Наконец-то наши будущие командиры изволили приехать. Нас построили в колонну и повели в сторону автобусов, немножко облаяв по пути. Очень скоро обнаружилось, что везут нас в сторону, прямо противоположную от места предполагаемой службы. Уже потом выяснилось, что в тот день у наших командиров поменялись планы, но, естественно, сообщить нам об этом они сочли ниже своего достоинства. Часа через полтора нас привезли и выгрузили возле большого военного лагеря под названием «Лагерь 80». Одним из действительно больших достоинств этого заведения было то, что там проходят тиронут и девушки тоже.

Сразу по прибытии нас построили буквой «п», условно поделили на отделения, поставили какого-то парня сторожить наш багаж и повели кушать. Надо отдать им должное — кормят в армии, особенно на обед, вполне неплохо, но (как в том старом анекдоте) это единственное, что они хорошо делают. Мы пошли шеренгой в столовую под крики со всех сторон: «Отделение ашкеназов» (ашкеназами называют в Израиле выходцев из Европы в отличие от сефардов, приехавших из арабских стран).

После обеда к тридцати студентам в каждом отделении добавили еще двадцать будущих моряков. На пятьдесят солдат полагается три командира, сержант и лейтенант. Когда я увидел, куда меня распределили, я похолодел: все наши командиры, равно как и лейтенант, принадлежали к прекрасному полу. Еще то удовольствие.

Отдельной темой является интеллект и образованность комсостава. Лейтенантша так и не получила аттестата зрелости. Из ее перлов можно выделить такие: «Тот, кого поймает военная полиция, поворачивается на 360 (!) градусов и возвращается на базу», «Берем 9/12, вычитаем и снизу и сверху 2, получаем 7/10, значит, 9/12 = 7/10», «Тот, кто не выкупается сам, будет принимать душ вместе с сержантом», «Да, и у нас бывают ошибки. Да, и у нас бывают неполадки. Но все они происходят по вашей вине», «Вам нужно выстроиться рядом с баками с мусором, выпить полфляги воды и привести себя в порядок. На это у вас куча времени — 10 секунд. Вперед!».

Именно лейтенантша, кстати, и должна была читать нам лекции на разные армейские темы. Вообще про ее уроки стоит рассказать отдельно.

УРОКИ ЛЕЙТЕНАНТШИ

Два маленьких пояснения. Ее официальная должность называлась МемМемит — Мефакедет Махлака (начальник отделения). Отсюда и МыМра.

В израильской армии принято, если нет особой боевой необходимости, отпускать солдат на шабат (субботу) домой. Соответственно самое серьезное наказание, кроме тюрьмы, которое можно получить, — это остаться в армии на шабат (впрочем, знающие люди говорят, что и в тюрьме не так уж плохо).

На первом же уроке по стрельбе из М-16 я совершил страшное преступление — заснул. Голос у лейтенантши был монотонный, урок скучный до невообразимости, а после двух лет учебы в университете у меня реакция на такие вещи почти автоматическая.

Она выгнала меня из класса и сказала командирше, чтобы та меня немного «проветрила». Мне сразу организовали пробежку в десяток кругов вокруг здания. Что-то она не так рассчитала, ибо я без особых усилий уложился в заданное ею время, но про себя решил, что надо будет с этими приколами что-нибудь решать. И я таки решил, но об этом дальше...

Меня вернули на урок. И я снова заснул! Mне было даже интересно, что со мной сделают сейчас, но, к моему счастью, в небоевых частях командиры не особо изобретательны — и я снова бегал.

Моя физподготовка была прервана ужином.

Кстати, распорядок первой половины дня выглядел так:

5.15 — подъем,

5.30 — построение,

5.45 — чистка М-16,

6.00 — умывание и бритье,

6.30 — в этот момент вспоминали о наличии Бога и всех религиозных отпускали молиться. Светские занимались физподготовкой. С каждым днем светских становилось все меньше, а боговеров все больше. Интересно, с чего бы это?

