Тетралогию «Песен Гипериона» Дэна Симмонса сложно переоценить. Не всякие книги целиком меняют представление о космической опере, становятся в один ряд с такими шедеврами, как «Дюна» Фрэнка Герберта и «Основание» Айзека Азимова, отмечаются премией «Хьюго» и признаются впоследствии лучшим сериалом в жанре космооперы последнего десятилетия. Не всякие — но эти!
Парадоксальный и глубоко проработанный мир, невероятные масштабы и удивительная детализация, потрясающие воображение звездные баталии и тонкие психологические конфликты — эти эпитеты даже частично не отражают великолепия «Песен Гипериона»! Потому приведем факты.
На Старой Земле конца двадцатого века «Гиперион» стал экзаменом для вступления в Клубы любителей фантастики, знаком зрелости и подготовленности читателя. Один николаевский фэн для того, чтобы приобрести долгожданный «Восход Эндимиона», решился продать ваучеры, ибо ждать зарплаты не доставало терпения. В середине девяностых книги Симмонса шли по рукам так, словно это были переводы «Неукротимой планеты» Гарри Гаррисона в глухих к зарубежной фантастике семидесятых.
Шрайк на обложке в представлении Gary Ruddell. Художнику дали только отрывок из книги, поэтому он не знал, что у бога боли четыре, а не две руки.
Мир Дэна Симмонса запечатлен в четырех романах-эпопеях: «Гиперион» (Hyperion, 1989), «Падение Гипериона» (The Fall of Hyperion, 1990), «Эндимион» (Endymion, 1996), «Восход Эндимиона» (The Rise of Endymion, 1998); в отдельной повести «Сироты Спирали» (Orphans of The Helix, 1999) — и умах миллионов читателей, с головой углубившихся в разверзшуюся перед ними Связующую Бездну.
Дэн Симмонс — лауреат премии Хьюго (1990), Всемирной и Британской премии Фэнтези, дважды лауреат премии Брема Стокера и регулярный соискатель читательской премии журнала «Локус». Из всего написанного автором особое — и главное — место занимают «Песни Гипериона».
Гегемония Сети, станция отправная
Великая Сеть — это, по разным данным, более двухсот звездных систем, объединенных порталами в единое федеративное государство. Каждый мир великолепен и уникален. Безбрежное Море — планета, полностью покрытая океаном, Лузус — перенаселенная планета-улей, что-то вроде азимовского Трантора; Пасем — мир костелов и базилик, Тянь-Шань — планета теряющихся в облаках горных пиков, каждый из которых несет на себе буддистский или кришнаитский храм. Некоторые планеты, такие, как Мауи-Обетованная, достались Гегемонии без боя. На других пришлось полностью уничтожить существовавшие там разумные цивилизации. Непригодные для жизни планеты подверглись терраформированию (сложный процесс изменения биосферы под организм человека) и рано или поздно обзавелись сингулярностью для включения в Великую Сеть.
Единственное, чего не хватает в Гегемонии Симмонса, — это Земли. По преданиям, Старая Земля погибла незадолго до Хиджры (эпоха колонизации) в результате Большой Ошибки, когда ученые попытались поместить в ядро колыбели человечества небольшую черную дыру. Но человечество по этому поводу особого огорчения не испытало, распространившись среди звезд и открыв для себя десятки Новых Земель (ностальгия), практически ничем не уступавших прародине.
Тау Кита Центр в представлении художника Rukkits.
Каждый мир имеет свою инфосферу — организованную и структурированную систему комлогов (полуразумных компьютеров) и нуль-Т-порталов — арок, через которые совершается телепортация в определенную точку Сети. Заправляют инфосферой ИскИны (искусственные интеллекты), обитающие в таинственном Техно-Центре и изредка предстающие перед людьми в образе голограмм и кибридов. Инфосфера позволяет всем планетам Сети жить в едином ритме, словно кварталы Венеции, — их разделяют проливы вакуума в сотни парсеков, но связывают перекинутые мосты порталов.
Среди всех достопримечательностей Гегемонии, пожалуй, самой великолепной, настоящим шедевром конструкторской (но, к сожалению, не человеческой, а ИскИновской) мысли можно считать Реку Тетис. В прямом смысле, это и есть река. Только река, при помощи порталов протекающая через все планеты Сети, везде разная и везде единая.
Для разнообразия и самоутверждения Гегемония ведет кровопролитную войну с Бродягами, звездными Роями существ, некогда называвших себя людьми. Теперь они посредством генной инженерии адаптировались к жестоким условиям космоса и утратили чистоту вида. Бродяги отвергают порталы и терраформирование, и вообще проявляют себя крайне агрессивно по отношению к планетам Сети. Потому бравые эскадры ВКС время от времени вправляют им мозги.
