Боевой корабль с грохотом приземлился на площадь. Сигизмунд спрыгнул со штурмовой рампы и тяжёлой рокочущей поступью двинулся вперёд. Храмовник в сопровождении братьев шёл с мечом наготове.
В центре площади в свободном порядке стояли воины в тёмно-синем. Имперские Кулаки не замедлили шаг. Корабли VII взвизгнули, запустив двигатели, и снова взмыли в небо. Один из воинов в доспехах цвета полуночи поднял болтер в сторону Сигизмунда, в тот же миг бросившегося в его сторону.
Какая глупая ошибка. Сигизмунд мгновенно рассёк его оружие. Болт-снаряды в казённике и магазине разорвались. Воин пошатнулся, и в следующую же секунду в него врезался щит Ранна; Имперские Кулаки клином вонзились в центр площади.
Навстречу Сигизмунду зашагал десантник в шлеме-черепе. На верхушке шлема красовался гребень из красных скелетоподобных крыльев; в кулаке воина завизжал цепной меч. Почти в тот же миг Сигизмунд активировал в ответ силовое поле собственного клинка и нанёс удар по цепному мечу противника. Зубья вместе с дорожкой взметнулись в воздух, Сигизмунд почувствовал, как лезвие его меча прошло сквозь оружие Повелителя Ночи; глаза в его шлеме горели кроваво-красным. Храмовник отключил силовое поле за мгновение до того, как меч коснулся купола шлема врага. Если бы Сигизмунд не отключил силовое поле, клинок рассёк бы гребень, шлем и череп, а затем и грудь, разрезав туловище и выпустив внутренности, так, что кровь и кишки хлынули бы наружу, после чего Сигизмунд взметнул бы лезвие вновь и приготовился к следующей атаке.
Повелитель Ночи пошатнулся. Меч Сигизмунда прошёл сквозь гребень шлема и расколол керамит; по стилизованной под череп лицевой пластине потекла кровь.
Пространство вокруг заполнили крики и вопли, но они существовали где-то в другом месте, в другом пространстве, где братья по щиту Ранна стояли плечом к плечу вместе с Храмовниками. Всё, что чувствовал Сигизмунд, — это бурлящая внутри кровь и нить воли, которая единственная удерживала острие меча у горла Повелителя Ночи, валявшегося у его ног. Из решётки динамика доносился протестующий шум. Одно усилие мышц и воли — и острие меча вошло бы под подбородок шлема, и вверх, через рот, в плоть за ним.
— Брат! — раздался голос Ранна, настойчивый и громкий. Сигизмунд не пошевелился, однако вновь ощутил существование окружающего мира.
— Ты что творишь? — задыхался Повелитель Ночи. Сигизмунд посмотрел на него сверху вниз, затем поднял голову, осмотрев площадь и окутанный дымом город. Трупный дым, дым, пропитанный людским жиром. Площадь окружали металлические колья, вбитые в землю по всему её периметру. С них свисали пронзённые человеческие тела, одно на другом. Некоторые начали гнуться под их тяжестью. В центральном фонтане площади лилась кровь и кучи свежесодранной кожи.
— Выведите свои войска из этой зоны боевых действий, — проговорил Сигизмунд сквозь стиснутые зубы. — Вы освобождены от своих обязанностей. Пошли вон.
Сигизмунд выпрямился и повернулся в сторону говорящего. Повелитель Ночи стоял чуть поодаль, прислонившись к обгорелым руинам статуи, скрестив руки на груди; рядом с воином покоилась цепная алебарда. Лицо сына Кёрза было очень бледно, его утонченные черты портила сетка шрамов, подобных трещинам в мраморе. Он посмотрел на Сигизмунда полными тьмы глазами.
— Согласно общепринятым конвенциям и правилам, регулирующим подобные вопросы, этой зоной боевых действий командую я. Так что, если у тебя нет новых распоряжений от вышестоящего начальства, от имени Восьмого легиона я вынужден отклонить твоё требование.
Сигизмунд шагнул к Севатару. На площади воцарилась напряжённая тишина.
— Что вы сотворили здесь? — вопросил Сигизмунд.
— Мы сделали то, что приказал лорд-отец — то, что было необходимо.
— Это? — Сигизмунд указал мечом на клубящийся дым и пространство за кольями, где раньше стоял город. — В этом не было необходимости!
Севатар пожал плечами.