7.15 — завтрак,

7.45 — уборка лагеря,

8.45 — урок МыМры,

10.00 — повторение урока МыМры классами по 15 человек,

12.00 — обед.

После обеда, по идее, должен был быть перерыв и отдых. Но в связи с несовершенством мира нас просто немного гоняли. Так, удовольствия ради, без всяких полезных целей. Потом снова урок, потом снова повторение.

Впрочем, ярким событием было вечернее построение с участием сержанта. На линейку нужно было приходить с каской и двумя флягами, наполненными до такой степени, чтобы не хлюпало внутри. Надетый патронташ с этими чертовыми флягами и четырьмя наполненными обоймами внутри вдобавок к обязательному M-16 за плечами и каской на голове придавал всем нам особое очарование. И все это после 17-часового дня, в ходе которого тебя имели по разу каждую пару минут. Тот факт, что имели всех, а не только тебя, утешает слабо.

КАК МЫ ЖИЛИ

Жили мы в палатках по 10 человек в каждой. Если бы не теплый израильский климат и не то, что происходило все это ранней осенью, — имели бы мы бледный вид, хотя скорее не бледный, а синевато-замерзший. Туалеты, как ни странно, были вполне приличными, чего, к сожалению, нельзя было сказать о душевых. «В нашей роте двести душ, все хотят горячий душ». Итак картина: 10 вечера, я, еле живой, плетусь в душ, естественно, в форме, включая сапоги, любимый М-16 и любимую обойму. На срок тиронута М-16 становится частью тела. Когда я вернулся домой, то первые две недели ходил с ощущением, что чего-то мне не хватает. Хотя именно я трижды забывал винтовку в душе. Если бы меня хоть раз на этом поймали, было бы очень грустно, но Бог меня хранил. Происходило это примерно так: возвращаюсь я из душа, настроение классное, ведь сейчас нас отпустят спать, я вот только домой позвоню и сразу спать... И вообще на душе легко... Черт, а действительно легко, не только на душе... Стоп, а где же моя винтовка???

Даже во сне мы не расставались с оружием — друзья рассказывали, как их командиры по ночам ходили по палаткам и пытались украсть ружья. Нас чаша сия миновала: девчонки-командирши боялись, что ночью, в темноте, мы можем попробовать устроить им какой-нибудь прикол в их же духе.

В душевой вода доходила примерно до колена, причем после первых десяти купавшихся цвет она принимала ярко-бурый. На двадцать кабинок — очередь из двухсот человек, а на то, чтобы искупаться, почистить оружие и позвонить домой, у тебя времени ровно час. Кстати, по поводу масла для винтовки: как-то копаясь в моем армейском вещмешке, мама сказала папе: «Смотри, какая забота о солдате — специально выдают дезодорант». Пришлось ей объяснить, что там машинное масло.

НЕМНОГО О НАКАЗАНИЯХ

Одним из громадных плюсов израильской армии является тот факт, что если врач сказал, что здоровье солдата не позволяет ему что-нибудь делать, то ни один командир его это делать не заставит — затаскают по судам, благо прецеденты уже были. Командиры, естественно, тоже не дураки — они сделают все, чтобы к врачу ты попал не так скоро, как тебе хотелось бы.

Наиболее ценными у нас считались две справки — аллергия на песок (единственный вид грунта в Израиле) и полное освобождение от любых физических нагрузок. Ни той, ни другой «всеобъемлющей» справки у меня не было. Но зато у меня было много разных мелких:

— освобождение от переноса грузов весом больше 10 килограммов и от подтягиваний (дано врачом после рассказа о профессиональной болезни программистов — болящих запястьях);

— освобождение от бега, марш-бросков и отжиманий (дано после рассказа об искривленной носовой перегородке);

— освобождение от ношения сапог на 5 дней (было получено под конец тиронута и только по предъявлению крепко растертых ног, кроссовок у меня не было, и я ходил по лагерю в домашних тапочках).

