Лушников Сергей
Как-то раз ехали мы из Мурома в Судогду ночью, с десятого на одиннадцатое ноября 1995 года. Кругом — темень хоть глаз выколи, да стена высоченных сосен, чьи верхушки смыкались в темноте. Ни машин, ни огней — один дремучий лес, лишь снег призрачно светится в темноте.
За рулём был мой напарник Володя Подколзин, строил планы по развитию бизнеса.
—Удачно съездили в Муром. Теперь закупим стекловолокно — и сразу на «Филикровлю».
—Погоди мечтать. Хотя суперфилизол ой как нужен, и кровля ждёт ремонта, и в Строительном университете. Зато здесь проще, чем с белорусами. Те только деньги требуют или дизтопливо. Кстати, как ты с директором, Жаровым, познакомился?
—Это не моя заслуга, а Лёши Фаткина. Есть у меня такой кадр — первую тропу хоть к чёрту пробьёт. Простой мужик, женщин любит, выпить не брезгует, а поговорить — с ним равных нет. С любым язык найдёт.
Правда, полезен он только для знакомства. Как-то послал я его на юг, к директору местного совхоза, посмотреть, нет ли там чего для бизнеса.
Приехал,два дня молчал, а на третий — бочку с вином прислал. Доволен, а мы не знаем, что с ней делать. Кое-как сплавили, а его нет и нет. Через месяц является — героем входит, сияет.
А ещё через три месяца звонит тот директор и спрашивает Алексея.Я поблагодарил за вино, ещё раз отказался от поставок — уж больно криминалом от всего этого пахло.
Пообещал Алексея предупредить,а он вдруг сообщает, что дочь его беременна и молчит, от кого. По срокам выходит, что зачатие пришлось как раз на визит моего сотрудника.
Я изумился:
—Вы же вместе были? И ничего не заподозрили?
—Каждый день Алексея угощал, на рыбалку ходили, но с дочерью я его не видел.
Зная Фаткина, я не стал расспрашивать. Переадресовал вопросы герою амурных дел:
—Ты какого чёрта, переспал с дочкой директора? Неужели других баб не нашёл?
—Так по обоюдной любви было! Даже плакала, когда уезжал. Обещал вернуться, а вы от вина отказались. А что беременна — новость. Хотя чего в старых девках ходить — пусть рожает. Директор прокормит, дедушкой станет, тем более мечтал.
—И что дальше?
—Растёт внучок, претензий не высказывают.
—А твой Алексей?
—Знает и радуется. Говорит, папашей их внучка окажется — по рассказам матери, героем-подводником, погибшим из-за аварии, но спасшим кучу народа.
—Козёл — ваш Лёха.
—Нет, так о нём нельзя. Он рубаха-парень, последнее отдаст. Гости в доме каждый день, всех привечает без разбора, даже жалко семью. Но он такой, как шукшинский чудак.
—Нет, — упёрся Володя. — Надо головой думать, всем не угодишь. И много таких у вас, в Сибири?
—Встречаются. Остался ещё этот умирающий тип. Без них жизнь скучная, без них душа киснет... Чтобы ты его понял, расскажу другой случай.
Работал у меня тогда Вадим Ретунский. Любитель женщин и водки, но дело своё знал, одно направление бизнеса тянул неплохо. Пошли деньги, и вдруг ловлю его на воровстве.
Говорю:«Не хочешь вместе — забирай бизнес, он твой. Товар забирай, рассчитаешься позже».
Ударили по рукам,ушёл в свободное плавание.
Год продержался,а потом бизнес прогорел — сгубили соблазны. Ещё через год остался без квартиры, без гроша. Встретил я его на улице — жалко стало, помог деньгами. И пропал он.
А потом его Алексей нашёл,в состоянии бомжа. Треть своей получки ему отдал и устроил охранником на стройку при пенсионном фонде, где сам завхозом работал. Жильё — вагончик, зарплата стабильная. Правда, начальство с Вадима при приёме подпись взяло на чистых листах — для отчётности, мол.
Тот отработал до получки,загулял и вагончик сжёг. Сам живой, конечно. Начальник его уволил, а Вадим, пьяный, заявление в прокуратуру написал — голова-то работала. В итоге его восстановили, а Леху выставили за порог. Вот я его тогда к себе и взял...
Вдруг на повороте заметили человека. Шёл по правой стороне, остановился, руку поднял. В то неспокойное время редко кто подбирал попутчиков, а уж ночью в лесу — и подавно. Напарник мне и говорит: «Поеду-ка побыстрее, на всякий случай». Но я воспротивился.
Остановились.
Мужик — высокий, лицо в щетине, шарф из пальто вывалился, шапка набекрень. А как сел — так сивухой от него пахнуло.
—Дыши через раз, а то помрём почём зря. Ты где это так набрался?
—Так день работника милиции отметили, праздник же, — виновато произнёс попутчик. — Во Владимире был, начальство сабантуй устроило. Один мужик довёз до поворота, ему в другую сторону, а тут ещё километров десять идти.
