Утро было обычным. Сладкий чай с бутербродами, скобление морды лица бритвой и выход на улицу. Прижавшийся к бордюру, запыленный Рио - моя рабочая лошадка.
Нервный поток машин выносит к парковке офиса. Несколько этажей на лифте, полным хмурых людей. В офисе, как обычно, помятые лица, недовольное бурчание и звон чайных ложек в бокалах с кофе.
В помещение нашего отдела вошел шеф.
- Доброго утра, коллеги! - Весело он поприветствовал нашу братию и прошел в середину офиса. - Хочу донести до вас информацию. Прошу ближе.
Вокруг него столпились сотрудники, молча внимая вечно бодрому начальнику.
- По итогам работы отдела за полугодие, выявлено выполнение плана на сто десять процентов! Поэтому, руководство приняло решение, премировать весь отдел тремя оплачиваемыми выходными, а так же начислить каждому сотруднику персональную премию в размере равном вкладу в выполнении плана, согласно спискам поданным моим замом.
И тут я понял, что мне ни хрена не светит, кроме трех выходных. Как говорится, и на том спасибо.
- Все свободны. Сегодня вы уходите и возвращаетесь лишь в понедельник! - Шеф весело осмотрел сотрудников. - Слышите, что бы через полчаса тут ни души. Ясно?
Я поплелся к своему столу, как вдруг услышал:
- Меркулов, стоять, - голос шефа был холоден.
"Мне кирдык" - пронеслось в голове.
- Слушаю вас, Валентин Николаевич, - изобразил я улыбку.
- Отчет по тебе не внушает оптимизма, - начальник присел на краешек ближайшего стола.
- Ну, надо думать, - я невесело усмехнулся. - Ваш зам во мне души не чает, ровно с того корпоративна, где я ему всю морду в фиолетовый цвет разукрасил.
Шеф внимательно посмотрел на ногти своей правой руки и, резко вскинув голову, озорно посмотрел на меня.
- А что если я тебе скажу, что после отпуска ты возвращаешься в должности моего заместителя? - Он весело рассмеялся, увидев мое удивление. - Да, Олег уволен за подлог, а ты, Саша, теперь мой зам. Все, давай двигай домой, в понедельник переезжаешь в свой кабинет.
Я с благодарностью пожал руку Валентину Николаевичу и выскочил из офиса.
На стоянке, как обычно, было тихо - рабочий день в полном разгаре. Ряды автомобилей, припаркованных "ёлочкой", всех марок и цветов. Я подошел к своему Рио, нырнул в нагретый солнцем салон, пропахший одеколоном и сигаретами.
На выезде, как обычно, охранник, пенсионер МВД, Михалыч приложил руку к козырьку фирменной фуражки и открыл шлагбаум.
- Рановато вы сегодня, Александр Иваныч, - пока поднимался шлагбаум, вступил в разговор пенсионер.
- Так весь отдел отпустили, - я закурил.
- Знаю, говорят, работаете хорошо, - Михалыч кивнул и махнул рукой. - Проезжай.
Я посмотрел налево и медленно выехал на дорогу. Повернув голову вправо мельком заметил летящий по встречной огромный джип.
Было странно смотреть, как вытаскивают твоё тело из груды металла, что когда-то было автомобилем. Странно и страшно.
Болтающаяся голова, переломанные руки и ноги, одна из которых почти оторвалась. Вдавленная внутрь грудина не оставляла шансов на надежду.
Блеск солнечных лучей, отражающихся от стёкл и проблески от "люстр" спецтранспорта. Суета у тела, выкрики и команды сотрудников полиции. Растерянный Михалыч, дающий объяснения инспектору ГИБДД.
Я сел на бордюр и подставил лицо солнцу.
- Меня это теперь не касается, - громко произнес я, но стоящие рядом люди даже не повернули головы.
- Касается, еще как, - произнес кто-то рядом.
Повернувшись на голос, я увидел мужика бомжеватого типа.
- Да, не смотри ты так, дыру пробуравишь, - мужик подошел и, бесцеремонно оттолкнув полицейского, сел рядом на бордюр. - Они нас не видят, но мы-то их завсегда.
