Ветеран киноцеха заодно поведал, что в России запретили его фильм без объяснения причин, а решать проблему отправили к президенту

Заседание Совета по развитию гражданского общества и правам человека при президенте РФ состоялось 9 декабря по видеосвязи. Всю стенограмму мероприятия вы можете прочитать на портале Кремля по ссылке, а я хотел бы полностью выложить только один диалог между Владимиром Путиным и кинорежиссером Александром Сокуровым.

Александр Сокуров: Всем поклон и добрые пожелания из Санкт-Петербурга.

Должен сказать, что за время работы в Совете по культуре, потом в Совете по правам человека я обратил внимание, что, наверное, по целому ряду вопросов надо было бы ввести некоторый фильтр. То есть до встречи с Президентом Совету надо бы встречаться, наверное, с членами Правительства, может быть, с премьер-министром, потому что процентов 80 проблем, которые сегодня поднимались, это проблемы, которые являются компетенцией, могли быть решены на уровне Правительства, насколько я могу судить. И это время мы сейчас затратили на это, и затрачивается время и Президента, и наше общее тоже.

Но одновременно с тем, конечно, есть такая традиция у Совета – как-то уходить в сторону, избегать некоторых так называемых политических, что ли, вопросов, которые требуют общественного, общего обсуждения, и их с каждым годом становится больше, больше и больше. Это все вопросы чувствительные, они касаются каждого гражданина и всех вместе, и, что называется, и каждого в отдельности.

Я вот сейчас несколько недель был в Италии по приглашению римских университетов, итальянских университетов и занимался изучением системы образования: кинематографического образования, гуманитарного образования, по точным наукам, математике, физике, встречался с ректорами, заведующими кафедр, деканами и прочее, прочее. И в том числе был в университете в Болонье, который образован, кажется, в 1047 году. Самый первый университет в мире, самый старый университет в мире. И надо сказать, что меня поразила там одна цифра: число студентов – 100 тысяч человек. И это только один университет в этой не такой уж большой стране на самом деле. Учебных заведений много, студентов много, впечатление о студенческой среде, то, что я видел, воодушевляющее. Но при этом, конечно, видно, что всем молодым людям учиться трудно, очень трудно, непросто, совсем непросто.

И здесь я хочу обратить внимание на то, что подобная же ситуация сложности с образованием, с обучением существует, конечно, у нас, и нашим студентам непросто тоже, совсем непросто. Многие мои знакомые, у которых дети должны поступать в высшие учебные заведения, с тревогой смотрят на некоторые цифры, что, например, по политически понятному мне решению дети военных, которые находятся на фронте, получают все преимущества при поступлении в высшие учебные заведения. Политически мне понятен этот шаг, понятно вполне. Но с точки зрения качества образования, процедуры образования, мне кажется, тут надо привести в какой-то баланс. Потому что количество бюджетных мест решительно сократилось. Во многих вузах уже сейчас говорят: на будущий год у нас вообще не будет ни одного бюджетного места.

Если учесть, что экономическая ситуация в стране сложная, и, видимо, она будет усложняться экономически, то, конечно, положение тех молодых людей, которые хотели бы поступать в вузы, становится критическим и очень сложным. Платить за образование 200, 300, может быть, 400 тысяч, как в некоторых вузах, в год становится непомерным, просто это становится невозможным.

Кроме того, большое число очень способных, талантливых людей, которые годами в школе шаг за шагом шли, учились, сдавали хорошо экзамены и имеют единственную возможность получить образование, если они получают бюджетные места, и таких шансов у этих людей становится меньше, меньше и меньше.

Как нам уберечь этих людей от этой угрозы лишиться права на образование? Это очень серьёзная, большая, на мой взгляд, проблема, об этом нельзя не думать. Это проблема в общенациональном масштабе.

Мы, конечно, сейчас в Петербурге тоже ждём нового года. Мы знаем, что у нас будет повышаться квартплата, что у нас будут повышаться многие коммунальные платежи. И некоторые мне также из моего круга знакомых говорят: куда нам уходить, если мы будем не в состоянии платить эту квартплату? Может быть, нужно организовывать какие-то ночлежные дома, я не знаю, то, куда люди будут уходить, не в состоянии платить эту квартплату. Это тоже реальность и это такая реальность, абсолютно чёткая и абсолютно очевидная.

