Глава 7. Яркие моменты

Глава 8. Символ, куб и глаз

– Птица летит, потому что может, кость идёт – потому что должна.

– Борго, тебя послушать, так мы этому тощему…

– Тш-ш-ш!

– Не шипи на меня! Тебя послушать, так мы этому задохлику ещё и зад должны подтирать.

Два старателя тащили кучу поклажи непонятного назначения. И ящики, и какие-то странные кожаные мешки с лямками. Поклажа была увесистая, и крепкие мужчины, несмотря на привычную тяжёлую работу, всё равно взмокли.

– Так это же помощник, ну… Его, – страшным шёпотом сказал один.

– Ну не Сам же! – зло ответил второй.

Арк шёл следом за ними и нёс сразу три ящика, слушал перебранку старателей, но встревать не спешил.

Спустя седмицу после визита Лордов-правителей Муравейник стоял на ушах. Казалось, что работали только куклы. Живые носились туда-сюда, выполняли поручения Окса, постоянно что-то куда-то тащили. Нормально разделить обязанности не получалось: ни в готовке, ни в уборке.

С утра явились подручные Хозяина. Они также были магами, только гораздо слабее, и служили Ему в разных делах, что касались собственно магии. За глаза их звали кратко «помы».

Арк видел их в последний раз в далёком детстве. Он не мог сказать точно, те самые или другие, но сейчас они явились без предупреждения и с огромным количеством вещей. Полдня старатели и сами подручные переносили тюки и ящики. Большая часть шла в лагерь, но некоторый груз они оставляли у запретного квершлага в Шепчущие пещеры.

Арк знал, что там, за запертой железной дверью без ручки. Как наяву, видел перед глазами небольшую пещеру со сталактитами и сталагмитами. Ничего особенного. Там же была тропа вглубь, и вот о ней думать он боялся.

Среди старателей ходила легенда о Каменном Лике в глубине пещер. Будто бы на самом дне, в самом конце есть стена с лицом. Это самый первый шахтёр, который нашёл леммантовую жилу. Камень поглотил его, но оставил подобие жизни. Если встретишь, он обязательно спросит: «Кто тебя послал?» или «Ты жаждешь лемма?». И тот, кто попытается ответить – исчезнет. А кто сумеет сбежать – будет слышать голос во снах до конца дней.

«Наверное, это добро сложат у входа, – решил Арк. – Дальше – себе дороже».

Пройди весь лагерь насквозь, выйди за сломанные Врата и доберёшься до Гнезда. Оттуда направо и вниз – первая выработка. А вот если отправиться от Гнезда прямо, то выйдешь в ровный короткий квершлаг. Он закончится той самой массивной железной дверью без ручки.

Впрочем, в самом квершлаге тоже наблюдались странности. Например, можно было потратить гораздо больше времени и шагов до двери, чем казалось снаружи прохода. Или ты вдруг осознавал, что вернулся к Гнезду, хотя шёл прямо к двери.

В детстве Арк был мелким тощим мальчишкой, потому сумел найти и преодолеть узкий лаз, который выходил аккурат с другой стороны. Там он и нашёл себе друга восемь лет назад. И самым большим секретом той ночи, помимо самого Эла, был странный знак, нацарапанный на стене пещеры. Глядя на тот явно магический символ Эл вдруг осознал себя…

Много после так пробудили и Кло.

Старатели снесли сюда уже много вещей. Арк каждую ходку ожидал, что проход вот-вот откроется, и он вновь ощутит то пугающее нечто, и оно вновь позовёт его во тьму, как когда-то давно. Но дверь так и стояла запертая и холодная.

Они топали обратно, встряхивали руки, когда навстречу им выкатилась телега. Её тянули шестеро тягачей, городских, с завязанными глазами. Тягачи были огромны. Мышцы бугрились, а плечи у каждого, как показалось Арку, были размером с его голову. На груз он сперва даже не обратил внимания.

Таких крепышей специально выбирали и выкупали у семей. Один тягач смело заменял пятерых взрослых мужчин. Как правило, они поголовно были больны: рождались и умирали большими мускулистыми мужиками, но с разумом ребёнка. Обрести седину не успевали. Если кто-то доживал до двадцати лет, то считался стариком.

Вся их жизнь – телега. Тяни да тяни, пока она не утащит тебя в могилу. Каждый раз, как видел их, Арк хотел спросить, зачем им завязывают глаза, да вечно никого не оказывалось рядом. И только теперь, в этот миг, он вдруг понял.

С закрытыми глазами не страшно. То были несчастные дети; а любой ребёнок, не видевший любви, должен бояться всего на свете.

Только после, поражённый этой мыслью, он заметил их груз. На телеге стоял гранитный куб – идеально гладкий и ровный, размером своего ребра приблизительно с человека.

