Swiatoslav

Надо же, вы разблокировали воспоминание.

В младшей школе мальчишки любили играть "в плен", при том согласия девочек на эту игру спрашивать они не очень-то любили. Просто подходили к какой-нибудь стайке девочек, играющих в шалаш или просто болтающих, хватали за воротник куртки и тащили играть. Отказы не принимались, убегающих догоняли и тащили снова.

В плену не происходило ничего предосудительного - по моей памяти они просто заставляли девочек сидеть рядом с ними и смотреть, как они разыгрывают какие-то несмешные сценки из камеди клаба, который тогда был очень популярен.

Можно  было потихоньку усыпить их бдительность и сбежать к родителям, которые сидели около школы и ждали, пока дети наиграются. Да, родители были рядом. Просто им было все равно. По крайней мере, было все равно моим.

Да, это конечно не страшно, они же не бьют... Они просто хватают и тащат против желания, а потом не дают уйти, когда хочется. Я очень много раз жаловалась бабушке, которая забирала меня из школы, много раз придумывала какие-то хитрости, чтобы незаметно сбежать. В первом-втором классе все воспринималось вполне реальным, и когда за тобой бежит 5-6 мальчиков, чтобы снова схватить, совсем не до смеха.

Бабушка ругалась на меня за то, что я бегаю, и не верила ни одному слову.

Говорила, что я им, наверное, понравилась.

А в старшей школе эти мальчики превратились в отморозков.

- Прикинь, мне сегодня снилось, что меня пришельцы похитили, - Оля выдвинула нижний ящик старой тумбочки и принялась откапывать медицинские маски среди кучи просроченных или закончившихся лекарств, - Они такие зеленые, короче, были, с третьим глазом на лбу.

- И что, проводили эксперименты? – Алекс в кухне мешал густой кофе в турке, стараясь не отвлекаться на Олю. Этот кофе он варил уже в третий раз, потому что первые два безбожно вышли комом. Оля отмахнулась в его сторону коробочкой феназепама.

- Нифига подобного! Типы, в общем, порядочные попались, осмотрели меня и такие: «Тебе третий глаз нужен?» - Оля приложила ладонь ко лбу и «поморгала», - Ну я им говорю, типа, не, нафиг мне третий глаз. Вот если бы они лишний жир забрали, было бы прикольнее.

- А они что?

- Ну, что, говорю же, что порядочные. Взяли, забрали, отнесли куда-то, - она с сожалением посмотрела на свою фигуру и продолжила рыться в коробочках, - Смотри, валерьянка. Просроченная. Надо соседу на дверь налить, задолбали его кошаки цветы под окнами расковыривать. Я, между прочим, все прошлое лето на них убила!

- Да-а, вещь нужная, дай-ка, - Алекс быстро взял баночку с валерьянкой и вернулся к кофе, который уже начал угрожающе шипеть, - Так, а про инопланетян-то что дальше?

- Короче, они стали спрашивать, что я в себе улучшить хочу. Зеркало дали такие, сказали подумать, не торопиться, может что вообще убрать надо. А я села и стала думать – чего я хочу? Волосы вот, вьются, не заплетешь ни во что – надоели. Хотела сказать, чтобы сделали мне прямые, а потом посмотрела в зеркало и думаю – ну и что я буду за собака сутулая? Потом подумала, а я же пою хреново. Тетя Агата всегда говорила, что мне польские народные лучше не исполнять – весь польский народ в гробу перевернется, ну я и попросила у них слух нормальный. О, смотри, пердолан. Болеутоляющее.

- Че, правда? – Алекс снова оставил кофе и пошел смотреть на пачку таблеток, - Блин, просроченные. Бомжи с нас поржут...

- Да мы, похоже, аптечных наркоманов из них выращиваем, стыдно. Кстати, ты бы третий глаз хотел? Ну, или слух там музыкальный, нюх какой-нибудь... особенный. Чтобы типа сразу понимал, когда бабЗина идет с нас аренду требовать. Или что у тебя опять кофе выкипает, Алекс, ну Советский ты Союз!

Алекс ринулся на кухню, но уже было поздно. Он распахнул окно и выкинул турку так далеко, как смог размахнуться – она пролетела довольно долго и с грохотом приземлилась на детскую площадку.

- Всё, блин, чай пей, - он вытер следы кофейного побега и нахмурился. Чай ему самому был не очень, - Я бы хотел сестру нормальную и руки не из жопы. Пусть, блин, переставят куда повыше. О, смотри, тетьПаша за туркой пошла.

