Ну а тот мертвый, в канаве? Не искал ли он тоже всегда чего-то
необычного? Такого, чего у него не было? И что вообще есть на свете для
таких, как он, Бек? Или для кого бы то ни было? Да и есть ли на свете хоть
что-нибудь, к чему стоило бы стремиться?
Есть. Синяя Бутылка.
Он резко затормозил, выпрыгнул с пистолетом наготове. Начал перебегать,
пригибаясь, от дюны к дюне. Впереди, на холодном песке, рядком лежали,
вытянувшись, те трое. Они были с Земли, в одежде из грубой ткани, с
загорелыми лицами и огрубевшими руками. Рядом с ними поблескивала в свете
звезд Синяя Бутылка.
На глазах у Бека тела начали таять. Они исчезали, становясь струйками
пара, каплями росы, прозрачными кристаллами. Мгновение - и от них не
осталось и следа.
Когда, прилипая к его губам и щекам, повисая на ресницах, просыпался
дождь пепла, Бек почувствовал холод.
Он окаменел.
Полный блондин. Мертвые, исчезающие на глазах. Крэйг говорил, это
какое-то новое оружие...
Нет.
Никакое не оружие.
Просто Синяя Бутылка.
Они откупоривали ее и находили в ней то, чего больше всего желали. Все
долгие, одинокие годы несчастливые, мучимые неутоленными желаниями люди
открывали ее в надежде найти то, чего не нашли на планетах мироздания. И
наконец находили - так же, как нашли эти трое. Теперь было понятно, почему
Бутылка так быстро переходит от одного человека к другому и почему
исчезают люди. Урожай снят - и вот уж мякина шевелится в ветре на песке по
берегам мертвых морей. Становится пламенем, светлячками. Туманом.
Бек поднял Бутылку и на расстоянии вытянутой руки начал ее
рассматривать. Его глаза ярко блестели. Руки дрожали.
Так вот, значит, чего на самом деле хотят все люди? Это и есть их
тайное желание, запрятанное так глубоко, что о нем не догадаешься? То, к
чему их бессознательно тянет? Вот, значит, чего безотчетно ищет, используя
для этих поисков и собственное чувство вины, каждый человек?
Он ищет смерти.
Конца сомнениям, мукам, нужде, одиночеству, безнадежности, страху -
конца всему.
Но только каждый ли?
_Нет_. Например, Крэйг не ищет.
Бек поднял Бутылку выше. "Как просто, - подумал он, - и как правильно.
Только этого я всегда и хотел. И ничего другого. Ничего".
Пустая Бутылка была открыта и поблескивала в свете звезд синевой. Бек
поднес Бутылку ко рту и сколько мог, так, чтобы заполнить легкие, втянул
выходящий из нее воздух.
"Наконец-то", - подумал он.
Напряжение мгновенно его покинуло. Телу стало удивительно прохладно,
потом - удивительно тепло. Он знал, что скользит по бесконечному звездному
склону вниз, во тьму, пьянящую, как вино. Теперь он плавал в синем вине, и
в белом вине, и в красном. В груди у него горели свечи и крутились
огненные колеса. Он почувствовал, как от него отделяются руки.
Почувствовал, как улетают ноги, - вот забавно! Он засмеялся. Не переставая
смеяться, закрыл глаза.
Впервые в жизни он был счастлив.
Синяя Бутылка упала на холодный песок.


Крэйг шел и насвистывал. Светало. И вдруг он увидел Бутылку - она
лежала, сверкая, на белом песке, в первых розовых лучах солнца, и около
нее никого не было. Когда он наклонился поднять ее, послышался жаркий
шепот искр. Несколько багровых и оранжевых светлячков мелькнули в воздухе
и унеслись прочь.
Было тихо-тихо.
- Черт побери! - Он посмотрел на мертвые окна города неподалеку. - Эй,
Бек!
И в прах рассыпалась башня, высокая, тонкая.
- Вот твое сокровище, Бек! Мне оно не нужно. Приходи и забирай!
- ...забирай! - откликнулось эхо, и рухнула последняя башня.
Крэйг ждал.
- Ну уж это, я вам скажу!.. - не выдержал он. - Вот она. Бутылка, в
руках, а старина Бек неизвестно где.
Он встряхнул синий сосуд.
Внутри что-то булькнуло.
- Пожалуйте вам! Как в тот раз. Полна "бурбона", ей-богу!
