Бабушки - это тайные качки под прикрытием

Вы думаете, что бабушка с палочкой в автобусе - это слабое и дряхлое создание? Ага, сейчас. У неё больше выносливости, чем у половины посетителей спортзала.

Эти женщины могут целый день полоть грядки, таскать ведра воды на два этажа вниз-вверх, а потом ещё вернуться домой с сумками картошки по 15 кг каждая. И знаете что? Им норм! Они не стонут, не жалуются, просто работают. Но как только заходят в автобус - всё, бабушка мгновенно превращается в "бедное немощное существо". Классическая игра на жалости. Понаблюдайте сами: на остановке они бодро шли, а в салоне автобусе начинают трястись как в ТикТок-ролике "Старуха level 99".

Молодость - это не гарантия здоровья

Есть странное правило: раз ты молодой, значит, надо без вопросов уступать место. Но почему-то никто не учитывает, что молодой - это не равно "неубиваемый терминатор".

Молодые после работы или учёбы в мясном метро сами на полусогнутых дотягиваются до конца дня. Кто-то с мигренью, кто-то после ночи за экзаменами или смены на заводе. Но нет, по мнению общества, 23-летний студент, который спал 2 часа и жрал доширак, обязан выскочить со своего кресла и вручить его бодрой тётушке, которая вчера три часа подряд полола морковь и не умерла. Где тут логика? Мемный уровень абсурда: если тебе меньше 60-ти - значит, стул не положен, будь добр, мучайся стоя.

Бабушки и их боевые взгляды

Если вы хоть раз пытались "не уступить место", вы знаете о страшном оружии бабушек - об испепеляющем взгляде. Это не просто взгляд, это лазерный прицел из Call of Duty, это "фингал за 3 секунды".

Бабушка с таким взглядом может довести до нервного тика даже самого спокойного айти-шника. Сидишь себе спокойно, и тут чувствуешь, как сжигается затылок. А если она ещё и комментарием добавит: "Молодёжь пошла…", всё, ты превращаешься в социального изгоя прямо в глазах всего салона автобуса. Мемная механика: +100 кармы бабушке, –500 репутации тебе.

Реакция зала: кто не уступил - тот козёл

И самое бесящее - реакция окружающих. Стоит тебе остаться сидеть, все пассажиры моментально делятся на два лагеря: половина просто делает вид, что их это не касается (знают, чем это пахнет), а другая половина начинает демонстративно осуждать.

Тётки шепчутся так громко, что слышно лучше, чем объявления "Следующая станция...". Мужики кряхтят с укоризной, мол, "в наше время мы место уступали". Мда, как будто их "время" было золотым веком этики. Итог: бабушка сидит счастливая, а ты - моральный банкрот, которого они распяли в глазах всего автобуса. Правда жизни: тебе даже объясняться никто не даст, потому что социальный суд линчует мгновенно.

Финальное - а кому уступать тогда?

Честно, я не против уступать место тем, кто реально не может стоять: беременные, люди с костылями, больные после операции. Тут вопросов ноль. Но вот этот культ "все бабушки слабые" - это прямо национальная шиза.

В реальности они здоровее половины пассажиров и сами могут пробежать пятёрку быстрее, чем офисный планктон. Может, пора уже вводить объективные критерии: "уступай только тем, кто реально просил и кому трудно". А остальным - сорян, места в автобусе мало, не хватит на всех. Мемная мораль: если бабушка может спорить в "Одноклассниках" по три часа подряд, значит, и постоять в автобусе сможет без проблем.

Postscriptum

Не воспринимайте мое графоманство близко к сердцу. У меня было тяжелое детство, и есть суровая реальность одинокой жизни без друзей и родственников.

Поумирали все, один я остался :)

Каждый из нас сталкивался с этими странными моментами в жизни, когда мелочь способна вызвать непреодолимое раздражение. Вот, например, идеальная иллюстрация - кружка. Какая-то сраная кружка, казалось бы, простой предмет, безобидный, давно ставший привычным спутником утренних ритуалов и рабочих перерывов. Но если эта кружка стоит... слишком ровно, слишком аккуратно, слишком идеально на столе - это как маленький вызов терпимости.

Почему идеально поставленная кружка так сильно заводит? Наверное, потому что мы живём в мире, полном хаоса, спонтанности и нерешённых проблем. А тут - кристально чистая линия, идеальное слияние кружки и поверхности стола, от которого будто исходит некий фанатичный порядок, нарушающий наш внутренний баланс.

Можно представить себе такую сцену. Ты заходишь на кухню, чтобы расслабиться с чашкой кофе, а там кто-то - быть может, твоё альтер эго или сверхорганизованный сосед - аккуратно разложил всё по полочкам. Кружка стоит прямо по центру, ручка на 3 часа, никаких следов влаги, даже подставка на столе ровно под нею. И видишь - у кого-то внутри словно защемило что-то: как так? Где же естественность? Где, наконец, проявление человеческого фактора - маленькая неровность, чуть сдвинутая ручка, крошка печенья на блюдце, потеки на боках кружки?

Люди по разному реагируют на эту визуальную "роскошь". Кому-то это греет душу - загадочный покой в быту. Но почему то большинство предпочло бы немного беспорядка, потому что именно он создаёт ощущение живости, настоящей жизни, суровой реальности, искренности и комфорта! Вроде и кружка простая, а как же, сука, раздражает, когда всё идеально...