Но, конечно, на фоне этого не менее сложной является и ситуация, которая всё же разворачивается и имеет место в художественной среде. Мы не умеем обращаться со сложными людьми, не умеем и, наверное, не умели обращаться со сложными людьми. Мы не умели и не умеем вести политические дискуссии с молодыми людьми, со старшими школьниками, со студентами. Мы боимся, в стране боятся этих дискуссий.

Вообще, отсутствие процедуры политических дискуссий, отсутствие процедуры обсуждения – открытого, спокойного, без истерик – процессов, которые имеют место в стране, отсутствие этого процесса, отсутствие в некотором смысле серьёзного оппозиционного настроения и обсуждения оппозиционного настроения наносит, на мой взгляд, очень серьёзный удар по судьбам очень многих людей и по судьбам людей талантливых, способных.

Мы можем судить по кинематографу, можем судить по литературе, по работе книжных магазинов, где возникают серьёзные претензии у власти к деятельности творческих работников. Это, на мой взгляд, очень большая, серьёзная проблема, потому что люди лишаются возможности реализовать свои художественные замыслы, просто работать по профессии. И очень часто этим людям не объясняют, почему с ними обращаются жёстко и бескомпромиссно.

Мне, например, говорят, запрещая мой фильм: иди к своему Президенту, обсуждай, иди к нему. Что? Какая причина запрещения показа моего фильма? Без объяснения причин. Когда у меня были эти процессы при советском строе, мне всегда объясняли, почему мой фильм не будет показан в Советском Союзе. То же самое объясняли Тарковскому, почему его фильм не будет показан в Советском Союзе.

Абсолютно необходимо, критически необходимо, чтобы диалог с художественной средой шёл постоянно, спокойно и уравновешенно. Каждую неделю мы с тревогой смотрим за тем, кто опять является иностранным агентом. Ужасающие эти определения, ужасающие – мои соотечественники, которые вдруг являются иностранными агентами. Я понимаю, что есть такая политическая категория. Ну так просто назвали, как-то обозначили сумму каких-то претензий к человеку, и всё: и пошло, и поехало дальше, дальше – судьба. И непонятно, что дальше делать с этим. На мой взгляд, это неправильное решение, это решение, которое унижает человека, гражданина, не даёт возможности ему развиваться и дальше существовать. Это просто для меня абсолютно очевидно.

Мне Ирина Антоновна Шостакович как-то рассказывала ситуацию, которую, видимо, она наблюдала. Как-то вечером во дворе увидели Арама Ильича Хачатуряна, нашего великого, выдающегося советского композитора, который сидел со стопкой нот, с опущенной головой и чуть ли не со слезами на глазах. «Арам Ильич, что произошло? Что с Вами?» – спрашивают. Он показывает эти свои ноты и говорит: «Что бы я написал, если бы меня не остановили!» Сколько судеб обрушилось, потому что они свои замыслы не смогли реализовать, свою душу не смогли излить.

Да, в результате в художественном труде всегда есть какие-то перехлёсты, наверное, какие-то есть чрезмерности, наверное. Но ни одно запрещённое когда-то государством произведение – музыка ли, литература ли, архитектура, – ни один этот запрет временем не выдержал испытание. Все эти запреты были сняты, потому что все запреты, направленные против художественного творчества, художественной формы, являются заранее обречёнными, потому что у искусства и у государства параллельные, неконфликтные ситуации. Искусство государству необходимо, нужно. Но государству почему-то не всегда искусство необходимо. Это очень неправильное и неприятное позиционирование искусства и государства, неправильное. Получается так, что государство нападает на своего гражданина.

Гражданин учредил такую организацию, которая называется «государство», он учредитель. И через некоторое время государство начинает своего учредителя то с одной, то с другой стороны каким-то образом притеснять. Неорганично, непродуктивно, и это абсолютно не ведёт к развитию художественного творчества и художественных профессий. Во многих художественных вузах у людей просто опущены головы, потому что они понимают: это нельзя, это нельзя, это нельзя, это нельзя. С ними не разговаривают, не обсуждают. Как в закрытой коробке.

