Крутят на радио восход на 3:55-4:20 по будням между белым шумом и коричневым звуком , ждём вас на нашем стриме с советского лампового оборудования чехословацкого производства . Белый шум часть 88. Длительность 17 часов . Далее звукозапись 20 съезда кпсс , записанного со шпионской зажигалки на ламповых конденсаторах, с подвываниями генсека и воем наших варяжских предков холодными норвежскими зимами. У радио нет регуляторов громкости и вкл/выкл, вмонтировано в армируемый куб в стену . Динамик меньше монеты, но слышно даже в ванной. Включается генератором случайных событий, вместе с треском холодильника или сигнализацией гнилой соседской жиги . Находится Строго за холодильником. Одобрено штази. Производитель советкондламэлектроволнизлшиммамашинского нии высоких технологий закрытого сибирского военгородка под контролем спивающегося композиора Йоси Геббельса . Работает на стремлении к социализму и боевом духе. Заливать топливо- слезы в специальный бак на две минуты . Вес 180 кг. Содержание меди 170 кг. Медь обязательно с присадкой , которая превращает медные провода в прах под бронированной оплёткой и ежедневным поиском той самой частоты , где вы уже сможете различать ваш бред и бред генсека. Оплётка титан-фольфрам 88, не зря же они для буранов космических провода делали , остались ещё на складе.
Работает настолько непривычно ,что страшно услышать из динамика выступления Левитана и объявление бомбежки Ленинграда.
У моего кореша на бабкиной малине это дерьмо включалось само по себе периодически. После проверки пробного корабля синдбада и хоровой партии отрицания у присутствующих за несуразным кукольным столиком юными циркачами в кислотных трико на слуховые галлюцинации в следствии оперативных мероприятий за холодильником было обнаружено пять аккуратных незаметных отверстий как на телефонной трубке.
Бред слышится даже когда в подъезде с ноги дверь вышибаете и проходит часа через три. Разобрать целые фразы можно только прижавшись лицом в стену.
На расстоянии 5 см или 500 см слышно бессвязный бред шизофреника с отдельными осознаваемыми фразами, иногда можно услышать как ваш прадед пишет последнюю телеграмму вашей маме , вызывая огонь на себя в прыжке на танк со связкой гранат. Или это о популяции окуней в Заполярье , поднятии целины или кукурузы.
Периодически вы ловите себя на том что радио выключено, а вы слушаете гудящий холодильник или собственное давление в ушах . С прогнозом погоды ваше подсознание вчера угадалио, дождя не было.
Спустя двадцать лет, примеряя в майями мотоциклетный шлем вы наконец ловите развитым постсоветским мозгом ту самую арию про оленя.
Выступают слезы , воспоминания , детство , деревня , злоебучий двухтактный карбюратор на пацаском урале с модным обтекателем торпеды и висюльками с потрёпанного ковра на сидении.
Ложные воспоминания прекратили своё действие. Вы очнулись в своём кабинете в России 2034. Ни разу не были за городом. Урал это гора на кавказе или камаз военный какой то? Через карбюратор курят наркоту? Что за бред в моей голове , бредовый кошмар, безумный макс 1919.
Камера в офисе снимает забывшегося во сне работника . Руки собирают невидимый карбюратор словно автомат Калашникова . Просвет зажигания пойман в соответствии с погодой, влажностью , смесью масла и слитого у соседа 72 бензина . Заветный поворот ключа . Эта знакомая тишина и стрекотание насекомых у белой деревенской мазанки. Что то уже отьебнулось. Заменив стартер на сломанный , но пролежавший в груде металлолома в сарае десять лет , вы слышите этот оглушающий пердеж ржавого корыта смерти. Вези меня, мразь. Нога у стартера ломает лоукиком вековые сосны, присед на одной ноге полтонны. Вы справились. Еженедельный пастуший квест на 186 подпунктов выполнен , главное держать обороты и не сбавлять, пацаны впятером толкнут если что.
Менеджер по работе с клиентами Сергей проснулся в холодном поту.
От смешанных кадров сна , напоминавших то ли немецкую колонну мотовойск второй мировой , то ли самодельный драндулет городского сумашедшего из пылесоса и газонокоски, нежно капающий гсм прямо на раскалённую выхлопную трубу и в зашитый крестиком носок . Свобода . Магнитола . Города посреди бескрайних просторов . Красный шлем с забралом. Чёрная кожаная куртка , взятая у бати под страхом смерти. Мутный калейдоскоп жизни дальше. Это было что то вроде тех фильмов про американские масл карты и бескрайние хайвеи , очки авиаторы и бриолиновых причёсок. Может этой страны никогда не было и все это бессвязный бред надерганных подсознанием образов из прошлого дня. Вечером вы звоните своей пожилой маме и делитесь этой странной историей. Поразившись , она присылает вам фотографию вашего деда, родившегося чуть ли не что лет назад. Черно белый кадр, трубы на горизонте , грунтовая дорога и мотоцикл, больше похожий на спецтранспорт. Другая эпоха. Авиаторы. Кожанка, толщиной с указательный палец и непробиваемая для самострелов и ножей, завершающего номера дискотеки в доме культуры , единственном каменном здании славного города Красноярознаменска. Откуда он знает это название? Почему он так уверен, что это именно урал, откуда знает про ДК и комсомол , хотя никогда не слышал этих названий раньше. Вечером менеджер купил урал у глубокого старика , родственника одного из инженеров на том заводе. С вертолётным фильтром топлива и прокладками , заботливо подточеных из резинок для бронетранспортера. Уверенными заклинаниями и неразборчивыми мантрами над архаичным средством передвижения шаман вдохнул жизнь в металл, разрадившись оглушительным рокотом, от которого Сергей машинально прыгнул в канаву справа. Откуда эти навыки? Тяжелее скрипки он ничего не держал.
На глазах почтенного колдуна выступили слезы. Всему своё время. Теперь он может уйти со спокойной душой .
Сергей без происшествий доехал до арендованного гаража в спальнике мегаполиса и заглушил двигатель. Больше всего это напоминало полет на едва управляемом ядре. Другая эпоха.
На следующее утро в гараже вместо мотоцикла он увидел груду рассыпавшегося металлолома , абсолютно не подходящего друг к другу под всеми немыслимыми углами.
Ночью ушёл шаман, а с ним и его заклинания. Пакля , провода на закрутках, подточеные рашпилем и об бетонный блок шлифованная головка блока цилиндров , пакля из ещё чёрной бороды на трубках из хрупких как нежные цветы патрубках, лежавших лет пятьдесят на чердаке , между школьными дневником Вити из 5в с аккуратным почерком за 1934 год и истлевшим сеном , под окошком с голубым наличником . Лето, силосные ямы , низкорослые деревенски парни , деревенские забавы, поездки в глухие забытые деревни и далекие секретные медвежьи малинники . Высокие сосны, кабаньи тропы . Тепло. Россия . Когда я был на этом месте , пользовался этим умывальником из бутылки , на гвоздь вешал одежду , живые молодые родители , младше меня сейчас, уже с несколькими детьми. Молодые , счастливые, в тесной, но своей хрущевке. Может это был и не я . Кто то другой. Как отец учил стрелять из винтовки. Как плавали с ним на бескрайнее водохранилище на утлом суденышке. Холодный взгляд отца в горизонт. Молчание . Первый окунь , едва с ладонь размером, пойманный на палку с завязанной на ней метровой леской .
Как будто всего этого никогда не было, не со мной, не я , не могло , так давно, будто не я. Самодельные качели на вековом дубе на берегу , разбитые колени, восхищений неземной технологий развития личинки стрекозы , неуловимого сверххищника владимирских озёр.
Озера стали болотной трясиной , дачи счастливого детства сожгли деревенские или ушли под землю под крышу . Раньше тут в соседнем доме жили столетние старики круглый год , дед в картузе и сапогах на скамейке перед домом с голубым заборчиком , бабушка в окне с конфетами , как в сказке .
Больше тут нет ничего . Дом разграблен, антикварная радиола размером с плазменный телевизор заботливо разобрана на простыне, кому то приглянулись медные части. Столетний остов накренился и готов завалиться. Сарай с первой ручной дрелью и пилами завалился первым . Такие же ярко голубые наличники , рябина под окном. Но тут уже много никого не было , и уже никогда не будет . Звонкие отголоски смеха за семейным ужином рвут на части остатки очерствевшей за десятилетия испытаний души.
Я предал бы огню эти останки счастья , как в Жертвоприношении Андрея Тарковского. Последние связи сожжены , ничего не осталось , истинная свобода от самого себя.
Как будто это было сто лет назад , а не несколько десятилетий. Простые и понятные люди , искренние эмоции, дружба , весь этот вызывающий слезы груз тяготит . Только убив отца и мать, спалив дотла в пепел все воспоминания мы обретаем свободу от мнений и привязанностей. Больше ничего нет. Только голубое небо в панорамных окнах коттеджа и бескрайнее поле до горизонта , упирающееся в Москву реку. Синий подбородок , к вечеру обрастающий жесткой щетиной , синий костюм с белой рубашкой , инструкции , дорогие подписи и поручения на черном крузере с номерами серии амр, купленных на рубеже веков. Когда нибудь мой далекий правнук , заснувший где нибудь на этой планете , выхватит подсознанием из космоса и мои воспоминания, проснувшись в недоумении. Через минуту от сна останется только кадр с ярко желтыми колосками пшеницы, пригнувшейся к земле под весом сладковатых, спелых зёрен и настолько яркое небо, словно выкрученное на максимум фильтрами постобработки. Когда нибудь все проходит. Прошлого нет, будущее тяжелый бой. Ещё лет через тридцать, пересматривая в сотый раз фильм Зеркало Тарковского, что то сожмётся в груди от вида этого деревенского дома , красивой одинокой хозяйки с сигаретой в тонких пальцах . Обрывки фраз , журчание рукомойника , мытьё посуды в тазике в речке , счастливое детство. Слабость и сожаление потерь, утрата родных, желчная горечь одиночества напомнят о себе . Какая то деревня в области, которой сейчас и нет на картах , наверное. Тёплые мамины руки . Горький , жгучий яд между ребер. Шедевр кинематографа . Я тоже был оттуда , из детства. Но сожжено все, что можно было сжечь , преданы земле все , кто был там, слабости чувств забиты мыслями о земле обетованной. Как говорил покойный Янковский - все давно умерло , и при всём желании ожить не сможет.
Спасибо за прочтение. Вдруг так ярко встали эти резные наличники , куры, молоко из под коровы в трехлитровых банках. Я не мог вспомнить ничего из детства годами, а сейчас Владимирская дача , будто в яблоневом саду стою. Даже слезы выступили. Сентиментален с годами стал, что ли . Вспомнил маму в белом гробу, брата в гробе из красного дерева с латунными ручками. Юность, криминал, смерти , риски, друзья - все пролетело и не трогает мою душу . Все идёт как должно. Но именно эти наличники выдали запись воспоминаний.
Я городской , точно ошибся в подробностях. Мира вашему дому