«Сколько же он весит?!» – ужаснулся Арк.

За телегой шли трое помов Хозяина. Лиц было не разглядеть: каждый носил не то шлем, не то шапку, которая спускалась на глаза. Ещё там были закреплены стёклышки и странные тонкие штуки, и всё вместе складывалось в непонятную конструкцию, закреплённую на шлеме.

Один из подручных, с кривым лицом, как после драки, заголосил:

– Э-э, стоять! Разве сюда?

– Так Он же сказал, в лабораторию.

Арк несколько раз про себя повторил незнакомое слово и постарался запомнить.

– От ты голова! Когда ж там лаборатория-то была? В новую, ну, в новую!

Второй пом, с жидкими усиками, выругался сквозь зубы. Кривой же продолжил командовать:

– Распрягай этих. Чего стоите, помогайте! – это уже старателям.

Давешняя парочка бросилась к оглоблям огромной телеги, а Арк так и остался стоять, не зная, куда деться.

«Как же они её повернут, такую махину? Для неё в проходе никак места не будет!» – подумал он.

Старатели вместе с подручными Хозяина уже ловко сняли цепи с тягачей, а кривой стегнул их плетью с криком:

– В сторону, ну!

Тягачи заныли, и плач тот ужасно не подходил здоровым мужчинам. Арк слышал в нём детские обидные слёзы.

– Вертай!

Остальные быстро отцепили оглобли: вынули из пазов и споро приладили с другой стороны. Кривой же, стегая тягачей плетью без остановки, заставил их двигаться и перейти следом. Каждый занял место, и вот, подгоняемые болью, они наконец потянули телегу обратно.

– Хорошо, не успели Эдфол здесь раскрыть. То-то оправдывались бы перед Ним, – услышал Арк от проходившего мимо усатого.

– Головы бы снял… – недобро пробормотал первый пом.

Вскоре выяснилось ещё кое-что удивительное. Было в их родном Муравейнике тайное помещение! Гранитный куб протащили сквозь весь лагерь, но не свернули к лестнице или сходням для водяной бочки, а остановились у дальней стены. Сам Арк застыл в проходе сломанных Врат и наблюдал издали.

Старший помов вдруг встал перед толщей камня, достал жезл и сплёл узел. Он сделал три плавных движения, и наблюдавший за ним юноша вообразил, как нить энергии следует за крючком на конце жезла, и послушный движению конец нити делает петлю, входит в неё, затем заплетается чуть сложнее, а после… Стена пошла в сторону!

Плоть горы сдвинулась почти беззвучно, только лёгкий шорох камня по камню. Открылся достаточно просторный вход, будто всегда там был. Арк разглядел квершлаг, а в самом конце – ровно такую же железную дверь, что не пускала в Шепчущие пещеры. Только эта, кажется, открывалась.

У Арка закололо виски.

Гранитный куб увезли вглубь лаборатории, но проход так и оставили открытым.

– Видал? Сколько лет, а мы и не знали.

– Да-а…

Оказывается, парочка старателей всё это время стояла рядом, Арк же их в упор не замечал.

«Что ж такое этот Эдфол?» – подумал он.

Но им уже кричали, бранили, нервно указывали, что хватать и куда тащить. Арк тяжело вздохнул и поплёлся за очередной партией поклажи. Увидев вход в Шепчущие пещеры впервые за долгое время, он понял, что однажды они вновь позовут его, поманят к себе. Не сегодня, так завтра.

***

Что это за символ, он до сих пор не знал. Не было оно буквой, не было и цифрой. Уж считать Арк немного умел, а те цифры, которые пока не выучил, хотя бы видел. Нигде в городе, Арк искал специально, такой рисунок более не повторялся. Оттого и уверился, что здесь замешана древняя магия, а выяснить больше – не представлял, где. В итоге, на время даже позабыл, решив, что это одна из загадок пещер.

Помимо таинственного Эдфола в Муравейник каждый день доставляли новые инструменты, кирки и материалы для палаток.

Вместе с тем каждый день добрая половина всей Шахты – живые и мёртвые вперемежку – рубила свежий зал. Старателям обещали новый просторный лагерь, да только строить его предстояло самим.

После большого совета, выбрали место. Вгрызлись в скалу прямо из старого: пробили короткий квершлаг в стене на равном удалении от входа и сломанных Врат. Чем дальше от Шепчущих пещер, тем спокойнее.

– Эх, малыш, всё меняется. Всё другое, – в один день говорил Тэл Касу, когда они стояли в толпе. Арк держался позади, и вообще весь лагерь выстроился в длинную очередь.

Старатели собрались до единого. Перед шатром Окса выставили конторку и стол. Старший, его помощник Сар и один из помов приготовили бумаги и перья с чернилами.