Попробуйте сегодня снимите «Балладу о солдате» – немедленно будет запрещён фильм, а что будет с этим автором – тоже неизвестно, получит ли он дальше возможность работать или нет. Это принципиально важная ситуация. Надо решительно менять тональность взаимоотношений государства с художественной средой, с молодыми людьми в первую очередь. Если у нас не изменится этот характер работы с молодыми людьми, мы далеко не пойдём. Это будет абсолютный тупик, абсолютный регресс всей системы государственной, всей национальной системы – всё, что угодно.

Надо любить молодёжь, надо работать с ней, надо её лелеять, надо создавать все необходимые условия для того, чтобы она могла реализовать всё, что она хотела бы.

И конечно же, очень важный последний момент. Вы однажды сказали: «Зачем нам мир, в котором не будет России?» Зачем нам государство, в котором нет возможности получать образование? А зачем оно нам нужно? Куда оно тратит свои средства, свою энергию, если оно не делает всё возможное, чтобы все виды образования, чтобы всё это было доступно каждому человеку? А судьба решит, куда он пойдёт и что с ним будет. Доступность образования всем социальным слоям, всем социальным уровням абсолютно необходимо обеспечить. И плату за образование надо отменять. Я несколько раз об этом говорил и всегда видел решительную, возмущённую реакцию ректоров университетов, которые считают, что надо платить за образование. Наверное, надо, наверное, не знаю. Но мне кажется, что с точки зрения вообще моральной это наша задача, задача государства и старшего поколения – сделать всё, чтобы образование было доступно всем, без всяких ограничений.

Спасибо.

Владимир Путин: Спасибо большое. Мне очень приятно, что у нас есть возможность поговорить по тем темам, которые Вы подняли, а они, безусловно, являются очень актуальными и важными.

Давайте с образования. По поводу того, что происходит в западных странах с образованием и у нас. Что хотелось бы сказать. Там, конечно, стоимость образования кратно выше, чем у нас. Да, у нас есть часть платного образования, это правда. И там, наверное, к сожалению, тоже тарифы подрастают, но всё-таки плата за образование в западных странах и у нас просто несопоставимы. Первое.

Второе, что касается детей участников специальной военной операции. Глубоко убеждён, что это правильное решение. Безусловно, этих детей государство должно поддержать, и им должно быть предоставлено право получить образование за счёт государства.

Сейчас только я награждал Героев России, в том числе передал «Звезду» Героя семье погибшего нашего товарища, и мама была его, и вдова, и дети – замечательные дети, одна девочка уже собралась поступать в высшее учебное заведение. И конечно, государство должно её поддержать, и мы будем это делать.

Что касается качества, и здесь Вы правы, безусловно, нужно обратить внимание на качество. Уверяю Вас, что дети наших героев, ребят, участников специальной военной операции по своим интеллектуальным качествам не отличаются в худшую сторону от всех претендентов на то, чтобы получить место для учёбы в высшем учебном заведении. Вопрос в том, как работать с человеком, как работать с ребёнком. Конечно, есть разный уровень. Но Вы правы в том, что нам нужно следить за качеством образования и за качеством тех кадров, которые будет генерировать наша высшая школа.

Но хочу обратить Ваше внимание, что у нас создана целая система отбора талантливых ребят и работы с талантливыми ребятами, причём как на школьном уровне, в качестве примера просто приведу то, что происходит в известном уже на всю страну учебном заведении «Сириус», но и на региональном уровне, мы системно работаем над отбором талантливых ребят.

Кроме всего этого, создана ещё целая система олимпиад, предварительных отборов, эта работа развёрнута по всей стране. А те ребята, которые демонстрируют свои возможности и свои способности на этих олимпиадах, они вообще без всяких экзаменов поступают на бюджетные места. И эта система отбора талантливых ребят, безусловно, должна совершенствоваться.

И здесь Вы правы, здесь я с Вами соглашусь, нам очень внимательно нужно смотреть за тем, как идёт работа по подготовке кадров, особенно по ключевым направлениям.

Здесь очень важно работать вместе с бизнесом, с нашими компаниями, вовремя и своевременно обеспечивать связь производства с подготовкой кадров и так далее.

Что касается другого вопроса, очень важного, который Вы затронули, – это повышение тарифов в системе ЖКХ. Здесь две вещи.

