В Петербурге 69 человек заразились острой кишечной инфекцией и сальмонеллёзом после употребления еды от Greenbox, доставленной сервисом Самокат.

Как отмечает новостной портал «Mash на Мойке», в отношении обеих компаний уже начаты расследования. У Greenbox выявлены настолько грубые нарушения, что с сегодняшнего дня компании временно запретили работать.

К сожалению, мой муж съел эту несчастную вафлю с яйцом Greenbox с доставкой от Самоката и теперь уже третий день борется с сальмонеллёзом в больнице Боткина.

Поделитесь, пожалуйста, если кто-либо болел этой страшной болезнью - сальмонеллёзом:
Как долго ушло на выздоровление и восстановление?
Заразен ли человек после выписки?
Как живут после этой болезни?

В свободном доступе в Интернете информации либо нет либо поверхностно. Хотелось бы услышать мнение от тех, кто сам прошел это.

Спасибо!

Пунктуация и орфогоафия автора сохранены.

Мне в первый раз повезло, попал в главный корпус, там не было звонарной комнаты с железными горшочками. Хотя я тогда подумал, что за треш больничка. Но нееет блять, треш был во второй раз, когда поселили в разгромленый нахуй немцами и дристунами, которые там звенят своими горшками, а в иной раз и до горшечной не доходят, вонючий барак. Вот там я прикололся. У меня вся тумбочка была исписана фразами "поскорее бы сдохнуть" и в таком же роде. В коридоре у палаты, в которую даже двери не было, лежала вечно обгаживающаяся бабулька. Она просто слезала с каталки и срала на пол, напоминая нам всем о нашем убогом и бренном существовании. Рядом в койке лежал нарк, которому когда делали капельницу забрызгали пол палаты кровью(хотя она от этого только лучше стала выглядеть) и у него был гепатит ц. Я даже боялся вдыхать со стороны его кровати. Но добрый дядя врач сказал не ссы, вечером его переведём, ему через пару дней помирать пора. Я ломанулся к доктору с криками, нахуй надо! вот бабки, ложите в платную палату. Хуй тебе на воротник подумал врач улыбаясь, а мне сказал мест нетъ! Так же увидел эту ебаную звонарную комнату с 30 горшками и не закрывающейся дверью. Пейзаж великолепен, когда туда заходишь, а там нарк, дед и какой нибудь бичара вместе звонко дрищут в свои горшочки. Детский сад ебаный. Пошел к сестре, сказал милая дама, леди, красавица, делай что хочешь, но я не буду туда ходить срать, уж лучше как бабка возле палаты. Она сказала, что можешь пиздовать на этаж ниже, в общий женский, там даже кабинки есть. Так туда и ходил всегда и хоть кто то из баб мне попробовал бы что-нибудь сказать. Я бы принес свой горшок под номером 18, одел бы на бошку и хуярил бы половником. Ещё едаааа, дааа эта великолепная еда. Когда нихуя нельзя дают всё не солёное и просто кашеобразную хуйню. Когда перловку от макарон с тушенкой отличить не можешь. Мне даже казалось, что в подвале у них большой блендер, куда они не выживших кидают и делают из них больничный смузи, потом ими и кормят. Так что возможно я нарика с соседней койки всё же сожрал, так как его реально увезли. Внизу был ларек, я там покупал горький шоколад, его можно. Так неделю и питался одним блять шоколадом, как негром не стал, хуй пойми. Гулять не ходил, хоть там и есть территория. Смотреть на желтоликих солнечных человечковс желтухой как то не хотелось. Вообщем Боткина Ван Лав!!!

Я обещал рассказать про свои приключения в клинической инфекционной больнице имени Боткина, как я вообще туда попал и чего там хорошего увидел.

Часть первая, медицинская.

(Те, кого интересует только Боткина изнутри, могут её пропустить)

Началось всё с того, что прошлым летом приключился со мной мой первый подагрический приступ. Во время отдыха на даче друга заболела нога, я подумал, что это очередное обострение обычного для меня реактивного артрита, но время шло, а боль не проходила. Снимки, анализы, странная реакция участкового терапевта (он у нас вообще замечательный тип, частичный ковид-диссидент, нелюбитель ходить по вызовам и просто удивительный человек по прозвищу Менгеле), и, как итог, поставленный диагноз и назначенная терапия. Купировать острые приступы рекомендовалось колхицином, который мне смогла добыть мама, по внезапному совпадению бывшая в это время на отдыхе в Турции, где и купила хорошие, по отзывам, таблетки в красненькой такой пачке. Колхицин успешно помог купировать пару обострений подагры с тех пор, чем прекрасно себя зарекомендовал, а я стал уверенным в том, что по ощущениям отличаю реактивно-ревматоидный артрит от подагры.

Чем они на пару коварно и воспользовались. В минувшую субботу почувствовал я сильную боль в ноге, в основании большого пальца. Боль усилилась к воскресенью, и я был уверен, что это таки она, подагра. В этой связи начал принимать колхицин, строго руководствуясь инструкцией — две таблетки по 0,5 мг сразу, потом раз в час по 0,5-1,5 мг до полного исчезновения боли, но не более 8 мг в сутки. Повторный приём возможен только через трое суток. Нога не спешила проходить, и поэтому я впитал все шестнадцать таблеток суточной нормы, принимая обычно по две в час. Скоротав таким образом вечер воскресенья, параллельно собрав офигенский деревянный паззл с тигром, я лёг спать, предвкушая рабочий понедельник.

Утро понедельника началось не с кофе. Сильно прихватило живот, начались частые, примерно раз-два в час, позывы в туалет, где, к счастью, приходилось сидеть недолго. По ощущениям, организм покидало что-то вроде воды даже, настолько, простите за подробности, жидкое. При этом, кружилась голова и имелась слабая тошнота.

Вообще, колхицин — это алкалоид растительного происхождения, то есть, если говорить, сильно упрощая, растительный яд, подавляющий деление клеток на метафазе (странно как-то упростил, да?). То есть, яд-то яд, но в малых дозах от отравит нас несмертельно, зато отключив некоторые нежелательные в данный момент процессы. В описании говорится, что значительное улучшение состояния отмечают 75% больных, а побочку могут словить 80%. Не самая выгодная лотерея.

Ну и, видимо, эти побочки я и словил, они все перечислены в описании лекарства. Понадеявшись, что смогу за день отлежаться, я отпросился на работе, взяв день за свой счёт, попросил жену развести регидрона и погрузился в восстановительный, как я надеялся, сон. К середине дня стало получше, я даже смог поесть немного пельменей, когда плохо, могу есть только их или куриный бульон. Головокружение уменьшилось, позывы в туалет тоже немного — до одного в час, и я, понадеявшись, что кризис миновал, лёг спать, предвкушая рабочий вторник.

