На втором форуме БРИКС "Традиционные ценности", который прошел в столице Бразилии, парламентарии, бизнесмены, культурные и общественные деятели представили список общих ценностей стран-участниц объединения. И они вызвали неприятие в среде правых традиционалистов

По поводу общих "традиционных ценностей" для стран "многополярного мира" копья ломаются не первый год. Вопрос немаловажный, поскольку два вышеуказанных концепта стали своеобразной идеологемой сопротивления американо-европейской гегемонии для России и стран т.н. Глобального Юга. В конце концов, для западных расистов русские — это "черные" с белым цветом кожи.

"Поймите меня правильно: всякий русский - милейший человек, покуда носит рубашку навыпуск. Как азиат он очарователен, — писал великий певец западного империализма Редьярд Киплинг. — Но едва он заправляет свою рубашку в штаны, подражая европейцам, и начинает настаивать, чтобы к русским относились не как к самым западным из восточных народов, а, напротив, как к самому восточному из западных, он превращается в этническое недоразумение, с которым, право, нелегко иметь дело".

А еще у Киплинга есть потрясающее стихотворение с такими строками:

Зажав меж колен винтовки, руки держа над огнем,

Беспечные белые люди заняты завтрашним днем.

Снова и снова все то же твердит он до поздней тьмы:

"Не заключайте мировой с Медведем, что ходит, как мы".

Медведь — это русские. Они выглядят так же, как "белые люди", даже "ходят как мы", но внешность обманчива. Со "зверем" нельзя заключать мировую, потому что зверь останется зверем и загрызет, как только "беспечные белые люди" зажмут винтовки меж колен. В общем, "Запад есть Запад, Восток есть Восток, и вместе им не сойтись".

Еще раз, это не истина, а базовая идеологическая предпосылка западной расистско-империалистической политики (породившей фашизм, для которого недочеловек также внешне похож на человека, как русский на белого, но путать их нельзя), с которой согласны далеко не все даже на Западе, не говоря уже про нас.

Эта художественная преамбула с описанием некоего "культурного кода" нужна для того, чтобы понять, почему бьются копья вокруг концепций "многополярности" и "традиционных ценностей".

Мы считаем, что "многополярность" — это против воспетого Киплингом империализма, однако изначально все в точности до наоборот.

В 1933 году нацистский юрист и философ, член НСДАП Карл Шмитт ввел в поле политической коммуникации Третьего Рейха понятие "большое пространство" (Großraum), с помощью которого позже будет оправдана истребительная война против славянских народов на востоке Европы (которые, как мы знаем по Киплингу, похожи на "белых людей", а на деле "медведи"). В той же книге, которая изобилует одами Гитлеру и нацизму, Шмитт разработал и термин "многополярность" (pluriversum).

Многополярный мир Шмитта — это установление разграничительных "линий дружбы" между колониалистами и империалистами. Грубо говоря, это раздел мира, при котором каждый империалист получает свою часть для разграбления, но отказывается от претензий на часть другого империалиста. Что-то среднее между Тордесильясским договором 1494 года о разделе мира между Испанией и Португалией и Священным союзом России, Австрии и Пруссии 1815 года в целях сохранения власти правящих династий и вооруженного подавления любых революционных выступлений.

Согласно шмиттовской "многополярности", каждая из империй хранит свои "традиционные ценности", а остальные империи обязуются не лезть со своим уставом в чужой монастырь, т.е. признавать суверенитет идей внутри стран-членов, каковыми бы они ни были (представьте, каковы они были в Третьем Рейхе). В то же время каждая из империй, по многополярному соглашению о "линиях дружбы", получает право унижать и грабить "неимперскообразующие" народы унтерменшей.

В 1939 году, неправильно оценив ситуацию, еще один нацистский философ и член НСДАП Мартин Хайдеггер приветствовал советско-германский пакт как "единение духа Гете и духа Достоевского" и "успех великой тактической игры Гитлера". Он надеялся, что пакт станет началом многополярного мира, в котором будут доминировать "две империи". Конечно, Хайдеггер ошибся, поскольку тогдашняя Россия подписывала договор отнюдь не ради раздела мира с Гитлером, а чтобы успеть подготовиться к войне с фашизмом и истребить его. Впрочем, ошибку свою философ понял очень быстро, и с 1941 года уже радовался "успехам" своего сына Германа на восточном фронте.

Как отголосок "многополярности больших пространств" нациста Шмитта, после войны и после Нюрнбергского процесса европейские новые правые (идейные наследники Гитлера, которым пришлось искать новый язык для легитимации своих взглядов в условиях запрета фашизма) родили концепцию "Европы наций от Лиссабона до Владивостока". Одно время многие политические деятели в позднем СССР и ранней Российской Федерации, не понимая, о чем речь, покупались на эту концепцию в надежде стать "самым восточным из западных народов".

Идея позднесоветского руководства о разрушении коммунизма и отбрасывании от России "нерусских" окраин для объединения с Европой (российский ядерный зонтик и ресурсы + европейские технологии и потребительский сектор) против США — это инкорпорированные в российский дискурс стратегии европейских новых правых, выросшие из шинели Шмитта и Хайдеггера. На практике стратегия вылилась, как известно, не только в разрушение коммунизма, но и в распад страны, который удалось большой кровью остановить только к началу 2000-х.

И как, интересно, сегодня мы пытаемся наладить отношения со Штатами (что для Хайдеггера было неприемлемо) и уже на грани большой войны с объединенной "духом Гете" Европой, которая, согласно своим традиционным ценностям, все же решила, что русские — это "самый западный из восточных народов".

Итак, "многополярность" в своем генезисе — это именно про империализм (иерархию грабящих и ограбляемых государств) и союз колониальных держав, которые угнетают свои колонии.

Однако история творит неожиданности. Ссора с Западом и союз со странами Глобального Юга, которые видят в РФ не "традиционалистскую империю", а правопреемника СССР и исторического разрушителя колониализма, в корне меняет смысл этой самой "многополярности".

