Серия «Историк»

Буквально этой зимой, по этой программе к нам приехал целый десант из почти ста студентов из Франции. Надо сказать, лягушатников кружили по полной программе. Им предоставили лучшие гостишки, многих разобрали по собственным квартирам ректора, проректоры и прочие деканы ВУЗов города. Каждый день их возили в ресторацию за счёт городской администрации. Катали по выставкам, музеям и церквям, в том числе в Питере и Москве. По вечерам, организовывать им досуг, были назначены ответственные лица, из числа особо активных представителей четвёртых и пятых курсов гуманитарных факультетов. Видимо решили, что серьёзные, но ободранные математики и голодные физики не затащат эту катку. А гуманитарии, судя по идее, были должны знакомить буржуев с богатой культурой нашего края.

Естественно, одного из французов, тридцатилетнего лба Сержа из города Безансон, вызвался опекать наш друг-коммерсант, успешно барыживший кожаными барсетками и «илитными», только появившимися в продаже чехлами для сотовых телефонов. В основном на его, а так же на наши с Иваном более жалкие деньги мы весь февраль поили Сержа по хатам, женским общагам и кабакам национальными напитками, превратив его пребывание в России в подобие алкомарафона из «Особенностей национальной охоты».

Такое поведение дало свои плоды и вот весной, сразу после майских нашего барыгу включили в программу поездки в сельские ебеня под городом Лион. А он, хоть и был барыгой, но, в первую очередь, всё же  нашим другом, протащил в эту тему и нас с Ваней.

Программа поездки, разумеется, в корне отличалась от благодатного времяпровождения французов в России. Всё-таки европейцы не были настолько богаты и расточительны как мы, чтобы месяц подряд обеспечивать праздник каким-то нищебродским, малолетним оленям. Поэтому нам предстояло ехать в , по сути, трудовой лагерь, в котором стопятьдесят человек занимались строительно-монтажными работами по разборке здания девятнадцатого века. Там же, в дальнейшем, планировались археологические раскопки (поэтому в этот лагерь требовались историки). За работу нам предлагались две автобусные экскурсии (в Париж и Марсель) трёхразовое питание и обиталище в палаточном городке. Ещё бесплатно прилагались  безусловно красивые виды реки Эн, пара супермаркетов в небольшом городе неподалёку и  общение с полторастами  историков со всего мира. В лагере кроме семерых русских были чехи (будьте здоровы!), немцы, боснийцы, испанцы, парочка американцев и куча всевозможных негров.

Именно под этим соусом в поездку взяли и нас с Иваном.

Я владел казённым, тяжеловесно-металлическим, вбитым в мозг советским сапогом языковой спецшколы, немецким, а Иван среднестатистическим, на уровне «Ландан из зе кэпитал оф Грейт Британ», английским, но, благодаря финансовым вливаниям и суете нашего французоязычного товарища, наш недуг обратили в подвиг, проведя как «групповую полилингвальность». Так же, с нами в группу входили три девушки с факультета романо-германской филологии, безукоризненно владеющие французским и один аспирант, языками не владевший, но бывший племяшом какого-то толстого канцелярского крючка в администрации области. Вот такая чудная компания.

Всю нашу гоп-команду совершенно незаслуженно возвели в степень лучших из лучших в целях мотивации студенческой среды. Сейчас об этом нам прилюдно вещал декан. Но, конечно, в мышеловках не бывает бесплатного сыра, поэтому сессию мы должны были сдать досрочно, в течение ближайших двух недель и попутно написать курсовик, в котором конь у меня не то что не валялся, но и близко не подходил.

Все мы, гонимые жаждой побывать на родине Элен, ребят, круассанов и клошар справились с задачей. Интернетом тогда в наших краях и не пахло, поэтому все несколько подустали.

Но приз всё же стоил того. Для меня лично это была первая заграница, и я не отлипал от окон автобуса, пока нас транспортировали в лагерь. Всё казалось цветным, интересным и необычным, хотя  по прошествии времени  дни и превратились в трудодни, ничем не отличающиеся от работ, в каком-нибудь колхозе «Красный богатырь». Мы разбирали дом, ели, спали, по вечерам выбираясь ненадолго (вёлся строгий учёт времени отсутствия) в городок с двумя супермаркетами для покупки вина за два франка литр (очень дешёвое вино даже по нашим, не завышенным перестройкой и развалом Союза, меркам). Девушки, которые приехали с нами оказались редкостными институтками и вели себя подобающе, как строгие дореволюционные дамы в окружении быдла. Все попытки совместного времяпровождения отметались ледяными взглядами.

Аспирант же на второй день слился неизвестно куда, появившись только потом в аэропорту.

Состав пребывающих в лагере вместе с нами был весьма неоднородным. Если, например чехи и испанцы были действительно студентами, историками, и с ними мы очень быстро нашли общий язык, особенно после уничтожения привезённой с собой в количестве две бутылки на рыло «Столичной», то разные югославы (сербов не было, тогда сербов в старой Европе на правительственном уровне гнобили как сейчас русских) были просто мигрантами, немцы и австрийцы какими-то школьниками, а американцы исключительными дебилами. Нет, мы скептически относились к уже тогда блистающему своим «ну тупые!» Задорнову, но эти двое были патентованными дебилами. Один из них, например, имел чудную привычку за едой в столовой набирать пищу в рот, жевать и прилюдно вываливать изо рта на стол, а потом снова поглощать. Второй, толстый и рыжий,  считал великолепной шуткой  подкрасться к человеку любого пола сзади, обхватить руками за талию, приподнять и вместе повалиться в траву или кусты. За малым он не отхватил пиздюлей, после того как пошутил подобным образом с одной из наших институток.

Несмотря на всё это мы отлично проводили время. Поездки в Марсель и Париж были великолепны, несмотря на то, что в Париже мы отбились от группы и оказались в арабском квартале. Было грязно опасно и  колоритно, ну как бывает в Афганистане или Пакистане. Зато всего за две тыщи франков какой-то негр преклонных годов нам предлагал купить автомобиль «Пежо». Пижженый разумеется.

В конце месяца, перед отъездом нам выплатили заработную плату. Она была небольшой, но мы воодушевились. Как оказалось напрасно, потому что  вся зарплата сразу же была вторым чеком у нас отобрана за оплату питания и проживания. На руки полагались какие то гроши, около ста франков, но и те пришлось отдать, так как руководство лагеря захотело побаловать себя (ну и заодно всех лагерников) праздником, и эти деньги ушли на его подготовку. Всем было объявлено, что участвуют все и каждая группа от своей страны должна подготовить номер. Обидевшись, мы послали всех нахер и, сговорившись с испанцами, в день праздника пошли на берег реки Эн допивать оставшийся последний литр «Столичной» и заначенный потомками конкистадоров хересный бренди.

Испанцев было двое, нашего возраста ( а не как великовозрастный вечный студент Серж, сидящий на шее у родителей), один знал немецкий, другой французский приблизительно на нашем уровне. За месяц мы настолько привыкли общаться на смеси этих языков и языка жестов, что никаких трудностей в общении мы не испытывали. На встречах мы  живо обсуждали историю, культуру, политику и почти всегда сходились во мнениях. Это было чудесно. Мало того, за месяц общения они полноценно впитали русский мат и весьма грамотно употребляли его в разговоре. Универсальная фраза «зааибал бьелэть!» применялась ими везде, от столовой до аэропорта. Они были так же веселы, бедны и склонны к раздолбайству, как и мы.

Мы же тоже, в свою очередь, овладели терминами «кохонэс», «коньо» и «марикон» употребляя их повсюду, где они требовались.

Неудивительно, что мы с ними весьма задержались, любуясь видами французской провинциальной жизни и пришли посмотреть шоу только когда всё было выпито.

Кураторы уже искали нас с фонарями по всему лагерю. Нас притащили к самому главному куратору, который сделал нам всем выговор, заканчивающийся словами: «Мы так и знали, что выбудете самими недисциплинированными из всех. Я рад, что мы с вами прощаемся!». ( И это не смотря на то, что наша женская часть вела себя тише воды и ниже травы, участвовала везде и во всём и следовала любому указанию кураторов. Впрочем, глядя на творящееся сейчас, мне кажется это типично для еврочиновников, мацать всех под оджну гребёнку). Там же , на столе куратора, мы увидели заготовленный приз, какую то блестящую хуйню, уже заранее адресованную ... американцам. Почему им- хз, но именно поэтому, когда нас строго спросили, сможем ли мы участвовать в шоу, мы  и испанцы зло ответили «да».