– Та-ак, подземные! – кричал Окс. – Подходим по одному. Ставим подпись. Получаем жетон шахтёра. Ясно?

– А кто не умеет писать? – спросили из толпы.

– Кто грамоту не знает, тот говорит, а мы пишем. И потом ставит крестик напротив имени.

Люди двигались, говорили, бурлили, вспоминали на пальцах, как писать. Некоторые даже нагибались, чтобы в пыли начертить собственное имя.

– Ну, а чего плохо, Тэл? – не выдержал Кас. – Город теперь платит, а это явно больше, чем было, ага. Да и мыться хочется каждый день.

– Ага, платят больше. Точнее, потом будут платить. Значит, народ потянется. Ладно бы кукол сотню-другую добавили. А среди живых-то? Вдруг найдется один пройдоха умнее меня? И всё, вот вам, Хозяин, новый головной.

– Да брось ты! – отвечал приятель Арка. Сам он пристально взглянул на Окса, занятого бумагами и Импом, который успел испортить лист. – Окс своих не оставит… Правда, Арк?

Он не ответил. Было ли дело в матери, или в странной ситуации с предыдущим Старшим, понять не мог.

Старатели подходили по очереди и называли имя.

– Ума. Просто Ума.

Лист, крестик, жетон – ушла.

– Али, дочь Рада и Дор.

Лист, крестик, жетон – в сторону.

Простолюдины Триврата имели короткие трёхсоставные имена, и мало у кого были фамилии. Хватало имен родителей. Причем, сироты без родителей или другой родни, носили совсем короткие двухсоставные прозвища.

– Ан.

Лист, крестик, жетон – и пошёл.

– Уд.

Лист, крестик, жетон – вон.

Подошла очередь Арка.

– Имя? – спросил пом, уже привыкший, что старатели почти поголовно неграмотные.

– Сам.

Он отобрал лист, взял перо и вывел: Арк, сын Окса и Иты. Помедлил перед тем, как написать имя отца. Справился. А рядом, в порыве хулиганских чувств, зачем-то вместо подписи нарисовал тот самый символ из Шепчущих пещер. Магический знак, пробудивший Эла и Кло.

Миг спустя спохватился, осознал, какую глупость сделал, ведь обычный шахтёр попросту не должен был никогда видеть подобного. Но Окс уже отобрал документ, взглянул на сына, гордо сказал: «Молодец!», а сзади напирали другие старатели, и Арка оттеснили.

Ему выдали жетон. Прямоугольная блестящая бляшка с выбитым рисунком. Очертания горы, молота над ней и аркой входа в Шахту – под горой.

***

Была ещё одна встреча с Фио, ради которой Арк вновь отправился в торговый район. Долго он ждал в духоте, пока она выйдет к нему, пытался пересчитать кирпичи в кладке стены, но считать умел только до десяти. Затёр штаны до дыр от волнения, затем на краткий миг просиял, но увидеться смогли буквально на несколько ударов сердца.

Девушка, слегка бледнее обычного, насколько тривратцы и так не жаловали солнца, она успела сказать, что помогает Фату и не может оставить его одного. Однажды, сказала Фио, ей придется унаследовать лавку и дело папы, потому она ну никак не может сейчас быть с Арком.

Однако обратно в Муравейник он не вернулся. У кукол свободных дней не бывало, и стук кирок о камень в нижней выработке прекращался только по ночам. Потому провести время с друзьями Арк также не мог.

Парень бродил в одиночестве по городу и мечтал, как однажды они с Фио уедут далеко-далеко, туда, где нет ни Лордов, ни ужасов Шепчущих пещер. Он шёл, но не видел ни людей, ни домов кругом.

Когда проголодался, посидел в харчевне, послушал сплетни. Как таковые, харчевни в Триврате в последние годы исчезали одна за одной. Старики-старатели, те, кому было больше сорока лет, все пятеро, твердили, что когда-то Город-в-горе полнился обеднями и трактирами, а также торговыми лавками и базарами. Множество торговцев из самых разных мест спешили в Братские горы, дабы торговать и менять.

Но многое сместилось в мире, и Триврат больше прятался от соседей в последние годы.

– Что-то Лорды наши мутят, не иначе, – вещала тощая старуха. – Пастбищ ищи – не найдёшь. Моей козочке Бу и то кушать негде, а сами, вон, зады отъели.

Про себя он присвистнул от подобной роскоши: держать козу значило иметь хоть какой-то доход в виде молока. Однако и кормить животинку приходилось, как себя. Таким мало кто мог похвастать.

Один глаз старухи смотрел на Арка, а второй вовсе не двигался в глазнице и уставился в стол.