Алекс высунулся в окно по пояс, приставил руки ко рту и проорал:

- С наступающим рождеством!

Со своим ангелом-хранителем юный Аллисыч был знаком с самого детства. Конечно, было гораздо приятнее встречать с работы не только папу, пахнущего сигаретами и мужским одеколоном, а еще кого-то эфемерного, но все равно любящего и заботливого. Когда Аллисыч сидел в своей комнате вечером, после того, как мама и папа пожелали ему спокойной ночи, ему казалось, что Эфраим был рядом с самого его рождения. Он появлялся за полчаса до того, как Аллисычу полагалось крепко спать, его мягкие шаги и стук в дверь перед тем, как войти, мальчик мог бы узнать из тысячи подобных. Эфраим выглядел всегда одинаково, его черное пальто тихо шуршало, когда он садился на кровать, и из-под него виднелся сбившийся воротник белой рубашки.

- Ну, доброй ночи, - серьезно говорил он, пожимая маленькую горячую ладошку Аллисыча, - Что будешь слушать?

Аллисыч в предвкушении вытягивался под одеялом, брал прохладную ладонь ангела в свою и самым серьезным тоном делал один и тот же заказ:

- Сказку!

Сказки Эфраима определенно создавались на небесах. Подрастая, Аллисыч часто задумывался о том, появляются ли ангелы сразу взрослыми или их тоже кто-нибудь воспитывает? И как тогда выглядят их мамы? Правда, спросить обо всем этом он так и не решался. Эфраим рассказывал ему сказки, ни разу не повторяясь, пока тот не пошел в школу, а после стал терпеливо выслушивать детские проблемы и переживания. Двойку за контрольную в третьем классе они обсуждали долго и горячо.

- Ты же мой ангел-хранитель! – вполголоса говорил Аллисыч, темными блестящими глазами глядя на Эфраима.

- Сотый раз тебе объясняю, двойки – не в моей юрисдикции, - так же шепотом отвечал хранитель, - В моей юрисдикции – чтобы тебе на голову кирпич не упал и машина не задавила.

- А из-за двойки меня мама наказала, - обиженно возразил Аллисыч и сверкнул глазами, - А что такое юрисдикция?

- Это... ну, - Эфраим замялся и поправил одеяло, потрепав ребенка по голове, - Спи, давай.

Один раз, накануне его дня рождения, ангел пришел в его комнату, держа что-то за спиной, на поверку оказалось, что маленькую плюшевую панду, которая была торжественно вручена, и с которой Аллисыч с того момента почти не расставался. К счастью, родители быстро потеряли ее среди других подарков, а Эфраим перестал приходить так часто. Стоило Аллисычу обнять панду, как в его голове тихо начинал свою сказку с детства знакомый голос. Вот только поговорить с ним больше не получалось.

***

- Мне что теперь, разорваться?

Эфраим мерял кабинет шагами, заложив руки за голову. Его черное пальто заметно истерлось, на брюках были мелкие крапинки грязных брызг, а ботинки оставляли влажные следы на чисто вымытом полу. Архангел смотрел на него исподлобья.

- Двое взрослых, десять детей, каждому помоги, каждого защити, - Эфраим остановился и стукнул кулаком по столу, наклоняясь к архангелу, чтобы посмотреть ему в глаза, - Я не Он, я не триединый, тут двенадцать меня нужно, чтобы каждого спасти! А как не спасу? Не успею? Так вы первые на меня накинетесь, почему да отчего, халатность, непрофессионализм, пренебрежение обязанностями – вздор!

- Они тебя видели? – вздохнув, спросил архангел. У него был тяжелый глухой голос, перебиваемый тем, что он иногда хрипло кашлял в платок.

- Да... то есть, нет, не все. Только дети. Списывают все на воображаемого друга, - Эфраим виновато опустил глаза в пол. Он почему-то вспомнил Аллисыча, - Ну нет у меня столько времени, нет! Дай хоть разрешение на полеты в черте города. Я неделю назад был в метро, не успел оттащить какую-то дуру малолетнюю от поезда, так впаяли штраф, а она даже не моя, просто рядом был и не помог. Я же не всемогущий, Михаил. Я спать хочу, есть хочу, я хочу простой обыкновенной тишины, понимаешь?