Он вздохнул и кивнул в сторону трупа:
- Агась, - даже для самого себя, я был удивительно спокоен.
- Хреново, - бомжа почесался левой рукой, задрав куртку и футболку, а правую протянул мне. - Толик.
- Саня, - я пожал протянутую ладонь, точно зная, что ничем не заражусь.
Анатолий проворно поднялся на ноги:
- Ну, что, Сашка, пойдем, познакомлю тебя с другими горемыками. Один хрен, тебе тут полтора месяца болтаться.
Мы молча шагали вдоль Покровской улицы, свернули на Карпатскую и в конце Киевской я понял, что мы идем на старое городское кладбище.
- Не ссы, Саня, народ тут тихий, не буйный. Все культурные люди. - Почти себе под нос бубнил Толик. - Бывает, конечно, но редко. Попадется, какая-нибудь скотина и давай хулиганить! Но это редко.
С неба начал накрапывать дождик и я поднял воротник пиджака.
- Нет смысла, Сашка, - видя мои манипуляции, усмехнулся мой провожатый. - Ты ж дохлее, чем асфальт. Без-обо-ло-чеч-ное существо! Ха!
Действительно, на серой ткани пиджака не проступали темные следы влаги.
- И чо, я вот на всю вечность, в этом? - Я брезгливо подергал лацканы пиджака.
- Ну, вечность, ты это загнул, - Толик остановился и внимательно посмотрел на меня. - Подумай, очень внимательно, во что бы ты хотел сейчас быть одетым?
- Годно, - он хрипло рассмеялся.
Черное полупальто, строгий костюм "тройка", шляпа, сигара в зубах и "Томми", с дисковым магазином, в руках.
- Одна радость, можно быть кем хочешь, - помотал копной грязных волос Анатолий и пошел дальше.
Старый склеп на кладбище, собранный из бетонных плит, с железной крышей, которая была вся в прорехах от старости. Внутри склепа сидели и лежали десятки людей, одетых разнообразно. Кто-то в рубище, кто-то щеголял в бриллиантовых колье или смокингах. Пара девушек были одеты как средневековые принцессы, в конических головных уборах с шлейфом и пышных платьях.
- Встречайте, братия, новопреставленного Сашку, - провозгласил Толик и толкнул меня вперед. - Невинноубиенный автомобилем.
- Сбили что ли? - Недовольно поинтересовался кто-то.
- ДТП, ёптыть, - скривился Анатолий. - Тебе, дураку, еще при жизни говорили, что самокат лектрицкий смертоубийство одно, а ты? И всех под ту гребёнку чешешь. - Он подтолкнул меня еще раз, - давай, Саня, гнездись, где удобно. Внимания не обращая на неудобства. Еды, воды нам не трэба, как и сортир тоже ни к чему. А на толкотню забей, мы способны аки ангелы по три сотни на острие иглы сидеть. Шагай, Саня.
Я прошел в вглубь склепа, выискивая место.
Призраки вокруг свободно располагались. Уныния среди смешков и разговоров не было. Почти все вели позитивные разговоры.
- Представляешь, - вещал невысокий, кряжистый мужик девушке в костюме женщины-кошки. - Я девяностые со стволом в кармане прошел. И ножом резали и гранаты в окно квартиры кидали - похрен все было, а тут, раз, и инфаркт! И скопытился. Представляешь?
- Я с Бродским водку пил на его квартире, - начал рассказ интеллигентного вида мужчина.
- Ой, не вгри, - раздался голос с «еврейским» акцентом напротив. - В жизни тебя не видал!
Мне вдруг стало грустно, среди веселья мертвецов.
- Ты чего загрустил, - на плечо легла чья то ладонь. - Семью вспомнил?
- Да, - я повернулся и увидел высокого седого мужчину с большой бородой.
Кожаный ремешок прихватывал длинные волосы, обрамлявшие высокий лоб. Одет он был в хороший костюм, поверх которого было накинуто добротное пальто. Поверх одежды красовалась массивная золотая цепь с большим хитрым знаком.
