вы думаете, что мне это удалось, то ошибаетесь. Я пролежал часа полтора, но сна не было. Организм провозился на такой высоте свыше 30 часов без сна, но когда сон стал возможен, он просто отказался от него!

Кажется, я окончательно перестал понимать, что происходит с телом.

…Женя вернулся где-то в районе 14-15 часов, взяв вершину.

-Ну, ты почти дошел, там может метров 100 или 150 оставалось. Не знаю, с твоим ходом не 2 часа, а минут 30-40…

В общем, как только организм немножко оклемался после всего произошедшего, то появились новые развлечения: обсасывать гештальт от не взятой вершины и попытаться прикинуть, до какой высоты в итоге поднялся?

И если с первым ничего было не поделать, по крайней мере, до следующего лета, то над второй задачкой я основательно заморачивался.

Девчонки вернулись ближе к 16 часам, сильно уставшие. Если у нас и был план спуститься куда-то пониже сегодня, то он провалился. И если в том году после Эльбруса я активно агитировал сбрасывать, то сейчас сам был не в состоянии куда-то уходить вниз.

Пока часть группы еще возвращалась с восхождения, а остальные сидели по палаткам, отправился в туалет. Ждал неприятнейший сюрприз: переохлаждение всего от пояса до колена отозвалось болью в причинных местах. Подобные пертурбации не на шутку испугали! Кате, конечно, доверяю, но не рассчитываю на серьезную урологическую помощь в сложившейся ситуации. Взял на заметку: справлять нужду только в безветренных местах, авось пройдет.

Самое интересное, что в тот день не было никаких реваншистских настроений. После всех моих проигрышей на спортивных соревнованиях (не важно, что это было – футбол, баскетбол, шахматы или настольный теннис) я входил в азарт и пытался переломить ход игры. Но альпинизм в прямом смысле остудил во мне подобный пыл: из 5 стадий кризиса он выморозил первые три, оставив депрессию и принятие.

По итогу: Вместо бушующей бури на душе было безмятежное спокойствие.

Все закончилось. Завтра вниз. Послезавтра – в Ош, а затем домой.

А пик Ленина еще останется. Да, Человек-с-равнины проиграл сегодня Горе, получив в награду не новую аватарку в соцсетях, а полнейшую идиосинкразию.

И если он заработал себе гештальт, то чтобы его закрыть, всегда есть два пути. И что-то подсказывает, что повторная попытка восхождения ему ближе по духу, чем посещение психотерапевта.

Предыдущий день 24.

Снег, солнце и захватывающая высота.

Очередная побудка в иглу! Мне кажется, что я скоро начну привыкать к этому теплому рефрижератору.

Здоровье у участников пришло в норму: Наташа выздоровела, Женя, несмотря на вечернюю высокую температуру, тоже был огурцом. По-моему, это был первый день, когда я не употреблял обезболы для зуба. Погода располагала к дальнейшему продвижению.

Так что вперед! Ставить новые высотные рекорды!

Накануне мы сбросили почти все железо, поскольку дальше оно нам не понадобится. Веревки, обвязки, карабины – все в заброску, оставляем лишь ледорубы и кошки. Чем выше лезешь – тем меньше надо. С одной стороны, рюкзаки сильно похудели. Однако халявы не произошло: выигранный вес тут же аннигилировался вследствие разгрузки Наташи.

Относительно горизонтальный участок набора. Уже выше Эльбруса.

От Л2 тропа круто забирает на гребень, зато потом в течение нескольких сотен метров (если не километров) набор весьма слабый. Стараюсь не гнать вперед, все-таки уже серьезная высота.

По дороге открываются шикарные виды на Алайскую долину и Кичик-Алай. Но мы-то знаем, что чем выше лезешь – тем красивей кадры. С другой стороны обзор пока прикрывался куполом вершины Раздельная.

в. Раздельная.

-5700, - объявила высоту Лиза.
-Ура!

-Сделаем редкое фото – Влад не со спины.

Это был локальный мем. Еще на Кавказе при отсмотре сотен фотографий от наших умельцев пришел к выводу, что аватарочных фото у меня толком и нет. На перевалах стесняюсь просить делать портретники, исключение сделал лишь при восхождении на Эль. Если говорить про движение на маршруте, то подавляющее большинство фото сделаны со спины. Поэтому остается только уповать на техническую составляющую, где физподготовка влияет опосредованно, и есть шанс застать меня «анфас».

Немного о крутизне склона. Маленькая вершинка по центру - Ленин.

Шкряб кошками.

Чем ближе была вершина Раздельной, тем сильнее был ветер. Как только показался Л3, ветер стал совсем забористым. Захотелось куда-то от него спрятаться, но это было почти нереально. Куполообразная вершина не предполагала иных адекватных стоянок, кроме самой макушки. Но Митя пошел дальше – полез на седло, которое было ближе к Ленина.

Сбрасываем. Вообще это очень каверзный момент: сначала набрать, чтобы потом сбросить. Боюсь, на восхождении (особо при возвращении) будет худо.

На седле тоже дуло, но щадяще по сравнению с тем, что было на куполе. Естественно, испытывать на прочность наши палатки не хотелось, учитывая высоту в 6000 метров. Надо закапываться, притом основательно.

Возводим ветрозащиту.

Камбуз в катакомбах.

Митя с Глафирием вырыли настоящие катакомбы, в которых располагалась кухня. Восходители несколько удивленно наблюдали за нашим маленьким лагерем, проходя мимо (мы стояли рядом с тропой).

Сушу конденсатник.

Спустя месяц мне сложно вспомнить, как сильно высота давала о себе знать. Кажется, будто акклиматизация была настолько серьезной, что уже ничего не могло застать врасплох (прим.автора).

Помните, я говорил: чем выше – тем красивей кадр? Смотрите, мы преодолели Раздельную и теперь показывают Центральный Памир.

Даже видел людей в ВК, которые ставят на аватарки фотографии именно с нашей локации. Очень хочется сделать подобную, но, господи, какой же сильный ветер, как же неуютно устраивать фотосессию!

-Мы хотели подарить тебе на вершине, но вдруг что-то пойдет не так, поэтому решили вручить накануне! – с этими словами Наташа передала мне шикарный рашгард (нательное термобелье для тренировок – прим.автора) в виде обмундирования Капитана Америки.

Специальные штаны есть. Осталось только щит из вибраниума.

Стараемся пораньше лечь спать. На восхождение планирую взять с собой телефон, попросил у Жени аккумулятор для подзарядки. Все эргономично разместил в спальнике. Перед сном можно послушать музыку… А то палатка громко хлопает, поскольку ветер практически не утихает.

Где же наушники?

Вероятно, эти два куска пластика могли немного способствовать сну. Но они не находились, а дальше все пошло не так, как планировалось…

Предыдущий день 23.