- У нас кадровые проблемы, - архангел Михаил мокро закашлялся, задыхаясь и долго пытаясь прийти в себя, - Ангелов-хранителей на всех не хватает. Двенадцать тебе тяжело? А когда пятьдесят – не тяжело? Когда сто, когда двести – не тяжело? У меня у самого сто пятьдесят человек, половина – старики и дети, думаешь, мне не трудно? Думаешь, я штрафами не завален? Какая-то бабка в гололед на улицу вышла, а я на операции был, бабка сломала ногу – мне штраф! Думаешь, я очень рад, что так выходит? Надо справляться, Эфраим, надо. Переходить на технологии, дистанционное управление, выезд только на экстренные случаи. Понимаешь, люди ведь в большинстве своем верят, что все наши недочеты им посланы специально. Неприятности мелкие, бытовые травмы, ссоры, свары... А дети? Мои, вон, ни разу меня не видели.

Он снова закашлялся и махнул на Эфраима рукой, зажимая второй рот. Кашель от этого получался гавкающим и хриплым, как будто в груди у архангела что-то клокотало.

- Разрешение, - пробормотал он, отдышавшись, - Так и быть, дам. Вот тебе бланк, печать поставишь в приемной. Но если тебя хоть один человек заметит – сразу лишу, ты понял?

- Да понял я, - скривился ангел-хранитель и вышел из кабинета. На душе у него было невыносимо гадко.

Вечером он как обычно постучался и, дождавшись горячего детского шепота «можно!», зашел внутрь. Аллисыч сидел в кровати, крепко обнимая плюшевую панду. Она выглядела в точности как ангел, такой же потрепанной, а на ее плюшевой морде застыло грустное и уставшее выражение. Эфраим потрепал их обоих по голове. Ему хотелось что-то сказать, объяснить, почему не был так долго, но все, что в итоге вырвалось у него было:

- Ну, доброй ночи.

- Доброй, - самым серьезным тоном ответил мальчик, - А я пятерку в школе получил. А еще меня мама на плавание записала, и папа обещал, что купит щенка на Новый год, и еще мы скоро переедем, и я тебе обязательно скажу новый адрес, а еще... еще...

Аллисыч всхлипнул и крепче обнял панду. Рыжие вихрастые волосы падали ему на лоб и печально сведенные светлые бровки.

- Почему ты больше не приходишь?

- Ну, - Эфраим растерялся: мальчик смотрел на него обиженно и испытующе, - Ну, нет, я прихожу. Вот, сейчас же пришел. Просто, понимаешь, ты растешь. Ты теперь и сам можешь о себе позаботиться. Ты... главное верь в меня, обязательно верь. Я же твой ангел-хранитель, просто теперь у меня много работы, понимаешь?

- Ты перестанешь меня защищать?

Эфраим ничего не ответил. Он смотрел в окно, которое выходило на соседнюю девятиэтажку, в которой то гасли, то загорались желтые прямоугольники окон, и на их фоне жили самые разные люди: кто-то стоял у окна, задумчиво глядя на то, как поземка рисовала снежные завитки на асфальте, кто-то кружился в бесконечном разнузданном танце, а кто-то сидел за столом, подперев кулаком щеку и думал, думал, думал... Их всех хотелось спасти. «Нет, конечно» - пробормотал Эфраим, машинально позволив ребенку взять его за руку, - «Спи».

Выйдя на улицу, ангел расправил большие черные крылья и неслышно поднялся в воздух. Снег бил ему в лицо, застревал в крыльях. Мешал. В кармане пальто уже десять минут беззвучно разрывался телефон.

***

- ...что повлекло за собой тяжелую травму, приведшую к смерти, - Михаил сцепил пальцы в замок и тяжело посмотрел на Эфраима, - Ну, и что мне с этим делать? Выговор? Штраф? Лишить лицензии на хранительство? Ты скажи мне, ну почему так? У тебя телефон был? Был. Звонил? Звонил. Так надо было рвануть, Эфраим, я для чего тебе крылья разрешил, надо было сейчас же туда, все бросить и бежать, а ты что? Сидел с ребенком, которому абсолютно ничего не угрожало! Я тебя не узнаю.

- Мне времени не хватает, - простонал ангел, пряча измятое уставшее лицо в ладонях, - Я не услышал просто, понимаешь? Мне звонили, а я не услышал, ничего не услышал. Я же не виноват. У меня их уже двадцать, я не могу так, не мо-гу.

- Надо так, - Михаил хрипло рвано вздохнул и закашлялся. У него в груди разрывались тяжелые меха, - А кто виноват, если не ты?

- Не знаю, - убито выговорил Эфраим, - Я на ровном месте упаду и не встану больше, и тогда никто меня не дождется, хоть сколько штрафов мне выпиши. Я не лошадь. Ну, дай мне работать нормально, на стажеров половину перекинь, им как скажешь, так и будут пахать. Скажешь – сидите с телефонами, значит, будут сидеть и носа своим не покажут!