Особенно странно то, что никто не ставит кружки специально ровно, чтобы выбесить других. Часто это происходит по привычке или, наоборот, для эстетики. Но ведь именно такие моменты часто становятся раздражающими "мелочами", которые мы все интуитивно ощущаем, даже если и не осознаём.

В конечном счёте, идеально поставленная кружка - это намёк на то, что мир вокруг не так хаотичен, как нам нравится думать. А может, это напоминание о том, что даже в мелочах можно проявлять дисциплину и порядок, и иногда это злит тех, кто предпочитает не замечать подобных деталей.

Так или иначе, именно эти маленькие визуальные "капканы" и делают жизнь интереснее - вызывает улыбку или раздражение, заставляет задуматься, а иногда просто поделиться этой историей с другими, чтобы посмеяться над собой и над окружающим миром.

Рассказ абсолютно недостоверный, но до ужаса правдоподобный! 😂
Сосед мой, некий Аркадий Шустер, интеллигент до мозга костей и обладатель болонки по кличке Фифа, каждый вечер выходил на прогулку в холонский сквер — благо зелени там чуть меньше, чем в ботаническом саду, но кучек - собачьих хватает.

Будучи законопослушным гражданином и немного ипохондриком, Шустер всегда носил с собой целлофановый мешочек. У него их было, как у бабушки — на всякий случай: большие, маленькие, с ручками, без ручек, с надписью «Спасибо за покупку» и без.
Собака, впрочем, нужду справляла нечасто. Иногда казалось, что это она выгуливает Шустера, а не наоборот.
Но в одно не самое славное утро когда Фифа всего лишь нюхала куст, из-за мусорного бака выпрыгнули трое представителей муниципальной полиции в бронежилетах и с выражением гражданской решимости на лицах.
— Господин Шустер, вы и ваша собака, — торжественно провозгласил один из них, — пойманы на месте преступления: улица имени Моше Даяна, куча — имеется, мешочка — не наблюдается.
— Какая куча?! — возмутился Шустер. — Фифа ещё даже не подавала признаков! Она, между прочим, склонна к запорам!
Но объяснения не подействовали. Штраф — 500 шекелей. Не хотите платить? Пожалуйста — суд!
Через месяц судебный зал. Судья пожилой, со скучающим лицом и выражением:
"Что я делаю с этой жизнью".
— Господин Шустер, ваша собака, согласно обвинению, испражнилась на улице Моше Даяна.
— Ваша честь, простите великодушно, но Фифа — натура поэтичная. Она сделала это на улице Хаима Герцога и часом позже. И то — под куст, со стыдом.
Судья обращается к инспектору:
— Есть доказательства?
— Ваша честь, мы вели наблюдение лично! С шести до восьми. Мы были под прикрытием.
— Вас не спрашивали о вашем досуге. Где фотографии?
Фотографий не было. Заседание отложили на две недели.
Через две недели явился инспектор с фотороботом — то есть фото, снятое дроном: на нем был куст, тень болонки и впечатляющая по своим габаритам куча, от которой веяло угрозой общественной гигиене.
— Вот, — сказал судья с облегчением. — Теперь у нас есть улика.
— Ваша честь, — сказал Шустер, глядя на экран. — Это не куча, это... геологическая формация: Монблан, так сказать, в миниатюре. Моя собака весит два с половиной кило. Ей даже при желании такое не под силу. Разве что если она неделю держала и питалась исключительно свеклой.
— Что вы хотите этим сказать? — вмешался прокурор.
— Только то, что это произведение принадлежит либо догу, либо мустангу.
— Господин Шустер, — продолжал прокурор, — скажите прямо: вы выводите собаку, чтобы она оправилась?
— А вы, господин прокурор, — парировал Шустер, — утром сначала идёте в туалет или сразу пьёте кофе?
Судья встрепенулся:
— Хватит! -
За дерзость назначаю вам штраф 700 шекелей или две недели тюремного изолятора в Тель-Авиве.
— Но почему 700?
— Пятьсот за кучку и двести — за посягательство на утреннюю чашку кофе служителей закона.
— Не заплачу, — сказал Шустер гордо. — Я выбираю тюрьму.
Судья ахнул:
— Господин Шустер, никто в истории Государства Израиль не сидел за собачью кучу! Даже если бы он наложил её лично...
— Да здравствует израильский суд, — с издевкой крикнул Аркадий, - самый гуманный суд в мире!
И вот, он действительно отправился в тюрьму — в знак протеста против судебного произвола.
Камера была с авторитетами, которые сначала ржали, потом восхищались Шустером. Ведь впервые в жизни с ними сидел человек за то, что его собака справила большую нужду вопреки предписанным правилам.
Шустер вел себя достойно. Он требовал ежедневно менять простыни, подавал жалобы на температуру супа, и однажды устроил голодовку, потому что в тюремной библиотеке не оказалось свода собачьих законов под авторством Аарона Паръаши: отца основателя правил опорожнения собак в городских условиях.
Через неделю Шустера выпустили.
С помпой. Под аплодисменты уголовного мира и с корзиной собачьих пакетиков — подарок от администрации тюрьмы.
С тех пор, когда кто-то в Холоне говорит "Я не согласен!", ему отвечают:
— Остынь, Шустер, мы все тут на поводке.
Shmiel Sandler