Гиперион, песнь первая
Так уж получилось, что центром событий в романе явилась периферийная планета Гиперион. Вращается этот небольшой мирок вокруг желтой звезды класса G2. Есть на планете несколько больших городов: Порт-Романтик, Китс (названный в честь английского поэта восемнадцатого века, кибрид которого станет основным героем «Падения»), Эндимион — и множество крошечных селений, где жизнь немногим отличается от средневековой.
Планета очень прихотливая: в связи с непостоянством магнитного поля путешествие на привычных для жителей Гегемонии скиммерах и ТМП невозможно. Потому в небе Гипериона то и дело мелькают грузовые дирижабли, а по судоходным рекам сплавляются пароходы. Именно это добавляет паломничеству к Гробницам Времени особую романтику.
Пилигримы в представлении mhanski
Земную кору планеты пронизывают коридоры Лабиринта — доисторические подземные коммуникации неизвестного происхождения, с квадратным сечением и идеально гладкими стенами тридцатиметровой высоты.
Изюминкой Гипериона является Долина Гробниц, где расположились движущиеся, вопреки энтропии Вселенной, из будущего в прошлое, таинственные сооружения: Сфинкс, Хрустальный Обелиск, Нефритовая и Пещерные Гробницы. Здесь, перекатываясь на песчаных дюнах, шумят невидимые временные волны антиэнтропийного поля.
Долгое время Гробницы не проявляли активности, предоставляя ученым — исследовать, а туристам — истаптывать свои коридоры. Но настал час древним сооружениям открыться. В роли исполинской живой «открывашки», сплошь составленной из шипов и колючек, выступает Шрайк — хромированное божество, перемещающееся вне времени и пространства и смертельно разящее всех, с кем столкнет его господин Случай.
И к этому божеству, мифическому ангелу мщения, направляются семеро отобранных Церковью Шрайка паломников. Ведь ощетинившийся сталью Гудвин (точно как в «Волшебнике страны Оз»!) волен выполнить желание пришедшего к нему просителя. Правда, только одного. Остальных паломников ждет незавидная участь — смерть.
Более поздняя обложка от Джона Пикачио. Все руки Шрайка на месте.
Гексамерон, подвид кентерберийский
Что бы ни говорили, а подкупает «Гиперион» в первую очередь формой. Шестисотстраничный роман состоит из пролога, шести коротеньких главок — и такого же количества великолепных историй, рассказанных паломниками на пути от «Иггдрасиля», дерева-корабля тамплиеров, через Травяное море — к Гробницам. Посредством этих историй — священника и воина, поэта и ученого, детектива и консула — и происходит проникновение читателя в мир Симмонса.
Священник Ленар Хойт рассказывает историю отца Поля Дюрэ, который столкнулся на Гиперионе с племенем бикура, носителями крестоформа — симбионта в форме креста, дарованного Шрайком и обеспечивающего владельцу вечную жизнь. Взамен за бессмертие бикура становятся бесполыми умалишенными существами. Рано или поздно Полю Дюрэ приходится пополнить их ряды. Не желая смиряться с таким бессмертием, он после неудавшейся попытки побега распинает себя на электрическом дереве тесла. Хойт находит его испепеленным до костей и, в прямом смысле, принимает его крест.
Воин ВКС Кассад рассказывает историю любви к несуществующей женщине, являвшейся к нему сперва в битвах на тренажере-эмуляторе, а потом и во вполне реальных баталиях. Кассад надеется найти свою Монету на Гиперионе, даже если ради этого придется сразиться с самим Шрайком.
История, рассказанная поэтом Мартином Силеном, повествует о последних днях существования Старой Земли, о том, как после анабиозной заморозки поэту пришлось изъясниться при помощи девяти нелицеприятных слов, поскольку остальные он забыл, — и о том, как Силен написал пророческие «Песни», в соответствии с которыми развиваются события в тетралогии. Музой Силен избрал Шрайка.
История ученого — о безуспешной борьбе с синдромом Мерлина, страшном диагнозе, поставленном его дочери. Молодая девушка по имени Рахиль, археолог, длительное время исследовавшая Гробницы, стала стареть в обратном направлении. Каждое утро она просыпалась, не помня дня предыдущего, и зная все меньше. Вырастив дочь, Солу Вайнтрубу пришлось, в конце концов, растить ее «обратно». И, с запеленатым младенцем на руках, ученый направляется к Шрайку, чтобы, согласно видению, принести дочь в жертву.