- Я смерть, - он улыбнулся. – А о семье не думай, погорюют и успокоятся, - он привалился плечом к стене склепа. - Не ты первый, не ты последний. Костюмчик, смотрю, со вкусом подобрал.
Я рассеяно кивнул в ответ.
- Для разгона тоски, могу посоветовать, реализовать все, что хотел при жизни, - он подмигнул. - Аб-со-лют-но! Понимаешь? Тройничок, прыгнуть с парашютом, разбить лицо президенту или расстрел большого количества людей, совершить самоубийство. Все, что хочешь. Твой остаток – сорок нечеловеческих дней, а потом абсолютный мрак.
- А как же, - я запнулся. – Ну, там, заповеди всякие.
- Заповеди для живых, - мужчина громко расхохотался. – Считай, что ты попал в компьютерную игру. Твори бардак, мы тут проездом. Понял?
Представил себе Субару WRX и оказался за рулем. Мотор заурчал, когда я провернул ключ зажигания.
Мелькали люди, лица, улицы и перекрестки. Стрелка спидометра то и дело касалась отметки двести пятьдесят. Я летел. Я был счастлив.
Порыкивая басистым выхлопом въехал в родной двор. Покрутившись по двору, не обратив на себя внимания даже детворы, что копалась в песочнице, я разочарованно тихо уехал.
В течение тридцати, с лишним, дней я воевал с зомби, взрывал административные здания, рушил мосты и гонялся с Вин Дизелем за рулем Тойоты Супры. Чего я только не делал, но это не приносило удовлетворения, ведь никто не мог оценить моей крутости и увидеть, что я творю.
В целом, мне это порядком надоело.
Последние несколько дней я сидел под навесом подвала и курил, не чувствуя вкуса сигарет, ожидая погребения моего тела.
Серое небо. Серые люди по серым лужам несутся на свою опостылевшую работу, с серой зарплатой и сомнительными перспективами. Крапает мелкий дождь. Не сильный, но противно тягучий, мелкими каплями тарабанящий в навес, из профнастила серого цвета, над головой.
- Привет, - рядом сел седой мужчина с бородой. – Скучаешь?
- И да, и нет, - я выпустил облако дыма.
- Не печалься, друг мой, - он внимательно посмотрел на меня. – За прошедшие дни, ты испытал и испробовал больше чем за всю жизнь. Есть еще что-то чего ты хотел бы?
- Рыбы хочу, солёной, с пивом и покурить нормально, - я был в шаге от того, что бы расплакаться.
- Хорошо, - он мотнул в ответ головой. – А потом закругляемся.
Две кружки прохладного, не холодного, светлого пива и четыре очищенные тушки вяленной воблы, лежали на походном столике, наподобие тех, что продают в сети «Хищник». Норм? Вроде бы, да. Но обстановка вокруг не способствовала приятному времяпровождению – меня хоронили.
Столик стоял чуть в стороне от зияющей ямы могилы. Вокруг толпились родственники, коллеги и сочувствующие, большинство из которых я даже не знал. Живые культурно обходили нас и столик, словно натыкаясь на невидимую преграду, что разграничивала миры.
Я с наслаждением отхлебнул из кружки и впился зубами в рыбу.
- Вкусно, - я облизал пальцы, доев первую рыбу. – Вкусно, чёрт возьми!
- Понятное дело, что вкусно, - Седой стоял рядом. – Скоро кончится срок, будь готов.
Я принялся за вторую рыбину.
- Ада и рая не существует, друг мой, - Смерть присел на оградку ближайшей могилы. – Люди, возвели все в абсолют. Вы сами себе создаёте коллективный ад, но при этом единицы живут в раю при жизни. Вы способны испоганить и переврать всё, к чему стремитесь всю жизнь, но по её окончании, запрашиваете простые вещи, которым способны радоваться каждый день. Хочешь холодца?
- Но уже поздно, друг мой, - он криво усмехнулся и сокрушенно покачал головой. – Видишь? Все просто и сложно.
По гробу застучали комья земли, что кидали люди. Он встал.
- Твое время подходит к концу. Заканчивай. Сорок дней ты прожил, как желал. Теперь все кончится.
Я обтер пахнущие рыбой пальцы о брюки и отхлебнул из кружки.