Зря.

Проснулся сильно раньше будильника от желания посетить туалет. По пути отметил сильные тошноту и головокружение. На втором круге тошнота перешла в рвоту. И вот тут, как и в прошлый раз восемь лет назад, в голове зажглась лампочка: сам не вывезу.

Небольшое отступление. Возможно, кто-то в этом месте может спросить, а почему я не воспользовался затычкой лоперамидом? Таковым отвечу: данное противодиарейное средство на самом деле действенное, я с ним хорошо знаком, но применяю только тогда, когда диарея вызвана грубым нарушением диеты (я — старый гастритник) и мне надо срочно куда-то перемещаться. В случаях, когда организм стремиться выполоскать объективно вредное вещество, не надо ему мешать. Однако, надо позаботиться о восстановлении электролитов.

Чем я и пытался заниматься, потребляя весь понедельник регидрон мелкими глоточками (чтоб не спровоцировать рвоту), но, как видим, этого не хватило. Вообще, чем опасно обезвоживание (насколько я это понимаю, если не прав — поправьте): диарея вымывает вместе с водой разные соли; потребляя только чистую воду, мы перекашиваем водно-солевой баланс в сторону уменьшения концентрации электролитов, и в какой-то момент рубеж пройден, организм зачем-то включает ещё и рвоту, усиливая обезвоживание и потерю солей и препятствуя их восстановлению через приём того же регидрона. И всё, с этого момента вам самим дома не отлежаться, не выбраться. Если тут не вызвать скорую, в лучшем случае вам её вызовут родственники, когда вы будете судорожным, бледным и без сознания. В худшем скорая вам уже не понадобится.

В общем, я понял, что сам не вывезу, поэтому вызвал скорую. Я прекрасно помнил, как в прошлую мою госпитализацию в ту же Боткинскую больницу врач выговаривал всем протянувшим с вызовом пациентам, мол, если сутки полощет — повод вызывать скоряк, нечего тянуть, врачам труднее будет вас откачивать. Сотрудники скорой же, видимо, имеют чуть другое мнение. Приехавшая на вызов бригада состояла из крупного санитара и некрупной женщины-фельдшера, устало выслушавшей меня и, вздохнув, спросившей: «И что вы хотите от скорой?»

Аккумулятор в мою машину поставить, а то он зарядился, а вернуть на место руки не доходят, блин. Что хочу, что хочу. Не сдохнуть хочу, я — маленький напуганный байкер под центнер весом, фонтанирующий в две стороны дальше, чем вижу, мне всего тридцать пять годиков и очень хочется, чтобы было и тридцать шесть, и так далее по списку, я не разбираюсь в медицине, не знаю, насколько плохо обстоят дела, потому и прибёг к помощи специалистов в надежде на их знания и опыт. Я очень уважаю медиков, кстати, и всегда веду себя как очень послушный пациент. Иногда от этого огребаю (потом как-нибудь, может, расскажу, почему участкового терапевта мы с женой зовём Менгеле), но всё равно не спорю, они — специалисты с образованием, а я-то всего несколько часов научпоповских видосов посмотрел и пару десятков научпоповских статей на пикабу прочитал. Я сейчас без иронии и сарказма, я всегда уважаю специалистов в любой области.

Фельдшер сказала, что не видит больших проблем с гематобалансом у меня сейчас, но рекомендует таки госпитализацию, ибо возможен энтероколит (воспаление кишок), что на фоне моего хронического гастрита, видимо, не есть хорошо. И несколько раз спросила, готов ли я к госпитализации. Таким, знаете, тоном, мол, мы же знаем, что не готовы и хотите, чтобы скорая дала вам волшебную таблетку, и вообще, могли бы потерпеть и вызвать участкового для начала, а не дёргать скоряк по пустякам. Да, хотим волшебную таблетку, конечно же, все хотят, чтобы вжух — и щастье, но её нет. Потому врачи, докторы, милые докторы! Мы вас уважаем, хоть и треплем нервы иногда. Но честно уважаем. Пусть не та бабка, к которой вы ездили перед нами и которой нужно общение, а не медпомощь, но мы. Нас достаточно. Я своего рода доктор для компьютеров, у нас тоже встречается публика, которой надо не столько помощь, сколько попиздеть, или те, кому все должны, но я предпочитаю относиться ко всем юзерам, даже к таким вредным, как в первую очередь нуждающимся в моей помощи, ибо никто кроме нас не спасёт их об глюков и багов. Так и вы — никто кроме вас не защитит нас от болезней и микробов. Не общайтесь с пациентами презрительно и через губу, пожалуйста, они вас и правда любят и ценят. Пусть и не все.

Так вот, в итоге, фельдшер, видя мою полную покорность, предложила госпитализацию и, услышав, что я намерен причинить им минимум неудобств, решила передать меня для транспорта в неотложку. Тут небольшая справка: в нашей стране есть два вида выездной медпомощи: скорая и неотложная, вторая менее срочная и специализируется на менее опасных случаях. В том числе, занимается транспортировкой в стационар тех, кого бригада скорой помощи сочла находящимися в состоянии не особо угрожающем жизни.

Бригада СМП убыла, я остался ждать транспорт НМП, жена собрала вещи, я прилёг подремать. Выступил обильный холодный пот, голова кружилась, уснуть было трудно, как при сильном бодуне. В какой-то момент из ненадёжных объятий морфея меня вырвал звонок на телефон от начальника, которого я просил перезвонить для рассказа о том, что и второй день я гашусь и вообще еду в больницу. Я вскочил, чтобы ответить, и меня внезапно скрутила резкая судорога, свело мышцы ноги, было адово больно, казалось, кости трещат от мышечных усилий, потом подключились межрёберные мышцы. Я упал обратно на кровать, по словам жены, бледнея при этом. Говорить было трудно, речь была невнятной, начальник меня с трудом понимал. Это была очень сложная пара минут.

Спустя ещё какое-то время прибыла неотложка. Между визитами экипажей прошло примерно три часа. Они мне позвонили на телефон и сказали, что машина у подъезда, пора спускаться. Вещи были собраны, я надел верхнюю одежду и вышел к лифту. Машина неотложной медицинской помощи ждала меня на придомовой стоянке, фельдшером был добродушный седой дедушка в маске, этакий Айболит, очень вежливый. Проследил за моей погрузкой в кузов, проверил надёжность фиксации моей тушки ремнями безопасности в кресле и удалился в кабину к водителю.

