Северный красавец, хищник в домашней шкуре и реинкарнация Белого Клыка! Каких только эпитетов не услышишь от владельцев хаски и маламутов. Внешность и правда волчья: уши торчком, шикарная шуба и тот самый пронзительный взгляд. Кажется, что зов диких предков звучит громче, чем рёв ДТ-75! Но, увы и ах. В реальности обе собаки — волку не братья, не конкуренты и уж точно не соперники.
Ошибка профориентации.
Для чего выводили ездовых собак? Чтобы драться? Охранять юрты от набегов? Нет! Их задача — тянуть лямку. Это тягловые собаки и в буквальном смысле специалисты по логистике. Тысячелетиями народы Севера проводили жесточайшую селекцию: любая собака, проявившая агрессию к человеку, мгновенно отправлялась в страну вечной мерзлоты. Почему? Потому что в упряжке ценятся дисциплина и командная работа, а не буйный нрав.
Требовать от марафонца навыков профессионального бойца — как минимум странно. Хаски думает, как бы пробежать ещё 10 км и порадовать хозяина, а не как вступить в схватку за жизнь с хищником. Парадокс, но именно близкое родство с волком играет с ездовыми собаками злую шутку.
Зов предков.
Другие породы за время селекции приобрели так называемую «ювенильность». Все они — вечные щенки, для которых человек — свой в доску товарищ, а волк — чужак и враг. Хаски и маламуты в биологическом смысле сохранили «примитивные» черты поведения. Что они увидят, встретившись с Серым? Генерального директора леса! Волк для собаки — не питомец с соседней улицы, а высшее существо в иерархии псовых.
Наука подтверждает: пиетет перед волком зашит в ДНК на химическом уровне. Достаточно одного лишь запаха, чтобы брутальность питомца испарилась. Вместо того чтобы дать бой, хаски с маламутом примут позу подчинения: упадут на спину, покажут живот и будут заигрывать, признавая превосходство старшего брата. Для голодного волка это подарок судьбы: добыча самолично сдалась и сервировала себя к столу.
Душа нараспашку.
Ездовые собаки — патологические экстраверты! Как хаски встретит вора? Поможет вынести телевизор и покажет, где хозяин спрятал драгоценности! А потом ещё и лизнёт в нос, надеясь на угощение. Такие питомцы ничего не знают о системе «свой-чужой», а любой силуэт воспринимают источником провизии и развлечений. Ежели во двор заглянет волк, северная собака первым делом проявит любопытство: «О, новый друг! Может сыграем?».
Пока пёс будет вилять хвостом и исполнять ритуальные танцы, санитар с поддельным дипломом успеет оценить габариты добычи и наметить точку для удара. Отсутствие врождённой подозрительности к чужакам делает хаски и маламутов абсолютно бесполезными в роли охранников. Они скорее предложат чай, чем «покажут, где раки зимуют».
Лесной радиомаяк.
Акустический репертуар у большинства собак прост и функционален. Они лают, обозначая вверенную им территорию или намерения. Для волка громкий и басистый звук — понятный и неприятный маркер: «Здесь шум и могут быть проблемы, а значит обойду по широкой дуге». Что делают «голубоглазые сирены»? То и дело устраивают концерты. Собаки не просто воют, а распускают мелодичные рулады, тянут ноты и перекликаются. Вот только на фоне волчьей арии собачий шлягер — как та попса из ларька. Однообразно и вяло.
Бывалый волк почти мгновенно распознает фальшь. В собачьем вокале нет ни ярости доминирующего самца, ни призыва сплотиться… Лишь растерянность, тоска по хозяину и слабость. Вместо того чтобы отпугнуть, собака выдаёт своё местоположение не хуже GPS маячка: «Ребята, я тут, я один, я неопытен и, скорее всего, привязан!».
Анатомический провал.
Шерсть северных собак создана для жизни в −40°C: длинная, мягкая и густая. Природа выдала поистине роскошный пуховки. Устроившись на айсберге, хаски и маламут растопят теплом всю наледь и не станут сопливиться! Однако собачий тулупчик работает как термос, а не как бронежилет: не защищает от глубоких укусов так, как свалявшаяся в колтуны «грива» волка. Но ключевое отличие в другом. Собака кусает, чтобы остановить, обозначить и дождаться хозяина. Волк кусает, чтобы добыть.
Против волчьих клыков собачьи зубы — как игрушечные ножи против боевой стали. На верхней челюсти Серого располагается 20 зубов: 6 резцов, 2 клыка, 8 премоляров и 4 моляра. Нижняя челюсть содержит на 2 моляра больше. Зубочелюстной аппарат волка — тиски, работающие на поражение.
Клыки у волка изогнутые и острые, как стилеты. Четвёртые верхние премоляры и первые нижние моляры образуют так называемые «плотоядные зубы» — главный инструмент при разделке провизии. Впечатляет и прочность: по заявлениям учёных мужей, зубы волка способны выдерживать нагрузку более 10 мегапаскалей! Клыки домашних любимцев короче, тупее, а плотоядные зубы недоразвиты. Природа явно сэкономила бюджет.
У северных ездовых собак не развит навык «крепкой хватки», нет желания трепать цель и добиваться досрочной победы. В бою собака делает уйму лишних движений, суетится и перегревается.
Кочевник без адреса.
Кавказская овчарка и алабай готовы выдать всем подозрительным личностям на орехи! Хаски и маламуты живут в другой системе координат. Они — дети кочевников, для которых сегодня юрта здесь, а завтра — за 100 км отсюда. У ездовых собак в принципе атрофировано чувство любви к вотчине. «Зашёл волк во двор? Ну, значит, ему надо. А может, просто мимо проходил?». Никакого уважения к кадастровым границам!
