В истории Англии было много моментов, когда казалось, что всё летит к чертям: войны, эпидемии, пожары. Но в ночь с 7 на 8 декабря 1703 года (по нашему календарю) это произошло буквально. Природа решила показать острову, кто в доме хозяин, и наслала страшный ураган, который прошелся по югу Британии, оставив после себя руины и трупы, а также озолотил стекольщиков. Тех, кто уцелел.
В первые часы ничего не предвещало беды, но к ночи скорость ветра выросла до 120 миль в час. В Лондоне с крыш срывало черепицу и свинцовые листы весом в сотни килограммов, которые сворачивались в трубочки, как дешевая бумага. Королева Анна пересидела ту ночь в подвале дворца Сент-Джеймс. И правильно сделала: наверху рушились каминные трубы, пробивая крыши и перекрытия. Многих лондонцев такая «доставка кирпича на дом» застала прямо в постелях. Епископ Бата и Уэльса Ричард Киддер вместе с супругой так и не проснулись — на них рухнула труба весом в пару тонн. Иронично, что епископ всю жизнь проповедовал о карах небесных, и вот, получил доставку с неба лично.
Но самая занятная история произошла в море. Генри Уинстэнли, эксцентричный инженер и шоумен того времени, построил первый маяк на скалах Эддистон. Сооружение было, мягко говоря, странным: деревянная башня, украшенная всякими завитушками, флюгерами и даже открытым балконом, где можно было ловить рыбу. Уинстэнли так гордился своим творением, что однажды заявил: «Я хотел бы находиться внутри маяка во время величайшего шторма, какой только может быть». 7 декабря его желание исполнилось. Он был на маяке, проверял конструкцию. Утром, когда шторм стих, жители Плимута посмотрели в сторону моря и не увидели ничего. Маяк сдуло подчистую, вместе с фундаментом, инженером и пятью смотрителями.
На море вообще творился полный хаос. Англия тогда воевала за испанское наследство, и в портах скопилась куча военных кораблей. Шторм просто перемолол их. В проливе Ла-Манш и у берегов Кента, на печально известных отмелях Гудвин, погибли тысячи моряков. Корабль HMS Mary затонул вместе с контр-адмиралом Бэзилом Бомонтом. Из 270 человек команды выжил один. Его смыло волной с палубы и забросило прямо на палубу другого тонущего корабля — HMS Stirling Castle, а оттуда волна вышвырнула его в шлюпку. Везунчик, что сказать. А флагманский корабль адмирала Клаудсли Шовелла, HMS Association, совершил, пожалуй, самое быстрое путешествие в истории парусного флота. Его сорвало с якорей в английском Харвиче и унесло... в Швецию!
Пока все подсчитывали убытки и хоронили мертвых (а их было от 8 до 15 тысяч, точнее никто не знает), один предприимчивый человек решил на этом заработать. Даниэль Дефо, автор «Робинзона Крузо», понял, что пришло время «пилить контент». Он дал объявления в газеты: «Ребята, пишите мне, что у вас случилось». И народ начал писать. О летающих коровах, о сметенных мельницах (их разрушило аж 400 штук), о чудесных спасениях. Дефо собрал всё это, обработал и выпустил книгу «Шторм». По сути, это был первый пример гражданской журналистики и краудсорсинга. Книга стала бестселлером. Пока другие плакали, Дефо печатал тиражи.
После того, как всё улеглось, цены на черепицу и кирпич в Лондоне взлетели в 4-5 раз. Каменщики и кровельщики, которые вчера были простыми работягами, вдруг стали элитой рынка труда. Люди жили без крыш месяцами, потому что починить их стоило как построить новый дом.
Церковь, как обычно, нашла всему объяснение: «Это кара Господня за грехи нации!» Королева объявила день поста и покаяния. Народ покаялся, поголодал один день, а потом пошел платить втридорога за новые окна. Как ни крути, а цивилизация — лишь тонкая пленка на поверхности хтонических сущностей. Порой достаточно одной ночи хорошего ветра, чтобы превратить гордый флот в груду дров, а столицу империи — в руины без крыш. И единственные, кто в такой ситуации всегда в выигрыше — это продавцы стройматериалов и писатели. Если сами выживут.
*********************** А ещё у меня есть канал в Телеграм с лонгридами, анонсами и историческим контентом.
- Рожаю! - крикнула молодая женщина, побледнев как полотно. Доктор метнулся к ней с инструментами, но помощь не потребовалась: Мэри благополучно разрешилась от бремени.