В свое время "Бессмертный полк" задумывался как либеральный акт покаяния, а получилась акция всенародного и даже международного антифашистского триумфа. Так и с "многополярностью". Интересанты продвижения идеи в шмиттовском смысле не ожидали, что, реализованная не с правой ("белой, христианской") Европой, а с КНР, КНДР, Индией, Бразилией, ЮАР, Венесуэлой, Кубой и т.д. она превратится в нечто совсем иное — в манифест свободы, равенства и антиколониализма.

Термин "традиционные ценности" связан со шмиттовской "многополярностью" в неразрывную цепь.

Если смотреть на такие "традиционные" для новых правых ценности, как национальная идентичность, культурное наследие и чувство принадлежности по бытовому, то они не просто выглядят нормально, они реально важны для большей части населения России, да и других стран. Что такое наш общенациональный праздник День Победы, как не сочетание всех вышеперечисленных ценностей? Но дьявол, как всегда, кроется в деталях. А детали таковы, что в дискурсе новых правых "идентичность" означает киплинговское "бремя белого человека", "культурное наследие" — заправленную рубашку киплинговского "беспечного белого человека", а "принадлежность" — тотальную антропологическую отделенность от киплинговских "этнических недоразумений" вроде русских.

Как недавно написал наш коллега и известный исследователь латиноамериканского правого радикализма Олег Ясинский, говорящие о "возвращении к здравому смыслу", о том, что "дважды два всё-таки четыре", что есть "всего два пола", что "нам нужны традиционные ценности", на публичных площадках выступают "против англосаксов", "против Зеленского", "за Россию", "за Китай", "за Иран" и "против геноцида палестинцев в Газе". Мало того, "после какофонии непечатных речей woke, они обращаются к скучавшей об этом аудитории на хорошем литературном языке и даже вспоминают о литературе и поэзии".

Однако это на поверхности. А, если, как предлагает Ясинский, начать внимательно читать их социальные сети, "мы увидим различные перепевы нацистской символики, рефлексию о "бремени белого человека", восхищение "мягким фашизмом" Муссолини и Франко для подготовки перехода к Гитлеру, откровенную нацистскую юдофобию под видом критики преступлений Израиля, отрицание геноцида индейцев в Америке, "потому что это "черная легенда" англосаксов, чтобы отобрать Америку у Испании, и прочие откровения, от которых нормальное человеческое сознание должно выворачивать наизнанку".

Недавно президент Путин сказал, что многонациональность — это наш бесценный дар. Эта максима, конечно, в корне противоречит понимаю "традиционных ценностей" новыми правыми, которые сегодня исповедуют дифференциалистский расизм (белые должны жить в Европе, негры — в Африке, азиаты — в Азии и т.д.). В России последователи таких идей даже придумали издевательский в отношении Конституции РФ термин "многонационалочка".

Европейский неофашизм также тесно связан с некоторыми кругами католической церкви, поэтому новые правые декларируют свою религиозность как политическую программу "ультракатолицизма". В той же Польше иерархи католической церкви являются одними из главных консультантов партии PiS по проблемам мигрантов, мусульман и беженцев. В этой среде расхожи идеи о "крестовом походе против иммигрантов, гомосексуалистов, евреев и мусульман". К такой среде относится и недавно убитый американский блогер Чарли Кирк, который объяснял, что Россию надо рассорить с Китаем.

Не католиков, конечно. В США неофашисты скорее группируются вокруг протестантских харизматиков, проповедующих конспирологические теории вроде QAnon, "мандата семи гор" или чернокожих, которые были прокляты Богом быть рабами. "Традиционная идентичность" и "западные ценности" против "мультикультурализма, свободной иммиграции и свободной торговли", особенно с Мексикой и Китаем — это основа идеологии американских ультраправых. А специфически интерпретируемая религия становится как бы метафизическим обоснованием политических идей. Ведь если так заповедал Бог, кто мы, чтобы противиться? Тем же самым (не против мексиканцев, китайцев и негров, а против русских и отчасти евреев) для украинских бандеровцев в свое время стала униатская церковь, а сегодня еще и ПЦУ. В России подобные явления, к сожалению, тоже есть, но пока остаются относительно маргинальными.

Самое же страшное, что помимо извращенных ценностей "идентичности" и "религии", новые правые продвигают самое святое для нас — ценности семьи. Продвигают, естественно, по-своему, в специфическом социально-политическом контексте. Семейная повестка ультраправых — это развитие антимигрантской риторики, где семья как ядро нации трансформируется в инструмент ее защиты от замещения "цветным" элементом.

Известный исследователь неофашизма Кас Мюдде объясняет, что в такой интерпретации семья — это ключевой выразитель воли народа (который "фёлькише", то есть отождествление "народа", "нации", "расы" и "религии") и именно через семью реализуется принцип "правильной" упорядоченности настоящего европейского общества — без мигрантов, без мусульман, без других меньшинств, которые "размывают" идентичность "белого человека". Отсюда и представление украинских бандеровцев о том, что русскоязычное население является источником угрозы для их "традиционных ценностей", что оно "размоет" их язык, их веру и все остальное, без чего они могут перестать быть украинцами не в понимании современной политической нации, а в понимании того самого "фёлькише".

В рамках таких семейных ценностей женщина "традиционно" воспринимается как не вполне равноправный член общества, задача которого — производить на свет новых представителей "нации" для того, чтобы не произошло "великое замещение". В этом суть угрозы, которую, по мнению ультрарелигиозной части движения новых правых, представляют для общества сторонники права женщин на аборт.

Интересно, что в дискурсе сторонники права на аборт превращаются в сторонников абортов, что, согласитесь, не одно и то же. Кто такие сторонники абортов вообще трудно себе представить. Но современность и необходимость избираться требует некоторых изменений в подходах, поэтому в 80-х годов прошлого столетия позиция женщины в идеологии новых правых трансформируется из "безмолвного инкубатора" в "хранительницу ценностной матрицы традиционной европейской семьи", которую надо защищать от известного рода контактов с "инокультурными" (читай "цветными") мигрантами и которая сама может защищаться, в т.ч. активно участвуя в политической деятельности новых правых.