Во-первых, в связи с инфляционными процессами тарифы просто неизбежно растут, но самое главное, чтобы они росли в меру. Здесь Вы абсолютно правы, этот процесс не должен приобретать какого бы то ни было стихийного характера. И соответствующие государственные инстанции, прежде всего это ФАС и соответствующие комиссии на местах, в регионах должны за этим строго следить. Я полностью разделяю Ваше отношение к этому вопросу: здесь ни в коем случае нельзя допустить, чтобы со ссылкой на эту инфляцию, галопирующие цены тарифы взлетали до небес.

Пользуясь тем, что Вы на это обратили внимание, я со своей стороны обращаюсь сейчас к своим коллегам и в Правительстве, и в регионах Российской Федерации, чтобы ни в коем случае не допускать необоснованного роста тарифов в системе ЖКХ.

Другой важнейший вопрос – это работа с молодёжью. Мы постоянно сейчас обращаемся к этой теме. Здесь работа должна быть открытой, абсолютно доступной с точки зрения современных инструментов доведения соответствующего контента до молодых людей, но и с обратной связью. Нужно чувствовать, чем люди живут, реагировать на это, делать это по-современному и вовремя.

Я знаю Вашу позицию по поводу этого закона об иностранных агентах, но не мы придумали, это ещё в США было сделано в 40-е годы прошлого века. Не мы же придумали, там нарушение этого закона грозит тюремным заключением, у нас же нет такого. У нас, собственно, одно самое главное – покажите источники финансирования. Ну что же здесь такого страшного? Мне кажется, особенно ничего здесь страшного нет. Хотя мы много раз обращались к этой теме. Тоже никто с ума сходить не должен, это совершенно очевидно. Здесь Вы тоже правы, не нужно этим «мечом» размахивать налево и направо, всё должно быть очень взвешенно, аккуратно и без всяких нарушений.

И наконец, взаимоотношения между искусством и государством. Сложный вопрос, он всегда был таким. Вы говорите: «Балладу о солдате» не выпустили бы». Трудно с Вами согласиться, «Баллада о солдате» – это о любви к Родине и к маме. Как же не выпустили бы? Ещё как выпустили, такие фильмы нам нужны и сегодня. Поэтому здесь наши позиции, прямо скажем, не совпадают.

А в целом спасибо Вам большое за Ваше участие, за Ваше рассмотрение. Жалко, Вы мне, пожалуйста, скажите, где, но не сейчас, а созвонимся с Вами, я позвоню, поговорим, как, каким образом, что там запрещают из Ваших произведений, это странно. Но обращаю Ваше внимание на то, что Вы являетесь членом Совета по правам человека при Президенте, так что очевидно, что никакой дискриминации в отношении Вас не допускается, во всяком случае, на таком уровне. А если есть какие-то ограничения, Вы это видите, скажете мне. Хорошо? Созвонимся, переговорим. Пожалуйста.

Сокуров: Владимир Владимирович, можно ещё одну реплику? Вы меня слышите?

Путин: Я слышу хорошо, но другим тоже надо дать выступить. Но я слушаю Вас. Пожалуйста.

Сокуров: Только одна реплика. Можно?

Путин: Прошу Вас. Слушаю.

Сокуров: Пожалуйста, не забудьте, что нужна помощь и поддержка «Ленфильму». Мы в очень непростом положении. Студия передана городу. Но есть ли у города средства, чтобы поддержать её, – это вопрос, мне кажется, серьёзный. Только об этом прошу Вас.

Спасибо.

Путин: Это очень важный вопрос. Но, по-моему, Вы же когда-то и ставили, в том числе и передо мной, вопрос о том, чтобы городу передать. Но мы это сделали как раз.

Но то, что это должна быть площадка, открытая для творчества, с этим я не могу спорить. Я и с губернатором переговорю, если нужна ему будет какая-то поддержка, хорошо. Но и Вы тоже, пожалуйста, передайте Ваши предложения.

Спасибо большое.

_____

Иногда комментарии к подобным разговорам просто не нужны. Важнее просто прочитать две точки зрения в оригинале. И вообще узнать о том, что подобные вопросы поднимаются. Там же на сайте Кремля можно посмотреть и всю встречу, которая длилась чуть более двух часов.

«Вник и рассказал» — проект, где вы найдете аналитические материалы о разных сферах экономики и жизни общества. Присоединяйтесь к нашему телеграм-каналу и Boosty.