Теперь еще одна картинка из нашей повседневной жизни: солдат роняет M-16. Стандартное наказание: от 30 до 70 отжиманий, в зависимости от настроения командирши.

Диалог:

Командирша: — 40 отжиманий.

Солдат: — У меня справка.

К.: — Тогда 60 прессов.

С.: — У меня справка.

К.: — Тот столб видишь?

С.: — Да.

К.: — У тебя двадцать секунд на то, чтобы...

С.: — У меня справка.

К.: — Ладно, пиши к обеду сочинение на 2 страницы, почему ронять оружие — это плохо.

Отдельной темой является самое страшное преступление, совершенное мной в армии. Итак...

БУРГЕР-РАНЧ

Итак, как-то раз нас решили ненадолго оставить в покое и послали заниматься разными общественно полезными работами на базе. Меня с еще одним парнем послали помочь солдаткам, ответственным за учебный процесс, средства массовой агитации и т. д. Мы помыли пару классов, прибили в одном из них плакат к стене, надели противогаз на чучело солдата.

По окончании работы, вместо того чтобы придумать нам какое-то занятие, как вне всякого сомнения сделали бы наши командирши, нас пригласили на склад.

Там среди гор разного хлама стоял новенький цветной телевизор. Показывали какой-то фильм. Все это так отличалось от уже привычного к нам отношения, что мы полностью потеряли бдительность: поставили винтовки в угол и сели поудобней на старенький диван в углу. В этот момент одна из солдаток, наших временных командирш, и говорит: «Я пойду закажу с посыльным себе что-нибудь поесть из «Бургер-Ранча» (кстати, совершенно нормальная израильская практика заказа еды на базу). Никто из вас ничего не хочет?» Парень, который был со мной, расцвел буквально на глазах: «Конечно, хочу. А можно?» — «Никаких проблем», — ответила ему солдатка. Минут через пятнадцать она вернулась с заказанной едой. Мы вернули ей деньги, и все вместе сели кушать. Когда я был посередине гамбургера, а мой товарищ заканчивал чипсы, в комнату зашла наша лейтенантша.

НЕМАЯ СЦЕНА.

По идее, надо было отдать ей честь. Но наши винтовки были в другом углу, а кроме того, наши вымазанные майонезом рожи не вполне соответствовали облику доблестного израильского солдата. МыМра пару минут стояла в шоке, затем сказала: «Чтобы через двадцать минут вы были в штабе», — и выбежала вон.

Ровно через двадцать минут мы были там. Нам сказали, что нас будет судить военно-полевым судом командирша роты, но ее сейчас нет. Нас водили на суд еще раз десять, но каждый раз его отменяли. Дело в том, то формально никаких армейских законов мы не нарушали, но и оставить наше преступление безнаказанным командиры тоже не могли.

В итоге нас просто оставили на субботу на базе, и каждый раз, когда МыМра устраивала отделению головомойку (это происходило в среднем раз в два дня), она мне это вспоминала:

— Отделение два! Если Лифшиц заснет на посту, Абрамов будет, стоя на боевом посту, жевать жевательную резинку, то что мне остается делать? Литманович, встань! Mожет, вместе бургер-ранч закажем?!

Или еще вариант:

— Как вы смеете так обращаться к вашей командирше?! Я вам что, ваша подружка?! Может, придете ко мне в мою комнату, посидим за чашечкой кофе, сигаретку выкурим? Литманович, встань! Mожет, еще и бургер-ранч закажем?!

Последний ее урок превратился в грандиознейшую головомойку. Хотя, по правде говоря, повод у нее был. Вот с чего это началось.