Номера мы никакого не заготовили, но Иван сказал: «Похуй. Шов маст го он!» и ещё сказал: «Вы мне только подыграйте» и мы пошли на импровизированную сцену в шатре.

На сцене Иван подбоченился и посмотрел на сидящую в зале толпу. Впереди сидели немецко-австрийские школоло, за ними ровными рядами представители других стран, на задних шумели боснийцы с албанцами.

- Мы вам покажем натуральный физический эксперимент! – артистически  подвывая крикнул Ваня.

- Ассистент, пачку сигарет и зажигалку! – посмотрел он на меня.

Наш третий товарищ переводил. Школоло пооткрывали рты, остальные притихли. Испанцы смотрели на нас с восторгом, предполагая, что будет нечто интересное.

Я картинно подал Ивану синюю пачку «Гэлуа», купленную вчера в супермаркете. Сиги тут были дорогими, дороже чем еда и бухло вместе взятые. Подав, постарался взмахнуть руками жестом, которой видел по телеку у Копперфильда, но вышло не очень.

Иван на треть  сдвинул с пачки прозрачную целлофановую упаковку, в полной тишине прикурил сигарету. Не успел никто из кураторов дёрнуться, Иван прожёг сигаретой в боку целлофана дырочку и отдал сигарету мне.

- Ассистент, потушите!

Поняв что он делает, я внутренне взоржал , отвернулся и плюнул на сигарету. Этот фокус  практиковался в общагах и назывался «как слоник кончает». Интересно, как друг-барыга переведёт название.

- Ассистент! – обратился ко мне Иван и я как мог нагляднее выкрошил из потушенной сигареты табак, оторвал от фильтра и свернул тоненькой трубочкой белую часть. Отдал её Ивану. Народ следил за нами вообще заворожено, настолько, что один из пиндосов пустил изо рта слюну.

Иван принял трубочку, встаил её в прожжёную дырочку и поджёг конец. После чего дал огоньку погореть, подняв палец и дунул на него. Из бумажки внутри  потёк дым, медленно, струйкой оседая на дно пачки.

- Фокус: как кончает слоник! – возопил Иван, немножко шатая пачку, отчего дым шёл колечками.

- C'est ce qu'on appelle: comment un éléphant obtient un orgasme – невозмутимо поддержал его на французском наш друг.

Невозможно было описать  боль, разочарование, непонимание и осуждение у людей, находящихся в зале. Издёвку выкусили только испанцы и пара кураторов, имевших видимо конфликт с главным, которые захлопали, заржали и засвистели. Остальные же глядели на нас как на дебилов.

Мы гордо удалились со сцены. До сих пор меня временами мучает осознание того, что мои действия могли стать очень маленьким, но гвоздём в крышку того огромного гроба недооценки, отмены и порицания граждан РФ, которые расцвели в Евросоюзе ныне. Простите товарищи!

Но порвали зал испанцы. Один из них взял из реквизита гитару, которой он, как оказалось, обалденно владел и они вдвоём виртуозно  исполнили «A las barricadas!», песню испанских анархистов,  закончив её факами и криками на чистом русском «Всьем на хуй!!!». Мало кто понял, большинство подумало, что это просто весёлая песня, но вот Главный куратор стоял с призом в руках совсем бледный.

Исторический фон.

26 марта того года стала громко звучать фамилия нового политика: заместителем руководителя администрации президента России был назначен Владимир Владимирович Путин.

На пару дней позже Мухожук  подписывает распоряжение о том, что все российские чиновники должны ездить на российских автомобилях. Российские чиновники посылают алкашню в известном направлении.

Видимо в обидках на всесильный бюрократический аппарат Ельцин и один террорюга подписали  с Москве « Договор о мире и принципах взаимоотношений между Российской Федерацией и Республикой Ичкерия». Договор был по сути ни о чём, но террорист Масхадов потребовал от России выплатить 25,8 млрд долларов в качестве компенсации за войну. Закономерно был послан той же бюрократией в том же направлении что и Мухожук.

В дальнейших попытках развалить всё и вся, весной девяносто седьмого главы правительств России и Украины подписали Соглашение о параметрах раздела Черноморского флота, а так же бумажки о его статусе и условиях пребывания в Севастополе, который каким то образом стал значиться "территорией Украины" и Соглашение о взаиморасчётах, связанных с разделом Черноморского флота и пребыванием Черноморского флота Российской Федерации на территории Украины.  Мы остались с остатками былой роскоши, да ещё и по уши в долгах.

А ещё тогда  подписали Договор о дружбе и жевачке и партнерстве, в соответствии с которым стороны взяли на себя обязательство уважать территориальную целостность друг друга, с оговоркой  в шестой статье если никто  из подписывающих не плетёт заговор или не использует территорию друг против друга. Договор просуществовал  аж до девятнадцатого года, несмотря на отвалившийся у хохлов Крым и гражданскую войну в Донбассе.

В мире шли своей дорогой те же войны, заговоры и интриги. Группа латиносов объявила, что они обнаружили у берегов Эквадора затонувший в 1654 году испанский галеон La Capitana с грузом золота и серебра. В газетах писали  о возможной стоимости обнаруженных сокровищ  до нескольких миллиардов долларов. Помню тогда эта история сильно занимала нас  с профессинально-корыстной точки зрения.

В Великобритании была выпущена первая книга о Гарри Поттере  «Гарри Поттер и философский камень». До меня Гарри долетел на метле уже в куда более старом возрасте.

Компания «Интел» официально представила второй "Пень".

Была анонсирована  поисковая машина Яндекс

Вышел офигенный, я б сказал фильм на все времена. И саундтрек шикарный. Фильм можно узнать по любому диалогу.

«Скоро всей вашей Америке - кирдык. Мы вам всем козью ножку устроим… Понял? - Че ты к нему пристал, он француз вообще! Пошли! - Какая разница?»

Ну и «Титаник» же.

В качестве саморекламы: серия вранья про ментовку: Эшники

и графоманский детектив не про убийства: Не стучи, дятел!

Сегодня у нас, с четырьмя моими корабельными друзьями, намечалась не просто посленовогодняя пьянка, а серьёзное и расчётливое испытание себя на прочность.

Где-то по лету, ещё на практике, некий бородатый аспирант, только-только занявший эту должность на кафедре источниковедения и историографии и похожий на ободранного гуру дауншифтеров, в курилке ректората поведал двоим из нас, мне и неугомонному Ивану байку о легендарном испытании настоящих историков – алкогольно-ментальной игре в «подводную лодку».

Суть игры  была проста. Нужно было помещение, которое можно было бы изолировать от внешнего мира, как минимум на пять дней. Окна в помещении занавешивались плотной тканью так, чтобы ни единый луч солнечного света не  беспокоил игроков. Из помещения убирались часы, зеркала, радио-телеаппаратура, вообще любая вещь, которая могла бы обеспечить коммуникацию с находящимся снаружи помещения. Из техники допускались только музыкальные проигрыватели аудиозаписей.

По числу игроков набиралось максимальное количество крепкого алкоголя, по строгой математической формуле: возможности «лучшего» игрока, умноженные на количество игроков, умноженные на количество планируемых дней игры, и плюс полтора литра. То есть алкоголя для игры надо было не просто много, а вообще пиздец. Единственное требование к самому алкоголю было его качество, потому что от некачественного бухла в этой игре можно было непосредственным образом сдохнуть. Да, учитывая что вокруг стояли девяностые и «палёную» бухашку можно было приобрести везде, от детского сада до «илитного» магазина, это была опасная игра.

К алкоголю приобреталось какое-то, не очень большое, количество готовой, не требующей готовки и специальных условий хранения еды и простая запивка типа минералки.