Сол Вайнтрауб со своей дочерью у ног Шрайка
История детектива Ламии Брон — расследование виртуального убийства вирусом СПИД-2 (Artificial Intelligence Deficit Syndrome) кибрида Джона Китса. В результате следствия выясняется, что Китс, воссозданная копия средневекового поэта, служит связующим звеном между Техно-Центром и Шрайком. Кому-то это не нравится, и Китс умирает во второй раз, уже физически. Детектив Ламия Брон приносит сознание погибшего клиента в петле Шрюна (имплант вроде продвинутой флэш-карты) на Гиперион.
История консула, пожалуй, самая яркая и слезоточивая. Повествует она о любви космопроходца, расширяющего границы Гегемонии на кораблях с двигателем Хоукинга, и девушки Сири, ведущей оседлый образ жизни на планете плывучих островов Мауи-Обетованная. Каждый раз, возвращаясь из однолетнего путешествия к дальним звездам, корабельщик находит Сири постаревшей на десятилетие (смещение временных масштабов из-за движения на сверхскоростях). Однажды, возвратившись из шестого путешествия, он узнает, что от Сири остались одни воспоминания…
Подобная манера подачи материала — явное заимствование, и автор этого не скрывает. Что-то взято из «Кентерберийских рассказов» Чосера (истории, рассказанные паломниками), что-то — из «Декамерона» Боккаччо (десять дворян, укрываясь от чумы в отдаленной усадьбе, на протяжении декады рассказывают друг другу правдивые или вымышленные истории). Но для научной фантастики роман в новеллах — если не новшество, то невспаханное поле для смелых экспериментов, на котором и преуспел Дэн Симмонс.
Корабль в море травы, художница Sabin Boykinov
Падение Гипериона, песнь вторая
У первой книги конец более чем открытый — паломники подошли к гробницам, начинается буря, седьмой член группы (тамплиер Хет Мастин) таинственно исчез, впереди — полная неизвестность. И вот в следующем стандартном земном году в печать выходит второй том «Песен».
Сиквел, в отличие от первой книги, не столь романтичен. Роман тяжел, массивен, нескончаемые политические разборки и стратегические планирования военных действий призваны создать ощущение рутинной документальности. Более того, есть в нем доля циничности, ибо все события преломлены через восприятие главного героя — реконструкцию кибрида Джона Китса, который уже трижды не человек, и его мало интересует мир «медленный», в сравнении с мегасферой (высший уровень инфосферы) Техно-Центра.
Первая глава — описание пира во время чумы. В системе Гипериона сходятся корабли ВКС и рои Бродяг, разворачивается беспощадная космическая баталия — а «сильные мира того» беспечно стекаются на Центр Тау Кита по реке Тетис, чтобы отпраздновать еще не вырванную победу. Однако кибрид Джона Китса на ТКЦ не просто гость — он важный консультант Сената Гегемонии, ибо во снах ему являются паломники. Здесь Симмонс опять не прогадал с формой: когда кибрид бодрствует, он становится свидетелем крушения огромного флота ВКС, когда спит — читателю позволяется в реальном времени лицезреть события, которые происходят с застрявшей во временном шторме шестеркой путников.
Под черным от песчаной бури небом Гипериона, тускло расцвечивающимся сполохами взорванных кораблей-факельщиков, раскрываются Гробницы — и из них выходят другие Шрайки. Кибрид Джона Китса умирает от туберкулеза, перенесенный Ангелом Возмездия на целую и невредимую покинутую Старую Землю; Шрайк в молчании стоит над его могилой…
Без разрушений, «не взрыв, но всхлип», Сеть падает. Гробницы Времени выполнили свое предназначение: порталы разрушены, планеты разделены сотнями и тысячами парсеков — великая Гегемония прекращает свое существование. Читатель, ошалело вглядывающийся в последние строки, еле сдерживает слезы… счастья.
Империя Пасема, станция пересадочная
Ходят слухи, что автор не собирался писать продолжение. Не верьте им. В первой дилогии столько недоговорок и намеков на развитие темы, что ограничиваться развалом мира у писателя даже в мыслях не было. И спустя 274 года (на Земле прошло всего шесть) на руинах Гегемонии возводится новая империя, не менее грандиозная и страшная — Империя Пасема.
Церковь, решившая собирать Сеть по кусочкам, заключила пакт с Техно-Центром. Модифицированные крестоформы, дарящие носителям бессмертие и на первый взгляд ничего не требующие взамен, твердо закрепились на груди каждого. В конце концов, зачем отказываться от вечной жизни «freeware»? Симбиотические индульгенции стали нормой, а для убеждения тех, кто норме не следует, восстала из глубины веков Священная Инквизиция. Империей правит Папа, регулярно воскрешающий экс-паломника Поля Дюрэ, и за его спиной четко угадывается голограмма советника Альбедо — аватары Техно-Центра.