Ни хаски, ни маламут не станут биться с волком за периметр условного забора. Если враг окажется сильнее, собака либо отступит, либо проявит вежливый нейтралитет.
Охрана территории для ездовых собак — абсолютный нонсенс. Маламут способен покинуть «пост» ради интересного запаха. Хаски рассматривает забор не как границу владений, а как досадное препятствие на пути к свободе. Сбежать, а не охранять. Для матёрого волка такие «хранители очага» и защитники — недоразумение, не стоящее внимания как противник.
Железный капкан.
Самая большая глупость, которую может совершить хозяин — посадить северную собаку на цепь для охраны дома.
Во-первых, от безделья и отсутствия физической активности у ездовых собак съезжает психика и трещит рассудок. Бесконечная лямка, многочасовые забеги, покорение расстояний — вот смысл существования хаски и маламута. Лишите движения и получите невротика, который будет часами выть, копать и медленно чахнуть.
Во-вторых, цепь лишает единственного козыря в схватке с волком — манёвренности. Пёс не может убежать, не может уклониться, не может спрятаться. Он просто мечется в радиусе двух-трёх метров, запутывается в звеньях и превращается в идеальную мишень. Как говорят, «сдал себя на манер облигации». Волк, особенно если он охотится в коллективе, снимает такую цель за считанные секунды.
Гастрономический интерес.
Волк смотрит на пса исключительно через гастрономическую призму. Не брат он ему, а лакомая и калорийная пища! Упитанный домашний питомец гораздо питательней, чем жилистый заяц, за которым ещё нужно намотать пяток километров по сугробам. Именно поэтому в голодную зиму волки целенаправленно выходят в деревни на промысел, чтобы «снять» с цепей неумелых сторожей и научить уму-разуму их беспечных хозяев.
Яркие, заметные, а главное — воющие питомцы становятся первыми в списке целей Акелы. Вдобавок к этому — глубокая видовая ненависть, замешанная на конкуренции и инстинктивном презрении. Всем своим нутром Серый ненавидит Шарика! Как ещё относиться к родственнику, который предал стаю ради миски с кормом и тёплой полежанки?
Гроза курей, а не зверей.
Владельцы хаски знают наверняка: «голубоглазый демон» добудет всех кур и кроликов в округе, дай только волю! Настолько силён охотничий инстинкт! Но не нужно путать две принципиально разные программы. Хаски — классический мышкователь и специалист по мелким целям, гроза блаженных котофеев и беззащитных несушек. Его инстинкт заточен под простой алгоритм: «Догони и схвати то, что убегает и не может дать сдачи».
К удивлению многих, раньше на Севере собак в межсезонье отпускали на самообеспечение!
Волк же не убегает, а прёт на врага буром. У хаски ломается шаблон и система выдаёт ошибку: «Цель крупная, зубастая и ничего не боится». Охотничий азарт сменяется растерянностью и внутренним коллапсом. Встретив матёрого волка, собака теряет гонор и превращается из дерзкого добытчика в испуганного щенка. «Ты самое слабое звено!» — с насмешкой шепчет Серый.
Одиночество в коллективе.
И хаски, и маламут — стайные собаки! Но их коллектив нельзя сравнить с боевым подразделением. Скорее, собрание по интересам. В упряжке наличествует иерархия: кто первый побежит и кто последним доест кашу. Но отсутствуют железная дисциплина и хоть какая-нибудь тактика боя. Волчья стая — материя другого порядка! Перед нами сплочённый отряд, где каждый боец знает свой манёвр, а личные интересы всегда стоят ниже общественных.
У ездовых собак в опасной ситуации срабатывает принцип «спасайся, кто может». Если хищник прихватит одного, остальные разбегутся. Волк? Этот будет биться до последнего вздоха. Сила стаи — в каждом из волков. Сила волка — в стае. И именно пропасть между «компашкой» и «братством» решает исход любой схватки.
[Чтоб тут с порога не накинулись-это мой первый опыт взаимодействия с собаками! Я не кинолог, не ветеринар, не каюр! Я волонтер.Все, что я знаю на момент визита-что нарта это сани!]
Итак, остановилась я на том, что договорилась с Еленой на пробный день. Питомник находится в подмосковном поселке Богданиха, на территории парк отеля Орловский.
Посмотрела по карте, всего 40 км от дома, на личном авто 45 минут без пробок, но вот незадача-я не вожу автомобиль) и поездка до питомника заняла у меня 3,5 часа с тремя пересадками.
Пока я доехала я была,мягко говоря,выжата как лимон. Ну, думаю надо собраться, а то че я приду и сразу как уг буду выглядеть, развернут меня домой)
Приехала, и вижу-от остановки еще чапать через парк и конюшни, минут 25. На улице несколько дней было около 0, все начало таять, а утром резко ударил минус. Я иду просто по катку. Еще и в горку 😅 Еще и на жопу плюхнулась.
Фух, дошла слава богу!
Встретили меня радостным лаем и воем 25+ собачек и их хозяйка.
Показали, где переодеться и провели небольшую экскурсию по питомнику. Рассказали, какие породы тут есть, немного истории этих пород собак, как собачки жили и работали на Шпицбергене, как они возвращались домой и как они тут обжились и работают сейчас. Проговорили про распорядок дня, обязанности. И меня «запустили» в свободное плавание знакомится с собаками, чтобы я могла ориентироваться где девочки, где мальчики, как кого зовут.
Оказалось, за пару дней до меня привезли новенького песеля, Педро.