Основные концепты таковы. И, увы, именно о них в прошлом году, на первом форуме БРИКС "Традиционные ценности" в Госдуме РФ в Москве говорили представители западных (в т.ч. латиноамериканских) правых партий. А вот политики и культурные деятели из Африки, Ближнего Востока и отчасти Латинской Америки говорили совсем про другое. Подробно дискуссию мы освещали здесь.

И вот, на втором форуме в Бразилии, похоже, победили вторая группа. Чтобы понять это, достаточно посмотреть, кого процитировал на открытии мероприятия депутат Госдумы РФ, член комитета по международным делам и вице-президент Форума Дмитрий Кузнецов. А процитировал он любимого в СССР бразильского литературного классика, члена компартии и активного борца с правой диктатурой Варгаса — Жоржи Амаду.

"Амаду мечтал о мире, в котором человек перестанет быть врагом человеку, а разница в цвете кожи будет значить не больше, чем разница в возрасте, о мире, в котором все люди братья. Он говорил о том, что мы должны продолжать бороться в надежде, что это произойдет. Именно это сейчас и происходит".

И вот, что произошло. Делегаты от стран БРИКС после долгих дискуссий, которые шли больше года, сошлись на 12 традиционных для наших стран ценностях, и они категорически противоречат "традиционным ценностям" в представлении новых правых.

1. Милосердие. Основание для взаимодействия и взаимопонимания между людьми всего мира, а также необходимое условие для реализации гуманитарных инициатив. Забота о нуждающихся, обделенных, представителях уязвимых слоев общества.

2. Культурный суверенитет, равенство культур. Сохранение культурного и исторического наследия, национальной идентичности, культурного кода и суверенитета наций, а также интенсификация межкультурного диалога в условиях происходящих процессов глобализации и гомогенизации.

3. Экономическое благополучие и социальная справедливость. Общедоступная возможность обеспечения достойного уровня жизни для себя и своих близких честным трудом, решение вопроса безработицы.

4. Многополярный мир. Концепция многополярного и мультилатерального мира, как ответ на опасности гегемонии супердержавы и возможность для справедливого и равномерного развития всех мировых регионов в рамках дружественного сотрудничества.

5. Здоровье. Физическое и психологическое здоровье как основание для индивидуального счастья и общественного процветания.

6. Ориентация на развитие. Обращенность в будущее и восприятие инноваций как условия для достижения устойчивого развития общества.

7. Будущие поколения. Основывающаяся на ощущении исторической значимости преемственности поколений ответственность за формирование мира с неограниченными возможностями для созидательного труда и развития.

8. Гуманизм и миролюбие. Приоритизация человеческой жизни и достоинству как залог разрешения масштабных конфликтов и создания общества, работающего на благо человека.

9. Взаимоуважение. Не ограниченное стереотипами уважение к человеческой личности, обеспечивающее каждому причитающиеся права в общественной, семейной, политической и других сферах.

10. Умеренность и избегание фанатизма. Поиск компромиссов, акцентирование роли баланса и недопущения крайностей, необходимое для сбалансированного развития общества.

11. Солидарность и единство. Объединяющее народы и нации стремление к гармоничным взаимоотношениям, основанное на убежденности в возможности достижения общего прогресса только посредством диалога.

12. Культура честности. Концепция, включающая в себя искренность, последовательность и последовательную приверженность моральным и этическим принципам.

Возмущений среди сторонников идеологии новых правых посыпалась масса.

Где среди ценностей религия и Бог? Религии нет, потому что она не является общей ценностью для всех стран БРИКС, даже если религию понимать нормально, а не так, как новые правые. Китай, например, — совершенно атеистическая страна. Россия не настолько, но тоже не слишком верующая, по крайней мере, не воцерковленная. О каком конкретно боге идет речь, если мы говорим об Индии? О Брахме, Вишну, Шиве? А там еще и ислам есть. У нас, кстати, тоже. И буддизм, в котором никакого бога нет. С Бразилией нас единит католицизм или традиционные верования индейцев?

Где среди ценностей гетеросексуальные отношения? А тоже опускаем за скобки, поскольку у наших союзников из Бразилии и ЮАР разрешены однополые браки. Нравится или нет, но мы же провозгласили ценность в виде уважения ко всем культурам и невмешательство во внутренние дела других государств.

Почему среди традиционных ценностей — права человека? Это же как у либералов. Нет, это не как у либералов, это как у людей и как в международном праве, к которому Россия не просто присоединилась, но является одним из его учредителей как член Совбеза ООН.

И везде — равенство всех культур, равные условия для развития всех стран, наций, групп и т.д, забота об уязвимых слоях общества, объединяющая народы солидарность (вместо правого "солидаризма") и многое-многое другое.

Но, что нас в рамках данной статьи интересует больше всего, это многополярность, после которой через запятую, как синоним, следует термин "мультилатерализм". А это категорически не "многополярность" Шмитта. Мультилатерализм — один из основных принципов ООН, всемирной организации, которая не делит планету на зоны влияния договорившихся друг с другом "империй", а пытается дать голос всем как платформа для диалога, сотрудничества и коллективных действий. Если открыть официальный сайт ООН, то среди принципов мультилатерализма можно найти: мир, безопасность, равенство и инклюзивность, порядок, основанный на международном законодательстве, защита прав человека, социальная справедливость, борьба с экологическими проблемами и бедностью.

"Усиление националистических идеологий и односторонних подходов в различных странах бросает вызов многостороннему подходу", — указано в том же разделе.

Вот что такое многополярность и традиционные ценности в понимании стран БРИКС. Достаточно сравнить эти положения с разобранными в первой части статьи "традиционалистскими" идеологемами новых правых, чтобы понять — мы не о том.

Так кто же мы в итоге: самый восточный народ из западных или самый западный из восточных? Бесконечные споры об идентичности ("бремя белого человека" или "да скифы мы, да азиаты мы") были закрыты парой философов и политиков, которые провозгласили: "Пролетарии всех стран — соединяйтесь!" Впрочем, задолго до них один бывший римский сборщик дани сказал: "Нет уже Иудея, ни язычника; нет раба, ни свободного; нет мужеского пола, ни женского: ибо все вы одно во Христе Иисусе". Слова апостола в послании Галатам кардинально расходятся с набором "традиционных ценностей" западных (и примкнувших к ним отечественных) ультраправых, которые рядятся в христианские одежды, а на деле проповедуют иерархию религий, статусов и полов.