Чот какой-то жуткий длиннопост получается, я смотрю. Извините, я всегда был велеречив =/

Ну так вот, примерно в этом состоянии по пути в больницу я, листая пикабу, и наткнулся на пост про отдачу рыбов, где оставил коммент, попавший в пост про коммент. Ну и всё завертелось.

Часть вторая, приключенческая.

Неотложка привезла меня в больницу имени Боткина. Помню, тут на пикабу был пост с фотками оттуда примерно полгода назад, и были те, кто кричал, что фотки — фейк, больница новая. Специально для них срываю покровы: в городе внезапно две больницы имени Боткина.Одна новая, на Пискарёвском проспекте, и вот там всё светло и красиво, обустроено по последнему слову техники. А вторая — на своём старом историческом месте, на Миргородской, дом 3. И вот там немножко трэш. Старая больница представляет собой комплекс строений, выполненных в разное время в разных архитектурных стилях, но даже самые новые из зданий нуждаются в косметическом ремонте как минимум. И старая больница до сих пор функционирует, принимая пациентов. Как старый, но не бесполезный вояка, уже пора на пенсию, но сил на последнее сражение ещё есть.

Меня доставили в помещение приёмного покоя, я в одиночестве сидел на той самой кушетке, на которой сидел восемь лет назад в свою первую «ходку» сюда. Оформление, как и тогда, тянулось медленно, я не знаю, чем это вызвано, потому претензий к персоналу не имею, наверняка есть объективные причины тому, что паузы между их визитами ко мне были столь длительны.

На стене висит письмо от главврача, к сожалению, не сфоткал. Мол, извините, отнеситесь толерантно к состоянию корпуса, он стар, но мы лечим, как можем.

Входы в приёмные покои снаружи выглядят, как стальные двери в кирпичной стене и делятся на мужские и женские. На то есть причины. Например, так выглядит туалет ( о котором сразу сообщают).

Это вот вид от стола медсестры, рядом с которым стоят две кушетки для вновь прибывших. Для желающих испражняться в уединении — немножко ад. По коридору в середине постоянно кто-то ходит, и вас от него отделяет только вон та полузакрашенная стеклянная панель. Если присесть на унитаз, вас почти не будет видно, только макушку, но от этого ощущение укромности не приходит. Я всё понимаю, пациенты зачастую прибывают в состоянии, близком к обморочному, я не ругаюсь на ситуацию. Я просто сообщаю, как это некомфортно, хоть и в этом есть необходимость.

В приёмном покое берут анализ крови из пальца и, пардон, мазок из выхлопа. Да, тычут палкой с ваткой в самое сакральное и нет, это не зашквар, ауешники, идите обратно под шконку. Прям вот тут, в приёмном покое, стесняться некого, всем одинаково херово. В моём случае, ещё и не было никого, так что это осталось нашей с медсестрой тайной. Сейчас ещё и берут мазок на корону, нет, не той же палкой, другой, одна для горла, одна для ноздри. Медсестрой была тётушка к пятидесяти, в облачении которой не было ни элемента от медформы. Цветастые кофты и шали отсылали к буйству китайской рыночной одежды начала девяностых. Дама заполнила документы, взяла анализы и велела ждать врача.

Во время ожидания я, вельми смущаясь, воспользовался фаянсом, а также потом робко попросил воды. Мне принесли пластиковый стаканчик с водой, предупредив, что пить надо мелкими глотками. Но, во-первых, я сам это знал, во-вторых, мне ещё та, усталая фельдшер скорой вколола что-то противоблевальное (цито-что-то-там), и я не ощущал тошноту вот уже с час как.

Пришёл врач, тоже седой и добрый дедушка. Выслушал, записал, велел ждать. Уточнил в очередной раз, согласен ли я на госпитализацию — ну а зачем я сюда приехал-то? Всё уже, назад дороги нет. Посмеялся моему объяснению, что я-то согласен, но лучше по возможности отпустить меня домой как можно скорее, ибо я храплю, как трактор и на вторую ночь меня придут душить всем отделением. Вернулся, когда были готовы анализы крови (через час, даже больше), сказал, что таки придётся воспользоваться их пансионом — кровь слишком густая, сам дома я не выгребу. То есть, обезвоживание перевалило за отметку опасного.

Ещё немного ожидания, приходит сопровождающий на отделение. С ним мы дожидаемся водителя, который, выяснив, какая из трёх машин на ходу, везёт нас по территории в «Газели», которую уже пора бы пристрелить. Вот фотка бокового окна:

Чтоб стекло держалось. Стекло между водительской кабиной и кузовом держалось на щепочке, натурально выломанном где-то сучке, прямо с корой. У всех трёх «Газелей», пасшихся у приёмного покоя, вкручены передние буксировочные уши.

Когда я тут был в прошлый раз, меня доставила бригада в рамках ДМС, в комфортабельном медицинском «Mercedes-Transporter», а по территории везла такая же «Газель», с проржавевшими до улицы дверьми.

Меня отвезли в пятнадцатое, отделение кишечных инфекций. Сюда попадают все с отравлениями, например. Всё, что я пишу о внутренней кухне, касается только этого отделения, как на других — я не знаю.

На отделении сопровождающий передал меня местной даме, мы поднялись на третий этаж, звонок, домофон, и я внутри.

Кстати да. Из приёмного покоя тоже на улицу можно выйти только при наличии ключа-таблетки домофонного типа. На отделение можно попасть, позвонив в дверной звонок, чтоб тебе открыли изнутри, наверное, есть и таблетка-ключ, не видал. Внутри всегда кто-то есть и новеньких всегда доставляли после того, как позвонят.

Короткий опрос на посту медсестёр, дежурила молодая дама, самая адекватная из смен, и меня отправляют в палату.

Я был первым. В отделении вообще было только штуки три женщин с одной из палат на этот момент и ни одного мужика.

Меня начало безудержно корёжить ещё в лифте, любое «косое» движение, например, скручивание корпуса или попытка потянуться левой рукой за правое плечо вызывало жуткие судороги по всему телу, в первую очередь, между рёбер. Скособоченный, как Квазимодо, я прошёл на застеленную для меня другой медсестрой койку и растянулся на ней. Судороги отступили. Кайф...