– Дык всё просто, мать, – отвечал ей сизоносый обрюзгший мужик, который непонятно по какой причине не работал в этот час. – Не выгодно выкармливать скотину-то. Это и магу платить за поля, и людям, чтобы управлялись. А так Лорд продаёт головы. Хоть на мясо, хоть на развод.

– Ага. Сепарайя, знаю, хорошо наших коров ценит, – поддакнул ему кто-то.

– А как закончится вся скотина, то что? – встрял другой. – У соседа вновь покупать?

Люди вокруг были из тех, кто трудился мало и добывал пропитание любым способом, кроме честной работы. Нет, не головорезы, те не являлись на свет и оставались на самом дне города. Скорее, здесь собрались побирушки да батраки, у которых деньги шли на выплату долговой отработки.

И все они сейчас окунулись в кислый запах похлёбки да каменной пыли по углам.

– Дурень! У наших Лордов всё поделено давно. Один весь скот скупил, другой – дерево окрест. А третий – поля.

– И чё? – подалась старуха.

– Боргорон через плечо! – не выдержал сизоносый и хлопнул по столу. – Ежели эти два Лорда, кто с полем и кто со скотиной, дружат, то и работа спорится. И поля зреют, и скотина жрёт. А ежели поругались, так конец. Тот, со скотиной, сдаст поголовье. Ни себе, ни людям. Ну, или тот, что с полем, назло спалит всё. То политика называется!

И он назидательно поднял палец.

Вскоре наступил полдень, когда мастеровые да мелкие служки, писари да подмастерья приходили и уходили, ели-пили да платили. А компания сизоносого и старухи будто жила здесь.

– А Боргорон-то, поди, издох!

– Не, мать, не мог.

– Дак всё, – кричала та, – нет его больше седмицы! То весь город знает. Никого не забрал. От голода-то, видать, и помер. Или стража заколола.

– Угу, стража… – после долгой паузы сказал мужик и упёр взгляд в стол. – Эти заколют. Глаза зальют и всех врагов – р-раз! Как батька моего.

Захохотал зло, пьяно. Арк невольно отодвинулся подальше.

– Как дочь утащил, так и осталась одна я с козой, – старуха вдруг всхлипнула.

– Э, мать. А про мёртвых слыхала?

Арк даже перестал жевать. Старуха же букрнула: «Хо-хо…», ковырнула синим ногтем столешницу и хрипло сказала:

– Ага. Чудища подземные мяса людского хотят. То старая сказка. Их ещё бог какой-то заточил в Шепчущие пещеры. А кто сердцем слаб, шёпот тот слышит и с ума сходит.

– Да что ты, старая. Я те про мертвецов говорю!

Против воли парень сжал ложку крепко-крепко, даже пальцы побелели. Кусок не лез в горло.

Сизоносый понизил голос и зыркнул по сторонам:

– Поговаривают, что под нашим Тривратом армия мёртвых собралась. Некромаг их поднял, хочет власть захватить. Они ему там тоннели копают да золото добывают. А скоро все разом вылезут и тебя, старая, сожрут, и козу твою.

– Тьфу ты!

– Да сказки! – ляпнул случайный мастеровой, но не очень уверенно.

Старуха вдруг вынула недвижимый глаз из глазницы, плюнула на него и протёрла о грязный подол. Затем одним движением вставила обратно, при этом раздался такой звук, что Арк едва не вернул обед обратно.

– Ты мне ещё про магов Старой Империи расскажи. Или как нелюдь огнём живым гадит, – рассмеялась мужчине в лицо старая карга. – Кабы у нас под ногами золото было, сидели б мы в такой грязи.

– Есть там золото! – обиделся мужик. Отчего-то он стал вдруг пьян, хотя Арк не видал, чтобы тот пил вино или брагу.

– То-то наши Лорды никак не построят себе дворцы и не свалят в закат, а только задницы подставляют сепарайским купцам, чтобы те их до нитки не ободрали.

– Я те потом… кх-ик… докажу!

Наконец, Арк вырвался из душной затхлой харчевни. Он решил всё же отправиться домой, под землю, потому что где-то в глубине души боялся оставить друзей одних надолго.

Как он потом должен будет рассказать о них Фио, пока даже представить не мог. Понимал, что этот момент когда-то придёт. Но что делать, совершенно не знал.

Глава 5. Шепот пещер I

Глава 6. Невиданный пир

Глава 6. Невиданный пир

Лобное место превратили в торжественную «площадь». Установили помост, раздвинули палатки по углам лагеря. Заранее вымели всю пыль, чтобы высокорожденным Лордам не пришлось ей дышать. Нанесли побольше факелов и фонарей. Воздух тут же пропитался запахом масла вперемешку с потом. В строении наверху поставили несколько стражников и пару головных, которые без устали гнали свежий воздух в воздуховоды. С ними также остался маг, сопровождавший высокородных гостей.