Сам он чукотский ездовой, но прибыл из Штатов вроде, уже не помню точно. Очень мощная ездовая собака, участник и призер гонок на Аляске, коренастый и крепкий, но с такой хрупкой натурой, я сразу это заметила.
Он сидел один в карантинной зоне, такой грустный. Начала знакомство с него, говорю «Не переживай, я тоже новенькая. А ты по-русски понимаешь?» 😅
Я когда животных вижу, сразу как умственно-отсталая разговариваю😅 Не могу с собой ничего поделать.
Ну, вроде снюхались, пошла дальше)
Я вообще натура такая, животных люблю больше людей, и доверяю им больше. Даже если я их не знаю. Они это чувствуют, и не видят во мне никакой опасности. В целом, сразу идут на контакт.
Предупредили сразу « В правый угол не ходи-не уедешь оттуда!» Думаю: ой, наверное жёпу прокусят. А нет. Если один раз погладишь- придется там целый день сидеть😅
Ну, вроде обход окончен. Иду спрашивать, что дальше. Я же не гладить собак приехала, правильно?
Меня снабдили сеном и отправили пополнять будки. Убрать старое-уложить новое. Параллельно надо прибрать желтый снег тяпкой и калачи в специальный совок.
Казалось бы, легко. ЕМАЕ!
Сено в волокуши накидай, по снегу протащи. Игривые псы разбрасывают это сено, едят его, тащат твои перчатки, пока ты жопой кверху стоишь еще и прыгают на тебя. Если наложить музыку из Бенни Хилла то вполне комичная картина со стороны)
Елена уже отпустила меня домой, пока я переодевалась мы делились впечатлениями за день, и я спросила «А что будете делать после того, как я уеду? Вы же одна, как вы справляетесь? Может помочь еще как-то могу?»
Конечно, она и без меня прекрасно бы справилась, ведь это ее собаки, она делает это все каждый день. И спросила я не с целью лизоблюдства, а чисто по-человечески. Я за эти 4 часа уебалась знатно, а она каждый день одна это делает.
И мне предложили помочь покормить собак.
Ну, класс. Пойдем. Думала сейчас сухого корма раскидаем быстро и пойду. Ага.
Подойдя к так называемому «складу» меня сразу спросили, как я переношу вид крови и запах сырого мяса. Я не знала, что ответить и что меня ждет за дверями. Говорю, ну вот сейчас и узнаем😅 Если что я за собой тяпкой приберу😅
Короче картина предстала не лицеприятная. Очень много разных субпродуктов, таких как печень, сердце, почки, рубец, лёгкие и желудки, все это в собственном красном соку. На секунду поймала себя на мысли, что наверное там не справившиеся в первый день волонтеры😅
Дальше нужно это все по весу раскидать в ведра, загрузить ведра в сани волокуши, оттащить их к техничке и залить кипятком. Пока «суп» настаивается нужно разнести миски.
Плохо мне стало, когда я стала заливать все это водой. Резкий запах прям ударил в нос. Ну, я думаю многие знают, как неприятно может пахнуть сырое мясо при соприкосновении с кипятком. Короче в тот день я узнала, что мне не нравится этот запах. И что меня может затошнить. Я не какая-то там неженка, просто никогда еще до этого момента мне не приходилось с этим сталкиваться.
Всё, все накормлены, наглажены, залюблены. Можно ехать домой.
Уставшая, грязная и вонючая я поехала домой с сердцем, полным любви и благодарности к прошедшему дню.
Сразу договорились, когда я могу приехать снова.
Инсайты первого дня— тут не «просто гладить» надо, тут надо работать. Независимо от погоды, от твоего «хочу не хочу». Собакам нужен уход, еда, чистота. Это еще в тот день из-за льда мы не выходили на трассу, а так еще и тренировки.
Так прошел мой первый день в роли волонтера на хаски-ферме.
На Крайнем Севере собака на протяжении многих сотен лет оставалась единственным домашним животным. Она была и сторожем, и проводником в мир мертвых (но это отдельная история), и идеальным транспортом.
Наверное, ездовая собака — единственное животное, которое работает с удовольствием. Если ты хоть раз увидишь, как упряжные псы возбужденно повизгивают перед поездкой, тебе станет мучительно стыдно за дни и годы, проведенные в пучине прокрастинации.
"В езде на собаках русские и чукчи стоят выше всех, кого мне приходилось видеть." Руаль Амундсен Великий полярный исследователь
(Для экспедиции на Южный полюс в 1911 году Руаль Амундсен закупал собак в России. На фото — транспортировка груза на склады, устроенные по дороге к полюсу)
У северных народов сложилась почти совершенная система передвижения на собаках. И сама упряжь, и практика дрессировки, и нарты — все это было отточено в борьбе за выживание. Классические северо-восточные нарты до сих пор остаются лучшим решением для езды на собаках. Они сделаны без жестких креплений: все части привязаны друг к другу ремнями и поэтому практически не ломаются. Если какая-то из подпорок (копыльев) и выйдет из строя, ее легко заменить подручными материалами. А чукотские псы оказались лучшими из ездовых пород. Когда их впервые привезли на Аляску, их сначала обзывали «крысами» из-за относительно компактного телосложения, а потом они стали выигрывать одну гонку за другой. К слову, хаски были выведены как раз из тех «крыс».
Погонщик на собачьей упряжке. Чукотский автономный округ, Россия, 1980 г.