— Я не собираюсь спорить с тобой о философских вопросах. По правде говоря, я нахожу подобные рассуждения столь же утомительными, сколь и бессмысленными.
Сигизмунд было собрался что-то сказать, но Севатар заговорил снова.
Сигизмунд посмотрел в глаза, полные черноты. Храмовник твёрдо держал меч.
Ухмылка Севатара дёрнулась.
— Я заметил, ты не активировал силовое поле. Переживаешь о моей безопасности или пытаешься что-то сказать? Что-то вроде… «Я благородный и справедливый, а ты безжалостный душегуб»?
Глаза Севатара сверкнули над ухмылкой.
— Что ж, я могу избавить тебя от усилий в обоих случаях, брат. Во-первых, будь я на твоём месте, я не потрудился бы и клинком взмахнуть без уверенности, что удар не нанесёт урон. — Севатар изменил положение глефы, проведя ею по клинку Сигизмунда, и развернулся, плавно и быстро. Улыбка исчезла с его лица. Он посмотрел в сторону, где висел ближайший труп. Руки человека безвольно свисали вниз, униформа несчастного почернела от запёкшейся крови, а из раскрытого рта торчал наконечник копья. — Во-вторых, мне нет до этого дела. И в-третьих, хотя я и пообещал остановиться на двух, ты действительно смертоносен и полон добродетели, но это не твоя война и никогда ею не была, Храмовник.
Сигизмунд шагнул вперёд и вонзил меч в землю у ног Севатара.
Облачённые в полночь воины рассмеялись. Севатар посмотрел на меч.
— Ты правда хочешь этого?
— Здесь и сейчас.
Севатар оглядел круг Имперских Кулаков и Повелителей Ночи. Затем моргнул и покачал головой.
— Хорошо.
Сигизмунд поднял меч из земли и отступил на шаг назад, к Ранну. Имперские Кулаки и Повелители Ночи образовали свободный круг.
Сигизмунд приковал меч к цепи, сомкнул на рукояти пальцы и проверил баланс клинка.
— Тебе ведь не нужно лишний раз напоминать, что он быстр, — прошептал Ранн. — Я видел, как он дрался против кое-кого из Тринадцатого — не самое приятное зрелище; я бы доверял Севатару меньше, чем скорпиону. — Сигизмунд взглянул на Ранна, тот лишь пожал плечами. — Просто на случай, если ты об этом не подумал.
— Дело не в том, кто быстрее или сильнее, брат, — пояснил Сигизмунд. Он положил руку Ранну на плечо и продолжил, понизив голос. — Рассредоточьте наши силы по городу и проследите, чтобы это варварство прекратилось. Пошлите сообщение примарху. Он захочет поговорить с Ночным Призраком.
— Согласен.
В нос Сигизмунду ударил запах уничтоженного города.
— Допускаются лишь удары оружием, — добавил Ранн.
Севатар поднял бровь, затем пожал плечами.
— Говорят, ты играл в собачьих ямах Двенадцатого. Вполне понятны переживания, как бы он не нахватался дурных привычек. Мы ведь не хотим, чтобы господин Храмовник ввязался в больше грязных драк, чем положено?
Сигизмунд уже не обращал внимания на слова. Он остановился, ощутив вес меча в руке. Биение его сердец практически стихло. Где-то далеко в покоях своей памяти он слышал, как начинает накрапывать дождь и в дверь лачуги стучит ветер.
Севатар начал движение, сделав стремительный выпад глефой. Быстро. Поразительно быстро. Сигизмунд тоже уже выдвинулся вперёд и сумел парировать удар со звоном соприкоснувшейся стали. Он контратаковал, провернув меч и переложив его в одну руку, чтобы вложить в следующий выпад все возможные вес и скорость. Один удар — одно убийство, истинное и чистое. Даже без силового поля клинок пробьёт доспех и войдёт в плоть, если попадёт в нужную точку. Сигизмунд заметил, как чуть выше брюшной пластины Севатара открылась брешь. Ударь в место соединения пластин и кабелей, и клинок через кость и внутренности войдёт в туловище. Конечно, это не смертельный удар, не для космодесантника. Но его хватит для того, чтобы покончить с этим: достаточно, чтобы ранить, достаточно, чтобы оставить шрам.