Места в подземной зале было не так много, но уместились все. Собралось почти две сотни человек – старатели, два десятка стражников, шестеро Лордов и ещё Он.

Хозяин.

Лица его никто так и не увидел. Отблески пламени плясали на глухой чёрной маске без черт, и каждому казалось, будто Хозяин смотрит прямо на него.

Люди шептались, ожидая начала церемонии. Переминались с ноги на ногу. Тёрли грязные руки. Многие впервые видели аристократов, да к тому же правителей города, так близко. Привычные к тесноте старатели щурились от слишком яркого света. Они давно ждали этого дня, готовились к нему, а некоторые так и не верили до конца.

Стражники растянулись вдоль стен, встали между палатками и лишь зыркали по сторонам. Им было неуютно под землёй. Толща камня давила на плечи, головы потели в шлемах, в нос лезли вонь чадящих факелов и человеческих тел. Они держали руки на рукоятях коротких клинков и тяжело дышали.

Лорды в лёгких расшитых одеяниях тоже были напряжены. Несомненно, им было легче всего в свободных одеждах с короткими, до локтя, рукавами. Да и свежий воздух лился сверху сперва на них, а уже потом расползался по залу. Однако высокорожденные хмурились. При этом старались улыбаться, понимая, что сулит сегодняшнее действо.

– Жители Триврата, старатели и обитатели, кхм, Муравейника!

Один из шестёрки Лордов-правителей вышел вперёд на помосте, встал перед толпой и поднял руки. Он был одет в тёмный расшитый золотом костюм. На ладонях его красовались тончайшие перчатки под расцветку костюма, а на голове – высокий убор. В свете фонарей блеснул серебряный отличительный знак Палаты Лордов: очертания горы и молота над ней. Символ власти над Городом-в-горе походил на жетон, приколотый к головному убору.

– Это Варнайа Эсоно. Тьфу, жирдяй какой… Все знают, что правит не он, а жёнушка Калатиан, – услышал Арк тихое бубнение Тэла.

– Поросёночек. Лор Свин, – вставил Кас.

– Точно, и лора Цапля! – захихикал Тэл.

Лорд был грузным, с отёкшим лицом и хитрыми глубоко посаженными глазами. Арк так и представил линии его черепа – такие же расплывшиеся, как и лицо. Плоская лобная и широкие скуловые кости, маленькие глазницы и просто крохотная челюсть.

Лора Калатиан, наоборот, возвышалась над супругом на целую голову. Лицо её, тем не менее, было холодно и прекрасно. Идеальные пропорции черепа вкупе с гладкой кожей и фигурой, как у древней статуи. Тонкие одежды в цвет бирюзы и серебра, с открытой высокой грудью и вырезом до пупка, по моде Триврата среди знати.

Женщин Муравейника, к слову, заранее заставили надеть закрытые рубахи, дабы не показывали грудь, словно высокорожденные.

– Лора Калатиан Эсоно – первый голос Триврата! – шикнул кто-то на головных. – Глас Горы, как называют. Может, споёт для нас…

– Много нам чести, – пробормотал Кас.

Варнайа Эсоно обвёл толпу взглядом, для чего ему пришлось поворачиваться всем корпусом, и заговорил:

– Друзья! Сегодня мы, Лорды-правители благословенного Города-в-горе, Триврата, принесли вам радостную весть. Палата Лордов объявляет Шахту официально открытой!

Толпа сперва робко зашумела, но тут же набрала обороты, и вот уже сотня глоток закричала в едином порыве.

– Три-врат! Три-врат!

Лорд вновь поднял руки, призывая к тишине.

– Вы работаете на общее благо. Отдаёте все силы, чтобы наш славный город процветал. И потому мы поможем и поддержим вас. Больше не придётся скрываться. Больше не нужно задыхаться в тёмном подземелье. Город с вами!

Народ радостно загомонил. Люди хлопали в ладоши, обнимались, били друг друга по плечам. И каждый – улыбался.

– Скоро мы откроем второй лагерь. И расширим этот. За счет казны вам поставят просторные шатры. Вода будет постоянной!

В этот момент Окс за спинами Лордов вскинул руки, и толпа тут же подхватила жест. Новые крики радости прошлись по залу.

Наконец, Лорд-правитель сумел совладать с гомоном:

– И это ещё не всё. Выработки будут расширены. Добыча лемманта принесёт нам – и вам – небывалую прибыль и процветание. Когда работа будет налажена, обещаю вам удвоение жалования!

Толпа просто взорвалась. Успокоить людей не было никакой возможности, и потому Лорд просто замолчал, ожидая пока всё утихнет само собой. Однако рёв не замолкал. Старатели не могли поверить своему счастью. Им обещали слишком много, больше, чем они могли и мечтать.