Далее, участвующие игроки запирались в помещении, желательно снаружи, доверенным лицом, которое в установленный срок, желательно поздним утром, должно было помещение открыть. Алкоголь употреблялся до степени полного оскотинения. Если игрок вырубался, в его задачу входило на следующий день при приходе в сознание продолжать бухать дальше. И так до полной потери ориентации во времени и пространстве. Бухать-падать-бухать-поесть и падать. Повторять и повторять до полного окончания алкоголя. В идеале алкоголь должен был закончится вечером последних суток игры. По окончании бухла, бегать за новым, похмеляться и так далее, запрещалось.

Когда игра заканчивалась, и внешний мир открывался, по словам аспиранта, игроков настигали нирвана и прозрение, рядом с которыми грибы Кастанеды и рядом не валялись.

Как и любая другая, эта дебильная, но пассионарная идея с лета не давала нам с Иваном покоя. Мы посвятили в неё двух своих товарищей, того барыжного однокурскника и второго, бывшего, отчисленного с истфака на втором курсе за то, что на экзамене прилюдно назвал заместителя декана, толстую профессоршу в искрящемся чёрном платье «свиньёй в блёстках». Теперь он учился  в другом городе на третьем курсе театрального ВУЗа и подавал большие надежды на спектаклях местного драмтеатра. В спектакле «Анна Каренина» в роли паровоза, да.

И вот, в январе, звёзды сошлись.

Перед новогодними праздниками, барыжный товарищ удачно вложил средства в последний писк: китайские тамагочи  и, опять приобщив нас в качестве недорогой рабочей силы, заработал котлету бабла. И мы по небольшой тефтельке. Некая второкурсница с эконома (в отношении которой месяц назад сработали шароподкатывания Ивана) отдала нам ключи от комнаты в общежитии, где жила одна. И уехала к себе в далёкий район. Общежитие было, по тем временам, элитным -  с туалетами в каждой комнате, по факту обычная панельная однушка. В таких селили преподавателей и студентов со связями.

Мало того, прямо перед новогодними, в двух аудиториях истфака рухнули потолки и нам, четвёртому и пятому курсам, продлили новогодние каникулы на время ремонта, аж на десять дней.

Всё было одно к одному, и мы не могли этим не воспользоваться.

Наша восходящая звезда рыночных отношений на наши и, частично, свои деньги приобрела нужное количество (больше десяти литров) водки, за качество которой ручалась. Нами было так же закуплено приличное количество солёных крекеров и тушёнки, а так же спизжено из запасов родственников две трёхлитровых банки солёных огурцов. Однушка была приготовлена, окна в большой комнате и на кухне были закрыты не просто плотной тканью, а настоящими экранами с чёрным брезентом (спизженным, как и огурцы, у деда с дачи) , которые соорудил я.

Для полной нереальности богемной атмосфЭры Иван откуда то припёр старый проигрыватель виниловых дисков и тучу непосредственно дисков от «The Rolling Stones» и «Deep Purple» до «Песняров» и «Песен гражданской войны».

И вот, любуясь «синей московской метелью» я уверенно  шёл к «синей подводной лодке». Впереди было шесть дней, после чего нас должен был выпустить в мир непьющий брат нашего театрала.

( Я до сих пор убеждён, что выжили мы исключительно чудом, убедительно прошу  такие эксперименты не повторять, мало того, я решительно против. Как там пишут… текст не является рекомендацией и одобрением действий. Людей впечатлительных и подверженных внешнему влиянию, беременных женщин, детей и прокуроорских прошу дальше не читать. )

Мы исполнили всё в точности так, как рассказывал нам гуру-аспирант.

Первый вечер мы бухали как не в себя, закусывая огурцами и крекерами с тушняком. Блевали под  «You Can't Always Get What You Want», рассказывали анекдоты и приколы. Снова бухали.  Дружным коллективом исполняли «Каховка, Каховка, родная винтовка» и «Дан приказ ему на запад».

На второй день алкоголь вливали в себя насильно. Но прибухнув, легко повторили первый вечер, растянув его на день.

На третий день было плохо. Я лично, даже на второй день никогда не похмеляюсь, сразу тянет блевать, но тут деваться было некуда. Питались мало, в основном пили и запивали. Песен уже никто не орал, разговоры шли вялые и заторможенные.

На четвёртые сутки всё слилось в одну сплошную синюю линию. Организм просыпался, ты вливал в организм стопку, в лучшем случае вторую и организм засыпал.

На пятые сутки бухло и еда закончились, но этого дня я не помню. И шестого. Время, место, да и моя, не совсем сформировавшаяся, личность перестали иметь значение.

Вывел меня из анабиоза яркий солнечный свет. Экраны были сняты и двери открыты. Я очнулся не первым и не последним  и ушёл из общаги один, не дожидаясь никого. Честно в тот момент мне было насрать на них на всех. Меня поражала жизнь, яркие трамваи на улицах, живые люди, белый снег, синее небо и яркое солнце. Было удивительно, что они есть. Вместе с этим, накатывали такие усталость и желание окуклиться, что вся радость от удивления светом моментально проходила. А потом новые краски заставляли радость вернуться. И так бесконечными циклами, всё время как я шёл до дома. Опыт, который я запомнил навсегда. И знание о том, что так никогда делать не надо.

Исторический фон:

Из всех девяностых в России начавшийся девяносто седьмой считается одним из самых спокойных и стабильных в плане отсутствия дефолта, политических кризисов, путчей и многотысячных забастовок. Этот год прошел будто бы незамеченным, ведь страна только-только начала жить спокойно, временами хмыкая пьяному угару мухожука.

Остальной (вернее, западный) мир продолжал испытывать удовольствие, глядя на то как великая некогда страна продаёт сама себя и, со словами «не останавливайтесь» подогревал этот процесс всяческими нииштячками.

В России появились новая бытовая техника, новые тачки, новые голливудские фильмы, новая музыка. Именно тогда нас пачками принимали в ничего не значащие, но надувающие щёки клубы-говорильни, типа Лондонских, в различные бесполезные международные организации, финансовые клубы. Повальный криминал, безденежье и безработица в стране не были интересны никому. Зато начал действовать новый уголовный кодекс Российской Федерации, содержащий в числе прочих статью «за нарушение авторского права и смежных прав». На статью забивали все, кто о ней хоть что-то знал.

Зимой девяносто седьмого в Чечне, по законам шариата и под бдительным контролем банд были проведены президентские и парламентские выборы. Проголосовало сто процентов. Оставшийся ноль процентов подлежал умножению на ноль.

Из пиздатого была музыка. Зимой этого  года образовались две из моих любимых русских групп: «Ленинград» и «Кукрыниксы». Раннего ( до «В Питере-пить») Шнура и всех «кукрыниксов» я слушаю под охотку до сих пор.

В остальном мире тоже было затишье. Продолжались вызванные процессом падения «красной империи» войнушки, падали самолёты, американцы продолжали чуствовать себя самым большим хреном на планете. Зимой девяносто седьмого корпорация Pioneer выпустила первый плазменный телек. Через год они появились и у нас, по стоимости сравниваясь с однушкой на окраине города.

Вышли в прокат  шикарные  «Адвокат дьявола» и «Пятый элемент».

В качестве саморекламы: серия вранья про ментовку: Эшники

и графоманский детектив не про убийства: Не стучи, дятел!

После пар, когда намечалась рутинная, то ли очередная пьянка, то ли просто посиделки с алкоголем ко мне, в курилке между этажами истфака подошёл неугомонный Иван.

- Слушай, ты ж получил недавно права? – не делая реверансов и прямо переходя к сути, спросил он.

- Ну получил - не глядя на него, а следя за каплями дождя на стекле уныло сообщил я. Предстоящая пьянка, дождь  и  потрёпанная реклама водки «Хрювгань» прямо напротив главного входа в универ почему-то вгоняли меня в меланхолию.

- Нормально водишь? – продолжал доёбываться Иван, разминая в руках «кэмэлину».

- Нормально -  повернул голову я к нему.

- Ну тогда есть тема- заговорщицки понизил голос он.

- Знаю я, блядь, твои темы… На криминал подписываться не буду – от Ивана с его характером и замутами можно было ожидать всего, вплоть до предложения развозить цыган по адресам для продажи ими чеков героина.