К началу 20-х годов XX века, то есть к приходу на Крайний Север советской власти, собачьи упряжки оставались самым эффективным средством передвижения в Заполярье. Они были лучше, чем олени, которым требовался ягель и которые с трудом передвигались по льду; лучше, чем лохматые якутские лошадки, — примерно по тем же причинам. И уж точно надежнее, чем тогдашняя моторная техника (но про это мы тебе в другой раз расскажем). А везти собаки могут вдвое больше собственной массы, то есть 40-50 кг на одно животное. Упряжка из двенадцати псов тянет 600 кг. И при этом никаких проблем с кормом. Собак на севере обычно кормили рыбой, часто — красной, поскольку в реках ее было полно. Что удивительно, такая диета им ничуть не вредила. Зимой, то есть примерно 7-8 месяцев в году, рыбу хранили замороженной. Оттаивали ее только перед кормлением, да и то не всегда. Собаки без вреда для себя трескали лосося и семгу и в таком виде, но мороженая пища усваивается хуже, и ее нужно больше.
Щенки ездовых собак едят от пуза, но в возрасте около восьми месяцев молодые псы сами начинают питаться умереннее
Освоение Севера в советское время шло семимильными шагами. Это была шикарная площадка для патриотических полярных реалити-шоу и перспективная сырьевая база. Помимо тех, кого везли в Арктику против воли, туда рвались еще и энтузиасты — ученые и путешественники. Это потом, при развитом социализме, народ ехал туда за длинным рублем, а поначалу — за приключениями и ради ощущения важного для страны дела. Разумеется, быстро развилась советская школа ездового собаководства. Появились курсы подготовки каюров — погонщиков. Но и до того русские купцы и охотники, жившие на Севере, пользовались собаками. Однако как отрасль народного хозяйства ездовое собаководство возникло уже после революции. Вместе с народным хозяйством.
Поскольку социализм — это учет и контроль, собак на Севере первым делом пересчитали. То есть посчитали не только их, но и их тоже. По данным переписи 1926–1927 годов получилось 54 483 лохматые головы, и дальше поголовье только увеличивалось. На собаках стали доставлять почту. На Камчатке в 1934 году письма перевозили 1200 собак. На Сахалине этим занималось около 1000 собак. Конечно, люди тоже участвовали, но в основном на руководящих должностях. Разумеется, пригождались ездовые псы и в работе полярных станций и экспедиций.
Европейцы устраивали для ездовых собак на полярных станциях вот такие общежития
А еще оказалось, что без собак не летают самолеты. Потому что им очень нужны запчасти и горючее, которые нужно доставлять из морских портов, например. Когда в 1936 году ледокольный пароход «Челюскин» раздавило льдами в Чукотском море, а экипаж и пассажиров два месяца снимали с этих самых льдов с помощью авиации, все собачьи упряжки Чукотки (вообще все) пришлось призвать на обслуживание аэродрома.
Хороший хозяин возит с собой лопату и для каждой из собак выкапывает ямку в снегу для ночлега
Дальше стало еще интереснее: выяснилось, что ездовые псы незаменимы в армии. Во время советско-финской войны собак привлекли для перевозки полевых радиостанций, боеприпасов и, главное, раненых. А во время Великой Отечественной собаки так круто проявили себя в качестве санитаров, что в дело пошли практически все псы, которых удавалось поймать или купить у населения на освобожденных от фашистов территориях. Ну и в Германии в том числе. В упряжку пытались ставить даже борзых. Они, правда, проявили себя скверно, потому что возили нарты с раненым слишком быстро.
Ездовые собаки были незаменимы на фронте. За время войны на службу «призвали» десятки тысяч псов
Если ты хоть что-то читал о Севере, сейчас пора спросить: а как же их успевали дрессировать на войне? Вопрос резонный, дрессировка собак по классической северной схеме требует долгих месяцев. Еще желательно, чтобы в упряжке были животные из одного помета, то есть привыкшие друг к другу с детства, чтобы им не надо было выяснять, кто кого главнее. В собачьей команде это важно, почти как у людей. А вот вожака упряжки, бывало, тренировали и год, и два. Углубленный курс, стажировка рядом с опытными товарищами. На фронте же собак готовили буквально за две-три недели. Помогали два фактора. Во-первых, погонщик упряжки находился с животными круглосуточно. Буквально спал и ел рядом с ними. Полного взаимопонимания удавалось достичь очень быстро. Во-вторых, упряжки были маленькие, по две-три собаки, так что во время учебы и они видели погонщика все время, и он контролировал каждую. В итоге псы понимали человека без слов. Он шел — они за ним, он ложился — и они ложились. Самым сложным было отучить собак лаять, чтобы не выдать местоположение, но и этого добивались (увы, не только пряником). Сколько всего санитарных ездовых собак трудилось во время войны, неизвестно, но, по приблизительным оценкам, десятки тысяч.
Магаданская область. Чукотский национальный округ. Пастух колхоза имени Жданова следит за стадом оленей. 1968 г.
Увы, эпоха ездовых собак закончилась даже раньше, чем распался Советский Союз. Вертолеты, вездеходы и «Бураны» вытеснили псов из утилитарной транспортной ниши, и теперь мы занимаемся этим для души и по зову сердца. Но это уже совсем другая история :)
Родовая фишка якутских лаек — глаза разного цвета. На фото милая - Харысхал Кындыкан
Хоть и с небольшой задержкой, вообще день ездовых собак 2 февраля, но все же.
Статья о том, как и почему именно второго)
Айдитарод. С 1925 до наших дней.