—Попросил бы добросить.
—Бензин на исходе, а у нас заправки нет.
—А ты, что, милиционер?
—Вроде как. Типа Аниськина, местный, участковый на три деревни.
—И как у тебя с преступностью? Раскрываешь или в пьяном угаре не замечаешь? — съязвил я.
—Обижаете. Я лучший участковый, всё раскрываю. Только в суды документы не подаю — сам с людьми решаю. Сейчас легче стало. Развалили страну, народ пьёт, вот и преступления, а они у нас мелкие. В основном воришки через магазин.
—Это как? — с сарказмом поинтересовался я. — С ними пьёшь, и с ними же преступления сочиняешь?
—Колхозов нет, а народу жить надо. Вот и держит народ скотину. Коров мало, в основном свиней, коз да куриц. А кто вороватый — и работать не хочет, — тот то курицу, то козу утащит, а бывает, и свинью на мясо прирежет.
—И что? — перебил я. — Как через магазин-то ловишь?
—Да просто. Прихожу к Нюрке, продавщице. Конфетку покупаю, дарю. Слово за слово, языками почешем. Хоть сплетни и не люблю, но для дела это как Триумфальная арка — въезд в город розыска.
Потом спрашиваю:«Как спиртное-то берут, или самогонку гонят, доход тебе портят?»
«Иногда берут.Вот сегодня пару бутылок Витька Хнырев купил».
Постоял я у Нюрки,откланялся — и прямиком к Витьке. Козу украли, значит, на вырученное бутылок и набрали.
Прихожу,а у них суп из козлятины, стаканы на столе. Голову козлиную ещё не убрали, в сенях на шкуре валяется. С поличным, но виду не подал. Сначала супу съел — полную тарелку. Рюмку не опрокинул, при исполнении.
Спрашиваю:«Ну, что будем делать?»
Порядились,посудили. Решили часть мяса хозяину отдать, ну и там... определились.
Иду к потерпевшим.Если их вариант устраивает, проводим возврат товаром, а под конец сторона вороватая угощает потерпевших водочкой — вроде как мирный договор скрепляем.
Когда курицу воруют— одна бутылка у Нюрки берётся, а вот когда свинью упрут — три точно, а то и больше. Так что ничего хитрого. Только начальство допытывается: почему у меня никто не ворует, а у других дела за делами? Говорят, хорошие люди в моих деревнях. А я молчу, киваю — повезло, дескать. Плохо только — ни премий, ни слова хорошего.
— Молодец, — не знал я, что ещё сказать. Мне стало стыдно за свои вопросы, накатила жалость. — Другой бы пересажал полдеревни, зато премию получил. А ты справедливо.
—Ну, захвалили, — сивуха пахнула резче, но сейчас она показалась мне даже приятной. — Народ и так душу потерял, а его ещё сажать за горемычную жизнь — неправедно. А так — оступился человек, а я его поправлю. Все довольны. Атмосфера пусть и не совсем хорошая, но хоть справедливостью пахнет. А для нашего народа это главное. Он всё может перетерпеть, ежели всем миром страдаем, а вот несправедливость — не любит.
— Да, вы правы! — я не мог уже называть его на «ты». — Наверное, вы потомок Ильи Муромца, добро ваше струится по вашим сёлам.
«Аниськин» рассмеялся, грохоча связками:
—Так леса-то здесь Муромские, а звать-то меня Илья. Я, то бишь, и есть Илья Муромец. Меня так народ и кличет.
—Вот это да! Мы встретили настоящего потомка былинного богатыря! — обратился я к напарнику.
—Ну, прощевайте, мужики, вот моя деревня. Если захотите остановиться — милости прошу. Меня тут каждая собака знает.
Я вышел, обнял мужика, поправил ему шапку.
—Выполнишь одну просьбу? Обещай!
—Если не противозаконная — исполню.
Я вынул почти все деньги,что были с собой.
—Возьми на добрые дела. Можешь себе как премию, а нет — так людям помоги.
—Не могу я деньги брать, извини, — участковый руку не протянул.
—Илья, ты обещал. Противозаконного я ничего не предлагаю. Придётся взять.
И я сунул купюры в карман его шинели.
—Спаси... б..о.., — губы его задрожали.
Я обнял его и прошептал:
—Ничего, прорвёмся. С вами Бог...
В машине я молчал,вспоминая Аниськина. Простой мужик, а ведь на таких земля держится.
Из дум вывел голос Володи:
—А ты что ему сунул в карман?
—Деньги. Премию выдал, — усмехнулся я. — Раз государство спит.
—Все деньги?! Так там же и мои были!
—В Москву приедем, займу — отдам, не волнуйся.
—Ну и м...и же вы!
Я молчал. Мне было всё равно, дело сделал — и ни о чём не жалел, лишь улыбался, вспоминая рассказ «Аниськина».
Надо же, как в жизни всё просто: «Курица — одна бутылка..."