– Тише! Тише! – пытался вновь взять слово Эсоно, но никто больше не обращал внимания.

Кто-то на краю уже пытался достать из палатки вино, но нервный стражник грубо оттолкнул его прочь. С другой стороны, ближе к помосту, люди обнимались и прыгали от радости. Некто даже попытался влезть на помост, кажется, головной Гор, чтобы лично обнять Лорда-правителя, но его также резво спихнули обратно. Где-то позади толпы старатели всё ж таки разливали вино по кружкам, выкрикивая похвалу Лордам.

– Тише! – бессмысленно надрывался толстый Эсоно.

В центре народ пустился в пляс. Шахтёры были бы рады прямо сейчас ставить столы и праздновать, однако стражники разбрестись не давали. Некоторые даже наполовину достали мечи из ножен.

Крики эхом разносились по лагерю, отражались от свода, усиливаясь многократно. Вряд ли бы кто-то услышал сейчас собственный голос.

Вперёд вдруг выступил сам Хозяин Шахты. Помимо глухой маски без прорезей он также был одет во все чёрное: свободные штаны и рубаха без рукавов, что выдавала в нём мага. Как известно, рукам мага ничего не должно мешать. Однако, в отличие от расшитого золотом торжественного костюма толстяка, одежда Хозяина выглядела пологом чистой матовой тьмы, укрывшей тело. Ткань будто совсем не пропускала свет.

Он сделал шаг и поднял ладонь. На удивление, хватило буквально нескольких мгновений, чтобы заметившие это старатели стихли.

Лорды-правители переглянулись, но промолчали. Хозяин выждал ещё немного и затем отошёл в сторону. Лора Калатиан бросила на него взгляд, будто искала одобрения, а Лорд Эсоно скривился и утёр лоб.

– Спасибо, – с кислой миной произнёс один из Лордов в синих и красных одеждах.

– Итак, друзья! – прочистив горло, продолжил Варнайа. – Вместе со всеми привилегиями будут и новые правила. Ваша Шахта теперь – собственность города. Новый порядок. Первое. Каждый обязан получить специальный жетон старателя. Второе. Записать имя и какую работу выполняете. Третье. Отмечать количество рабочих смен. Про остальное вам расскажет ваш Старший, Окс, но позже.

Толстяк глубоко вздохнул, оглянулся на остальных правителей.

– На этом всё. Веселитесь. Отдыхайте. И помните. Теперь вы – часть Триврата!

Представители Палаты Лордов чинно и неторопливо прошли сквозь толпу. Хозяин поднял руку – и шум вновь стих, будто кто-то перерезал голоса ножом. Даже факелы замерцали тише, испугавшись. Он шагнул с помоста, и люди расступились перед Ним, и пока шёл Он, никто не решался взглянуть прямо в глухую безглазую маску.

Арк заметил: длинные полы Его одежд не оставляли следов в пыли, словно и не были тканью вовсе. Хозяин остановился у самого выхода, и казалось, что свод опустился Ему на плечи. Быстро обернулся – маска на мгновение отразила лица старателей, как кривое зеркало. Арк встретил собственное лицо со шрамом вместо рта, Окса с пустыми глазницами, Али с перекрученной шеей…

Миг – видение рассеялось; Арк тряхнул головой.

Хозяин, наклонившись, что-то сказал Оксу и последовал за вельможами. Последними Муравейник покинули стражники. И только тогда шахтёры окончательно расслабились.

Появились столы и лавки, дешёвое вино и разная снедь. Старшему не давали толком пройти к общему веселью, обступили со всех сторон, закидали вопросами. Ему чуть ли не силой пришлось прорываться к большому столу, чтобы занять место во главе. Затем он отправил несколько человек наверх.

Наскоро доставали закуски, а некоторые жертвовали личными запасами чего-то необычного, чтобы выложить на общий стол.

У Арка разбегались глаза от такого разнообразия. Некоторые блюда он в жизни не встречал.

– Берите, по бабкиному совету делала.

– Эй, передай вон то. М-м, небо, как же вкусно!

– Борго, что за дрянь?

– Сам ты дрянь, я сама всё утро варила!

– Зря только мясо перевела. Кхе-кхе, куда столько соли?!

– Арко, ты чего хочешь?

Красавица Али наконец сидела со всеми вместе. Девушка была старше Арка, но всегда относилась, как младшему брату. Она уже знала, что его геройство помогло им отбить нападение на родной Муравейник.

Али расположилась по правую руку. Она отпрянула от случайного касания, будто обожглась, однако сама легонько трогала его плечо. И не больше того.