"Не заключайте мировой с Медведем, что ходит, как мы", — предупреждал Киплинг "белого человека". А мы ценим Киплинга как великого писатели и поэта, но утверждаем, что нужно заключать мировую со всеми, потому что нет ни "белого человека", ни "Медведя", а есть люди. Просто некоторые из них почему-то веками не хотят признавать этой самой простой в мире истины.

Источник: https://ukraina.ru/20250920/12-traditsionnykh-tsennostey-bri...

Эл № ФС77-77914 от 19 февраля 2020 года.

Существует только то, что может обращать на себя внимание. Эта провокационная формула не принадлежит какому-нибудь современному гуру маркетинга или специалисту по социальным сетям. Её теоретические основы заложил сто лет назад немецкий философ Мартин Хайдеггер, сам того не подозревая создав самую актуальную философию нашего времени — философию хайпа.

Мы живём в мире, где человеческое внимание стало главной валютой, а способность генерировать вирусный контент определяет успех компаний стоимостью в триллионы долларов. В этой реальности хайдеггеровские концепции перестали быть абстракными философскими построениями — они превратились в практическое руководство по завоеванию современного мира.

Когда Meta оценивается в 728 миллиардов долларов, Google — в 1,7 триллиона, а TikTok — в 220 миллиардов, становится очевидно: их главный актив — не технологии, не инфраструктура, а захваченное человеческое внимание. Они торгуют тем самым ресурсом, теорию которого разработал Хайдеггер в своей лесной хижине в Шварцвальде.

Механика хайпа как новая реальность

Хайп — это искусственно созданная волна внимания, способная в считанные дни превратить неизвестность в глобальную славу, а стартап — в единорога стоимостью в миллиарды. Механика вирусности проста, как алхимическая формула: эмоции плюс новизна, плюс противоречивость, равняется захваченное внимание.

В эпоху информационного перенасыщения хайп стал единственным способом пробиться сквозь шум. Внимание превратилось в новую валюту — более ценную, чем деньги, потому что именно внимание генерирует деньги. Мы стали свидетелями рождения экономики, основанной не на производстве товаров, а на производстве событий, способных захватить сознание.

Никто не иллюстрирует эту философию лучше Илона Маска. Каждый его проект следует одному паттерну: грандиозные обещания, облечённые в простые формулировки и подкреплённые мощной эмоциональной составляющей. Hyperloop — по сути, воскрешение 150-летней идеи пневматической почты, но поданной как "революция в транспорте, которая изменит цивилизацию". Neuralink — "тюнинг мозга" для слияния с искусственным интеллектом, который спасёт человечество от порабощения машинами. Покупка Twitter и превращение его в X — создание "приложения для всего" под знаменем спасения свободы слова.

Маск интуитивно понял то, что Хайдеггер сформулировал теоретически: бытие неразрывно связано с вниманием. Проект существует не потому, что работает, а потому, что о нём говорят. Реальность создаётся не в лабораториях, а в головах людей, готовых поверить в новое будущее.

Археология внимания — от схоластики к экзистенциализму

Чтобы понять, как немецкий философ XX века создал теорию современного хайпа, нужно вернуться в средневековье. Рассказ нужно начать с монастырских скрипториев XIII века, где монахи-схоласты переписывали и комментировали труды Аристотеля, недавно переведённые с арабского языка. Именно там, была сформулирована идея, которая много веков спустя объяснит механику вирусных роликов TikTok и маркетинговых кампаний Apple. Средневековые мыслители открыли принцип интенциональности — того, что всякое сознание всегда направлено на что-то конкретное. Мы не можем просто "мыслить" или "чувствовать" в вакууме — мы всегда мыслим о чём-то и чувствуем по поводу чего-то. Эта идея казалась схоластам настолько очевидной, что они не придавали ей особого значения. Но именно она содержала в себе зародыш будущей революции в понимании человеческого сознания и, как окажется много веков спустя, секрет управления массовым вниманием.

Прошло шестьсот лет. Европа переживала промышленную революцию, а в тихом австрийском городе Вюрцбурге католический священник по имени Франц Брентано готовил работу, которая изменит ход европейской философии. 1874 год. Брентано публикует работу "Психология с эмпирической точки зрения", в которой воскрешает забытую схоластическую концепцию интенциональности. То, что средневековые монахи считали само собой разумеющимся, викторианские мыслители успели забыть, погруженные в материализм и позитивизм.

Брентано сформулировал революционный для эпохи тезис: сознание всегда есть сознание о чём-то. Мы не можем просто "думать" — мы всегда думаем о конкретном предмете. Мы не можем просто "чувствовать" — мы всегда чувствуем по поводу чего-то определённого. Даже когда нам кажется, что мы просто "мечтаем", наше сознание направлено на конкретные образы, воспоминания или фантазии.

Брентано был не только философом, но и практическим психологом. Он заметил, что все психические феномены можно разделить на три основных типа, каждый из которых характеризуется своей особой формой интенциональности:

Представления — это базовое "схватывание" предмета сознанием. Когда вы видите яблоко или думаете о Париже, ваше сознание создаёт представление об этом объекте. Представление — это самый простой вид интенционального акта, фундамент всей психической жизни.

Суждения — это утверждения или отрицания относительно представленных предметов. Увидев яблоко, вы можете подумать "это яблоко красное" или "это яблоко выглядит невкусно". Суждение всегда направлено на представление и либо принимает его (утверждает), либо отвергает (отрицает).

Эмоции и волевые акты — это любовь, ненависть, желание, отвращение, стремление или избегание. Они тоже всегда направлены на конкретные объекты: мы любим конкретного человека, ненавидим конкретное явление, желаем конкретной вещи.

Брентано не мог предвидеть, что описывает механизм, который через столетие будет управлять вниманием миллиардов людей. Но его схема трех уровня интенциональности поразительно точно описывает то, как работает современный хайп.