Позже принесли капельницу. Её приносят сразу любому заехавшему, в бутыль с физраствором, по словам дежурного врача, вколоты противосудорожные, противобактериальные, солевые и витаминные компоненты. В прошлый раз ставили две капельницы, одну с антибиотиком в физрастворе, другую — с витаминками и прочим. То ли фарма шагнула вперёд, что ли, как выразился один из соседей по палате в будущем, экономия.

Сорян за фотки, некоторые из них прям на тапок и шакалы. Как мог.

Палата выглядит обшарпано, но ржавые трубы заменены на металлопласт, проложенный, впрочем, абы как.

Вентиляция прикрыта кусками какой-то плёнки.

В кране на тот момент не было горячей воды, её дали только на следующий день, в среду. Цифры на стенах — нумерация коек, девятая раньше, видимо, стояла там, где сейчас вешалки, сейчас она  — левее, видна в кадре.

Нумерация коек сквозная, в каждой палате пять коек, я занимал первую койку в третьей палате и, почему-то, был под номером пять. Нумерация нужна потому, что раз в день надо испражняться в горшок. Есть отдельное помещение — горшечная, рядом с мужским туалетом (фоток не будет). Там на полках располагаются нумерованные горшки, если горшок с вашим номером на полке — изволь выложить всё, что имеешь, в него, а не в нормальный унитаз. После чего горшок кладётся на пол, а бумаги... А бумаги нет.

Да. В самом сральном месте Петербурга нет туалетной бумаги в кабинках. Вообще. Ни в горшечной, ни в соседнем мужском туалете на три кабинки. Можно попросить на посту, где тебе помогут, но посоветуют добыть свою. А держатели бумаги в кабинках есть. Пустые. Вот такой вот сюр.

Если горшок на полу, вы можете в соседнем помещении сделать любые свои дела в нормальный унитаз, он даже будет огорожен подобием кабинки.

Восемь лет назад перегородок не было, было просто три унитаза вдоль стены.

Пруфов по отсутствию бумаги не будет, я с трудом представляю их, даже фотка пустого держателя так-то не пруф. Потому свидетели секты кота с лампой — не верьте и идите своей дорогой, сталкеры.

Если вы успели заехать до часу дня, приходит врач на обход. Спрашивает, записывает. Врачи хорошие, весь персонал хороший. При этом, надо понимать, что сервиса нет, вы тут не на курорте, вас не будут обслуживать, вам не будут угождать. Это нормально и правильно. Но некоторые медсёстры относятся при этом к больным, как к людям, а некоторые — ниочинь. Например, могут громко хабалисто обсуждать что-то друг с другом после отбоя, часа в три ночи. Наезжать на вопросы пациента о бумаге, мол, свою надо иметь, мыж не можем. Как будто пациент виноват в том, что руководство клиники не смогло выделить денег на бумагу. Наезжать на нового пациента, вночи решившего быстренько позвонить домой, рассказать, что всё в порядке, криком: «Вы что, дома с женой не наговорились?»

Справедливости ради, уточню, что из трёх смен, что я застал, таковые персонажи были лишь в одной, остальные сёстры были полны понимания и сочувствия. Потому тут ремарка для пациентов: не вымещайте негатив на персонал. То, что больница в таком состоянии, не их вина. Они наоборот, даже в таких условиях обеспечивают быт пациентам, фактически работая в горящем танке.

Обед, ужин, распорядок.

Температуру измеряют только утром, «стреляют» в лоб бесконтактным термометром.

Вот так выглядит коридор в горшечную и мужской туалет, проходит за постом медсестёр.

Вот так — пост.

Мне нужен был кипяток для чая, слева от поста стоит столик с чайником, я попытался попросить наполнить его:

— Вот у вас написано — из-под крана...

— Да-да, из под крана! Идите!

На посту как раз была хабалистая смена. Мне хотелось сказать, мол, блять, у тебя за спиной, сука, кран, можно я со своей больной ногой из этого крана наполню чайник, но мне жизненно важно было показать себя лояльным пациентом, потому я заткнулся и погрёб в туалет к крану.

Некоторые двери запираются только на стул.

Коридор со стойками под капельницы, стулом, кстати, был подпёрт процедурный кабинет.

Из тупика этого коридора виден соседний, переходящий в столовую. Раньше, восемь лет назад, пищу принимали там, там же можно было посидеть в необеденное время.

Сейчас там горит свет, висят растения, и никого нет. Прекрасная затравка для любителей писать ужастики.

Коридор, который раньше вёл в столовую.

В целом, я бы не сказал, что всё очень печально. Да, стены обшарпаны, да, горячая вода есть не всегда и нет бумаги совсем.  Но персонал делает всё, что может, лежать в целом можно. Тут вам не курорт, конечно, но тухнуть в коридоре с плесенью на стенах тоже не придётся.

Единственное, что навевает тлен, так это неистребимый, вездесущий, воцарившийся запах разбавленного водой говна... Такой, которым, знаете, пахнут все подобные места, от туалета в детском саду, до вот такого отделения. Только тут он везде. И в палатах, несмотря на висящие везде ионизаторы. Не сильный, но навязчивый.

В туалете, кстати, свет должен гореть всегда.

Что не помешало, блять, кому-то как-то выключить его на вторую ночь. Долго ли умеючи.

Стены оформлены довольно весело, но я узнал, что фотка не получилась, слишком поздно, не смотрел в галерею.

Часть третья, социальная

Можно уже не читать, самая мякотка кончилась.

Я заехал в палату первым. Мне досталась самая козырная койка, выше всех, с боковым турникетом, дальше от окна. Жена высказала сомнения, мол, у окна же веселее. Да, но нет, из окна неистово сифонит.

Сразу после обеда заехал первый сосед, жутко худой Макс. У него в принципе «какие-то постоянные проблемы с ЖКТ». Контактный, разговорчивый парень, приятный в общении, любит бумажные книги. Говорит тихо, что с его худым видом создаёт впечатление, что у него мало сил. Работает в разработке наружной рекламы. Ему я сразу поведал о том, что я храплю, как трактор, и ему разрешается толкать меня в плечо в любое время сна.

Следующим заехал парень-хохлома, расписанный партаками под Моргенштерна, с аналогичной причёской. Я так и не узнал, как его зовут. Неконтактный, возможно потому, что плохо себя чувствовал. Снискал гнев Макса за то, что паталогически не закрывал за собой дверь в палату, что в ночное время приводило к палящему лучу света из коридора, падавшего ровно на койку Макса. Хохлома имел проблемы неврологического характера, лечащий врач назначил соответствующие консультации. Четвёртым был ещё один Макс, подозревавший в своих бедах суп с курицей. Имел привычку трындеть по телефону, не выходя из палаты, это ему прощалось, ибо он имел проблемы с тошнотой даже тогда, когда всех уже отпустило, и лишнее вставание с кровати было не очень желательно. Пятым был мужик, который в туалет ходил, неся перед собой рулон бумаги торжественно, как драгоценность. Не смотря на то, что я расшарил свою пачку рулонов на всю палату — для пацанов не жалко, один срок тянем ;)

Его имени я тоже так и не узнал, но он был более общителен, чем Хохлома.