Впрочем, сейчас Арк не думал о таких вещах. Он был рад ей, но и только. Припомнил, что даже когда они с мамой и Оксом жили вместе, на поверхности, всё равно так не ели ни разу. Бедняцкий квартал, самый нищий, где жилища строились даже не в черте города, а под открытым небом на пологом склоне горы – то был их дом когда-то.

– Помню, как-то раз видел нелюдь, – вдруг заговорил Тэл. – Ещё давно, молодой был. Так они только насекомых жрали, во!

– Да кто ж такие были? Гарги или другие?

– Не, не гарги. Эти, как их… А, родня твоя, Имп!

Дружный хохот. На удивление, Имп не ответил на шутку: молча ел и ел. Наверное, тоже никогда такого не пробовал, решил Арк.

Коротко стриженная Ума, сидящая напротив, протягивала ему незнакомый овощ на двузубой вилке:

– Ты должен попробовать!

Он откусил прямо с прибора, прожевал и тут же снял сразу весь кусок, жадно проглотив.

– Помнится, в самом начале, как только начали рубить, нам и еду доставляли. Так многие отродясь не едали. От пуза! Мы так нажрались в первый раз, что едва кирку поднимали.

– Помню-помню! – рассмеялась Ума, и Али вдруг вторила.

Вернулись отправленные Оксом старатели. Принесли сыр, мягкий хлеб и прочее разное. А ещё нежное настоящее, пусть и дешёвое, вино! Его разбавили водой, как положено, но ровно наполовину. И такой вкуснятины Арк осушил сразу целую кружку. Оно тут же ударило в голову, и остатками разума он решил больше не пить.

Али услужливо подала ему воды.

Он продолжал есть, а Окс тем временем объявил слова Хозяина. Завтра свободный день, и работать будут только куклы. Головные пойдут в две смены: кто-то утром, а другие сменят их после полудня.

Казалось, радости и так нет предела.

Подобных праздников на памяти Арка ещё не бывало. Голова кружилась, желудок был полон, но рот никак не мог перестать жевать.

– …не, леммант – это металл!

– А я те говорю, камень. Он же крошится.

– Это руда, ну, дурная ты голова, – встрял Имп. – Ни то, ни сё. После добычи руду, ну, обрабатывают, плавят. А потом уже леммант становится как металл.

– А для чего он? – спросил Арк.

– Магическая штука, говорят, – ответила Ума. – Честно, я тут пятый год, а толком так и не поняла. Знаю, что её как-то маги используют.

– Тэл, – позвали головного. – Ты знаешь?

Но тот уже положил голову на локти и сладко похрапывал от вина и плотной еды.

– Как-то связан лемм с магией. Кости земли… Вот, что я скажу, – пробормотал пьяный Кас, но услышал его только Арк.

Праздник продолжался. Одни пускались в пляс, другие дремали или пели хором похабные песни. Затем менялись, и те, кто мог стоять на ногах, отправлялись танцевать.

В другой стороне играли в «Птицу и лисицу». Гор с лаем носился на четвереньках между танцующими. Его даже пнули пару раз с криком: «П-шла, псина!» под дружный хохот, в том числе и самого Гора. Скорее всего, ему загадали показать дикую собаку.

Али пела. Голос разливался между старателями, которые расселись вповалку вокруг и слушали, слушали… Все были очарованы плавными линиями её тела, густыми волосами и бездонными глазами, что могли бы объять весь мир. Только пальцы нервно сжимали ткань рубахи, на что мало кто обращал внимания.

Шахтёры, кто покрепче, мерялись силой, поднимая связку кирок или валун. А один даже подхватил пару девчонок, забросил на плечи и приседал под дружное хлопанье и улюлюканье.

Арк бродил от одной компании к другой. Его звали то плясать, то пить, но голова и так не стояла на месте, и потому он кое-как отбрехался от всех.

В какой-то момент Ума затянула его в палатку, скрытую от глаз. Она плотно завесила полог, стянула тесьмой, чтобы никто вдруг не прервал. Затем стиснула юношу в крепких объятиях и страстно влажно поцеловала. На какое-то мгновение Арк возрадовался, что наконец станет мужчиной по-настоящему, ведь ему семнадцать, давно пора, и он сам отбился от погромщиков, дрался на смерть, вдобавок колет камни наравне со старожилами, и не уступает иногда в игру «Кто больше»…

Затем вдруг перед глазами встал образ Фио, и Арк перехотел становиться мужчиной прямо здесь и сейчас, когда вокруг полно гуляющих людей. Он замотал головой, освободился из объятий Умы, несмотря на то, что женщина была на голову выше и не уступала в ширине плеч, и выбрался из палатки.

Свою первую любовь он не желал начинать с предательства.

Арк побрёл в сторону своей палатки. По пути он слышал песни, и ругань, и стоны по углам. Не Ума ли так быстро нашла другого кавалера для любовных утех?