Возьмём любой успешный продукт последних лет — допустим, AirPods от Apple. Проследим, как он завоёвывал внимание аудитории через три брентановских уровня интенциональности.

Уровень представления: Сначала продукт должен попасть в поле зрения потенциальных покупателей. Apple мастерски создала визуальный образ AirPods — белые капсулы без проводов, торчащие из ушей. Этот образ был настолько характерным и узнаваемым, что стал мгновенно распознаваемым символом. Люди начали замечать AirPods на улицах, в метро, в офисах — продукт занял место в коллективном представлении.

Уровень суждения: Следующий этап — формирование мнений. "Это гениально — никаких проводов!" против "Это глупо — их легко потерять!" Общество разделилось на сторонников и противников. В социальных сетях развернулись дискуссии о том, стоят ли AirPods своих денег, удобны ли они, не вредят ли слуху. Суждения множились и поляризовались — одни видели в беспроводных наушниках будущее, другие считали их маркетинговой афёрой.

Уровень эмоций: Наконец, продукт стал вызывать сильные эмоциональные реакции. Владельцы AirPods испытывали гордость и чувство принадлежности к технологической элите. Те, кто не мог их себе позволить, переживали зависть или разочарование. Скептики испытывали раздражение от того, что считали переоценённым гаджетом. Возникли мемы, шутки, культурные референсы.

Главное — на всех трёх уровнях внимание было захвачено полностью. Люди не могли игнорировать AirPods, даже если хотели. Продукт обрёл то, что мы сегодня называем "культурной релевантностью", а Брентано назвал бы полной интенциональной насыщенностью.

Архитектор смыслов

Если Брентано открыл принцип интенциональности, то его ученик Эдмунд Гуссерль превратил это открытие в революционную философскую систему. В кафе "Централь" в Вене рубежа XIX-XX веков, где собиралась вся европейская интеллектуальная элита — от Фрейда до Троцкого — молодой математик Гуссерль обдумывал идею, которая изменит понимание самой природы реальности.

Гуссерль пошёл намного дальше своего учителя. Он задался вопросом: если сознание всегда направлено на предметы, то как именно эти предметы конституируются, создаются в нашем сознании? Как рождаются смыслы? Как из хаоса ощущений и впечатлений складывается осмысленный мир?

Его ответ был революционным: мир не просто "существует" где-то независимо от нас — он создаётся, конституируется нашим сознанием через акты интенциональности. Реальность — это не набор готовых объективных фактов, которые мы пассивно воспринимаем. Это результат активной работы сознания, которое придаёт смысл потоку опыта.

Представьте, что вы впервые видите смартфон, не зная, что это такое. Сначала это просто прямоугольный блестящий предмет. Но постепенно ваше сознание "собирает" из отдельных впечатлений целостный смысл: это устройство связи, это развлечение, это инструмент работы, это статусный символ. Смысл "смартфон" не содержался в самом предмете — он был создан вашим сознанием через серию интенциональных актов.

Гуссерль назвал этот процесс конституированием смысла. И показал, что абсолютно вся наша реальность — от простейших вещей до сложнейших идей — создаётся именно таким образом.

Чтобы изучить, как именно работает конституирование смысла, Гуссерль разработал специальную процедуру — феноменологическую редукцию, или эпохе́ (от греческого слова, означающего "воздержание от суждения").

Суть процедуры в том, чтобы временно "заключить в скобки" все наши привычные представления о мире и сосредоточиться исключительно на том, как предметы даны нашему сознанию. Не спрашивать "что это такое на самом деле?", а спрашивать "как это мне является?", "какими способами мое сознание конструирует этот смысл?"

Например, глядя на стул, мы обычно думаем: "Это стул, на нём сидят, он сделан из дерева". Феноменологическая редукция предлагает отбросить все эти готовые знания и сосредоточиться на процессе: как именно из набора цветовых пятен, тактильных ощущений, воспоминаний и ожиданий складывается смысл "стул"? Какие именно акты сознания участвуют в создании этого значения?

Гуссерль не мог предвидеть, что описывает базовую технологию современного маркетинга и создания хайпа. Но именно феноменологическая редукция лежит в основе всех успешных попыток переосмыслить привычные вещи.

Современные создатели хайпа интуитивно используют гуссерлевскую процедуру феноменологической редукции. Они берут привычный, обыденный предмет и заставляют аудиторию "заключить в скобки" все привычные представления о нём, увидеть его совершенно по-новому.

Tesla под руководством Илона Маска применила классическую феноменологическую редукцию к понятию "автомобиль". Вместо того чтобы просто создать "лучший автомобиль", компания предложила аудитории забыть всё, что мы знаем об автомобилях, и начать с чистого листа.

"Заключим в скобки" представление об автомобиле как о механической конструкции с двигателем внутреннего сгорания. Что если автомобиль — это компьютер на колёсах? "Заключим в скобки" идею о том, что автомобили нужно покупать через дилеров. Что если продавать их можно напрямую через интернет? "Заключим в скобки" представление о заправочных станциях. Что если заряжать автомобиль дома, как мобильный телефон?

Каждый такой акт "заключения в скобки" создавал мини-революцию в сознании потребителей. Люди начинали видеть автомобиль не как данность, а как конструкт, который можно переосмыслить и пересобрать заново.

Аналогично работала и революция iPhone. Apple применила феноменологическую редукцию к понятию "мобильный телефон". "Заключим в скобки" физическую клавиатуру — что если весь экран станет интерфейсом? "Заключим в скобки" идею телефона как устройства для звонков — что если это будет карманный компьютер с функцией телефона? "Заключим в скобки" представление о мобильном интернете как о чём-то медленном и неудобном — что если сделать его быстрым и приятным?"

Революция в понимании реальности

Гуссерлевская феноменология совершила революцию в понимании отношений между сознанием и миром. До Гуссерля казалось очевидным: сначала существует объективный мир, а потом наше сознание его познаёт. Гуссерль показал, что всё наоборот: мир существует для нас лишь постольку, поскольку он конституируется нашим сознанием.