Как я и предупреждал, в первую ночь не выспался никто. Я подождал, пока все уснут, читая книгу с мобилы, потом попробовал поспать на боку, отвернувшись к стене. Как только Морфей плотно стиснул свои объятия, я получил вежливый толчок в плечо, и, обернувшись, увидел сонного Макса I. Так продолжалось всю ночь, я максимально долго читал, засыпал, храпел, был разбужен, заматывал голову верной косухой, ставил на телефон приложение, будящее звуками и вибрацией храпящего. Ничего не помогало, рано или поздно я будил храпом соседей, они будили меня. Потому что я храплю на самом деле громко, этот храп нельзя перетерпеть. Я не горжусь этим, это — боль моя и бич мой, я не езжу ночными поездами из-за него, не выкупив всё купе. В общей сложности, меня будили более пяти раз, я проспал около трёх часов за ночь.

Нет, я могу уснуть капитально. И хрен меня разбудишь. Однажды мотобрат Борода после совместного путешествия на поезде вопрошал на утро, не болит ли у меня бок, ибо он бил в него, пока я спал, чтоб я не храпел. Бок не болел, сон прерван не был. В этот раз я просто настроил себя на то, что из уважения к сопалатникам я должен спать чутко.

Просто я не считаю, что раз я могу устроиться более-менее комфортно, причиняя ущерб окружающим, я должен это делать. С большой силой приходит большая ответственность.

Потому я предложил парням следующее. Я отсыпаюсь весь день, храплю на все лады, как могу. Зато они ночью спят спокойно, а я — нет. Я давно не ходил в ночные смены, но другого пути я не видел, тем более, что на обходе тётя-врач зародила семя надежды замечанием, что в моём случае возможен уход их больницы под расписку раньше времени.

А так — минимально заезжают на пять-семь дней туда, знайте и помните. Там вас лечат комплексно и по курсам, а не денёк прокапаться. Если анализ выявит опасного агента, возможно продление на ещё неделю или две.

В итоге, я спал днём, что было сложно, постоянно кто-то чем-то будил, то обед, то ужин, то просто Максу II позвонили, то медсестра орёт. Зато ночь была моя. Правда, медсестра таки орала, этот фактор не ушёл. И новости я читал не утром скопом, как все, а ночью по мере поступления, охуевая от происходящего.

Но щас не об этом.

Часа в два ночи задумал я заварить чайку, благо, жена до этого передала чай и сахар. Правда, чай я хотел в пакетиках, но выразился невнятно, и получил пачку заварного чая. Сам виноват. Натрусив чаинок в чашку, я пошёл на пост за водой, при этом, в предыдущий раз, ещё до отбоя, я тоже заваривал чай, но то ли вода была не столь горячей, то ли ещё что, получился бледноватый отвар с плавающими по верху чаинками. В этот раз я натрусил заварки много, залил всё кипятком прям из чайника и оставил запариваться. Потом аккуратно «тусанул» ложкой, не поднимая чаинки со дна, закусил зубами кусочек сахара, потянул отвар из кружки и...

Да, там был образцовый чифир. Как надо. Такой, что вот ещё ядовитее — и проблюёшься, но в данной концентрации он противен и... притягателен тем, что сразу ловишь бодряки. Так вышло, что я в своё время чуток посидел в «Крестах», и чифир от крепкого чая отличу, и вот в кружке случайно оказалось именно то ядовитое топливо. Сон как рукой сняло, поднялось давление (старый гипертоник, умею определять скачки по самочувствию; кстати, врач в приёмном покое определил примерно моё давление просто наложением пальцев на артерию, угадал с точностью до десяти миллиметров ртутного столба), в горле застучало сердце, нахлынули воспоминания. Благодаря всему этому я протянул до шести, потом до восьми, а потом был подъём.

Парни покемарили ещё чуток, мы дождались завтрака, я настроился ждать обхода, с которого меня отпустят и... Отрубился.

Когда пришёл в себя, понял, что некоторое время уже сижу и разговариваю с врачом. Немного невпопад. Я прям чувствовал, как подгружаются модули памяти, и абсолютно не помнил момента пробуждения. Зато понимал, что ещё одну такую ночь тут не выдержу.

В итоге, всё кончилось для всех хорошо, меня выписали, правда, для этого потребовалось много времени: выписка была готова часам к трём, та медсестра из приёмного покоя неверно записала номер СНИЛС. Но в итоге, я прошествовал на свободу, оставив за спиной два дня в больнице, кипятильник, пачку чая и пачку сахара.

Кстати, совсем забыл сказать. Душ в отделении есть. Большая комната типа туалета, с ржавой ванной в углу, по периметру которой есть старая грязная шторка. Без тапок я туда залезть не рискнул. Фоток нет.

Лифт с отделения вниз.

Картина, до боли напоминающая выход из другого заведения. Стены веселее, но решётка в конце символична.

УФО, ключ у сторожа.

Больничный комплекс состоит из множества разных корпусов, построенных в разные эпохи в разном архитектурном стиле.

Корпус Ы.

Свобода.

Как же мне удалось покинуть сию юдоль скорби всего через два дня?

Всё просто. Эскулапы поверили моему связному рассказу о причинах в побочке от колхицина, плюс мои анализы это подтвердили. Были, правда, повышены лейкоциты, но это доказало то, что боль в ноге была таки реактивно-артроидного генеза, а я дурак, который не умеет их различать.

Отсюда мораль.

Не ешьте в подозрительных местах.

Мойте руки перед едой тщательно.

Если вас полощет больше суток — вызывайте скорую.

Не обращайте внимания на лёгкое презрение работников бригад СМП, они устали, им сложно. Будьте послушными пациентами.

Госпитализация — это хорошо.

Когда вы не только лишь поносите, но и блюёте дальше, чем видите, госпитализация — это отлично. Пусть вас поругают в скорой, в отделении с вами будет тем меньше хлопот, чем менее высушенным вы будете по прибытии.

Будьте здоровы, и да минёт вас чаша сия.

P.S.

Уж извините, не успел «завтра» написать, запостил на календарный день позже.

P.P.S.