И Али нигде не видать. Хотя именно сейчас он бы с удовольствием с ней поговорил по душам, как когда-то давно.

О, а вон там, кажется, кто-то дрался…

Пришлось сделать крюк через весь зал, чтобы добраться до нужника. Там всё было заблевано и испачкано. Кто-то изрядно попотеет, когда будет убирать последствия праздника.

После долгого похода, он наконец добрался до спального места. И тут дорогу преградила высокая фигура. Арк поднял голову и всмотрелся в лицо. Старший старателей, сам.

– Сынок, – начал сходу мужчина. Язык его заплетался, а по лицу было видно, что тот уже изрядно навеселе.

Арк склонил голову и молчал.

– Ты м-молодец. Совсем стал вз-взрослый.

Мужчина положил руку ему на плечо.

– Смотрю, как ты вырос, и… Я скучаю…

Арк попытался сбросить руку Окса, но тот держал крепко и притом опирался на парня, чтобы не упасть.

– Хочу сказать… Даже если б я знал, как оно всё будет, то… ничего б не поменял. Поговори со мной, сынок. Помню, как мы вместе с-строили. Лачугу нашу. Ты мелкий тогда камни мне таскал. А мама… мама так смеялась.

– Не смей! – зарычал Арк, но негромко, сил ругаться не осталось. – Не смей про неё.

– Ты нужен мне, сынок. Всё это, – он махнул рукой, – для нас. Для тебя. Я хотел… Я один не смогу.

– А я смогу, Окс.

Арк с силой сбросил руку Старшего и зашагал прочь. Решил, что до палатки доберётся потом. Благо, ему было куда пойти.

– Ты опять? Т-туда… Я боюсь за тебя. Ты постоянно внизу с… с этими. Нельзя т-так. Сыно-ок!

Арк замотал головой и пошёл быстрее. Кажется, он слышал, как Окс ещё раз назвал его сыном.

***

Триврат жил привычно, без важных или трагичных событий. Он никогда не был чётко поделен на кварталы бедных и богатых, не ставили стен или ворот. Однако разделение произошло само по себе в течение последних двухсот лет.

История Города-в-горе была насыщенной, полной загадок и чудес. Например, безродные беспризорники рисовали на стенах чёрный кинжал или воздетый кулак. Встречались пять линий, будто длань, самая длинная в центре – знак Пяти Столпов. Впрочем, этим историям пока не время.

Шахта работала уже без малого десять лет, однако немногие обыватели знали о ней. Конечно, слухи просачивались, а как иначе. Некоторые старатели оставались жить наверху. Каждый вечер они покидали Муравейник и отправлялись к своим семьям, возможно, играли с детьми, или вместе принимали пищу. А может, засыпали где-нибудь под одной из многочисленных лестниц, лишь бы не оставаться на ночь под толщей земли.

И хотя сам Триврат располагался внутри горы, но разница для людей была. Спать в городе, под сводом, который не разглядишь даже днём, настолько он высоко. Или же закрыть глаза и ощутить, как давит на тебя камень над головой, да так низко нависает, что можно коснуться рукой.

Слухи ходили от стены к стене. Одни шептали о страшной пещере под мостовой, где обитают невероятные жуткие чудовища. Другие припоминали Шепчущие пещеры. Все о них знали, конечно. Также горожане знали, что пещеры никто не тревожил тысячу лет.

Иные рассказывали, что ночами кто-то скребется под землёй, и якобы у него дома, из подпола, даже слышны стоны. Были и такие, кто говорил про армию мертвецов, что собирает неизвестный некромаг, дабы свергнуть власть Палаты Лордов. Но такую крамолу – только шёпотом.

Старатели Муравейника скрывались. Живущие в городе делали крюк в три улицы каждое утро, чтобы выйти к строению на окраине, где был вход в Шахту. Делали вид, что там мастерская или склад. Дом с железной дверью, так его называла местная детвора. В конце концов, туда возили воду и брусы, значит, люди действительно работали. Жители окрестных домов мало обращали внимания, кто и куда ходил, и не спрашивали, почему входят два десятка человек, а возвращается – дюжина.

А ещё старатели сохраняли свою тайну, потому что им платили. Работа в Шахте была тяжела, но оплата мирила людей с трудностями. Многие только на это и жили, и только так умудрялись кормить семьи. И лелеяли надежду однажды выкупить договор.

Обитатели Муравейника понимали, Шахту полную мертвецов простые люди не потерпят. И потому недавний погром заставил всех нервничать, а новость об открытии многих порадовала. Ведь отныне можно не прятаться и гордо рассказывать, что ты работаешь в Шахте города Триврата!

Впрочем, следовало оставаться терпеливым. Пока что Город-в-горе не ведал, кто обитает по соседству.