Хоть сама гонка и берет свой отсчет с 1973 года - отсылает своим маршрутом и местом проведения именно к 1925 году. (Именно поэтому я считаю что у гонки в этом году юбилей) Но если сейчас это спортивное соревнование, то в 1925 году, так называемая гонка - критическая необходимость для спасения сотен жизней. Речь о Великой Гонки Милосердия. Гонка, не в привычном понимании этого слова. По своей сути, больше она была похоже на эстафету, ибо было 20 каюров, полторы сотни собак и 1085 километров. Но и "соревновательный момент" был. Все участники бежали наперегонки с самой смертью.
Но зачем?
Потерять собак, обморозить конечности, да и умереть в конце концов. Риски вполне себе реальные и если каюры не погибли, то собак по разным источником погибло от 5 до 12.
Все ради спасения жителей поселка Ном. Именно в нем, разгоралась эпидемия опасной на тот момент болезни. Но ниже - обо всем по порядку.
20 января 1925 года доктор Уэлч ставит диагноз дифтерии трёхлетнему ребёнку, на этот раз правильно. Дифтерия — очень опасная бактериальная инфекция, возбудителем которой выступает дифтерийная палочка Corynebacterium diphtheriae. Доктор знал, что в подобном случае следует ввести больному дифтерийный антитоксин, формирующий пассивный иммунитет против дифтерии. Необходимая иммунная сыворотка имелась в местной больнице, но проблема состояла в том, что партия антитоксина датировалась 1918 годом, и была просрочена. Также просроченный антитоксин имелся в недостаточном количестве, всего лишь 75 тыс. единиц, а в случае разразившейся дифтерии необходимо было иметь запас сыворотки в не менее чем 1 млн единиц.
Персонал больницы в Номе, фото между 1910 и 1920 годами
Летом 1924 года Уэлч заказывал свежую сыворотку в необходимом количестве, но к комиссару здравоохранения заказ поступил уже после закрытия порта Нома на зиму, и сыворотка не была доставлена пароходом. Доктор не рискнул вводить ребёнку просроченный антитоксин, и на следующий день ребёнок умер. 21 января 1925 года дифтерия на последней стадии была диагностирована у семилетней девочки, и доктор ввёл ей просроченный антитоксин в количестве 6 тыс. единиц. Девочка умерла в тот же день.
Уэлч связался с мэром Нома Джорджем Мейнардом и заявил, что грядёт эпидемия, в группе риска находятся ранее не переболевшие дифтерией дети, а также взрослые. Чтобы остановить распространение заболевания, необходима свежая сыворотка. Городской совет при мэре Нома немедленно объявил карантин. Вечером 22 января доктор Уэлч радиотелеграфом известил все крупные города Аляски и губернатора Скотта Корделла Боуна в административном центре штата Джуно о сложившемся положении, и одновременно потребовал от Службы общественного здравоохранения США в Вашингтоне (структурного подразделения Министерства здравоохранения и социальных служб США) свежий антитоксин.
24 января умерли ещё два ребёнка, диагноз дифтерии поставлен уже 20 детям, а 50 находились в группе риска. В тот же день, на заседании Совета по здравоохранению суперинтендант (управляющий) горнодобывающей компании Hammon Consolidated Gold Fields Марк Саммерс предложил организовать эстафету на собачьих упряжках, организовав две команды. Одна команда, с партией антитоксина, должна стартовать в городе Ненана (где находилась железнодорожная станция), а другая отправиться ей навстречу из Нома, чтобы в точке встречи, городе Нулато, забрать сыворотку. Каждой из двух упряжек предстояло пройти свою часть маршрута на пределе своих возможностей, чтобы вовремя доставить сыворотку. Движение по маршруту предполагалось безостановочным, без перерывов на ночь и невзирая на погодные условия. Общее расстояние от Ненаны до Нома составляло 1085 км, а в поселении Калтаг, на расстоянии 454 км от Нома, трасса из Ненаны выходила на трассу Айдитарод. (Вот откуда современное название гонки)
Расстояние от Нома до Нулато составляло 512 км, и пробег «туда и обратно» должен был совершить заводчик сибирских хаски норвежец Леонард Сеппала, 8-летняя дочь которого Сигрид также находилась в группе риска. Рассматривался и альтернативный вариант доставки антитоксина по воздуху, самолётами так называемой «огородной авиации», предложенный мэром Мейнардом. Но вариант был отвергнут, в распоряжении имелись лишь бипланы времён Первой мировой войны J-1, но при открытой кабине и водяном охлаждении двигателя они признавались ненадёжными для зимних полётов. Вдобавок, опытные пилоты этих самолётов находились зимой в США, поскольку на зиму самолёты разбирались и отправлялись на хранение.
Карта исторической трассы Iditarod Trail и современной Национальной исторической трассы Iditarod на Аляске (США)
Маршрут современной гонки. Маршруты гонки чередуются, по чётным годам — «северный», нечётным — «южный». Через сам Айдитарод гонка проходит только по «южному» маршруту. Часть «исторического маршрута» от поселка Ненана до послека Руби - отсутствует.
Решение было принято в пользу эстафеты на собачьих упряжках, и Сеппала начал готовить команду из 20 собак с вожаками Того и его сводным братом Фритцем к предстоящему пробегу. Того уже был стар по собачьим меркам, ему 12 лет, но Сеппала был уверен, что пёс сможет провести упряжку на невероятное расстояние.
Ближайший дифтерийный антитоксин в количестве 300 тыс. единиц находился в Анкоридже, городе в южной части Аляски, куда партии сыворотки свезли из близлежащих больниц и аптек. Главный хирург больницы (что соответствует главному врачу российской больницы) отправил партию сыворотки по железной дороге из Анкориджа в Ненану, куда она прибыла 27 января.