Сижу дома, колю себе в бедро два раза в день антибиотики, никому не мешаю спать храпом. Разве что жене, но она привычна, плюс беруши.

Дома и стены помогают.

Началось все где-то примерно в 3 часа ночи. Заболел низ живота. Так как на носу были КД, я не придала этому большого значения.

Легла я в кроватку, но резко поняла, что что-то идет совсем не по плану приближающихся месячных. Боль начала разрастаться, и мне срочно понадобилось посетить фарфорового друга, потому что приперло люто.

К 6 утра, просидев почти 3 часа в туалете с жуткой болью не только внизу живота, но и в подреберье, я доползла до нашей с супругом кровати, разбудила его и попросила не выходить на работу, потому что плохо себя чувствую, и мне будет очень тяжело развлекать нашего активного 3,5 летнего сына в этот выходной день.

 Муж согласился, так как недавно сам переболел кишечкой.


Боли чуть-чуть угомонились, но тошнота и диарея меня не покидали. Начала подниматься небольшая температура, и мы все же решили вызвать скорую.



Приехали ребята, пощупали мой живот, послушали симптоматику и сказали, что с поносом только в Боткина.


Про Боткинские бараки я знала не много. Слышала, что эту больницу так же называют «вратами в ад», и что ни один петербуржец туда добровольно не поедет. Только в случае уже кровавых рвоты или поноса или при смерти.


Держа в голове эту информацию, я проанализировала свое состояние и все же решила остаться дома, надеясь, что кишечка пройдет примерно в той же форме, что и у мужа.



Вернулась в кровать.
 Сын лежал рядом смотрел мультики, а благоверный отлучился за кофе.
Было очень трудно найти какое-то положение удобное, потому что ощущался дискомфорт в области брюшины. 


Позвонила моя мама, супруг вернулся с улицы, и тут случилось то, что мне сложно описать словами, потому что ранее я никогда ничего подобного не испытывала: я ощутила адскую режущую боль в подреберье и ключице.

Эта боль не сравнится ни с родами, хотя они у меня были довольно непростые, ни с аппендицитом, который у меня находился тоже в довольно затяжной стадии, ни с чем вообще. 

Мне стало трудно дышать. Я отшвырнула телефон, и заорала как резанная, начиная извиваться на кровати как уж на сковородке.



Из-за дурацкого сбитого дыхания было трудно говорить, но я все же умудрилась попросить мужа повторно вызвать скорую. 


Пока они ехали, меня то отпускало, то этот кинжал в солнечном сплетении снова возвращался и вертелся там словно юла.

Очень испугал факт того, что у меня начали неметь левая рука и нога. Я поняла, что отключаюсь. 
Супруг собирал мой рюкзак, пытался как-то успокоить напуганного ребенка и при этом бил меня по щекам, чтобы я не вырубилась.

По его словам, выглядела я жутковато: бледная, холодная и дышащая как пес.



Муж помог переместиться мне на диван к приезду скорой. 
Вдруг у него округлились глаза: 
«Твой живот…. Он почему то надулся»
.

Я перевела взгляд на свою брюшину и поняла, что она правда почему-то стала как шарик. 

Во второй скорой мне не сказали ничего нового: был понос, значит кишечка, значит, везем в Боткина.


Вся моя семья умоляла меня дождаться платную скорую и уехать в Александровскую больницу, где работают наши знакомые, но боль была настолько невыносимой, что я послала всех нафиг и купилась на обещанное УЗИ, которое мне якобы должны будут сделать в Боткина сразу после поступления + я надеялась, что мне дадут обезболивающее хоть какое-нибудь.



В общем, мое путешествие к Адским вратам началось.

Приехав в больницу, меня, конечно, сразу засунули в бокс.

(я далее так же буду описывать обстановку, которая творилась в учреждении. Я понимаю, что врачи не виноваты в том, что работают в таких условиях, если что, но и все вокруг дико меня пугало, поэтому считаю нужным рассказать и об этом в том числе, потому что на состоянии это так же знатно сказывалось. На психическом самочувствии так точно).

В боксе жутко пахло, но оно было понятно: туалет находился прямо у смотровой койки.


Тут начался поток молодых и не очень врачей и, следовательно, мне взяли кровь, сделали ЭКГ, взяли мазки. Я продолжала ждать УЗИ как манны небесной, но… меня снова посадили в машину скорой и куда-то повезли. 



Оказалась я в инфекционном отделении. Туда меня доставил темный, дребезжащий и очень жуткий лифт.

Идя по коридору с облупившимися еще лет 50 назад стенами, в углу я обнаружила гору из одеял, подушек, матрасов, лежащих прямо на полу. Цвета у них, мягко говоря, были всех оттенков существующих выделений: от крови и кала, до блевотины и мочи. 


После странного диалога с медсестрой, которая требовала от меня сходить в туалет по большому, но я сказала, что не хочу, на что получила встречный вопрос, мол, а зачем я тут тогда вообще? и моего ответа «я не знаю», я оказалась в палате, которая выглядела буквально как бомжатник с текущей трубой, скрипучими кроватями и далеко небезопасными розетками столетней давности. 





Так как это инфекционное отделение, в нем присутствуют некие правила из разряда «вот тут стоят кастрюльки, нужно спрятаться за ширму, насрать в кастрюлю с твоим номером и поставить ее на пол. Повторяй два раза в день это упражнение, как говорится…»


Место для этих самых дел выглядело, мягко говоря, не очень.

(фото горшочной не мое. к сожалению, состояние было такое, что фотографировать что-либо я не могла. мое фото в палате непосредственно + фотографии дренажа).



Женский туалет находился отдельно, но, боги, как же он был засран в прямом смысле этого слова. Насрано было даже на полу. 



Вернувшись в палату, я в «легком шоке» легла на койку (не легла бы, честно, но боль была такая, что стоять было трудно).



Мне поставили капельницу со спазмолитиком и физраствором. 
Это все мне, к сожалению, не помогало. 
боль была странной: я ощущала что-то вроде икоты, которая сопровождалась ощущением чего-то колющего в груди. Это состояние периодами сменялось состоянием очень острой боли, от которой меня крючило не по-детски. 



Рядом со мной лежала молоденькая девчонка, с которой мы немного поговорили.


Далее я пыталась заснуть, потому что по итогу не спала и не ела сутки, но эти колкие ощущения не давали мне такой возможности. 

Каждую проходящую медсестру я молила показать меня УЗИ-специалисту, но мне говорит, мол, позже. Дождитесь обхода дежурного врача и обязательно перед этим сходите в кастрюлю (будь она проклята).