Решил заняться изучением дерева и изготовить серию картин .

Использую ясень, дуб и карагач.

Вот повые три картины готовы. Каждая выполнена в спилах размером 60см. Покрыты маслом и воском Borma

В нельзяграмме увидел картину “Вид Константинополя при лунном освещении” (1846). Очень знакомой мне показалась мечеть на картине, но откуда Айвазовскому взяться в Константинополе. ( единственное, что я знал про Айвазовского, это «Девятый вал», и то на ум приходит сцена из фильма «Курьер» про этот девятый вал.). Будучи в Стамбуле, как типичный турист, я фотографировал все и фотографировался везде, но именно эта фотография произошла случайно.

В итоге, читая про Айвазовского и его взаимодействия с турецкими султанами, замечаю очень знакомую мечеть на картине.

В 1845-1890 гг. художник посещал Стамбул 4 раза.

В 1874 г. Айвазовский прибыл в Стамбул, будучи уже известным художником. Его работы были представлены султану Абдул-Азизу, которому они так понравились, что он заказал 10 картин с видом Стамбула и Босфора.

Во время последнего посещения Айвазовским Османской империи. Султан Абдулхамид II (последний абсолютный монарх Османской империи.) наградил художника орденом «Меджидия» первой степени (Это круто, этим орденом обычно награждали военных которые очень помогли империи). Айвазовский же подарил ему две свои картины.

В 1890-е годы, после волны армянских погромов, Айвазовский, будучи этническим армянином

(родился в семье армян, его назвали - Ованес Айвазян), публично разорвал связи с Османской империей.

До этого он 50 лет сотрудничал с Турцией — его картины висели в султанских дворцах, он даже получил орден Османие (высшая награда для иностранцев).

На фото изображена Картина “Вид Константинополя и Босфора” (1856). Она была продана на британском аукционе Sotheby's 2012 года за 3 миллиона 230 тысяч фунтов стерлингов (тогда это около 155 млн рублей) и сейчас находится в частной коллекции.

Тг: akbarov4

Чтоб делать вкусные бутерброды - бутербродница на АлиЭкспресс
На Яндекс Маркете

Реклама: ООО "АЛИБАБА.КОМ (РУ)" ИНН: 7703380158 Реклама: ООО "Яндекс Маркет" ИНН: 9704254424

Светящийся квадрат проверяет веру в человечество. Спойлер: тест провален.

Представьте себе светящийся квадрат на площади. Ступил внутрь него – и ты обязуешься помогать ближнему. Красиво, правда? Рубен Эстлунд в своем лауреатском «Квадрате» берет эту утопическую идею (почти Малевич, только с социальной ответственностью вместо супрематизма) и устраивает ей жестокий, но невероятно остроумный стресс-тест. Результат? Под глянцевой оболочкой либерального гуманизма и музейного лоска бурлит все то же человеческое – страх, агрессия и иерархия. Внутри квадрата оказалось не сильно уютнее, чем снаружи.

Сюжет: падение куратора, или как разбить хрустальную вазу политкорректности

Наш герой – Кристиан: куратор, харизматичный повелитель стокгольмского музея X-Royal. Он с упоением готовит выставку «The Square» – про «квадрат — святилище доверия и заботы», внутри которого все имеют равные права и обязанности». Идея прекрасна. Жизнь, как водится, вносит коррективы:

• На глазах у Кристиана ловкие карманники гуманизируют его кошелек и дорогую зажигалку (наследственную!). Ирония? Она только начинается.

• Вместо вызова полиции, наш поборник общественного договора пускается в сомнительную самодеятельность: рассылает угрозы по подъездам «подозреваемых». Социальный контракт? Скорее, личная месть под покровом ночи.

• Апофеоз абсурда: чтобы «раскрутить» выставку о доверии, Кристиан одобряет провокационный ролик. Сюжет? Взрыв бездомной девочки (разумеется, понарошку!). Шок – это ведь и есть валюта внимания в наше время?

• Финал закономерен: репутация в клочьях, самообладание – тоже. А кульминацией становится благотворительный ужин, где перформанс с человеком-обезьяной (блестящий Терри Нотари!) срывает последние маски вежливости с «цивилизованной» публики. Священный квадрат трещит по швам, а вместе с ним – и иллюзии героя.