Это не означает, что мир — иллюзия или что "всё относительно". Это означает, что смыслы и значения не существуют сами по себе, а создаются в процессе интенциональной деятельности сознания. iPhone стал революционным не потому, что это был технически совершенный продукт, а потому, что Apple смогла изменить способ, которым миллионы людей конституировали смысл "мобильное устройство".

Современная экономика внимания работает именно по гуссерлевской логике: успеха добиваются не те, кто создаёт лучшие продукты, а те, кто умеет переконституировать смыслы, заставить людей по-новому взглянуть на привычные вещи.

Социальные сети, стриминговые сервисы, технологические гиганты — все они торгуют не товарами или услугами в традиционном понимании. Они продают новые способы конституирования реальности, новые интенциональные акты, новые формы направленности сознания.

И именно здесь, на пересечении гуссерлевской феноменологии и современной культуры хайпа, появляется фигура Мартина Хайдеггера — мыслителя, который довёл логику интенциональности до её революционных выводов и, сам того не подозревая, создал теоретические основы мира, в котором мы живём сегодня.

Хайдеггер — архитектор философии события

Хайдеггер совершил революцию, изменив сам характер философского вопрошания. Вместо традиционного вопроса "как сознание направлено на предмет?" он задался более фундаментальным: "что заставляет это сознание быть направленным?" Вместо изучения механизмов восприятия он обратился к основаниям самого бытия.

Его ответ оказался радикальным: бытие и внимание неразделимы. Существует только то, что способно захватить внимание — всё остальное пребывает в состоянии забвения, небытия. Это не метафора, а онтологический принцип: быть означает быть-в-фокусе-внимания.

Центральная концепция хайдеггеровской философии — Dasein, что буквально означает "вот-бытие" или "здесь-бытие". Это не просто существование в смысле наличия где-то в мире. Dasein — это такой способ существования, который нельзя не заметить, существование-в-центре-событий, бытие-как-событие.

Хайдеггер иллюстрировал эту идею знаменитым примером с молотком. В повседневной работе молоток "незаметен" — мы просто им пользуемся, не размышляя о нём. Молоток находится в состоянии Zuhandenheit — готовности-к-руке, подручности. Он служит своей цели и остаётся невидимым для сознания.

Но когда молоток ломается, происходит нечто драматическое. Он внезапно выходит из тени инструментальности и становится центром внимания. Сломанный молоток обретает Vorhandenheit — наличность, присутствие-перед-глазами. Он превращается из прозрачного средства в объект, требующий осмысления. В этот момент молоток получает Dasein — он становится "здесь-и-сейчас", его нельзя не замечать.

Аналогия с современным хайпом поразительно точна: успешный хайп — это всегда "сломанный молоток", нарушение нормального порядка вещей. Событие, которое заставляет людей остановиться и обратить внимание.

Рассмотрим криптовалютный хайп 2017 года как классический пример обретения технологией статуса Dasein. До этого момента криптовалюты существовали в режиме Zuhandenheit для узкого круга программистов и либертарианцев — как удобный инструмент для определённых задач. Биткоин был подручным средством для тех, кто хотел обойти банковскую систему или сохранить анонимность транзакций.

Но когда биткоин взлетел с тысячи долларов до двадцати тысяч за год, произошло нечто хайдеггеровское: привычная концепция денег "сломалась". Внезапно все заговорили о блокчейне, децентрализации, цифровом золоте, будущем финансов. Криптовалюты обрели Dasein — стали событием, которое невозможно игнорировать.

Проблематизация базовых понятий — денег, платежей, стоимости — запустила лавину внимания. СМИ посвящали криптовалютам первые полосы, правительства срочно разрабатывали регулирование, традиционные банки объявляли о создании собственных цифровых валют. В хайдеггеровском смысле биткоин не просто подорожал — он стал быть в полном смысле этого слова.

Механика Dasein как технология создания событий

Хайдеггер, сам того не желая, создал подробную инструкцию по генерации вирусного контента. Его анализ структуры Dasein читается как руководство для современных создателей хайпа.

Первое и главное правило — разрыв естественной установки. Dasein возможен только при том, что Хайдеггер называл "прорывом повседневности". Любой успешный хайп ломает привычные паттерны восприятия, заставляет людей пересмотреть свои базовые представления о реальности.

Airbnb под руководством Брайана Чески и Джо Геббии не просто создала платформу для аренды жилья — компания радикально переосмыслила само понятие путешествия и проживания. Вместо безликих гостиничных номеров — уникальные дома и опыт жизни как местный житель. Вместо стандартизированного сервиса сетевых отелей — персонализированное гостеприимство от частных hosts. Вместо отеля как просто места ночлега — проживание как способ погрузиться в культуру и сообщество.

Семейство Кардашьян совершило похожий трюк с концепцией знаменитости. Раньше люди становились знаменитыми за что-то конкретное — талант, достижения, общественную деятельность. Кардашьян стали знамениты потому что знамениты, превратив саму знаменитость в самодостаточное явление. Они сломали привычное представление о том, что слава должна быть заслуженной, и создали новую модель — славу как профессию.

Второй принцип хайдеггеровского Dasein — эмоциональная настроенность, или Stimmung. Хайдеггер утверждал, что мы понимаем мир не рационально, а эмоционально. Stimmung — это не просто настроение в обывательском смысле, а фундаментальный способ, которым бытие открывается человеческому сознанию.

Тревога, удивление, восторг, отвращение — всё это не просто психологические состояния, а онтологические модусы, способы бытия-в-мире. Хайп работает именно через эмоциональные качели, провоцируя резкие переходы от одного состояния к другому: от отрицания к восторгу, от скепсиса к фанатизму, от безразличия к одержимости.

История iPhone 2007 года представляет идеальную модель такого эмоционального переворота. Презентация Стива Джобса в январе 2007 года запустила классический трёхактный спектакль хайдеггеровского Dasein.

Первый акт — отрицание и скепсис. Технологические эксперты и конкуренты единодушно предрекали провал. "Это просто дорогая игрушка", "Кому нужен телефон без клавиатуры?", "Apple переоценила свои возможности". Стив Балмер из Microsoft самоуверенно заявлял: "iPhone не имеет шансов получить значительную долю рынка. Это самый дорогой телефон в мире, и он не нравится бизнес-клиентам, потому что у него нет клавиатуры".