Мой живот тем временем продолжал раздуваться, а боль в какой-то момент достигла такого пика, что я уже не могла просто молча лежать и плакать, сдерживаясь. Я начала орать как дома.

Моя соседка побежала искать врача, и в скоре ко мне все же приперся недовольный хирург.

Меня кое-как потрогали и через 40 минут все же решили перевести в хирургическое отделение.

Снова страшный лифт, ржавая скорая и, о, аллилуйя, я у кабинета УЗИ.
 Только вот незадача: дверь никто не открывает, а прикрепленная бумажка с номером телефона - абсолютно бесполезный атрибут, так как на звонок никто не отвечал.

Я свернулась рогаликом рядом с кабинетом. Боль с каждой минутой становилась все более и более невыносимой. На меня накатила дикая злость (или это было отчаяние и нежелание оставлять своего ребенка без матери в 3,5 года, я не знаю. Вообще в тот день ощутила весь спектр возможных эмоций, мне кажется).

Я встала и из последних сил начала колотить ногой в железную дверь, и она, наконец, открылась. Я вбежала в кабинет со стеклянными глазами и плюхнулась на койку (не знаю почему, но у меня в этот момент даже были силы отпускать какие-то дебильные шуточки).


Молодой парень посмотрел меня и сказал, что, мол, да, "какой-то" жидкости в брюхе много. Скорее всего "потек кишечник". 

Мне это мало что говорило (собственно, как и моему знакомому лечащему врачу, с которым я старалась поддерживать связь в Вотсапе).

Меня повели в отделение хирургии. Поднимались мы опять же на каком-то древнем лифте (они для меня стали уже чем-то вроде лодок Харона) и, оказавшись на 6 этаже здания, я, мягко говоря, охренела: мы вышли на балкон, который буквально не был огорожен почти ничем… только какие-то хлипкие железные балки.

Я очень боюсь высоты, но мне уже было по боку на эту фобию, потому что мне казалось, что упасть с 6 этажа в данных обстоятельствах не так уж и плохо.

В палату мы зашли через ванную, которая была похожа на ванную из психушек 19 века.
 Она, к слову, не была к чему-то присоединена. Стояла, видимо, для антуража.

Проходя мимо других «бараков», я обратила внимание что в некоторых окна были не просто в плохом и ободранном состоянии, они были разбиты (будто бы в этой больнице пациенты предпочитали выходить в окно, нежели дожидаться достойного лечения и адекватного отношения).

Я села на стул, потому что застеленных кроватей не было
ворвалась медсестра, кинула мне простыни и говорит, мол, тут самообслуживание (да-да, на тот момент внутреннее кровотечение у меня длилось уже более 5 часов).


Дальше она стала объяснять, что, мол, туалет тут не работает.
 Около ванны стоит кастрюля (после этой всей истории у меня искренне отвращение к кастрюлям и ковшикам сформировалось, мне кажется).
 Писать надо в неё + кастрюля у них одна на палату, а в палате нас двое: я и ещё какая-то девушка.


Пришла другая доктор, попытавшаяся меня потрогать, но приступы уже были невыносимы, и я просто тупо сидела и билась головой об стену, крича и рыдая.

 Дежурная приняла решение отправить меня в гинекологию и… это оказалось единственное более или менее нормальное отделение из всего этого медицинского комплекса.


Работала там очень забавная молодая парочка, которая, не смотря, по идее, на неопытность и барахлящее оборудование, примерно разобралась, что со мной (их вариант был разрыв кисты яичника, что в принципе довольно близко в правде), помогли передвигаться и даже дали возможность воспользоваться туалетом для персонала.
 Благодаря им, мне моментально поставили огромные количество капельниц и занялись переводом меня в другое место, так как в Боткинских бараках такие случаи не оперируют.

С "побегом" тоже была сложность. Так как сейчас у нас Ковид родимый, в другое учреждение могут перевести только с отрицательным анализом, который должен быть готов на следующий день (но у меня уже не было этого времени). 


Тут в дело вступили знакомые врачи и, благодаря им, у меня была возможность выбраться из Боткина на основании экспресс-теста.

В итоге меня доставили в больницу номер 9, где врачи быстро посмотрели меня и поставили апоплексию (разрыв яичника) с брюшным кровотечением.


Далее никто уже не тянул кота за хвост: меня почти сразу повезли в операционную.

Лапароскопия поставила точку в данной истории.
 Потом дренаж в течении нескольких дней, антибиотики и болеутоляющие.







Сейчас я чувствую себя удовлетворительно. Ходить еще дискомфортно, есть небольшие отделения крови, астения, анемия. Швы пока так же еще не сняты, и я не знаю, скажутся ли все эти задержки по итогу на моем здоровье, но я жива, и это главное.



Моя огромная благодарность врачам и медсестрам больницы номер 9 за это.

Что я могу сказать по поводу Боткинских Бараков?

В случае, если у вас изо всех дыр не хлещет кровь при рвоте и диарее, не езжайте в этот ад на Земле (а уж если это еще и воскресенье и какой-нибудь праздник, как было у меня, то и подавно). С большой вероятностью вы там все равно подохните, как могла помереть я, потому что помощь вам там не окажут.

Вас просто оставят гнить на вонючей койке, на которой скорее всего скончался не один бомж.

Если чувствуете, что отбрасываете коньки из-за поноса, то лучше делайте это дома в кругу семьи и с унитазом под боком, а не с кастрюлей, которую надо делить с товарищем по палате. 



А на самом деле просто будьте здоровы!

Вчера «Фонтанка.ру» сообщила, что в Боткинской больнице нарушаются правила обращения с опасными отходами. Шприцы, которые должны быть утилизированы специальным образом, хранятся в больнице дольше срока и заканчивают свой путь вместе с обычным мусором. В очередной раз поразившись безумию, которое творится в больнице, вспоминаю услышанную там историю.

«Представляете, рядом со мной девушка лежала и рассказала мне, что когда ее соседке капельницу вынимали, она возьми и залей всю руку медсестре кровью. Та пластырь ей наклеила и к рассказчице подошла. Девушка спросила: как же вы капельницу мне собрались ставить, неужели в этих перчатках? А медсестра ей говорит, что у них, мол, других печаток нет. И денег на них нет тоже».

Вечером 17 сентября я напоминала себе героиню дешёвой мыльной оперы. Всего за 15 минут мои идеальные выходные превратились в кошмар. Длинное темно-синее платье, завитые волосы, компания лучшей подруги и запланированный просмотр новой театральной постановки его, к сожалению, не спасли. Лицо моей спутницы стремительно бледнеет, а я предвкушаю поездку в скорой помощи и проверяю паспорт.

