Глава 6. Невиданный пир

Глава 7. Яркие моменты

После невиданного пира прошло несколько дней. Арк привычно работал в нижней выработке и искоса поглядывал на Эла, который рубил породу рядом. На своей кирке он нащупал старую трещину, и вдруг в его ушах зазвенел голос из детства: «Человек стареет. Это видно по морщинам, например…»

За эти годы Арк научился отличать своих на глаз и легко мог отыскать их среди десятков других.

– …седеют и выпадают волосы. Но кости тоже стареют. Ну-ка, малыш, глянь на них.

Арк, тогда ещё совсем малец, послушно обвёл глазами толпу кукол. Они стояли спиной, поднимали и опускали кирки, кололи жилу.

– Если приглядеться, то можно увидеть, что куклы двигаются по-разному. Конечно, любой заметит, что мёртвые работают в ритме. Они будто «чувствуют», как надо подстроиться под остальных, – так рассказывал ему один знакомый головной, когда Арк целыми днями мог пропадать в выработке, но пока не работал наравне с другими старателями. – Но всё равно они разные.

– Не неси чушь! – перебил его собрат с жезлом. – Какое «чувствуют»? Кости – они кости и есть. Мертвяки, и всё тут. Уже ничего не чувствуют. Дай боку, эй!

Это значило – отойди. Арк похвалил себя за сообразительность. Ему так нравилось узнавать новые слова!

– В общем, кости стареют, – продолжал головной. – Давай покажу. Кого выберем?

Арк тут же указал на Эла. Сердце забилось чаще: это же был его Эл, его секрет! Никто не знал, что тот разумный, а такая игра на грани, ощущение, что их могут разоблачить, показалось мальчишке крайне занимательным.

– Ага. – Головной сплёл узел, приказал подойти.

Эл, как все куклы, не мог ослушаться магической команды. Он послушно развернулся и приблизился к людям, замер без движения. Кайло так и держал в руках.

– Здоровый! – присвистнул мужчина. – Гляди сюда. У детей кости достаточно мягкие такие. Ну, не гнутся, но гибкие по сравнению с костями взрослого. В расцвете лет кости самые крепкие и прочные. Они гладкие. Если, конечно, ты их не ломал. Тогда можно отыскать даже швы, где кость срослась.

Малыш Арк послушно разглядывал Эла сверху донизу. Следуя подсказкам, он обращал внимание на мелкие детали и точно знал, куда смотреть.

Было немного неудобно, так как Эл выделялся ростом даже среди живых, не то что среди кукол. И мог поспорить с Оксом, будь он облачён в плоть.

– Череп. Вот это идут швы костей черепа. Видно, что по голове особо не били. Теперь ниже. С возрастом уменьшаются скуловые выступы, а у этого они на месте. Зубы, сам знаешь, выпадают, но тут тоже всё хорошо. Ага, спускаемся ещё ниже.

Он помогал Арку, приказывал скелету то присесть, то встать, так как мальчик всегда был мелким. Даже когда подрос, то ростом пошёл явно не в отца, Окса.

– Так, грудная клетка, рёбра. Не ломал. Тут вот маленькая трещина на пятом. Пощупай пальцем, не бойся.

Арк и не боялся. Это был его лучший друг Эл, чего ему пугаться друга?

– Вот тут соединяются плечевая и лучевая кости. Чем старше, тем больше появляется таких, э-э, наростов на костях. Шишечек, бугорков. Кость становится чуть шершавой. Так, теперь – к ногам…

Они разглядывали Эла долго, а мужчина всё говорил и говорил. После полного осмотра, он сделал вывод:

– Я дал бы ему не больше сорока лет. А то и ближе к тридцати. Причём, жил он хорошо, в беду не попадал, не ломался. Всё у него крепкое, как надо. Значит, не голодал, ел не только похлёбку. Но и мясо, и овощи. Знатник, вполне возможно. Да, дела…

У Арка непроизвольно заурчало в животе. Головной засмеялся, когда мальчишка шумно сглотнул слюну.