Но Севатара уже не было на прежнем месте. Мгновение — и Сигизмунд почувствовал лишь, как его меч рассёк воздух, по инерции потянув всё тело вперёд, в то время как Севатар развернул глефу и взмахнул ею поперёк и вверх, направив лезвие в живот Храмовника. Сигизмунд успел повернуться в момент удара и шагнул Севатару навстречу, приняв защитную стойку с мечом: Храмовник прочёл траекторию движения глефы, и два клинка зазвенели друг о друга вновь.
Удар, парирование, зубья глефы ловят острие меча поперёк — и цепное лезвие устремляется вниз, к его ногам. Сигизмунд делает шаг назад и поднимает меч, вонзая его в брешь. Глефа летит навстречу клинку, цепной мотор на секунду оживает; режущие зубья провернули клинок вместе с рукоятью в перчатках Сигизмунда, но Храмовник мгновенно перехватил инициативу и нанёс ответный удар. Снова и снова; его сердца мерно бились, как отлаженные часы.
Один удар — одно убийство… Простая истина; первая, которую поведал ему меч. Если, конечно, клинок найдёт свою цель; если только враг не таков, как Севатар — жестокий и безразличный к идеалам, смертоносный и быстрый, подобный вспышке молнии между грозовым облаком и землёй. Одно мгновение, одна ошибка, и всё будет кончено.
Они сражались в полном молчании. Поначалу Сигизмунду казалось, что Севатар будет комментировать свои удары, но он этого не делал; Повелитель Ночи просто сражался, без насмешек и хвастовства, но с невероятным рвением, подобного которому Сигизмунд никогда не встречал. Севатар был сосредоточен, но в то же время кипел, словно волны чёрного океана. Подобно непрекращающейся буре, Севатар не устанет, и Сигизмунд это знал. Он также знал, что Севатар из тех, кто обычно бежит и отступает, сражается как трус, но здесь, в круге времени, он видел что-то ещё, что-то, чего, возможно, не осознавал, что-то, что можно было почувствовать, лишь скрестив клинки в поединке. Это было соприкосновение эпох, цивилизации и её падения, никогда не повторяющегося в конкретных деталях, но всегда проходящего по одному и тому же сценарию. Смерть и воин, рыцарь и его тень, снова и снова. Звенящие клинки, отсекающие моменты в настоящем. Однако всё имеет свой конец, также и дуэль закончится в одно мгновение.
И оно вот-вот наступит. Он чувствовал это, словно мерцающий вдалеке свет, становящийся всё ярче с каждым шагом. Истина, отличная от той, которую, как он думал, имел в виду Аппий.
«По одному удару за раз, затем совершая следующий. Так мы создаём вечность».
С того момента, как их клинки скрестились, он знал, что Севатар так просто не сдастся. Храмовник продолжал наносить удары, каждый раз оттачивая остроту сознания, совершенствуя способность предугадать следующие действия противника, его движения. Скоро он сможет совершить решающий удар, взломает защиту соперника, и тогда всё будет кончено. Тысяча ударов, чтобы нанести смертельный.
Севатар понял, что вот-вот случится. Сигизмунд почувствовал это, словно между ними пробежал электрический разряд взаимного понимания, будто взрывная волна, прошедшая по воде. Сын Кёрза осознал, что не сможет парировать этот удар, не сможет нанести ответный. Его линзы красными углями горели в глазницах черепа, пойманные в разворачивающееся мгновение настоящего, понятное только им, краткое и вечное.
Севатар наклонил голову и ударил гребнем шлема в лицо Сигизмунда одновременно с тем, как меч Храмовника рассёк его лицевую пластину, разбив керамит с декоративным черепом и визор шлема. Сигизмунд шагнул назад, прокрутив меч в руке. Севатар также отступил, стягивая шлем с окровавленного лица. Сигизмунд почувствовал привкус железа во рту. Он почувствовал тяжесть в конечностях, редкую для космодесантника; наконец увидел царапины и сколы у себя на броне. Уже наступила ночь, над вершинами окружающих гор пробивался свет нового рассвета. В городе было тихо; пожары угасли, трупный дым рассеялся в воздухе.
— Первая кровь — за мной, — объявил Севатар, ухмыляясь залитым кровью лицом.
— В следующий раз, брат, помни, что даже если люди начинают что-либо с честью, под конец все про неё забывают. — Он снова ухмыльнулся. — Поверь мне.
С губ Сигизмунда сорвался глухой смешок, после чего Храмовник развернулся и ушёл прочь.