Фельдшеры осматривают подругу, в то время как я нервно топчусь у машины, жалея, что я не какой-нибудь брутальный парень, который в подобной ситуации, мог бы пафосно прислонившись к двери машины, курить одну за другой. Но я всего лишь Полина, а потому то нервно заламываю пальцы, то замираю, как грызун в ожидании опасности.

-Девушка, мы сейчас отвезём вашу подругу в Боткина, обследуем и результаты через пару часов будут. Да вы не переживайте, может, панкреатит, а может инфекция.

Всего одно слово: "инфекция". Я не могу ехать с ней. Перспектива общения через стекло . В голове вырисовывается картина: огромное окно на пол-стены и наши руки по разные стороны. Ох, уж эта романтика зарубежной больницы. Наивная.

У нас с больными нужно общаться через крохотное запылённое окошечко. Стоя. Когда разрешит врач и по рации. Причем посетителю во время диалога предлагают остаться на улице. Тюремные свидания и те устроены лучшим образом.

К счастью, после двух часов блужданий по больничному коридору выяснилось, что она не в закрытом отделении. И меня впустят.

Крупнейшая инфекционная больница России встретила меня удушливым ароматом грязного тела, мочи и чего-то явно протухшего. Внешний вид территории тоже не располагал к оптимизму: разбитые лет 15 назад дорожки, покосившиеся корпуса, некоторые из которых давно заброшены и, судя по всему, облюбованы людьми без определенного места жительства, да несколько бездомных собак возле безымянного корпуса. До закрытия больницы остаётся 20 минут. Метнуться кабанчиком за хлебом просто, когда ты не ограничен во времени и самое страшное, что тебя ждёт - это недовольное "ну что ты так долго" от друга. Но когда у тебя всего 20 минут, ты понятия не имеешь, где находится корпус, а на территории больницы нет ни одного магазина, игра идёт по другим правилам. Напротив меня есть Перекрёсток. Руки дрожат, к горлу подкатывает тошнота (ох, надеюсь, что это не инфекция и мы не умрем в один день) и с мыслями "беги, Форрест, беги" я несусь к магазину. Мне плевать на отсутствие светофора и поток машин. Больничка то, если что, рядом. Перепугав до смерти кассира своим шизофреническим "воды, быстрее, воды" я бегу обратно. Десять минут. Темнеет, людей становится все меньше и никто из них не знает, где находится 15 корпус. Можно подумать, он отрастил себе крылья и унёсся в неизвестном направлении. С безумным взором и криками "помогите -пожар-тону-насилуют" я подбегаю к каждому прохожему. На 8 человеке делаю то, чем обычно не занимаюсь: начинаю тихо материться. Две дамы выводят меня к карте. На ней 15 корпус есть, а вот где мы по ней совершенно непонятно. И вдруг, я вижу ее- медсестру. Как к оазису в пустыне я лечу к женщине и, о чудо, этот ангел показывает, куда идти. Сонный охранник, отсутствие бахил (пришлось вытащить использованные из мусорного ведра) полуживой, как и весь персонал здесь, еле едущий лифт. Наконец, я на этаже. Это тебе не онкология: света, указателей и медсестры тут нет (как, кстати, туалетной бумаги, мыла, горячей воды). А зачем все эти удобства? Человека сначала нужно довести до предсмертного состояния, а потом уже и красотой окружать.

В панике бегая по тёмным коридорам, я напоминаю себе героиню мексиканского сериала: боевой раскрас, каблуки, вечернее платье, вырез до пупа. Грудь вперёд, волосы назад, рваная бахила сползает с ботильона. " Где пост сестёр?" "Где девушка, недавно привезли". Уборщицы опасливо шарахаются от меня в темноте, а я готова целовать им руки за каждую подсказку. Сестёр нахожу в столовой. Пересохшими губами желаю им " век здоровьица" и благодарю по гроб жизни. И вот, я у цели.

Моё мелко дрожащее бледное сокровище лежит с капельницей в руке. Я падаю перед кроватью на колени и прижимаю ее руку к своей щеке (тут по сюжету халат обнажает мою грудь 3, извиняюсь, не такого, размера). Быстро оценив обстановку (5 человек, сквозняк и побитые стены), выясняю, что моей подруге даже не сказали, что она госпитализирована, не дали привести себя в порядок и положили поверх постельного белья прямо в уличных кедах. Гнев застилает глаза и я даже забываю потерять сознание от вида капельницы в ее тонкой руке. С видом "щас все будет" я выбегаю на поиски медсестры. Которой нигде нет. Пациенты бросаются мне на выручку. Минут через 10 я обнаружила сестру милосердия на площадке для курения. Сначала я вежливо прошу ее вернуться, потом умоляю, а затем уже требую. Чертыхаясь (а ты не на ту напала, милая) медсестра бежит за мной и одним резким движением освобождает пленницу. С такой осторожностью иголку могла вытащить и я. Все вокруг все больше напоминает фарс. Подруга уносится в дамскую комнату и я, сама не зная зачем, бросаюсь за ней. Стоя у двери туалета, замечаю в своих руках предмет, который мне впопыхах вручили соседки по палате: больничную утку. Наверное, они решили, что с местной инфраструктурой и туалет вполне может не работать. С помощью какой-то очаровательной старушки, чья кровать находится прямо посреди коридора, оставляю ненужный предмет в ванной. Из груди вырывается вздох облегчения: я могу защитить близких. На защиту со стороны федерального бюджета надеяться, видимо, не стоит.

В Санкт-Петербурге больных из года в год ждут Боткинские бараки: ванные, в которых невозможно мыться, из боязни подцепить к своей болячке что-нибудь лишнее, продавленные матрасы, в которых живут уже испившие чьей-то крови клопы и порой равнодушие персонала, разрывающегося между пациентами. Постройка нового корпуса не спасает ситуацию: многих пациентов все еще везут на Миргородскую 3.

Пора уходить. Тяжёлые двери закрываются за спиной. Идя по узким, тёмным, кривым дорожкам территории и чудом не проваливаясь в открытый люк, я думала о том, что завтра непременно сделаю все, чтобы вытащить подругу из этого дурдома. Остается надеяться, что крупнейший инфекционный центр России сможет наконец-то переехать в новое здание полностью и станет больницей не только де-юре, но и де-факто.

P.s. Очень обидно за врачей. Пусть у них будут достойные условия для работы 👏🏻