- Да ничо подобного. У меня дядька коммерс, ну ты знаешь. (Дядька у Ивана действительно был сравнительно богатым на те времена бизнесменом, занимаясь всем , от торговли мукой, до участия в учредительстве средней паршивости банка). Ну вот. Ему надо уехать на год примерно. Он попросил отца или меня последить за его машиной на стоянке. Ну поездить на ней иногда, так, что бы видимость была что она катается. Ну, чтоб не спиздили. А у нас прав нет ни у кого. Вот он и просил найти человека надёжного. Я сразу к тебе.

- Прикольно. А как я ездить буду, меня ж менты сразу примут? А чо за машина? И сколько раз брать будет? – даже слепому было понятно, что меня проняло.

- А он доверенность выпишет… Нормальную, с печатью, на вождение, без права продажи. И ездить будем вместе, хрен я тебе дам одному.  Машина американская, джип такой большой (все внедорожники тогда массово называли джипами). Будем брать пару раз в неделю, во «дворец» гонять будем. («дворцом» называлась общегородская дискотека, проводимая в бездействующем Дворце молодёжи и спорта рядом с запущенным парком)

- Огнище! - меланхолии как не бывало, и бухать в общагу мы пошли уже в приподнятом, предстоящими автоприключениями  настроении.

Через неделю я стал обладателем доверенностина право управления настоящим монстром – чёрным трёхдверным «Джи-Эм-Си Юкон».

- Это как «Тахо» только покороче - пояснил Ванькин дядька, отдавая мне документ, и добавил – за каждое повреждение  ответишь.

Сейчас бы я сто раз подумал, но в то время градус похуизма в моей голове превышал все разумные пределы и я пропустил грозное знамение проблем между ушей.

В этот же вечер мы с Иваном пошли пялиться на автомобиль.

Машина была просто великолепной. Огромная, залезать в неё приходилось с трудом, широченная, с двумя белыми кожаными креслами впереди, и диваном, получше чем у ректора в приёмной, сзади.  Селектор автомата на руле. Зелёная подсветка на приборке, создающая впечатление, что ты в как минимум в «Соколе Тысячелетия». Короче «один у меня, второй у Майкла Джексона», если понимаете о чём я.

И понеслось.

Мы ездили по городу по вечерам, в темноте, но очень медленно. Так, что бы проходящие мимо люди могли видеть наши счастливые рожи и понять, насколько удалась наша жизнь. На городских дискотеках мы вызывали фурор и разрыв шаблонов между нашим внешним видом и автомобилем. Весь доступный контингент этих тусовок был нашим, из-за чего нам даже забили, но как то-робко, пару стрелок.  Мы же с Иваном, в свою очередь, подогревали ажиотаж рассказами, причём всегда разными, о том, каким образом  мы заработали на эту тачку. Байки были настолько оголтелыми, что даже мы ржали вспоминая их.

Так продолжалось с месяц.

А потом машину тупо спиздили ясным днём прямо с автостоянки, под благодушный взгляд подкупленного сторожа.

До самой зимы я чуствовал себя так же, как растрелянный этой осенью президент Афганистана Наджибулла: потерявшим всё и изгнанным из детройтского рая королём. И навсегда усвоил истину: «Чем больше шкаф, тем громче падает».

Дядька претензий к нам не имел, так как к нему, как оказалось самому имели претензии налоговые органы и ему пришлось провести за границей не год, а три.

Такие дела.

Исторический фон.

Осень того года не выдалась особо бурной на исторические события, но была богата на авиакатастрофы и празднования.

В сентябре в Москве нарисовался Майкл Джексон и выступил с одним из грандиознейших концертов, которые я видел. А я видел, мы с единомышленниками всё же купили самые дешманские на концерте, но пиздец дорогущие для нас билеты и на перекладных электричках, зайцами, сгоняли в Москву. Это было здорово.

В угаре декоммунизации алкопрезидент повелел переименовать празднование годовщины Октябрьской революции 7 ноября в некий День согласия и примирения. Кого с кем? Загадка.

Ну и япошки начали  продавать первые DVD и их проигрыватели. «Discman» для меня стал тогда заветной целью, естественно, разочаровавшей меня по её достижению года через два.

P.S. Уважаемые читатели, я, наконец, с моральными травмами, выскулил себе очередной отпуск и собираюсь провести пару недель в местах, не позволяющих мне выкладывать новые байки и враньё про ментов. Прошу понять и простить, следующий рассказ выложу через пару недель.

В один из таких дней,  как раз после сессии, но ещё до сдачи курсовой «Влияние славянских языческих обрядов на православную культуру», ко , с крайне таинственным хлебалом  подошёл мой неугомонный однокурсник-бизнесмен. По  мелкий бисер шутеек , в сопровождении загадочных знаков исполняемых всеми мышцами его физиономии, я проследовал с ним в курилку, где уже ждал нас третий «корабельный друг» -  любитель этнографии, пиздострадалец и просто хороший человек Иван. Тоже заинтригованный. Я достал пачку синего  «Честерфилда», честно поделил на всех две оставшиеся в ней сигареты. В такой ситуации уже давно действовал отработанный порядок: каждый выкуривал по трети, а потом передавал сигарету другому. В этом деле самым главным были сухие губы, ибо за обслюнявленный фильтр следовали незамедлительные и жёсткие подъёбы.

- Парни, есть вариант заработать денег – выдыхая дым, негромко произнёс коммерсант.

- Дохуя? -  в лоб спросил терпеливо ждущий своей доли никотина Иван

- Для нас дохуя. Тыщ по семьсот на каждого точно будет. А может и больше. (Около стапятидесяти в американских деньгах  по тем деньгам , для студента в провинции запредельные деньги)

- Это за что? – подозрительно спросил я, к третьему курсу у меня уже прямо впиталась недоверчивость и осторожность.

- Да, вот дайте рассказать – возмутился товарищ – в общем предлагают поучаствовать в работе выборного штаба в нашей области.

- Ельцина, что ли ? Да не пизди!– недоверчиво поднял бровь Иван, вытащив у меня дымящуюся сигарету.

- Нет, конечно,  Бабунцова, нашего местного.  Вместе с президентскими, ещё идут и  губернаторские выборы, темнота! – выдув дым в потолок, он передал свою сигарету мне и свысока глянул на нас – и мне предложили у него возглавить молодёжное крыло.

- А что …- начал было расспросы я – но товарищ перебил меня.

- Надо будет сначала побегать, собрать подписи, и проконтролировать тех кто ещё собирает, потом с рекламой поработать, какую-нибудь акцию организовать, типа спортивной или митинга, потом на самих выборах посидеть в качестве наблюдателей, бюллетени считать. За каждое мероприятие и выход по двести тыщ платят, ну а если выиграет – то ещё по пятьсот.

Судя по тому, что было написано на его хитрой эстонской морде, он то сам зарабатывал куда больше нас, но мы с Иваном переглянулись и немедленно согласились. Деньги были нужны, пиво, секс и рок-н-ролл из ниоткуда не появляются.

Предвыборная деятельность завертелась быстрее чем мы думали. Уже на следующий день нас познакомили с шефом  Николаем Бабунцовым – типичным по внешности коммерсом из девяностых, обладателем красного пиджака, белой рубашки, квадратного подбородка, сотового телефона «Бенефон Дельта» с панелью под дерево и ослепительно сверкающего автомобиля «Форд Скорпио».  Нетипичен Бабунцов был по поведению -  он занимался спортом, вообще не бухал и знал три языка. И очень любил делать деньги. На нас он взглянул всего лишь раз, как Ленин на вошь, и произнёс лишь одно слово: «Занимайтесь».

И мы стали заниматься, как могли.

Бегали и собирали подписи для регистрации кандидата. Помимо нас, таких собиральщиков было десять человек, и они формально подчинялись нам. Мы исполняли роль этаких «бригадиров», обязанных распределять каждому из собиральщиков жилые массивы, проверять качество их работы и  передавать подписные списки  нашему товарищу, который уже организовывал их окончательную сверку и передачу в избиркуом. Если собиральщик не справлялся с поставленными задачами, мы с Иваном должны были сами обегать ножками неохваченных людей. Побегав так денёк, мы уже готовы были послать всю затею с выборами, но Иван обнаружил у матери, работника обласной профсоюзной организации, списки членов этой организации. С адресами и полными данными, о защите которых тогда вообще никто и не слышал.  И с того момента пошли сплошные флеш-рояли: когда людей не хватало, мы просто брали оттуда сведения по нужным адресам. Тогда я овладел хитрой науков придумывать и заносить на бумагу различные росписи, отличающиеся друг от друга.