Он сделал хороший глоток, вытер рот. Опустив Бутылку и раскачивая ее,
сказал:
- Столько суеты ради двух-трех глотков "бурбона"! Подожду-ка я здесь
старину Бека и отдам ему эту чертову Бутылку. А пока... не выпьете ли еще,
мистер Крэйг? Спасибо, не откажусь.
Лишь один звук нарушал безмолвие мертвой земли - бульканье жидкости,
льющейся в пересохшее горло. Синяя Бутылка сверкала в лучах утреннего
солнца.
Крэйг блаженно улыбнулся и отхлебнул снова.

Говорят, в городке Ултаре, что за рекой Скай, никому не дозволено убивать кошек, и я не могу не одобрить этот запрет, глядя на кота, уютно мурлычущего на коврике перед камином. Ибо этим скрытным и загадочным существам ведомо многое из того, что недоступно человеческому знанию. Кошки олицетворяют дух Древнего Египта и хранят предания давно исчезнувших городов Мероэ и Офира. Они состоят в близком родстве с владыками джунглей и хранят зловещие тайны древней Африки. Сфинкс приходится им кузеном; они говорят на одном языке, но кошачье племя гораздо старше Сфинкса и сохранило в памяти многое из того, о чём он даже не имеет понятия.
В прежние времена, ещё до запрета убивать кошек, в Ултаре жил один старик с женой, и эта парочка находила особое удовольствие в том, чтобы ловить и убивать соседских кошек. Почему они так поступали, доподлинно неизвестно; быть может, им по ночам досаждали кошачьи концерты или же они не выносили вида кошек, в сумерках шныряющих по окрестным дворам и садам. Как бы то ни было, старик и старуха явно испытывали наслаждение, расправляясь с очередной кошкой, имевшей несчастье оказаться вблизи их лачуги, и, судя по звукам, ночами доносившимся оттуда, способы умерщвления были изощрённо жестокими. Однако никто из жителей городка ни разу не попробовал разобраться по-свойски со стариком и его женой — отчасти по причине на редкость злобного выражения, никогда не сходившего со сморщенных старческих физиономий, а отчасти потому, что лачуга стариков находилась в не самом приятном для визитов месте: под угрюмой сенью древних дубов в глубине запущенного донельзя двора. Сказать по правде, как бы сильно хозяева кошек ни ненавидели этих двоих, ещё сильнее они их боялись. Вот почему вместо того, чтобы хорошенько проучить жестоких убийц, они лишь старались не подпускать своих любимцев к их мрачному жилищу. Если же по недосмотру кошка пропадала, а после того из тьмы доносились душераздирающие вопли, владельцы несчастного животного отводили душу в стенаниях и бессильных проклятиях, благодаря судьбу хотя бы за то, что подобная участь не постигла их ребёнка. Ибо жители Ултара, люди простодушные и недалёкие, ничего не знали о древнем и благородном происхождении кошек. И вот однажды караван необычных пришельцев с далёкого юга появился на узких булыжных мостовых Ултара. Эти смуглолицые люди сильно отличались от прочих кочевников, дважды в год проходивших через Ултар. На рыночной площади они предсказывали судьбу за серебряные монетки и охотно покупали у торговцев яркие бусы. Никто не знал, где находилась родина этих людей, но все дивились их странным молитвам и причудливо размалёванным фургонам: там были изображены существа с человеческими телами и головами кошек, ястребов, баранов и львов. А их вождь щеголял в головном уборе с парой рогов, меж которых помещался какой-то диковинный диск.
Среди пришельцев был маленький мальчик, оставшийся без отца и матери, с одним только чёрным котёнком, который был его единственным утешением после того, как безжалостная чума унесла его родителей. А когда ты ещё так юн и уже так несчастен, тебе не найти лучшей отрады, чем пушистый шаловливый котёнок. Так что мальчик, которого соплеменники именовали Менесом, чаще улыбался, чем плакал, играя с котёнком на подножке разрисованного фургона.