Второй акт — любопытство и первые восторги. После начала продаж скептицизм начал сменяться заинтересованностью. "Погодите-ка, этот сенсорный интерфейс действительно работает", "Интернет в кармане — это удобнее, чем я думал", "Может быть, они действительно что-то поняли о будущем". Медленный, но неотвратимый сдвиг от недоверия к признанию.

Третий акт — массовый восторг и культурный переворот. "Я должен это иметь!", "Это не просто телефон, это окно в будущее!", очереди у Apple Store, iPhone становится не просто гаджетом, а культурным символом. Устройство обретает полноценный Dasein — становится событием, которое переформатировало всю мобильную индустрию.

TikTok повторил эту схему в сфере социальных медиа.

Первоначальное отторжение — "Это же детская игрушка для танцевальных видео!", "Очередная китайская копия успешных американских платформ", "Кому нужны пятнадцатисекундные ролики?".

Затем постепенное вовлечение — "А алгоритм рекомендаций действительно волшебный!", "Как они так точно угадывают мои интересы?", "Может быть, стоит попробовать создать контент".

И наконец — полное культурное доминирование: "Все тренды теперь рождаются в TikTok", "Платформа изменила развлечения навсегда", компания становится законодательницей культурных мод для поколения Z.

Событийность как принцип существования

Dasein у Хайдеггера — это событие, а не процесс. Различие между этими категориями принципиально и объясняет, почему некоторые явления становятся хайпом, а другие остаются незамеченными.

События активны и энергийны, процессы пассивны и инертны. События нелинейны и непредсказуемы, процессы развиваются постепенно по заранее заданной логике. События уникальны и неповторимы, процессы воспроизводимы и стандартизированы. События создают разрывы в континууме повседневности, процессы встраиваются в существующий порядок вещей.

Успешные создатели хайпа всегда мыслят категориями событийности. Они создают не продукты или услуги, а события — моменты, которые нельзя пропустить, возможности, которые могут не повториться. Ключевые слова здесь — эксклюзивность, ограниченность, уникальность.

Перформанс Бэнкси в октябре 2018 года. Лондонский аукцион Sotheby's, картина "Девочка с воздушным шаром" уходит с молотка за 1,04 миллиона фунтов. И в этот момент срабатывает встроенный в раму шредер — работа самоуничтожается на глазах ошарашенной публики.

Это не просто художественный жест или критика арт-рынка — это событие в чистом виде. Нечто, что невозможно повторить, спланировать или контролировать. Момент, который существует только здесь и сейчас, в конкретных координатах пространства и времени. Стоимость полууничтоженной работы немедленно выросла в разы именно потому, что она стала артефктом уникального события. Бэнкси создал PerfectDasein — бытие, которое нельзя не замечать, существование, которое полностью совпадает с моментом своего явления миру.

Mitsein — коллективная природа хайпа

Одно из ключевых открытий Хайдеггера — Dasein всегда имеет социальную природу. Человеческое бытие — это неизменно Mitsein, "со-бытие", существование-вместе-с-другими. Никто не существует в изоляции, и никто не может создать хайп в одиночку.

Хайп — это всегда коллективное действие, цепная реакция вовлечения, которая требует критической массы участников. Один человек может придумать идею или запустить тренд, но хайпом она становится только тогда, когда её подхватывают тысячи и миллионы других людей.

Фильм "Челюсти" 1975 года стал первым блокбастером именно потому, что создал новый тип коллективного культурного события. Стивен Спилберг и продюсеры впервые в истории кино выпустили фильм одновременно в сотнях кинотеатров по всей стране, подкрепив релиз массированной телевизионной рекламной кампанией.

Результат превзошёл все ожидания — коллективная истерия охватила Америку. Люди боялись заходить в воду, пляжные курорты теряли посетителей, продажи подводного снаряжения упали. Фильм создал общий культурный опыт страха, который разделяли десятки миллионов американцев.

Это классический пример того, что сегодня называют FOMO — Fear of Missing Out, страх пропустить что-то важное. Не посмотреть "Челюсти" означало выпасть из общих разговоров, не понимать культурных отсылок, оказаться за пределами коллективного опыта эпохи.

Хайдеггер как мастер собственного бренда

Величайшая ирония заключается в том, что сам Хайдеггер был гениальным создателем хайпа вокруг собственной персоны и философии. Анализируя его стратегии, мы видим искусное применение всех тех принципов, которые он теоретически сформулировал в своих работах.

Хайдеггер мастерски использовал провокативные заявления как философскую стратегию захвата внимания. Его фраза "Наука не мыслит" взорвала академическое сообщество. Философ не просто критиковал научный метод — он отказывал естественным наукам в способности к подлинному мышлению, противопоставляя им поэтическое и философское постижение бытия.

Афоризм "Язык — дом бытия" стал манифестом для поколений постмодернистов и деконструктивистов. Концепция "бытия к смерти" превратила экзистенциальную тревогу в интеллектуальный тренд. Каждое подобное высказывание создавало эмоциональный разрыв в академическом дискурсе — невозможно было остаться равнодушным. Либо ты восторгаешься глубиной и оригинальностью мысли, либо возмущаешься её претенциозностью и абсурдностью.

Хайдеггер изобрёл сотни неологизмов и необычных словосочетаний, создав собственный философский язык. Zuhandenheit — готовность-к-руке, Vorhandenheit — наличность, Geworfenheit — заброшенность, Seinsvergessenheit — забвение бытия, Lichtung — просвет бытия, Ereignis — событие как самопоказывание бытия.

Этот эзотерический язык выполнял двойную функцию. С одной стороны, он создавал ощущение исключительности и глубины — понимать хайдеггеровскую терминологию стало признаком интеллектуальной элитарности. С другой стороны, непонимание превращалось в стимул к изучению — люди чувствовали, что за сложными формулировками скрывается что-то важное и революционное.

Публичные выступления Хайдеггера представляли собой настоящий перформанс. Его лекции в университете Фрайбурга собирали сотни слушателей, включая студентов из других городов и стран. Философ не просто читал лекции — он создавал атмосферу откровения, мистического приобщения к тайнам бытия.