Право слово, что плохого в вере, ношении крестоформа, следовании католическим канонам? Вроде ничего — да только вера это поддельная, в бога из машины.
Крестоформ в представлении художника JasperSandner
Оказывается, порталы Сети были изобретены ИскИнами Техно-Центра, чтобы миллионы телепортирующихся в данную секунду людей в буквальном смысле отдавали свои мозги на временное пользование — этакая мультипроцессорная счетная машина, сервер на дюнах. Техно-Центр никогда не был единым целым — он существовал в подпространстве, мигрируя с одного ума в другой и эксплуатируя их, как кластеры диска. Когда Сеть рухнула, ИскИны испытали серьезный шок, многие из них отформатировались бесповоротно. К этому времени испытанная на племени бесполых бикура коммуникационная технология уже вышла из стадии разработки и спасла ИскИнов от изоляции в примитивных комлогах.
Так появились автономные крестоформы, не менее полезные, нежели порталы. Если Сеть давала свободу перемещения, то крестоформы — сняли ограничение во времени. Жизнь-то вечная! Первым оправданным применением бессмертия стали прыжки на спин-звездолетах. В момент ускорения пилот растекается в протоплазму, а через пару часов — вот он стоит на мостике, свеженький, как огурчик… А зачем лететь дольше, если можно — дальше?
Эндимион и его восход
Дальше, как говорится, больше.
Вторая дилогия, в отличие от первой, посвящена не великолепному разрушению, а трудоемкому созиданию. Но происходит это строительство как бы за кадром — все благодаря оправдавшему себя перемещению во времени. В свободное от благих целей время главные герои — Энея, будущая мессия, и Рауль Эндимион (его не звали Пауль!), временно стерилизованный пастух с Гипериона, занимаются попытками спастись от наступающей на пятки Инквизиции и расставляющего хитроумные ловушки Техно-Центра.
На старом корабле Консула они достигают планеты бывшей Сети и на обыкновенном бревенчатом плоту сплавляются по реке Тетис. Изредка Шрайк, как Терминатор-2, помогает им выжить. К сожалению, веслами работать Шрайк не умеет… Миры, через которые проходит река, утратили свое былое великолепие — многие лежат в руинах, терраформы вообще непригодны для существования — но жизнь теплится, находит обходные пути… И яростно противится распространению крестоформной заразы.
Река Тетис течет вспять. И несет сквозь высокотехнические порталы троих путешественников — Энею, Рауля Эндимиона и А.Беттика — на обыкновенном бревенчатом плоту (рисунок Майкла Уэлана)
Во второй книге двенадцатилетняя Энея подрастает, превращаясь в симпатичную молодую женщину — самое время Раулю по уши влюбиться. Повествование ведется от первого лица, и поэтому искренне разбавлено незлым пастушеским скудоумием. В то же время складывается ощущение, что Симмонс решил втиснуть в последний том все накопленные умозаключения и философские сентенции: отсюда почти тысяча страниц и откровенно скучные моменты.
Сюжет прост и большей частью состоит из залпов ружей, которые были развешаны в трех предыдущих томах. Но в этом канонадном оркестре есть главная — и новая — пушка: Энея, дочка Ламии Брон и Джона Китса, шагнувшая более двух столетий назад в портал Гробниц, и, наконец, ставшая Той-Кто-Учит. Чему она учит, до последних глав романа не понятно, ибо жуткие порождения Техно-Центра и сторонники Инквизиции постоянно прерывают ее робкие попытки объяснить.
Последний паззл втиснут в общую картину, но на поверку он оказывается таким неформатным, что расталкивает, разрушает все, что так долго и с таким трудом собиралось.
И это — хорошо. Если верить главному принципу наследия Той-Кто-Учит: «Выбери снова!». И что же выбирает человечество? Свободу и сопереживание.
Вселенная разложена по полочкам, свобода выбора восторжествовала, читатель восхищенно сдерживает подкрадывающуюся к губам скептическую ухмылку… И искренне сочувствует Энее.
Земля старая, обновлённая
Не Китсу, не Лонгу и даже не Чосеру обязан Симмонс своим хэппи-эндом, а Герберту Уэллсу с его «Машиной времени». Всех загадочных персонажей цикла ожидает неожиданный финал. А ничуть не менее загадочный Шрайк, состоящий из нескольких метров шипов, колючек и ятаганов, все так же молчаливо и недвижимо будет стоять над могилой поэта, имя которого написано в вечности…
Или, по крайней мере, под эпиграфом сей скромной статьи.
Другие интересные материалы:
