Пушкин и Лермонтов пошли на бал. Сидят и кушают арбузы. Лермонтов съест ломоть, а корку подкладывает Пушкину. А потом и говорит: «Господа! Вы посмотрите, какой Пушкин обжора! Вон сколько у него корок!» А Пушкин отвечает: «Господа! Вы гляньте, какой обжора Лермонтов! Он даже корки свои съел!»
На рейде в Кронштадте стояла эскадра. Случайно рядом с крейсером "Рюрик" находился военный пароход "Ижора". Жена Александра III, Мария Федоровна, лорнируя суда, смешав русское "Р" с французским "П", на своем ломаном языке громогласно прочитала:
– "Пюпик!".
– Пожалуйста, не читай громко следующего заглавия, – поспешно сказал Александр III.
— Вятский?
— Вятский.
— Знаю ваших! У вас поселок есть такой и речка — Тужа.
— Ну есть.
— А еще есть речки Пержа и Воя.
— И такие есть.
— Ну так вот, я к вам в гости приеду: за Тужу, за Пержу, за Вою.
Один монах у архиерея, подавая водку Петру I, споткнулся и его облил, но не потерял рассудка и сказал: «На кого капля, а на тебя, государь, излияся вся благодать».
Одна дама, услышав, что сало вздорожало по причине войны, воскликнула: «Ах, Боже мой! Неужели армии будут сражаться при свечах!»
Секретарь сказал писцу: «Помилуй, братец! Сколько запятых наставил ты: что слово, то запятая? К чему это?» — «Да с запятыми-то, сударь, красивее!»
Граф Платов носил всегда белый галстух. Император Александр заметил ему это. «Белый галстух поопрятнее. Вспотеешь, так можно вымыть»,— отвечал граф.
В начале 20-х годов московская молодежь была приглашена на замоскворецкий бал к одному вице-адмиралу, состоявшему более по части пресной воды. За ужином подходит он к столу, который заняли молодые люди. Он спрашивает их: «Не нужно ли вам чего?» — «Очень нужно,— отвечают они,— пить нечего. — «Степашка! — кричит хозяин,— подай сейчас этим господам несколько бутылок кислых щей». Вот картина! Сначала общее остолбенение, а потом дружный хохот.
«За что многие не любят тебя?» — кто-то спрашивал Ф. И. Киселева. «За что же всем любить меня? — отвечал он,— ведь я не золотой империал».
Дельвиг звал однажды Рылеева к девкам. «Я женат»,— отвечал Рылеев. «Так что же,— сказал Дельвиг,— разве ты не можешь отобедать в ресторации потому только, что у тебя дома есть кухня?»
Какой-то сенатор жаловался на то, что очень занят.
— Чем же? — спросил Чаадаев.
— Да одно чтение записок, дел...
— Но ведь вы их не читаете.
— Бывает, что читаю, да и надо же иногда изложить свое мнение.
— А вот это уже лишнее, — заметил Чаадаев.