Откуда растут ноги у «Квадрата»?

Самое пикантное: светящийся квадрат – не выдумка! В 2014 году сам Эстлунд с продюсером Калле Боманом нанесли его на площадь шведского Вэрнаму как «убежище взаимной заботы». И знаете что? Идея прижилась! Там теперь и акции против насилия, и свадьбы, и концерты. С 2024 года один из квадратов даже путешествует за пределы Скандинавии (его гостеприимно принял Музей кино в Турине). Эстлунд же взял реальный арт-объект и превратил его в зеркало для общества.

Кто есть кто: реальные прототипы фильма

Эстлунд – мастер сплавлять реальность и вымысел. Многие сцены – острая сатира, но с очень узнаваемыми корнями:

• Светящийся квадрат: основан на реальной инсталляции Эстлунда и Бомана (см. выше).

• Художник-«обезьяна» Олег: прямая отсылка к русскому акционисту Олегу Кулику, прославившемуся (и осужденному) за перформанс «Interpol-96» в Стокгольме, где он, в образе собаки, укусил одного из посетителей. Эстлунд доводит эту идею до гротеска на гала-ужине.

• Уборщик vs. арт-объект: трагикомичный эпизод, где клинер «пылесосит» гравийную инсталляцию – это собирательный образ реальных арт-ЧП. Вспомните уборщицу, смывшую патину с работы Мартина Киппенбергера в Дортмунде (ущерб €800 тыс.!), или клинеров, выбросивших инсталляцию из пустых бутылок в Больцано. Уборщики – невольные, но строгие критики концептуального искусства!

• Претенциозный куратор: образ Кристиана – собирательный, слепленный из впечатлений Эстлунда от интервью с реальными директорами скандинавских музеев, такими как Даниэль Бирнбаум (Moderna Museet). Узнаваемый типаж: звезда арт-мира, балансирующая между высокими идеями и суровой прозой спонсорства.

О чем на самом деле «Квадрат»? Разбираем символы

1. «Квадрат» как ловушка для идеалистов: четкие границы – это не только утопия социального контракта, но и клетка для тех, кто в нее поверил. Малевич предлагал наполнять пустую форму смыслом зрителю. Эстлунд ставит эксперимент: а готово ли общество наполнить ее действительно взаимопомощью? Ответ, увы, предсказуем.

2. Привилегия под микроскопом: Кристиан – ходячий символ лицемерия элит. Он виртуозно говорит о солидарности, пока дело не касается его личного комфорта или статуса. Его падение – это крах удобного, декларативного гуманизма.

3. Доверие? Не слышали! Фильм методично проверяет общество на прочность. Квадрат предлагает помощь. Толпа равнодушно проходит мимо криков женщины (специально подстроенной «наживки»). Апофеоз – гала-ужин: при реальной (пусть и имитированной) угрозе «обезьяны» коллективность испаряется, оставляя лишь парализованных индивидов. Цивилизация – тончайшая пленка.

4. Шоковая терапия для кликбейта: вирусный ролик с девочкой – не просто скандал. Это беспощадная сатира на индустрию внимания. Музеи, жаждущие хайпа, готовы продавать что угодно, даже смоделированную жестокость, под соусом «провокации». Ирония в том, что сам фильм использует провокацию для критики... провокации. Гениально замкнутый круг.

Кураторские будни: правда и киновымысел

А теперь заглянем за кулисы музея X-Royal – туда, где Эстлунд мастерски балансирует между документальной правдой и едкой сатирой на арт-институции. Его Кристиан – не просто куратор, а настоящая «звезда» с портретами в Artforum. Но так ли гладок его путь на экране, как в реальной жизни музейного куратора?

Возьмем, к примеру, историю со скандальным промо-роликом. В фильме Кристиан, пойманный в сети маркетинговой паники, единолично дает добро на взрывоопасный клип с бездомной девочкой. Реальность же куда прозаичнее (и бюрократичнее): в крупных музеях подобные решения проходят через целые комитеты и попечительские советы, где каждый спонсор считает своим долгом вставить слово. Эстлунд сознательно преувеличивает власть героя. Зачем? Чтобы подчеркнуть ту самую персональную ответственность, которая размазывается в коллективных обсуждениях. Кристиан не может спрятаться за «мы решили» – весь груз выбора и его катастрофических последствий лежит только на нем.