За день до окончания тиронута нам устроили присягу: привезли в Музей славы пехотной бригады Нахаль (именно к ней мы принадлежали). Раз пять отрепетировали представление, и вот наконец нашим родителям разрешили войти, и церемония началась. Сам процесс не представлял собой ничего интересного, но потом, когда нас отпустили пообщаться с родителями, мы, пользуясь случаем и видеокамерой одного из родителей, устроили сценку на тему «Наше доблестное отделение и его командиры».

Особенно хорошо удалась лейтенантша — у нее как раз была привычка посередине собственного урока становиться задницей к нам, ставить ногу на один из стульев и завязывать шнурки.

Позже выяснилось, что заснять все не удалось, но зато наши командирши очень внимательно за всем этим наблюдали. И вот, сразу после отъезда родителей, за нас принялись... Кульминацией того вечера и стал ее крик. Как человеческое горло способно три часа без перерыва кричать, я не знаю.

ВМЕСТО ЭПИЛОГА

При всем вышеуказанном следует отметить, что отношение большинства израильтян к армии хорошо выражается словами одного американского президента: «Пиночет, конечно, сукин сын, но это наш сукин сын». Несмотря на то, что любая армия в конце концов действует, как машина для подавления личности, и несмотря на глупость командиров, если бы не было армии, то было бы, как в анекдоте:

«-- Это правда, что во время следующей войны снова будут выдавать противогазы? (Противогазы выдавали во время войны в Персидском заливе.)

— Нет, во время следующей войны будут выдавать акваланги».

В этом, мне кажется, основная разница между израильской и российской армиями.

Здесь каждому предельно ясно, куда, зачем и кого ты идешь защищать.

Влад ЛИТМАНОВИЧ

Источник: https://www.kommersant.ru/doc/2292263

Самый тупой мой пост на пикабу. Я даже комментировать это не могу.

Не смог дочитать вакансию...

Ну один точно бесстрашный

Вот тут, кстати, таится самая большая ловушка усталости — тонкая грань между усилием и насилием. Но об этом механизме мы поговорим в следующий раз. А пока всё-таки о привычках.

Как же внедрить полезные привычки в свою жизнь?

Заставлять себя, пока действие не станет почти автоматическим, — плохой вариант, хотя на первый взгляд и рабочий.

Систематическое насилие работает, пока у «надсмотрщика» есть силы держать кнут. А как только тот выпадает из ослабевших рук, «раб» неизбежно взбунтуется.

Думаю, вы понимаете, что я имею в виду. Мы в том или ином виде все проходили через это: чрезмерное давление со стороны любой системы — родителей, учителей, работодателей, нас самих — ведёт к протесту и противодействию.

Поэтому если внедрять привычки через насилие над собой, система рано или поздно сломается, и будет мощный откат в виде бесконечного «праздника непослушания».

Как говорит один мой знакомый, простите за грубость: «На силе жопной тяги ненависти к себе можно пролететь довольно далеко, но топливо рано или поздно закончится».

Поэтому любые привычки стоит формировать из позиции заботы о себе.

Это всё равно будет усилие.

Потому что мозг наш очень ленив и генетически в нас не заложена тяга к порядку. Наши предки вели полукочевой образ жизни, перемещаясь вслед за ресурсами. Им не нужно было поддерживать долгосрочный порядок в одном месте — отсюда и отсутствие «эволюционного инстинкта уборки».

Но мы уже далеко ушли от первых гоминид, которые в незапамятные времена спустились с деревьев на землю в поисках пропитания. Поэтому мы можем осознанно заботиться о своём окружении, а значит — и о себе.

Чтобы усилие не превратилось в насилие, для начала разработайте собственную систему координат. Что для вас в квартире «ок», а что «ужас-ужас». Только по-честному, без мам-бабушек.

И исходя из этого стройте свои привычки в уборке.

Ну и, конечно, нельзя забывать об удобстве. Если вам придётся для мытья полов доставать ведро с антресолей, швабру из-под кровати, а за водой идти за три квартала к колонке, привычка не сформируется. Гарантирую.