- На стажеров?! – архангел приподнялся и затрясся в новом приступе кашля, - На стажеров?! Да ты хоть представляешь, какая у нас статистика будет? Они же не хуже тебя идиоты, к одному не успеют, а двух других в процессе угробят. На стажеров ему перекинуть... Я, думаешь, лошадь? Вчера еле успел к одной такой, из-под колес вытащил. Все, все, иди уже, куда хочешь, иди! С жалобой я как-нибудь сам разберусь, но чтоб в последний раз такое, ясно?

Эфраим ничего не ответил.

***

- Ну, ни пуха, ни пера? – мама заботливо поправила на рыжем создании резиновую шапку и очки, которые делали его похожим на инопланетянина. Вдобавок ко всему, они были ядовито-зеленого цвета.

- К черту, - согласно кивнул Аллисыч и привычно поискал глазами знакомую фигуру в расстегнутом потертом пальто и белой рубашке. Плюшевая панда лежала у него в рюкзаке, который висел на мамином плече. Из него торчало черное пандино ухо.

По вечерам, обнимая панду и пропуская мимо ушей ангельские сказки, которые начали повторяться (видимо, в игрушке был какой-то проигрыватель, и надолго его не хватало), Аллисыч изо всех сил пытался верить в своего хранителя. Для верности он крепко зажмуривался, сжимал пальцы в кулаки и так усиленно верил, что после пяти минут устало переворачивался на другой бок и крепко-крепко засыпал. Он верил, что именно благодаря Эфраиму на него не падают сосульки с крыши, машины всегда притормаживают перед переходом, а строгая учительница иногда пропускает его фамилию в журнале. И что на соревнованиях он победит, Аллисыч тоже верил.

- Он же все про меня знает, правда? – тихо прошептал он панде накануне, - И знает, что у меня завтра заплыв и что он мне очень-очень нужен. Он придет, да?

Панда смотрела на него блестящими умными глазами и ничего не говорила. Впрочем, она умела только рассказывать сказки.

- Придет, - сам себе ответил Аллисыч, - Я верю, что обязательно придет.

Поправив очки, от которых все вокруг становилось расплывчатым и мутным, он сделал несколько твердых шагов к бассейну и, прежде чем нырнуть по выстрелу стартового пистолета в воду, еще раз быстро окинул взглядом трибуны. Краем глаза Аллисыч заметил что-то черно-белое, вихрастое и растрепанное, словно это что-то долго летело к нему сквозь метель. Эфраим стоял около трибуны, смешиваясь с толпой зрителей, и сжимал в руке телефон. В последнее время экстренных случаев стало все больше.

- Я в тебя верю, - прошептал Аллисыч и бросился в бассейн, отчаянно работая руками и ногами.

Эфраим следил за ним бесцветными глазами, слепо щурясь в попытках разглядеть хоть что-нибудь, как вдруг телефон в его руке завибрировал. Ангел-хранитель дернулся и, не медля ни секунды, выбежал на улицу, кинув последний взгляд на то, как Аллисыч, сжав губы от усердия, коснулся бортика и тут же поплыл обратно.

До победы оставалось всего несколько секунд и быстрых гребков. Аллисыч вынырнул из воды, чтобы глотнуть немного обжигающего легкие воздуха и тут же скривился от резкой боли, как будто в ногу ему воткнули раскаленный прут. Боль была такой сильной, что он растерялся и перестал грести, хватая ртом воздух и воду не в силах даже закричать. Вместо мутной пелены перед глазами появилось кафельно-синее расплывчатое дно бассейна, легкие обожгло острой мучительной болью, от которой все вокруг стало не важно. Мир сузился до яркого света ламп на потолке, который просачивался сквозь воду и бил в глаза.

- Переворачивайте его, переворачивайте! Скорее, ну, кто-нибудь, помогите же, вызовите скорую, - Эфраим ворвался в зал, задыхаясь, из последних сил взял контроль над перепуганным тренером и, вспоминая все существующие и несуществующие молитвы, принялся надавливать ее ладонями на грудь ребенка. Телефон в кармане разрывался на части, его так хотелось швырнуть в стену, но эфемерному прибору реальность, увы, не грозила.

«Михаил меня убьет» - проносились в голове обрывки мыслей, - «А я убью Аллисыча. Почти убил... Так, теперь снова надавливай. Не терять контроль, сосредоточься, ну же!»

Аллисыч очнулся.