Эл оказался высоким и чистым, без сломов, со всеми зубами. Арк будто читал его. Бугорок на пальце мог вполне быть старым переломом из детства, когда маленький мальчик Эл упал со ступеней. Со временем у него, конечно, появились и более свежие отметины. Например, глубокая царапина вдоль правой лучевой кости. А на левой ноге, на большом пальце, не хватало фаланги. Небольшие, едва заметные царапины на черепе.

И эти мелочи были приметнее всего. Именно они делали Эла – Элом. Таким, каким его знал мальчик, а впоследствии юноша Арк.

Работа головных – не только управлять костяками, но и знать о них. Случалось всякое, и часто приходилось исправлять кукол на месте, самостоятельно. В костях каждый старатель обязан был разбираться. Кто рассказывал ему про кости, ещё и на лекаря учился в молодости. Арк узнал от него очень много. Может, он выучил бы больше, если б однажды тот не исчез.

Говорили, что стража нашла у него дома – жил мужчина в городе – только следы крови. Тела не было. Старатели понимали, так делал только монстр Боргорон.

– Арк! Опять спишь с открытыми глазами? – Кас коснулся его плеча.

Он едва не выронил кайло от неожиданности.

– Гляди, что придумал!

Кас закрутил странный узел, и один костяк из его звена вдруг встал на одну ногу.

Арк опять погладил трещину на рукояти инструмента. Пригляделся к трещине у Эла на пятом ребре слева, которая с годами стала немного больше.

«Починю. После смены», – подумал он.

***

Той же ночью он наблюдал, как Эл мучался с обучением Кло их языку жестов. Сам он сидел и рисовал в пыли буквы, припоминая их с Элом первые уроки чтения.

Кло по сути был ещё ребенком. Его пробудили всего пару месяцев назад, и до сих пор он учился «разговаривать». Способ выражения длинных слов и имён скелет осилил без проблем: комбинации стуков и пауз дались ему легко. А вот основной принцип, основа их выдуманного языка – пока что плохо усваивался.

Эл говорил, что это пройдёт, что всё из-за возраста. Арк считал, что их младший товарищ понимает больше, чем показывает, и просто ленится пользоваться руками.

Они придумали свой собственный язык, на котором могли бы общаться – мёртвый Эл и живой Арк – много лет назад, когда только встретились. Тогда ещё мальчик, Арк безумно хотел задать новому другу кучу вопросов, чтобы узнать всё-всё. Кто он, зачем тут и что собирается делать?

То было целое приключение, пока мальчик раздобыл бумагу и писчие принадлежности, и книгу, чтобы научить скелета разговаривать, а самому – читать и писать. Правда, закончилась та история трагично. Но Арк никогда никому так и не рассказывал, что на самом деле случилось в ту ночь в их старой лачуге за чертой города. Что случилось и куда исчез мальчик по имени Кер… Сам вспоминал это только в кошмарных снах.

Как бы то ни было, но Арк и Эл потратили полгода, чтобы наконец-то нормально поговорить.

– Сказать много слов сразу… Наверное, так у нас не получится, – рассуждал Арк.

Эл просто кивал в ответ. Простые понятия, наподобие «да» и «нет», очевидно, можно было выразить кивком. Также скелет пожимал плечами или склонял голову набок, если не знал ответа или сомневался.

Арк сразу сообразил, что его друг знает достаточно много всего, только сказать не может. Он показал, что понимает написанное в книге, которую раздобыл мальчик. Сложность была в том, что сам Арк читать не умел. Потому они учили друг друга.

– Мы… п-по-шли в… поле, – читал он вслух. – И там я… я… уви-де-л ко-ро-ву. Корову!

Эл замотал головой.

– Что?

Скелет повторил движение и поставил пальцы ко лбу, как рога.

– Ну, корову. Я же сказал.

Друг склонил голову, постоял немного и вдруг сделал руками так, будто между ног у него что-то болталось или даже торчало.