Триста тысяч единиц антитоксина — это меньше трети от необходимого для обуздания эпидемии количества медикамента, но этого достаточно на первый случай. Тем временем Служба общественного здравоохранения США отправила хранящийся в больницах западного побережья страны дифтерийный антитоксин в количестве 1,1 млн единиц в Сиэтл, откуда его предполагалось перевезти на пароходе в порт Сьюард на Аляске, недалеко от Анкориджа, с прибытием не раньше 7 февраля 1925 года. 27 января Сеппала выехал из Нома в Нулато с упряжкой из 20 собак. Губернатор Боун изменил первоначальный план и приказал вместо одной упряжки из Ненаны организовать эстафету до Нулато. Дополнительные каюры нашлись без проблем: почта между Фэрбанксом и Уналаклитом доставлялась каюрами компании Northern Commercial Company, высокооплачиваемыми почтальонами Почтовой службы США, в основном потомками коренных жителей Аляски — индейцев и эскимосов, и их известили по телефону и телеграфу о необходимости дежурить в своих придорожных стоянках в ожидании прибытия эстафеты, чтобы провезти сыворотку по своему участку маршрута. Из Нулато до Нома сыворотку по-прежнему должен был доставить один Сеппала.
Скотт Корделл Боун, губернатор Аляски в 1921—1925 годах
Но погода, набирающая обороты эпидемия, а так же каюры внесли свои коррективы.
27 января каюр первой упряжки из Ненаны Уильям Шэннон по прозвищу «Дикий Билл» и с репутацией горького пьяницы, получил на вокзале в 23:00 упаковку медикамента и отправился в путь на упряжке из девяти собак при очень низкой температуре воздуха, несмотря на совет дождаться утра. Зима 1925 года выдалась на Аляске самой суровой за последние 20 лет, да и световой день длился в это время года на широте Нома всего семь часов. Температура воздуха в районе гонки все дни составляла порядка −35 °C, но при ураганных ветрах эта температура ощущалась как убийственные −65 °C.
Ампулы с драгоценной сывороткой помещены в стеклянные флаконы, обёрнуты в тёплые одеяла и окончательно упакованы в металлический цилиндр весом чуть более 9 кг, завёрнутый в меха. Существовала опасность порчи антитоксина на морозе, и каюрам вменено на каждой стоянке подогревать антитоксин, а чтобы они не забывали это делать, к упаковке прилагалась подробная письменная инструкция. Собаки в упряжке неопытны, их вёл 5-летний вожак Блэки. Собаки тянули сани по гладкому льду притока Юкона реки Танана, Шэннон бежал трусцой рядом с санями, чтобы не замерзнуть. До придорожной станции в Минто Шэннон прибыл в 3 часа ночи с обмороженным лицом. После 4-часового отдыха он оставил на стоянке на попечение смотрителя трёх собак, которые не смогли подняться на ноги, и продолжил путь с оставшимися шестью собаками. 28 января в 23:00 Шэннон прибыл на стоянку в Толоване и передал драгоценный груз каюру Эдгару Калландсу, а сам после отдыха возвратился в Ненану, забрав в Минто своих трёх собак, две из которых умерли на обратном пути. В следующий пункт маршрута, Мэнли-Хот-Спрингс на расстоянии 50 км от Толованы, Калландс прибыл без особых происшествий в 16:00, если не считать, что примёрзшие к рулевой дуге саней руки каюра пришлось обливать горячей водой.
Эстафета перешла к следующим двум каюрам, Дэну Грину и Джонни Фолджеру, которые доставляют в два приёма груз из Мэнли-Хот-Спрингс до Тананы через Фиш-Лейк за оставшуюся часть дня и ночи. В ходе эстафеты 29 января сыворотку доставили ещё шесть каюров (Сэм Джозеф, Титус Николай, Дэйв Корнинг, Гарри Питка, Билл Маккарти и Эдгар Ноллнер), преодолев расстояние от Тананы до Галены в 274 км. В Галене самый молодой из каюров, 21-летнй Эдгар Ноллнер, загнав по дороге семь собак аляскинской породы маламут, 30 января передал посылку своему брату Джорджу Ноллнеру. Эдгару Ноллнеру было суждено пережить всех принимавших участие в гонке каюров, он умер 18 января 1999 года в возрасте 95 лет.
Принявший от своего брата эстафету Джордж Ноллнер только что женился, но ради участия в гонке оставил жену дома и отправился в путь на упряжке Эдгара. Тем временем в Номе сообщается ещё о двух случаях дифтерии, ситуация обсуждается по всей стране в СМИ и по радио. На всей территории США царит рекордно низкая температура, под Нью-Йорком замёрзла река Гудзон, а территория Аляски практически парализована. 30 января антитоксин продолжает перемещаться по маршруту эстафеты, вожаки собачьих упряжек теряют сознание от обморожения, и 12-му каюру в эстафете Чарли Эвансу, внуку одного из последних великих вождей атабасков, приходится встать на их место и вести за собой тянущих сани ездовых собак; к моменту прибытия в Нулато две собаки из упряжки загнаны насмерть. Эстафета второго этапа гонки перешла к каюру Томми (или «Пэтси») Патсону.
Тем временем в Номе уже 27 заболевших, и ещё один смертельный случай, город выглядит заброшенным, из-за карантина, запасы антитоксина исчерпаны, и жители Нома надеются лишь на героизм везущих спасительную сыворотку каюров и собак. Вновь муссируется идея доставки антитоксина в Ном авиацией, но опытные пилоты её отвергли.