Таким образом, первая задача была решена в ударные сроки и, получив из рук нашего, заведующего молодёжным крылом штаба «нового русского», товарища  по сорокету баксов, мы с энтузиазмом перешли ко второй. Митингов никто из нас ни разу не организовывал, мало того идеологическим базисом, позволившим бы  провести такой митинг мы не обладали. Короче безыдейные мы были пассажиры, нынешние пассионарии, получающие пиздов на всех площадях планеты назвали бы нас хомячками, стадом или рабами…В общем мы выбрали спорт.

В мае месяце в нашем городе традиционно проводились соревнования Мединститута по набирающему модность виду спорта – стритболу. Игрались матчи на песке, на городском пляже и всегда в нём побеждали иностранные студенты, учащиеся в Меде – высоченные угольно-чёрные негры  живущие в одной из общаг. Это происходило настолько традиционно, и настолько же неотвратимо, что на настоящий момент с ними почти никто и не хотел играть. Пока не появилась гордая команда из четырёх, наркоманского вида братух с гремящим названием «Небоскрёбы Карамзина». Небоскрёбы  потому, что рост самого высокого из членов команды не превышал 178 сантиметров, а Карамзина, потому, что мы все любили Историю. ( Четвёртого, своего одноклассника по прозвищу Сухарь, привёл с юрфака наш друг организатор)

Мы, воспользовавшись административным ресурсом кандидата в губеры, а так же природной наглостью, просто вызвали на игру команду – победителя соревнований Меда, обозвав это и в заявке на проведение, и в документах, и в прессе «Финалом чемпионата». В мединституте удивились, конечно, но выставили своих лучших из лучших: четверых чуть более чем двухметровых монстров из Буркина-Фасо. У меня до сих пор где-то лежит фотка с открытия этого матча. Четверо мелких бледнолицых полуросликов в красных шортах на фоне синих шорт эбонитовых дуболомов. Причём фотографу пришлось отойти подальше, чтоб запечатлеть всех участников соревнований.

Естественно, сказать что нам наваляли, это не сказать ничего. Мяч был в руках у нашей команды ровно девять секунд, когда Иван неожиданным проходом забрал его, вылетающим из нашего кольца. После этого его немилосердно уронили и накормили песком. Но  фотограф успел сделать своё дело. После этого всё вообще превратилось в адский фарс, Сухарю наступили на обе ноги сразу, так, что он врезался в сетку, ограждающую площадку, рассёк губу и выбыл, нашему командиру удалось зацепиться за самого длинного негра и стащить с него шорты, я же исполнил классическую гоп-подставу «я нагибаюсь, ты-толкаешь» бросившись в ноги одному из угольков, после чего Иван уронил его на песок.

Результатом всего действия стала статья в нашей областной газетке, под названием «Команда будущего губернатора заняла второе место на областном чемпионате  по стритболу» с фотографиями Бабунцова в пиджаке, Ивана, летящего с мячом возле кольца и афромедика, барахтающегося в песке. Второго негра, без штанов, решили не печатать.

Уверен, что Бабунцов так и не понял, что соревнования были фикцией. Впрочем, ему на это было насрать. Но поблагодарил на этот раз он нас лично вытащив из кармана жменю бачинских и выделив каждому из команды аж по сотке. Сухарь, которому за матч было обещано пятьдесят тысяч рублей (то есть где-то десятка зелени), с горящими глазами ходил за нами и клялся в верности до гробовой доски.  Правда, через день, пропал в алкогольном угаре где-то в дебрях общаги эконома, среди доступных будущих бухгалтерш.

Теперь, почувствовав вкус бабла, мы рвали жопы за Бабунцова, так, что дымился весь город. Забив на учёбу мы исполняли все нужды предвыборного штаба, в итоге взяв по три участка каждый в качестве наблюдателя. Всю выборную ночь мы не сомкнули глаз, бегая между участками, проверяя наблюдателей и лично считая бюллетени.  Ну а потом узнали, что Бабунцов с треском проиграл одному старому коммунисту, бывшему главе обкома, а ныне верному «ельцынцу» и главе банка.

Придя за деньгами (мы свято полагали что отработали хорошо и с нами рассчитаются) мы поцеловали косяк двери закрытого штаба, по телефону от такого же кинутого деятеля штаба узнали что никому ничё платить не будут, и Бабунцова после видели только на газетных фотках, вплоть до момента, когда он уехал жить то ли в Лондон, то ли в Бостон. Сегодня я пытался о нём разузнать хоть что-то, но интернет о нём ничего не знает…

Курсовую по славянам я еле вытянул, сто сорок баксов вложил в себя любимого, и пообещал себе больше в выборах никогда не участвовать. И обещание своё в общем-то сдержал. Жаль только, что Шнур тогда не выдал ещё свой бессмертный шедевр про выборы и про ориентацию кандидатов.

Исторический фон:

В апреле, двадцать первого числа ракета прилетела в голову любителя звонков по спутниковому телефону  Джохару Дудаеву, что сразу спровоцировало  переговоры в Кремле между делегацией РФ и представителями чеченских сепаратистов, и достижение принципиальной договорённости о прекращении военных действий. Почему нельзя сейчас так же с некоторыми представителями сепаратистов из Чубостана (упаси господи не с квнщиком, а с реальными упырями типа глав СБУ, ВСУ и прочих «У») я не понимаю. Так же легче вести переговоры, вон, евреи подтвердят.

Кстати об «У». в конце весны, аккурат к началу лета из Украины уехал последний вагон с ядерными дубинами, то есть был завершён вывод стратегического ядерного оружия из Украины в Россию и уничтожение пусковых шахт. Ну хоть что-то полезное сделали алкопрезидент американцы.

Алкопрезидент в это время хотел дальше пить водку и быть президентом и поэтому активно пытался подлизать населению, но так, чтоб не тратить денех.  Например весной он подписал Указ о комплектовании армии на профессиональной основе с весны 2000 года и отмене с этого срока призыва на военную службу. Мы губу не раскатывали, уже зная что всё что пишется перед выборами – пиздёжь.

Хотя нет. Не всё. Хреновые решения перед выборами, как раз не пиздёжь. Указ о поэтапном сокращении применения в стране смертной казни в связи со вхождением России в Совет Европы. Поэтому чечены и арабы, убивавшие людей в больницах и школах , даже пойманный и опиздюленные, продолжали жить.

Весной же вышли два шикарных кино: «Марс атакует!» Тима Бёртона, пособие для американцев во всём мире и «От заката до рассвета» принёсшего в мою жизнь зрелище танцующей на столе Сальмы Хайек. Так же не могу не отметить две книжки, вышедшие тогда, «Бойцовский клуб» Паланика, который я прочитал ещё до выхода фильма и «Игра Престолов», которую я прочёл намного позже просмотра сериала. Но обе шикарные.

В качестве саморекламы: "Эшники" немного переработанные и без обсценной лексики. Начало: https://dzen.ru/a/aADMMuYsAXDVefCl

К третьему курсу я был уже полноценным участником этого самого настоящего клуба. Здесь не только знакомились с источниками и читали книги, здесь общались, знакомились с девчонками, спали, а иногда и бухали. Ничего не запрещалось, самое главное было соблюсти тишину. Только за этим следили работники читального зала, бдительные бабушки на стульчике у входа, сменявшие друг–друга, как часовые. За одно громкое слово тебя влёгкую могли подвергнуть унизительному вышвыриванию из огромного зала, даже несмотря на то, что ты больше этой бабушки раз в пять. Ни разу, за пять лет моих наблюдений в библиотеке, ни один человек (даже полубандиты получавшие заочное юридическое образование и упоротые боксёры со спортфака, читавшие по три строчки за день) не сопротивлялся решениям этих мегер, жриц тишины и вязания.

Мне нравилось проводить здесь время. Нравилось рыться в лабиринтах картотек, выискивая интересные, иногда даже раритетные книги. Да, сделав необходимое, я часто оставался просто почитать. Тут, например, я прочитал всего Кастанеду, трилогию Мервина Пика, одну из первых редакций «Тихого дона» без поздних правок.