Арк зарделся и пробормотал:

– А-а-а, быка-а… А почему так?

Эл постарался объяснить, как мог, чем отличаются, казалось бы, одинаковые слова. Перед каждым из них ставился разный символ, который и обозначал пол. В языке жителей Триврата это касалось только животных. Другие слова, называющие предметы и явления, работали иначе, а «мужчина» и «женщина» вообще писались разными словами.

Дальше – больше. Арк предложил:

– Например, «привет», «пока» и всякое такое, что всегда одно и то же, мы можем говорить одним жестом. Ну, чтобы поздороваться, ты можешь слегка поклониться. Не будешь же ты постоянно кивать.

Элу не очень понравилось кланяться, Арк будто видел это по его лицу. Скелет попробовал, наклонил голову и попробовал снова. Во второй раз он едва склонился, скорее слегка обозначил движение плечами. И сам себе кивнул. И тут же пожал плечами.

– Опять не то? – спросил Арк.

Скелет сделал несколько жестов, и мальчик ответил, подумав:

– Тогда давай так. Самое простое можно говорить зубами и головой. То в одну, то в другую сторону. Например стук и кивок – привет. О! А если, как до этого, поклонишься, то это вежливое «здравствуйте»!

Но случалось иногда странное.

– «Солнце» – это будет вот так. – Арк растопырил пальцы. – А «дождь» – это постучать по черепу, будто капли.

Эл попробовал – и вдруг неожиданно провёл пальцем по своей ключице.

«А это что?» – перевёл Арк.

– Ну-у, пока не знаю…

Скелет повторил жест, как показалось мальчику, задумчиво.

Много позже он случайно узнал, что таким жестом глухонемые в Триврате обозначали «боль».

Со временем, пока рос Арк, их язык становился понятнее, а местами и проще. Они привыкали оба и взрослели вместе.

Когда Эл только пробудился, он вёл себя, как ребёнок. Сперва дико испугался Арка и забился в угол. Плохо понимал, что говорил ему мальчик, прятал голову и дрожал. Это было слишком по-человечески. Его хотелось пожалеть.

Пару раз тот даже хватал Арка за руку, будто малыш – старшего брата. Ещё тогда он подумал, что кровные узы очень часто не важны, если кому-то нужна помощь.

Но Эл быстро взрослел и со временем стал похож на настоящего взрослого. Изменились движения и жесты. Он научился вести себя сдержаннее и серьёзнее. И уже давал советы самому Арку.

Мальчик, а затем юноша, тот спускался в выработку к куклам почти каждый вечер. Там они с Элом болтали до глубокой ночи, а то и до утра. Арк знал, что друг всегда его выслушает и поддержит. В отсутствие отца, настоящего отца, ему этого очень не доставало.

Именно одиночество зачастую сводит людей ближе, чем что-либо иное.

– Ты вспомнил? – спрашивал постоянно Арк. – Хоть что-то из жизни?

Эл как всегда мотал головой. Если бы мог, наверное, и вздыхал.

– Ты вот сразу умел читать. Ну, почти сразу. А потом и писать начал. И почерк у тебя красивый. И слова ты знаешь такие, которые я не понимаю.

«Луна видна даже днём», – сказал Эл.

Так часто говорили тривратцы, когда имели в виду нечто, не поддающееся объяснению на первый взгляд. Однако люди понимали, что в мире всё устроено так, как должно. И если луну видно в небесах даже при свете солнца, то значит это кому-нибудь нужно, значит так устроено по причине.

Арк показал кольцо из указательного и большого пальца и поднял повыше – повторил фразу за другом.

– Знаешь, это ничего, – поддержал Арк. – Если нет прошлой памяти, будет новая. Главное, что…

Повисла неловкая пауза.

«Живой?» – закончил Эл.

Арк хотел улыбнуться, но вместо этого сжал губы. Затем он всё-таки не выдержал и рассмеялся. Был уверен, что друг тоже сейчас бы смеялся, если б мог. И тут Эл застучал зубами мелко и часто.