Тут могли бы быть реплики вашей бабушки: «А вот в наше время…». Но времена уже не те. В соседнюю губернию даже ваша бабушка не в почтовом дилижансе поедет.

Поэтому следуем следующим правилам:

1. Доступность.
Все приспособления, средства и материалы для уборки должны быть как можно более доступны в вашем доме. В кладовой, где будет храниться ваш инвентарь, или в конкретных помещениях (средства для кухни — на кухне, средство для унитаза — в туалете). Тут выбор за вами.

2. Эффективность.
Можно драить кастрюли содой, а накипь в ванной оттирать лимонным соком. А можно купить специализированные средства, которые выполнят ту же работу быстрее и эффективнее. Не ленитесь выбирать спецсредства — они экономят кучу времени и усилий. «10 в одном» может и удобно с точки зрения экономии места и денег, но оно не решит ваши задачи так же хорошо, как 10 отдельных средств.

3. Качество.
Здесь сложно давать советы, потому что кошельки и обстоятельства у всех разные. Но не поленитесь прочитать отзывы на маркетплейсах или отзовиках, и в доступной вам ценовой категории выбирайте самые безопасные и действенные средства.

4. Удобство.
Ваша мама мыла полы тряпкой? Это выбор вашей мамы. Вы можете купить себе удобную швабру с автоотжимом. Спина скажет вам спасибо.

5. Эстетика.
Вам нравится та швабра с «Хэллоу Китти», но вы серьёзный бородатый мужик с двумя детьми и собакой? Купите себе эту швабру и радуйтесь жизни!
Вам хочется, чтобы кондиционер для белья обязательно был с лавандой, но мама говорит, что «пахнет как из бабушкиного комода»? Забейте! Стирайте с лавандовым кондиционером и кайфуйте, доставая бельё из машинки.

Ну хорошо, есть план действий и инвентарь. А что же с привычками?

Важно помнить, что наш мозг очень жадный и ленивый. Он всегда предпочитает максимальное сохранение энергии. К счастью, у нас есть дофамин.

Дофамин заставлял наших предков отправляться на поиски вкусняшек — как для тела, так и для мозга.

Механизм, если максимально упрощать, следующий: человек сделал что-то, что доставило ему удовольствие (выделился дофамин). Мозг это запомнил, и в следующий раз, когда вы соберётесь сделать то же самое, мозг авансом выделит вам немного дофамина, чтобы в результате получить ещё больше дофамина.

Подвох в том, что дофамин обычно выделяется при завершении действия. То есть чем длиннее действие, тем отдалённее награда. Это мозг тоже запоминает и ищет «быстрый дофамин».

Сейчас наша жизнь им полна. Это доступная вкусная еда, соцсети, видео про котиков, «сессионные» игры. Всё это довольно сильно расшатало наш дофаминовый фон, и нам становится действительно сложно вкладываться в длительные проекты и получать от них удовольствие. Это не наша вина — просто время такое.

Поэтому, чтобы мозгу хотелось выдать нам немножко мотивации на всякие рутинные действия, их нужно делать как можно более привлекательными для себя. Классная музыка, офигенная метёлочка для пыли (пипидастр для ценителей ;)) с лицом любимого K-pop айдола, чашка любимого чая в конце.

Да, мы себя «дрессируем». Да, мы играем сами с собой в игры. Да, мы себя «обманываем». Но это осознанная стратегия, которая в конце концов приведёт к успеху.

Впрочем, есть одно «но».

Если вы очень сильно устали, это всё не поможет. Любая «игра» станет не в радость. Любое действие будет требовать колоссальных затрат сил.

Это нормально.
Вы не сломались.
Уставать можно.
Это не делает вас плохими.

Вы ценны — даже уставшими, выгоревшими, немотивированными.

Просто держитесь. Это не навсегда.

Мысленно обнимаю всех уставших.
Мила.