Медленная, завораживающая речь с долгими паузами. Пристальный взгляд, который, казалось, проникает в самую суть вещей. Хайдеггер не объяснял философские истины — он вёл аудиторию к непосредственному переживанию бытия. Студенты записывали не только его слова, но и интонации, жесты, даже молчание. Лекция превращалась в ритуал, а сам Хайдеггер — в философского гуру.

Но самый изощрённый хайп Хайдеггер создал посмертно. Умирая в 1976 году, он оставил детальные инструкции по публикации своих архивов — так называемое Полное собрание сочинений, Gesamtausgabe. План был рассчитан на десятилетия: каждый том должен был выходить с определённым интервалом, создавая постоянные волны внимания к хайдеггеровскому наследию.

К 2025 году опубликовано уже более ста томов, а процесс продолжается. Каждая новая публикация становится событием в философском сообществе — исследователи ищут в ней новые идеи, неизвестные подходы, скрытые смыслы. Хайдеггер создал машину по производству посмертного внимания, вечный хайп, который будет работать ещё десятилетия.

Тёмная сторона философии хайпа

Хайдеггеровская концепция Dasein имеет и тёмную сторону, которую невозможно игнорировать при анализе современной культуры хайпа. Сам философ в 1933-34 годах стал ректором Фрайбургского университета и вступил в нацистскую партию, увидев в национал-социализме возможность "духовного обновления" Германии.

Хайдеггер попытался создать хайп вокруг нацистской идеологии, используя те же технологии захвата внимания, которые он применял в философии. Его ректорская речь "Самоутверждение немецкого университета" была попыткой превратить академическую среду в проводника националистических идей.

Этот биографический факт заставляет задуматься о двойственной природе философии хайпа. Технологии захвата внимания нейтральны — они могут служить как созидательным, так и разрушительным целям. Умение создавать события и управлять коллективными эмоциями может использоваться для продвижения как революционных технологий, так и тоталитарных идеологий.

Современные примеры этой амбивалентности окружают нас повсюду. QAnon использует те же механизмы событийности и эмоциональной вовлечённости, что и успешные технологические стартапы. Антивакцинаторы применяют стратегии вирусного маркетинга для распространения медицинской дезинформации. Политические популисты всех мастей мастерски владеют искусством создания искусственных событий и эмоциональных качелей.

Хайп как таковой не является ни добром, ни злом — это инструмент, эффективность которого зависит от целей использования. Но его растущая роль в современной культуре заставляет пересмотреть традиционные представления об истине, ценности и реальности.

Хайдеггеровская концепция Angst — фундаментальной тревоги — помогает понять психологические издержки жизни в мире постоянного хайпа. Angst — это не страх перед конкретной угрозой, а экзистенциальная тревога перед лицом бесконечных возможностей и необходимости постоянного выбора.

В эпоху социальных сетей и экономики внимания каждый человек оказывается в ситуации постоянного давления — необходимости генерировать контент, поддерживать интерес, оставаться релевантным. Страх пропустить что-то важное, FOMO, становится хронической формой хайдеггеровской Angst.

Инфлюенсеры, блогеры, предприниматели живут в режиме постоянной событийности — им нужно регулярно создавать поводы для внимания, иначе аудитория переключится на кого-то другого. Эта необходимость постоянно быть "на виду" создаёт специфическую форму экзистенциального напряжения.

Парадокс современной культуры хайпа заключается в том, что чем больше мы получаем внимания, тем больше его требуется для поддержания того же уровня удовлетворения. Внимание, как наркотик, требует постоянного увеличения дозы.

В поисках анти-хайпа

Мартин Хайдеггер теоретически и практически показал, как обретается бытие через хайп. Его философия перестала быть академической дисциплиной — она стала операционной системой современного мира, где человеческое внимание фрагментировано между тысячами каналов информации.

В этой реальности выживают только те, кто способен создать событие. Не процесс, не постепенное развитие, а именно событие — нечто, что невозможно игнорировать. Компании, личности, идеи, неспособные генерировать хайп, обречены на забвение, на небытие в хайдеггеровской терминологии. Но есть и обратная сторона медали. Мир хайпа — это мир постоянной тревоги, Angst Хайдеггера. Необходимость постоянно быть на виду, генерировать события, поддерживать интерес создаёт новую форму экзистенциального напряжения.

Возможно, следующий философский прорыв произойдёт тогда, когда кто-то создаст теорию анти-хайпа — способности существовать вне логики внимания. Философию глубины против философии поверхности, постоянства против событийности, подлинности против вирусности.

Но пока мы живём в мире, где правят хайдеггеровские законы. Существует только то, что нельзя не замечать. И Хайдеггер это понял раньше всех, создав не только теорию современного существования, но и практическое руководство по выживанию в эпоху дефицита внимания.

Источник

И вот вы, человек с ипотекой, семьёй, высшим образованием и подпиской Яндекс Плюс,
внезапно становитесь просто биологической реакцией. Комплекс гормонального коктейля, слегка приправленный личной историей.

Кто вы в этот момент? Где ваше «я»?

Спойлер: его нет. Есть тело. Есть рефлексы. Есть поток событий, в который вы встроены.

Мы не принимаем решения — мы догоняем их.
Как кот, который уже летит с полки, но только сейчас понял, что падает, и делает вид, что так и планировал.

И вот тут начинается магия.
Когда ты наконец признаёшь, что ничего не контролируешь — появляется шанс.
Не «управлять собой», а научиться кататься на этом хаосе, как на доске для серфинга.
Не бороться, а скользить. Не сжиматься, а расслабиться и смотреть, как внутри тебя рождаются мысли, эмоции, реакции.
Как в кино. Только кино — ты.

И когда вы немного привыкнете смотреть на себя со стороны, вы увидите свои слова, действия, поступки — своё поведение.
Но это не ваше поведение — вы и есть это поведение.
Люди воспринимают не вас, а лишь ваши проявления. Боюсь, что нет никакого «вас» или «я». Есть лишь то, как вы касаетесь других.
Вы — это ваши отношения. Всё остальное — фантазия.