Мне нравился читальный зал, где в дальнем, самом тёмном углу читального зала, у нас с однокурсниками был облюбованный стол, где мы работали, тихонечко общались, иногда легонько звякая разливаемым под столом алкоголем. Когда надоедало корпеть над книгами, зал оглядывался в поисках женского пола, и зачастую общение в зале плавно перетекало в посиделки в находящейся рядом кафухе-закусочной с народным названием «Дохлая собака».

Я обожал огромную, с ещё сталинской лепниной, библиотечную курилку, где можно было разговаривать уже погромче, сидя на широченных подоконниках, всегда была куча народу и было трудно рассмотреть собеседника из-за табачного (и не только табачного) дыма.

Сегодня, перекусив по пути продававшимся в ларьке пирожком и премерзким растворимым кофе, я порылся в картотеке на первом этаже, поднялся на второй этаж библиотеки, где у стойки выдачи книг была уже небольшая очередь. Сегодня книги выдавала совсем пожилая библиотекарша, спокойная очень маленькая и интеллигентная старушка. Мы были знакомы, она была соседкой моих бабушки с дедушкой по даче, и я время от времени помогал ей донести с магазина тяжеленную сумку (она была одинока и закупалась раз в месяц про запас).

- Добрый день, Вероника Тихоновна -  дождавшись своей очереди я протянул карточки книг – восемь штук сегодня.

-Здравствуй, Валерьян – негромко сказала она, принимая карточки и читательский билет – сейчас принесу.

Недолгое ожидание, во время которого я обозревал очередь на предмет знакомых лиц. Никого.

- Вот – минут через пять на высокой дубовой стойке выдачи книг появились мои тома – отечественную историю учишь?

- Да, семинар завтра

- Ты, когда будешь сдавать, меня найди. Я до самого вечера сегодня. Отдать тебе кое-что хочу.

- Хорошо, Вероника Тихоновна, обязательно найду -  ответил я и сгрёб книги со стойки. Наверное, опять семена какие нибудь бабушке передать хочет. Они любительницы цветы выращивать. Я бочком прошел мимо хранительницы тишины, с двумя острейшими спицами в руках и пошёл к своему любимому столу.

Подготовка к семинару заняла долгое время. Прерывался я только на походы в курилку. Оторваться от этого занятия пришлось уже часов в восемь, когда в животе ощутимо забурчало от голода, а за окнами была непроходимая темень. В полумраке читального зала сидела всего пара-тройка человек, на столах тускло горели настольные лампы.

За стойкой сдачи книг никого не было, и пришлось подождать минут десять. Наконец, из архива неслышно материализовалась Вероника Тихоновна.

- Да, Валерьян, долго ты сидел - улыбнулась она мне.

- Приходится…

- Ладно, давай книги приму – она сделала записи в толстую книгу, вложила карточки в книги и отдала мне читательский.

- Пойдем – сказала она после окончания процедур возврата.

Мы поднялись на третий этаж, под крышу, где были служебные кабинеты работников библиотеки. В одном из кабинетов горел свет. Мы зашли.

- Вот, хочу тебе отдать - Вероника Тихоновна порылась в полиэтиленовом пакете с яркой рекламой сигарет – я ремонт начала делать, книги у меня бесхозные стоят, вот раздаю. Ты молодой, и историк, тебе хочу отдать вот это.

Бабулька протянула мне толстые две книги, на вид очень старые, но в неплохом состоянии.

- Это «Домострой» и «Библия», наверное, век семнадцатый. Толя покойный купил по случаю в Москве ещё после войны, у меня так и лежат. Тебе, я знаю, пригодятся.

Надо сказать, что книги меня окружали с детства, и к ним я привык относиться с уважением. Поэтому отказываться от них я не стал, хотя даже не представлял их ценности.

- Спасибо, Вероника Тихоновна – я аккуратно взял обе книги. Тяжёлые, с выступающими на переплётах рисунками.

- Вот, заверни – библиотекарша протянула мне разворот бывшего «Московского комсомольца»,  а теперь бульварной газетки «МК». Я пошуршал бумагой, завернул книги и засунул в рюкзак. Мы ещё немного поговорили с Вероникой Тихоновной о всякой ерунде, договорились, когда я подойду в следующий раз к ней помочь с продуктами. Потом я по вечернему городу поскакал домой.

Дней через пять я показал обе полученные мной неожиданным образом книги завкафедры новой и новейшей истории с факультета, заядлому букинисту. У меня зародилась идея как-нибудь использовать «Домострой», в качестве источника в предстоящей курсовой, тему которой я пока определить не мог. Профессор долго шуршал в своих записях, но не мог определится с ценностью, а главное оригинальностью изданий, и попросил их забрать  поизучать.

Изучал он их достаточно долго, и, уже в конце ноября после пар проф попросил меня остаться.

-  Это очень ценные книги. – произнёс он, передавая мне упакованные в коричневую бумагу тома - их изучали антиквары и пришли к выводу, что это оригиналы приблизительно середины семнадцатого века. Переплёты дерево с кожей, издание «Домостроя» монастырское, одно из первых. Я, лично, порекомендовал бы их продать специалистам. Если надо, я тебе контакты подскажу. Да и будешь писать курсовую. Лучше сразу себе выписки сделай, чтоб книгу не испортить. А ещё лучше, если умеешь, фотографии сделай. Ну давай теперь по темам курсовой поговорим…

Окрылённый, я в этот же вечер забежал к  своей бабушке. Хотел спросить у библиотекарши разрешения на продажу.

- Мне надо с Вероникой Тихоновной поговорить,  у тебя есть её телефон?

- Валя, ты же не знаешь! Она неделю назад умерла! Сердце у неё больное было! –всплеснула руками бабушка.

Честно, не сказать, что я сильно горевал. Вероника Тихоновна была хорошим человеком, но не слишком мне близким. Вежливые недолгие разговоры в библиотеке, помощь в походах в магазин раз в месяц, «зравствуйте - до свидания» на даче. Не более того.

А перед глазами маячили бабки. Никому не сообщая (ну разболтав только об этом корабельным друзьям), узнав у профессора приблизительную стоимость ( где-то на трёхлетний  «Форд Скорпио», мою розовую мечту в те времена), я решил продать эти книги. Проф дал мне телефон человека в Москве, сообщившего мне что он готов продать для меня книги. Человек сообщил, что он немаленький чин в свежепереименованном ФСБ и предложил привезти ему книги прямиком на Лубянку.  Проф, которому я доверял, подтвердил всё сказанное, и, в последний день осени, я, с книгами в рюкзаке помчал на «собаке» в столицу. Всю дорогу туда и обратно  в мыслях я представлял, как тихим сапом получаю права и приезжаю к универу на новеньком «Форде», который у нас в городе был только у «Флёра», правой руки самой сильной бандитской группировки.

Эти мечты и жажда наживы отрубили у меня любые ростки критического мышления, вследствие чего, в вестибюле помпезного здания на площади перед не очень давно снесённым памятником Дзержинскому, я отдал обе книги хрен знает кому, и без каких либо свидетельств.

Итог был закономерен. Деятель из ФСБ ( в том что он был настоящий сотрудник я уверен, он выходил через проходную показывая удостоверение и с ним здоровались входящие и выходящие люди), пару раз кормил меня по телефону завтраками, потом исчез с радаров. Грустный профессор развёл руками и сказал, что тоже не может его найти. У меня остались хуй и кеды, фотографии, написанная курсовая и бесценный опыт.

Исторический фон

Осень  1995 года в отличие от предыдущих годов была скупа на исторические события. И это не могло не радовать. В России после победы КПРФ на выборах в Думу началась предвыборная гонка, с целью недопущения коммунистов к президентской власти. Действующему властителю помимо запасов алкоголя помогали в этом американские политтехнологи. Как раз где то с ноября стали звучать лозунги «голосуй ( за Бориса, канеш) или проиграешь!» и раздаваться бытовые вопросы, «ты чё, обратно в совок хочешь?». Венцом политических событий осени 95 года стал первый съезд оленеводов России, который принял решение о создании Всероссийского союза оленеводов.