Но на третье утро после прибытия каравана в Ултар мальчик нигде не смог найти своего котёнка. Когда он горько рыдал на рыночной площади, кто-то из местных рассказал ему о старике и его жене, а также о звуках, доносившихся прошлой ночью со стороны их жилища. Выслушав всё это, мальчик перестал рыдать и задумался, а чуть погодя начал молиться. Он простирал руки к солнцу и читал молитвы на языке, непонятном никому из горожан; последние, впрочем, и не слишком старались понять, поскольку их внимание было поглощено происходящим в небе, где облака удивительным образом меняли очертания. А когда мальчик произнёс заключительные слова молитвы, все увидели вверху облачные фигуры странных существ — людей со звериными или птичьими головами, увенчанных рогами с диском посередине. Что и говорить, природа щедра на чудеса, способные потрясти того, кто не обделён хотя бы толикой воображения.
Той же ночью караван покинул Ултар и больше никогда там не появлялся. А вскоре жители городка переполошились, не находя нигде своих кошек. Ни в одном доме не было слышно привычного мурлыканья, исчезли все кошки до единой: большие и маленькие, чёрные, серые, полосатые, рыжие и белые. Старый Кренон, здешний бургомистр, был уверен, что кошек похитили смуглые чужаки в отместку за убийство котёнка Менеса, и без устали посылал проклятия вдогонку каравану, и мальчишке в особенности. А тощий нотариус Нит заявил, что в этом преступлении, скорее всего, повинны мерзкий старик и его жена, чья ненависть к кошкам ни для кого не являлась секретом, а безнаказанность делала их всё более дерзкими. Но и на сей раз никто не решился открыто выступить с обвинением зловещей четы даже после того, как Атал, юный сын трактирщика, что накануне в сумерках своими глазами видел в том проклятом дворе всех кошек Ултара, медленно и сосредоточенно шествующих вокруг лачуги, по две в ряд, словно они совершали какой-то доселе неведомый звериный ритуал. Горожане сомневались, стоит ли верить словам такого юнца; и хотя многие склонялись к мысли, что двое извергов действительно умертвили кошек с помощью неких злых чар, связываться со стариком они не хотели — во всяком случае до тех пор, пока он не встретится им за пределами своего пугающе-тёмного двора.
Наконец город погрузился в сон, измученный горем и бессильной яростью, а когда на рассвете люди проснулись... Только представьте! — все кошки Ултара как ни в чём не бывало грелись на своих привычных местах у очагов! Все до единой: большие и маленькие, чёрные, серые, полосатые, рыжие и белые. С виду гладкие и упитанные, они громко и довольно мурлыкали. Горожане обсуждали это событие, немало изумляясь и недоумевая. Старый Кренон знай гнул своё, обвиняя в похищении смуглокожих пришельцев, потому как ещё ни одна кошка не возвращалась живой из дома стариков. При этом единодушное изумление у всех вызывало одно обстоятельство: кошки дружно воротили носы от предложенных им обычных порций мясо и молока. И ещё два дня после того кошки Ултара не прикасались к еде, а лишь дремали у тёплой печки или на солнышке.
Только по прошествию неделю горожане обратили внимание на то, что по вечерам в окнах лачуги под старыми дубами не загорается свет. Тут и тощий Нит припомнил, что никто не видел старика и его жену с той самой ночи, когда из домов уходили кошки. Прошла ещё неделя, прежде чем бургомистр собрался с духом и по долгу службы нанёс визит в тёмный и безмолвный дом, предусмотрительно захватив с собой в качестве понятых кузнеца Шанга и камнереза Тула. Не дождавшись ответа на стук и без труда выломав хлипкую дверь, они обнаружили два дочиста обглоданных человеческих скелета на земляном полу да ещё каких-то отвратительных жуков, кишмя кишевших по тёмным углам.
Тут среди горожан пошли толки и пересуды. Дотошный следователь Зэт долго совещался с нотариусом Нитом и буквально завалил вопросами Кренона, Шанга и Тула. Даже малыш Атал, сын трактирщика, был вызван для допроса как свидетель и получил в награду леденец. Много всего было сказано о старике и старухе, о караване смуглых странников, о мальчике Менесе и его чёрном котёнке, о молитве Менеса и сопровождавших его небесных явлениях, о странном поведении кошек в ночь отбытия каравана и о том, что было найдено в лачуге под сумрачной сенью деревьев в глубине заросшего двора.
А по окончании всех дискуссий городской совет принял достопамятный закон, о котором и поныне судачат торговцы в Хатеге и путешественники в Нире, — закон, согласно которому в Ултаре никому не дозволено убивать кошек.

Г.Ф. Лавкрафт, "Кошки Ултара"