Пресса, комментируя ситуацию с доставкой антитоксина, разражается потоком едких статей, и губернатор Боун принял решение увеличить число каюров с упряжками на участках второй половины маршрута от Нулато к Ному. Число движущихся на восток навстречу сыворотке упряжек было увеличено, передача сыворотки Сеппале перенесена на 177 км ближе к Ному, из Нулато в Шактулик, и на оставшихся от Головина до Нома 125 км размещались ещё три упряжки, с каюрами Чарли Олсоном, Гуннаром Каасеном и Эдом Роном на станциях Головин, Блафф и Порт-Сейфти.
В число вновь привлечённых каюров второго этапа эстафеты оказался включён коллега Сеппалы каюр и бывший золотодобытчик норвежец Гуннар Каасен, также служащий компании Hammon Consolidated Gold Fields. Выехавший ранее из Нома Сеппала об изменениях плана не знал ввиду отсутствия с ним связи — его маршрут пролегал мимо станций с телефонной и телеграфной связью.
Самым опасным участком второй половины эстафеты считался кратчайший путь через замёрзший паковый лёд залива Нортон в Беринговом море на западном побережье Аляски — «спрямление» пути позволяло выиграть день. Опасность пересечения залива по льду состоит в наличии во льду трещин, непостоянстве толщины льда и опасности провалиться в воду. Этот самый сложный участок трассы предложено пройти Сеппале как самому опытному из каюров, тем более, что ранее он уже неоднократно пересекал залив по льду. Доверить драгоценную сыворотку другому участнику гонки на этом участке организаторы эстафеты не решились.
Леонард Сепала со своими шестью собаками. Крайняя слева собака — Того, крайняя справа — Фритц.
В некоторых источниках приводится невероятная история о том, что в ходе Великой гонки милосердия при пересечении упряжкой Сеппалы залива Нортон по льду льдину с упряжкой оторвало от ледяного поля и носило по заливу, а когда её вновь прибило к берегу, Того с постромками в зубах выплыл на берег, куда ранее уже выпрыгнул Сеппала, что позволило Сеппале подтянуть льдину с санями и собаками к берегу. При всей неправдоподобности истории нечто подобное, если верить изданной в США в 2005 году книге The Cruelest Miles. The Heroic Story of Dogs and Men in a Race Against an Epidemic авторов Гей Солсбери и Лейни Солсбери, произошло в действительности, но не в 1925 году, а ранее, при одном из неоднократных и подтверждённых пересечений Сеппалой залива по льду.
Тем временем Пэтси преодолел 58 км своего участка маршрута по Юкону, и в городе Калтаг передал посылку каюру Джеку Ни́́колаю, последнему атабаску в эстафете и легенде Юкона, низкорослому человеку необычайной физической силы по прозвищу «Джекскрю», который после преодоления Калтагского перевала длиной 300 метров доставил 31 января сыворотку в «Приют престарелых женщин». Через несколько лет Джека ждала нелепая и ужасная смерть — его загрыз медведь гризли. Далее посылку до города Уналаклит на побережье Берингова моря доставил каюр Виктор Анагик; эстафету в условиях безнадёжно испорченной погоды, упавшей температуры и усилившегося до штормовой силы ветра подхватывает каюр эскимос Майлз Гонангнан, который доставил сыворотку до города Шактулика.
Сыворотку должен принять Сеппала, но его в Шактулике не было, он ещё не прибыл. На станции Гонангнан застал лишь подменного каюра эскимоса Генри Иваноффа (потомка первых русских поселенцев на Аляске). Сеппала, о местонахождении которого к этому времени не имелось никаких вестей, уже приближался к Шактулику с севера. Генри подогрел сыворотку и отправился с антитоксином на поиски Сеппалы, в условиях понизившейся температуры. Через примерно километр пути увидевшие одинокого оленя собаки запутались в упряжи и встали. Страшно ругаясь и распутывая собак, Генри, к счастью, заметил проходящую неподалёку и направляющуюся в Шактулик упряжку Сеппалы. Сеппала видит Иваноффа, но не зная об изменениях в плане гонки и не предполагая, что Иванофф имеет какое-то отношение к ней, проехал мимо. Генри бежит за упряжкой Сеппалы, истошно крича «Сыворотка, у меня здесь сыворотка!» Сеппала услышал крик, остановился, принял сыворотку, развернул сани и без отдыха отправился в обратный путь.
Сеппале предстоит пройти по маршруту 146 км, от Шактулика до Головина. Чтобы срезать дорогу и сэкономить день, Сеппала принял решение пройти 32-километровый участок маршрута между мысами Деби и Декстер по льду залива Нортон. Он пытался на слух уловить звуки трескающегося льда, но всё заглушал рёв ветра. Было уже темно, и вся надежда Сеппалы на вожака упряжки Того. И Того не подвёл; после преодоления 135 км Сеппала привёл упряжку к 20:00 к Айзекс-Пойнту. Сеппала с собаками согревался и отдыхал в течение шести часов в эскимосском иглу с семьёй эскимосов, и в 2 часа ночи вновь в метель отправился в путь. Залив, который ему в труднейших условиях удалось пересечь накануне, за ночь полностью освободился ото льда.
Когда до Головина оставалось 80 км пути, ветер дул уже со скоростью 29 метров в секунду, и Сеппала направил упряжку вновь на паковый лёд залива. Путь по льду вдоль береговой линии был связан с огромным риском ввиду начавшего раскалываться льда, но Сеппала пошёл на осознанный риск, чтобы избежать необходимости обходить скалистые утёсы на берегу. Гребень длиной 13 км вёл на вершину горы Литтл-Маккинли — это был последний отрезок маршрута Сеппалы. В Головин Сеппала прибыл в 15 часов 1 февраля, до Нома оставалось 125 км. Кроме вожака Того, лидирующей собакой в его упряжке был и Скотти.