В мире тоже особо новых пиздецов не появилось. Шли всё те же войны, мы вписались вместе с НАТОвцами наводить мир в разваливающееся Югославии, была достигнута договорённость об участии российских войск в многонациональных силах в Боснии и Герцеговине под командованием пиндосов разумеется. Саддам получил 99,96 % голосов на президентских выборах в Ираке.

Зато «шоу-бизь» процветал. В Питере  начались съёмки первого сезона детективного телесериала «Улицы разбитых фонарей». Для меня , если честно только первые два, ну может три сезона – «тру» остальные уже лажа. Там же, в Питере сняли «Особенности национальной охоты», фильм, с которого я ржу до сих пор.

В Штатах один из моих любимейших фильмов «всех времён». «Форрест Гамп» , взял все премии и первые места!

Осенью девяносто пятого вышли такие вины как «История игрушек», «Мортал Кобат» (Пощадите его, Лорд Рейден, американская жизнь ослабила его разум, слишком много телевидения) и «Четыре комнаты» (Зови меня Тедом, Энджела. Теодором меня называют только люди с заряженным пистолетом).

Зонд «Галилео» достиг Юпитера.

Недописав свои «Хроники Амбера» умер Роджер Желязны, человек, книги которого оказали на меня неоценимое влияние.

"Эшники" немного переработанные и без обсценной лексики. Начало: https://dzen.ru/a/aADMMuYsAXDVefCl

- Здаров, у тебя сигареты есть? – надо мной нависла тень моего товарища, Ивана. Именно с ним мы на прошлой практике раздавили на двоих бутылку наполеоновского уксуса, а так же всю зиму провели в контейнере, торгуя ангорой. Пришлось остановить Фредди на полуслове и  вытащить из ушей наушники

- Держи – не стал жадничать я и протянул ему пачку синего «Ротманса» - говна не жалко.

- Ну чё – присел он рядом на лавку -  на археологию собираешься?

- А ты, что, нет? – ответил вопросом на вопрос я.

- Я? Конечно, нет – Иван задумчиво пожамкал пакет с тетрадкой – там другую экспедицию собирают. Мне вчера предложили и ещё одного человека ищут. Я же Громова в этом году выбрал в качестве научного руководителя на курсовик,  и он мне по своему предмету и предложил. Всего семь человек. Громов поедет,  Вера, лаборантка с кафедры, его какой-то корефан … и обе Кати! – тут Ваня хищно улыбнулся - ну и меня позвали. Через две недели выезжаем. Там отдельный дом будет, у каждого по комнате! Нахер тебе эта археология, поехали с нами!

Григорий Громов (или как его звали просто Гриша) вёл у нас в этом году этнографию. Молодой, буквально года два как закончивший аспирантуру, он прямо фанател от древнеславянской культуры, занимался славянской борьбой, носил косоворотки, бился стенка на стенку и вообще, выглядел почти как былинный русский богатырь: окладистая борода, русые волосы, квадратное, мощное телосложение.  А «почти» потому, что его подвёл рост, Григорий был невысок, метр шестьдесят с кепкой. Этакий «сушёный богатырь», просто добавь воды, как нам втирали по телеку.

Кати… Катями звали двух подруг, которые учились вместе с нами. Обе блондинки, обе крайне симпатичные,  держались всё время вместе  и с остальными общались ограниченно, хотя всегда дружелюбно и с улыбкой. За пару лет свои шары пробовали подкатить к ним почти все на курсе, однако безуспешно. Не нужно было быть гением, чтобы понять, какой план зародился в мозгах похотливого Ивана. Впрочем, я уже упоминал, что и у меня живая фантазия…

Я согласился. Тогда мне это предложение казалось очень заманчивым. На двух организационных совещаниях проведённых Гришей, нам были доведены цели и задачи экспедиции и обрисовано место её проведения. Местом оказался старинный, почти заброшенный  городок в жопе нашей области, из которого поуезжало практически всё дееспособное население. Вокруг него было достаточно деревень, населённых пожилыми людьми, которые как раз и были кладезем этнографической информации. Нам полагалось парами (естественно, в наших головах мы уже с Иваном разбили на пары Кать) курсировать между деревнями, разговаривать с людьми и записывать пиздёжь байки, сказания и мифы Древней Греции, центральной полосы. (Несомненно, половину  содержания совещаний мы с Иваном пропустили мимо ушей, представляя пыльную дорогу, усталых, но довольных девчонок и томные летние вечера).

Потом были погрузка, семичасовой путь на древнем и вонючем Львовском автобусе по родным ебеням с редко встречающимся асфальтом (в ходе которого обе Кати облевали все кусты на редких остановках), вечернее знакомство с полуразрушенным зданием какого-то склада, в котором нам предстояло жить.

И вот тут появились вопросики, а безоблачная картина соблазнения недоступных дам, да и вообще практики, дала первые трещины.

Бывший свинарник склад представлял собой строение из трёх комнат, одной большой, в середине, и двух маленьких по бокам. В большой комнате стояли две железные кровати (одна у входа и вторая у двери в одну из маленьких комнат). Тут же находился длинный стол с электрической плиткой на нём и пара школьных парт.  В маленьких комнатах были только кровати. Окна, (спасибо, что застеклённые) свежекрашенный деревянный пол и мажущиеся побелкой стеныИ всё. Крайне спартанская обстановка.

Обеих Кать и Веру Гриша распределил в малую комнату, у входа в которую стояла железная  ржавая койка. Обладателем этой койки порывался стать Иван, но его тут же поставили на место , отправив вместе со мной в другу малую комнату. Кровать занял рыжий друг Гриши, одетый в причудливую смесь армейского камуфляжа и кожаной, явно самодельной одёжи.

- А это будет моё лежбище – сказал Гриша, кинул вещи на кровать у входа в склад, вытащил из огромной торбы и повесил на спинку железной панцирной кровати настоящий свинцовый кистень  на кожаном ремне.

- Это от  местных отбиваться, если за нашими бабами придут -  сообщил он в ответ на наш с Иваном охуевший взгляд.

- Такое может быть – поддакнул Рыжий, и вытянул из своих вещей нечто, напоминавшее связанные друг с другом огромные деревянные мечи.

- Ночью в эту комнату не ходим, в темноте можем перепутать! – развязав мечи и помахав ими, угрожающе сказал он – Туалет на улице, так что все свои дела делать вечером!

Вера фыркнула и увела Кать располагаться.

Ужин так же подчеркнул весь ужас нашего положения: Гриша своим решением забанил весь алкоголь. То есть он забрал его под свой контроль и сообщил, что выпивать будем раз в неделю, по субботам, потому что именно так делали наши предки. ( Почему, сука, его предки выбрали субботы, и из каких диких стран они приехали, Гриша не пояснил).  Поужинали, по позднему времени бутербродами, а потом завалились спать. (сходив, разумеется по паре раз в толчок на улицу, ибо получить мечом в лоб в темноте не улыбалось).

Ранним солнечным утром нас с Иваном разбудили потоки воды на ебало.

С трудом остановив потоки мыслей, выраженные словестно в идиоматических выражениях, описывающих полившего меня, как собаку женского рода и желавших этой собаке скорейшей межвидовой связи с любым ближайшим конём, я вскочил на ноги.

Перед нами с ведром в руках стоял (хотел бы сказать «возвышался» но нет) Григорий. Выглядел он как толкиеновский Гимли, только с восточноевропейской спецификой: мелкого роста, широченные плечи, бородища, расшитая красным косоворотка, синие широкие штаны и босые ноги.

- Доброго утра! – гулко сообщил он -  вставать будем рано и тренироваться! Научимся бузить и жить в природе!

И тут я окончательно понял, что вместо мира грёз, девочек и розовых пони я попал в старославянский ад.