Все ниже шеи болело так, будто по нему проехался тяжелый каток, на глаза давили противные, так и не снятые плавательные очки, а из-под кислотной инопланетной шапочки выбивались мокрые рыжие волосы. Эфраим отпустил тренера, позволяя перепуганной женщине успокаивать такую же перепуганную мать, и сел на мокрый кафельный пол, обхватывая голову руками. «Как же так», - растерянно думал Аллисыч, не зная, что его мысли в тот момент были такими громкими, что эхом отдавались в затихшем бассейне, - «Как же так, ты же мой ангел-хранитель. Я же верил, что ты мне поможешь. Я же победить хотел...»

Аллисыч с трудом сел, обнимая себя обеими руками. Увидев Эфраима, он только отвел глаза и зажмурился, страстно желая, чтобы всего этого просто не происходило. Чтобы он опять очутился в своей кровати, услышал мягкие шаги и стук в дверь, и чтобы это все было не взаправду, а так, показалось бы просто.

- Значит, ты больше меня не защитишь, - пробормотал Аллисыч, вытирая слезы, ползущие по мокрому лицу. К счастью, больше никто не видел, как он плачет, - Как же так?

Ночью в больнице панда впервые не рассказывала ему никаких сказок.

Была и у меня тетка. Поразительный образец женщины, которая "знала все" о воспитании детей. Ее собственная дочь постоянно превозносилась, я же была посредственной и постоянно ей в чем-то проигрывала. Родители привозили меня на дачу к этой прекрасной женщине на пару недель, где все и начиналось: меня оставляли с рекомендациями "кормить-любить-гулять", и стоило машине отца исчезнуть с горизонта, как она тут же клала большой и толстый на эти рекомендации. Я ненавидела кашу так сильно, что от одной ложки меня начинало тошнить, но эта каша подавалась мне каждое утро и когда я, что логично, начинала "булькать" и давиться, тетка с презрительной мордой выхватывала у меня тарелку и ставила бутерброд с чаем. Зато двоюродная сестрица, уплетавшая "кашу красоты", возносилась на пьедестал.

Что мешало покормить меня этим сразу - кто знает. Кашу я начала есть только лет в 15 по собственному желанию и рекомендациям врача, так как обнаружились проблемы. Кстати, тетка была первой, кто позвонил бабушке, когда я лежала в больнице, и позлорадствовал в трубку. Когда мне передали ее слова, я была в довольно неприятном удивлении.

Дочь у нее была под строгим контролем - никаких телефонов, никаких соцсетей, все сообщения, фотки и остальные действия в сети строго просматривались. Даже на той же даче ее (в 12 лет!) никуда не отпускали без четкого отчета: куда, с кем, когда вернешься. При том дачный поселок можно было обойти минут за пять. К счастью, мои родители были куда адекватнее, так что меня перестали отвозить на дачу и все забылось... До моих шестнадцати. Я решила "вспомнить детство", навестить двоюродную сестру и трехлетку-братика (у этой женщины появился еще один ребенок, боже...). У меня тогда были бирюзовые короткие волосы, понятие личных границ и собственной свободы, которую мне, к счастью, давали родители.

Мелкий с радостью принял нового родственника, мы возились с ним ровно до того момента, как тетка не устроила дикий скандал по поводу моих волос, того, что я не хочу отпрашиваться, когда хочу выйти за калитку, ложусь спать не в 22:00 и прочего и прочего. Скандал сопровождался фразами "ты вообще кто? ты никто" и "в этом доме главная я, ты без меня и шагу ступить не можешь". Не то, чтобы я  собиралась, но когда тема коснулась моих волос и затронула тему отношений с матерью, которая якобы от меня устала (от такой-то непутевой дочери), у меня конкретно пригорело. Мать, кстати, сказала, что тетка подходила к ней и пыталась предъявить за зеленые волосы, но была послана далеко и надолго словами, что это вообще не теткино дело.

Короче, я сказала, что ноги моей не будет в этом ебучем цирке, но тетка ловко схватила мои вещи и повторила фразу "я тут хозяйка". Хуй там, сказала моя воля к свободе, и я махнула через калитку прямо в шлепанцах и с телефоном из вещей. Так как из моей сестренки выросла та еще крыса (как я узнала позже), действовать надо было быстро. В десять минут я преодолела три км до ближайшей заправки, вызвала туда такси и уехала к подруге - отходить от произошедшего. Меня реально трясло.

Вещи забрал отец через пару дней, послал сестру (то есть, тетку) к херам собачьим и прекратил с ней все связи. Хэппи энд, господа.

тетка моя (а жаль), тэг моё

буду рад советам :)