Число случаев дифтерии в Номе достигло 28, а каюры везут партию антитоксина, достаточную для лечения 30 человек. В условиях усилившегося до скорости 36 метров в секунду ветра мэр Мейнард и доктор Уэлч приняли решение приостановить эстафету, взвесив риск задержки прибытия антитоксина с риском полной его потери в пути. Сыворотке предстоит после прибытия с упряжкой каюра Гуннара Каасена в город Соломон переждать непогоду. Но распоряжение о приостановке гонки удаётся передать по телефону лишь до двух ближайших станций, Порт-Сейфти и Соломон, самая дальняя из которых находится на расстоянии всего 48 км от Нома, с остальными станциями на пути сыворотки связь оборвалась.
Чарли Олсон, получив в Головине посылку от Сеппалы, сбился с тропы, при экстремально низкой температуре начал укрывать собак одеялом и обморозил себе руки. В таком состоянии он прибыл в Блафф в 19:00. Каюр следующего этапа Гуннар Каасен решил переждать бурю, для чего дождался 22 часов. Но ветер только усиливался, и Каасен отправился в путь, опасаясь, что трассу вскоре полностью занесёт. Ветер встречный, упряжку ведёт собака Балто. Видимость настолько плоха, что каюр временами даже не видит запряжённых ближе всего к саням собак, а это буквально 4-6 метров.
Почтовая открытка 1913 года с изображением собачьей упряжки и каюра на санях.
Преодолевать приходится не только снежные заносы, но и разливы рек. Путь пролегал в темноте на высоте 183 метра через гору Топкок. В трёх километрах от города Соломон, последнего пункта передачи эстафеты в 48 км от Нома, ветер перевернул сани, и посылка с сывороткой оказывается в глубоком снегу. Каюр останавил упряжку и голыми руками начал нащупывать в темноте пропажу. Ценой обморожения рук сыворотка была найдена, и упряжка вновь отправилась в путь. В Соломоне Каасен не получил распоряжения о приостановке эстафеты, и отправился дальше по маршруту, к пункту передачи эстафеты Порт-Сейфти, куда прибыл раньше назначенного времени, в 2 часа ночи уже нового дня, 2 февраля.
Каюр последнего этапа эстафеты Эд Рон спал в уверенности, что Каасен остановился в Соломоне. Рон, как и Сеппала, участвовал в собачьих гонках и побеждал, именно на этом основании он был выбран в качестве каюра для последнего финишного броска эстафеты. Не увидев в окне почтовой станции света, Каасен продолжил путь без остановки. Погода несколько улучшилась, и Каасен принял решение преодолеть оставшийся до Нома участок в 21 км самому. Исходил он из того, что своя упряжка собак готова к движению, а уснувшему Рону потребуется время на снаряжение упряжки. Верность принятого решения доставляла Каасену беспокойство до конца жизни.
Каюр Гуннар Каасен с вожаком своей собачьей упряжки Балто (около 1925 года)
Руки Каасена, после розыска в снегу упаковки с сывороткой голыми руками, настолько обморожены, что он не в состоянии управлять санями, обессиленно ложится в них и полностью доверяется Балто, который благополучно приводит упряжку в Ном. Сани в 05:30 утра подъехали по пустынной в это время улице Фронт-стрит к Банку горняков и торговцев Аляски; жители Нома выбежали на улицу, Каасен на их глазах споткнулся и упал в обморок, успев до погружения в забытье произнести фразу, что «Балто чертовски хороший пёс». Но в упряжку ко времени прибытия в Ном были впряжены одновременно две лидирующие собаки — Балто и Фокс. Вышедший из больницы доктор Уэлч был шокирован, увидев, кто доставил сыворотку — по плану это должен был быть Рон.
Весь путь от Ненаны до Нома был преодолён за 5 дней 7 часов и 30 минут, при том, что обычно почта по этому маршруту доставлялась за 25-30 дней. Все ампулы с сывороткой уцелели, к полудню того же дня доктор Уэлч их разморозил и немедленно стал использовать. Весть о благополучной доставке сыворотки в Ном мгновенно облетела всю страну, вызвав всеобщее ликование. Эпидемия дифтерии была полностью остановлена спустя пять дней после поступления сыворотки в Ном; сообщения о дальнейших смертях не поступали, а 15 февраля в Ном была доставлена ещё одна партия сыворотки, в 500 тыс. единиц.
Всего же с момента начала эпидемии было зарегистрировано 64 заболевших ребёнка, шесть из которых умерли. Фактически, число погибших в округе детей было гораздо больше — у коренных жителей Аляски не было иммунитета от дифтерии, и родители не всегда регистрировали смерть своих детей. Есть все основания полагать, что число погибших приближалось к сотне.
За эстафетой, благодаря современным тому времени средствам связи (телеграфу и радио), затаив дыхание следила вся Америка, на первых полосах газет появлялись фотографии героев гонки — собак и их каюров. Суммарно все упряжки преодолели при экстремальных отрицательных температурах в условиях снежной бури и ураганного ветра расстояние в 1085 км за 127,5 часов, установив мировой рекорд и побив прежний, равнявшийся девяти дням. Эстафета стоила жизни нескольким собакам, а каюрам пришлось восстанавливаться после обморожений.
Тем кто осилил до конца - большое спасибо, очень жду ваши лайки)
В течении всего февраля будут публиковаться тематические статьи на тему большой гонки милосердия, гонку Айдитрод и другие, в том числе и российские.
Моя группа Вконтакте - https://vk.com/heartofsaha Тут я показываю своих ездовых собак, а так же пишу обо всяком :)