И понеслась. Гриша не отставал от нас ни на секунду. С утра мы занимались «бузой», смесью медвежьих брачных игр, самбо и того, что два наших наставника понимали под «русским стилем единоборств» ( я до сих пор не понимаю, что они имели в виду. На мой взгляд, народ в нашей стране обладает настолько большими пространствами настолько большими возможностями не видеть никаких соперников годами и настолько сложными природными условиями, что ему просто не было целесообразности выдумать какой-то особенный вид борьбы). Гриша тяготел к рукопашному бою, а Рыжий скакал, как обкуренный бабуин с двумя мечами по всему двору. Я сначала повёлся на мечи, но, жестоко отхватив по колену ударом, до смешного похожим на тот, которым я в детстве рубил одуванчики, живенько к этому делу охладел. Поэтому Рыжий прыгал и размахивал деревяхами в одиночестве, подражая своему любимому литературному герою – Волкодаву. ( Я, кстати, тогда его стараниями тоже подсел на цикл Семёновой). Размахивал своими дубинами он не просто так: Гриша  в течение дня заебенил на дворе настоящее страшилище: огромное чучело из говна глины, тряпок и соломы, которому перепадало и мечами и руками в секретные, известные только столетним вещунам Перуна, точки. (Как про эти точки вещуны поведали Григорию не спрашивайте. Он не сказал. Это тайна.) Иногда мечами перепадало и самому Рыжому, на что он морщился и издавал боевые кличи.

На утренние тренировки, как на бесплатное шоу, несмотря на раннее время, уже через неделю стали собираться и пялится местные, у которых телевизор показывал только ОРТ.

Мы же с Иваном играли роль неофитов, внимающих Григорию, а он любил закатить перед треней (если ЭТО так можно называть) получасовую лекцию. Лекции , кстати, были интересны, касались невыдуманных фактов и традиций дохристианских славян. Иногда, Гриша сопровождал рассказы о традициях практикой, например в первый же вечер он нашёл горшок,прилюдно засунул в него здорового паука ( Кати при его виде чуть снова не проблевались), а наутро всем тыкал в морду паутину, сплетённую в горшке членистоногим. Это значило что место нашей каторги , по славянским традициям, было отличным для проживания, прям лакшери. Позже я узнал, что более точный результат в определении места даёт корова (место, куда ложилась корова, славяне считали счастливым для новой избы). Слава Богу, корову Григорий тем вечером не намутил.

После тренировок мы завтракали различными кашами (оч вкусными между прочим) производимыми Верой и молоком. Попытка Ивана достать банку тушняка была пресечена на корню.

Ну а после завтрака нас отправляли (почти как ведьмаков) на тракт. Естественно, парами одного гендера, тут без шансов. В наши задачи ставилось шляться по окрестным деревням, отмеченным на карте Гришей, и заводить беседы с местными стариками. И записывать то, что они рассказывают. Девочки должны были расспрашивать сказки и поверья, а нам с Иваном поручалось собирать крупицы рукопашных традиций и ножевого боя. По возможности, покупать старые ножи, на что мне был выделен специальный фонд, в сумме аж сто тысяч рублей (около двадцатки баксами для понимания).  Маршруты были определены так, что мы с Катями шли в разные стороны. Для верности, в первые дни с нами ходили Гриша с Рыжим по очереди.

И мы ходили. Ходили много, долго и нудно, почти как хоббиты в Мордор. Сначала в деревнях нас посылали на хуй, потом косились, потом слух про экспедицию пролетел по округе и нас стали привечать. Многим старым людям нравится вешать на уши лапшу молодым.

Временами нам рассказывали что то интересное, временами гнали откровенный порожняк, но почти всегда пытались накормить и, время от времени, напоить (и не хрена не водой). А Григорий, между прочим, в первые же дни озвучил запрет на отказ от приглашений к столу, от чего крайне страдала моя интеллигентская натура, вбитая бабушкой (призывавшая вести себя скромно и отказываться от даров до последнего).

Съеденного и выпитого было столько, что если бы не длительные переходы между деревнями, Кати бы от уничтоженных пирожков напоминали к концу экспедиции бы борцов сумо, а мы бы с Иваном смахивали на пятидесятилетних алкашей. Но природа и подвижный образ жизни делали своё. Мы стали жилистыми и подвижными, как пожилые деревенские коты.

Вместе с этим, употребление алкоголя (да что я несу, алкоголь это слишком высокое название того жуткого самодельного брандахлыста, который мы употребляли) несло и другие опасности.  Например, в доме одного старого лысого дедка, который судя по пожелтевшим фоткам воевал аж при Блюхере (нет, это военачальник, а не «синий хуй» по английски) в Манджурии, мы спросили его, как они дрались с японцами в рукопашной. Дед, выпивший уже в два раза больше нас с Иваном вместе взятых, молча шёл в сени, выскочил оттуда с топором и, не сомневаясь ни капли, метнул его в стену. Молча, нихера не улюлюкая как куперовский индеец. Топор попал аккурат между нами, я даже плечом почуствовал ветерок.  В стену топор не вонзился, отлетел на стол, где разбил Ивановскую рюмку и перевернул банку с остатками тушёнки (той, которую мы когда-то не сожрали на завтрак)

- Вот так! – сказал дед и невозмутимо налил себе рюмку – сапёрные лопатки, про которые рассказывают, говно. Мы всегда брали топор. Он, если не зарубит, то всё равно попадёт тяжёлым и любого япошку укокошит. Тяжесть это хорошо! ( Да, эта фраза была сказана девяностолетним убийцей самураев задолго до ричевского Бориса Бритвы).

После такого, мы с Иваном с дедом пообщались, но недолго, а всю тридцатикилометровую дорогу до базы молчали. ( Лет десять назад, вспомнив с ним этот случай за рюмкой коньяка, он сообщил мне что всю дорогу хотел дать мне пиздюлей за мой вопрос, но его от драки отвлекал вид летящего в него топора. Самое смешное, что видение отскакивющего от стены этого же топора не давало тогда мне реализовать своё желание уебать по роже Ивана, за то, что затащил меня в эту, сука, поездку).

Но, несмотря на опасности, большинство наших бесед были интересны и продуктивны. Так, собранный материал дал целую главу в опубликованную позже Григорием в одном научном издании статью про ножи. Ведь раньше, в  прошлом нож зачастую был очень ценной, а возможно, единственной вещь из металла, которым обладал человек. У славян (да и не только у них) нож являлся атрибутом любого свободного человека, он висел на поясе у каждой женщины. Ребенок, в определенном возрасте, получал нож с которым никогда не расставался. Считалось что нож обладал волшебными свойствами, которыми делился со своим хозяином и его старались никогда не давать в чужие руки. На нём клялись. Им защищались от колдовства. Жених дарил его невесте при обручении. Когда человек умирал, нож уходил вместе с ним, его клали в могилу владельца. И всё это было передано по рассказам в том числе и нам.

Вечерами, когда мы все собирались на ужин (готовила тоже Вера), все делились своими наблюдениями и рассказами. Кати рассказывали про мокушей, которые могли забраться в тарелку по неправильно положенной ложке (после этого Гриша стал заставлять всех переворачивать ложки). Рассказывали про магические свойства веников, которыми отгоняли нечистую силу. Поставленный к стене веник (метёлкой вверх) служил оберегом. Смешная байка была про веник пожар. Владельцу дома полагалось при пожаре ходить вокруг горящего дома, изо всех сил размахивая веником. Считалось, что он может усмирить силу огня. (Гриша долго думал, но не стал поджигать наш сарай).

Рассказывали друг другу про свойства горшков, магию заломов, россказни по упырей и многую другую хрень, ставшую бы неплохой базой для импортозамещённого Гарри Поттера. Гриша с Рыжим всё запоминали, записывали, а так же сразу же пытались опробывать. Метали в чучело приобретённые или подаренные нам ножи. На чучеле опробовали даже русский народный приём тайной борьбы «доска от забора» придя к выводу, что он куда эффективнее любого упражнения Тай Чи.

И всё же от Кать нас с Иваном всеми силами отсекали ( несправедливо, при том что Гриша с Верой посещали душевую вдвоём через день). В итоге все эти меры привели к тому, что в день окончания экспедиции, как раз на Ивана Купалу, мы с Иваном сорвались на городскую дискотеку, где были закономерно опиздюлены местными. В то время как гении греко-славянско-фэнтезийной борьбы  плескались голышом в заболоченной речке, точно так же закономерно наловив на свои жопы пиявок.

Пыло прикольно, но лучше б я копал всё лето курганы.

В качестве саморекламы:"Эшники" с добавлениями и без обсценной лексики ( но не менее жёстко). Начало: https://dzen.ru/a/aADMMuYsAXDVefCl