– Это так ты смеешься?

Эл кивнул, и парень просто покатился от хохота.

А наверху, в Муравейнике, тем временем шептались старатели:

– Эх, опять он там веселится сам с собой. Жаль парня. Совсем тронулся. Прям как мамка его.

***

С Фио он встретился вновь на улицах Триврата через день, когда покинул подземелье. Брёл за ней от самого торгового квартала и наблюдал исподволь, как девушка разносила письма от отца. Потом прошлась Кольцевой улицей до самой Ратуши, любуясь колоннами. Она стояла на линии тени от свода невероятного грота, в котором жил город, и полуденное солнце – он знал это – высоко-высоко в небе ярко освещало весь мир. Но Арк был уверен, что солнце светило, только чтобы упасть лучами на её волосы.

После Фио купила пару сдобных булок и направилась вверх. Она миновала несколько лестниц, а затем переход, огороженный парапетом, к богатому району. Девушка шла вперёд и вверх, но при этом не смотрела по сторонам. Он тихонько ступал следом.

На очередном переходе Фио остановилась, приблизилась к каменному ограждению, где ветер взмахнул её платком, и замерла. Она посмотрела вдаль, однако неожиданно развернулась в его сторону и помахала рукой.

– Так и будешь идти следом? – закричала она.

Арк застыл. Давно она его заметила?

– Иди сюда, – поманила она. – Боишься высоты?

С трепетом он встал рядом, стараясь не смотреть. Но когда она ткнула его в грудь со словами: «Где твоя Шахта?», всё же взглянул. Далеко внизу Вторые Врата в толще горы чётко чернели на фоне камня, как гнилой зуб в пасти города.

– Отсюда не видно, – соврал он.

Фио рассмеялась:

– Врёшь хуже моего отца. Но это мило.

После они долго любовались улицами Триврата. Было немного боязно: Арк раньше никогда так высоко не забирался. Но стоя тогда рядом с ней, он ничего не страшился. Казалось, что весь город, да и весь мир где-то там, за границей Братских гор, создан только для них двоих. Чтобы они могли вот так стоять и смотреть.

Тогда он впервые почувствовал её запах. Тот шёл от волос, от кожи и вместе с тёплым взглядом проникал в самое сердце. Потому оно и билось.

– Долг перед городом, дорогуша, свят для любого тривратца! – передразнила она одного из Лордов-правителей, с которым однажды встретился её отец.

Арк фыркнул и едва не подавился булкой. Но вдруг перестал смеяться и захотел оглянуться вокруг – не приведи гора, стража услышит крамолу.

Когда Фио смеялась, из-под платка выбивалась прядь – единственная седая среди сплошной ночной тьмы. «Старая история», – буркнула она, заметив его взгляд.

Они болтали без устали. Вместе ели сдобные булочки. Он хохотал от её шуток, а она – от его кривляний. Девушку не смущал всегда прищуренный левый глаз Арка и его ветхая одежда. Пусть утром надел самую чистую и целую, но в сравнении с ней юный шахтёр выглядел нищим.

Она сама взяла его за руку и повела дальше. Весь день они бродили по улицам, наблюдали за каменщиками и тягачами. Первые рубили фигуры из огромных валунов, или кололи их на блоки. Вторые затем грузили на телеги, поднатужившись, поднимали их за рога и тащили.

Они добрались до самой границы Триврата и остановились, не сговариваясь. Широкая насыпная дорога выходила прямо с главной Площади. Она вела в мир – столь огромный, что нельзя было себе вообразить. И Арк решил, что, если прямо сейчас Фио попросит, он пойдёт с ней на край света. Пойдёт прямо туда, в неизвестность. Главное, вместе.

Много после, долгие годы спустя Арк будет вспоминать тот день, как один из самых счастливых. А возможно, что и перед самой смертью он будет видеть только её лицо в закатных лучах.