Перформанс с «обезьяной» Олегом – еще один пункт расхождения. Фильм создает впечатление полной импровизации и бесконтрольности: дикий «примат» ворвался на ужин без страховки и договоров. В реальных музеях безопасность (особенно на таких мероприятиях) – священная корова. Контракты, страховки, техники безопасности – бумаг хватит на целую инсталляцию. Эстлунд же сознательно сдвигает границы допустимого. Он жертвует реализмом ради куда более важной цели – заставить зрителя физически ощутить тот самый дискомфорт, страх и полную потерю контроля, которые испытывают персонажи. Нам должно быть не по себе – и это работает.

Но что показано достоверно?

• Вечный флирт со спонсорами и их капризами.

• Гонка за медийным шумом любой ценой.

• Муки перевода высокого искусствоведческого жаргона на язык журналистов. Эстлунд знает кухню!

Режиссер не ставил цель снять учебник по музейному менеджменту. Его «Кураторские будни» – это сатирическая линза, через которую он увеличивает противоречия, лицемерие и абсурд, присущие системе. Он берет реальные механизмы, доводит их до гротеска и заставляет нас смеяться – и краснеть – от узнавания.

Чем восхищаются критики:

• Беспощадная сатира: по арт-тусовке, политкорректности, лицемерию элит и кликбейтной культуре – попадание в яблочко.

• «Искусство неловкости»: фишка Эстлунда! Длинные, неудобные планы, из которых не сбежать. Зритель вынужден проживать стыд и абсурд вместе с героями.

• Богатый узор: сценарий – как калейдоскоп. Каждая сюжетная линия (семья Кристиана, его роман, соцсети, уличные сцены) по-своему обыгрывает тему доверия и его отсутствия.

С чем спорят:

• Мозаика или каша? Повествование – цепь ярких, но порой слабо связанных виньеток. Некоторым критикам это кажется расфокусом, потерей драматургической цельности.

• Мораль с гулькин нос? Финал, где герой буквально проговаривает идеи фильма, кажется части критиков излишне прямолинейным, почти морализаторским. Не оставили зрителю работы «додумать». (Хотя, возможно, после всего увиденного, нам нужно было это услышать?).

А знаете ли вы, что...? Любопытные детали

• Обезьяний труд: Терри Нотари, сыгравший Олега, – настоящий мастер движений приматов! Он репетировал их для «Аватара» и «Планеты обезьян». Сцену ужина снимали 30 дублей – и все без каскадеров, в чистом перформансе.

• Королевская ирония: королевский дворец в Стокгольме разрешил снять только фасад. Интерьеры для гала-ужина воссоздавали... в Гётеборге. Тонкий намек Эстлунда на условность власти и «королевского» статуса искусства?

• Лавры: фильм триумфально взял «Золотую пальмовую ветвь» в Каннах и шесть Европейских кинопремий. А на «Оскаре-2018» хоть и не победил, но дошел до шорт-листа в категории «Лучший иностранный фильм».

Резюмируем: ваш личный квадрат

«Квадрат» Рубена Эстлунда – редкий случай, когда острая, временами до слез смешная арт-комедия превращается в мощное социальное зеркало. Он не просто показывает нам абсурд арт-мира или лицемерие гуманистов. Он ставит каждого зрителя перед неудобным вопросом: а насколько ваши красивые слова о помощи, равенстве и доверии соответствуют вашим поступкам, когда рядом нет светящегося квадрата и камеры смартфона, фиксирующей ваш благородный порыв? Это кино – провокация к честному разговору. Прежде всего, с самим собой.

Титры

Материал подготовлен Вероникой Никифоровой — искусствоведом, основательницей проекта «(Не)критично».

Я веду блог «(Не)критично», где можно прочитать и узнать новое про искусство, моду, культуру и все, что между ними. В подкасте вы можете послушать беседы с ведущими экспертами из креативных индустрий, вместе с которыми мы обсуждаем актуальные темы и проблемы мира искусства и моды. Также можете заглянуть в мой личный телеграм-канал «(Не)критичная Ника»: в нем меньше теории и истории искусства, но больше лайфстайла, личных заметок на полях и мыслей о самом насущном.