- Вот и чудесно, - пробормотал акушер, принимая на руки новорожденное дитя. Тут же в комнате раздался глухой удар: это доктор рухнул на пол без сознания. Рядом с ним лежала тушка кролика, только что рожденная Мэри.
в иллюстративных целях.
XVIII век в Англии был временем расцвета всяких жуликов и авантюристов, но даже на таком пестром фоне выделяется Мэри Тофт.
Родилась Мэри в 1701 году в графстве Суррей в семье крестьянина Джона Деньера и его супруги Джейн. Семья была настолько бедной, что окрестили Мэри лишь через два года после рождения: до того у родителей не было денег, чтобы заплатить священнику.
В 1720 году в возрасте 19 лет Мэри стала женой Джошуа Тофта, трудившегося подмастерьем у портнихи в городке Годалминг графства Суррей.
Мэри одного за другим родила супругу троих детей - дочерей Мэри и Энн, а также сына Джеймса. Даже во время беременности Тофт приходилось работать в поле - иначе семью не прокормить.
В 1726 году Мэри снова забеременела, но на этот раз беременность проходила гораздо тяжелее: молодая женщина жаловалась на болезненные ощущения в животе.
27 сентября свекровь Мэри, - акушерка по имени Энн Тофт, - принимала у невестки роды. Ребенок так и не появился на свет, вместо него крестьянка родила несколько странных "осколков", оказавшихся ... частями кролика.
Энн Тофт, пораженная произошедшим, отправила "осколки" в Гилфорд известному доктору Джону Ховарду, более тридцати лет занимавшемуся акушерством.
Английский частнопрактикующий врач XVIII века.
Ховард был поражен и на следующий день приехал в Годалминг. Энн Тофт показала медику еще несколько кусочков кролика, "рожденных" Мэри накануне ночью. Ховард вызвался осмотреть женщину, и как раз во время осмотра у Мэри случились схватки: она произвела на свет "три ноги кошки полосатого окраса и одну ногу кролика".
Немного позднее с помощью Ховарда Мэри родила вполне сформировавшегося крольчонка. Пораженный доктор немедленно написал письмо господину Генри Давенанту, члену двора короля Георга I.
Давенант заинтересовался, и через несколько дней прибыл в Годалминг. Мэри на глазах у королевского посланника произвела на свет сразу несколько крольчат.
В результате доктор Ховард и господин Давенант решили, что Мэри необходимо перевезти в Гилфорд для наблюдения.
История Мэри Тофт с каждым днем становилась все известнее. Вскоре в газете Weekly Journal появилась статья о Мэри:
"Из Гилфорда приходит странная, но хорошо проверенная новость. О том, что бедная женщина из Годалмина, живущая около города, примерно месяц назад разрешилась при господине Джоне Ховарде, выдающемся хирурге и акушере, существом, напоминающем кролика, но с сердцем и лёгкими, произрастающими вне туловища, через 14 дней её роды — на этот раз полноценного кролика — принял тот же человек: и спустя несколько дней родились ещё 4; и в пятницу, субботу, воскресенье, четвёртое, пятое и шестое текущего месяца, рождалось по одному каждый день: всего девять, все умерли при появлении на свет. Женщина дала клятву в том, что два месяца назад, работая в поле с другими женщинами, они вспугнули кролика, после чего побежали за ним, убегающим, но напрасно: это возбудило в ней такое стремление, что она (будучи с ребёнком) заболела и претерпела выкидыш, и с тех пор она не могла перестать думать о кроликах. Наконец, люди сильно расходятся во мнениях по этому делу, некоторые смотрят на обстоятельства с большим любопытством, считая уместным представление их королевскому обществу и т. д., другие разгневаны этой историей и утверждают, что если всё это есть факт, то он должен находиться под завесой тайны как образец несовершенства человеческой природы".
Наконец, историей заинтересовался швейцарский хирург Натаниэль Сент-Андре, который с 1723 года работал при королевском дворе. Сент-Андре доложил о Мэри Тофт королю Георгу I. Его Величество и вся королевская семья были поражены этим делом. Сент-Андре и секретарь принца Уэльского Сэмюэль Молина были отправлены в Гилфорд с целью провести тщательное расследование.
Натаниэль Сент-Андре (Кроличий доктор). Портрет-карикатура из английской газеты.
Сент-Андре, встретившись с Мэри Тофт, описал ее как "здоровую женщину, имеющую сильное сложение, небольшой размер и светлый цвет лица, однако весьма глупую - не умеющую читать и писать - и угрюмого характера".
Расследование Сент-Андре и Сэмюэля Молины подтвердило, что Мэри, и правда, рожает кроликов. Зверек был рожден в присутствии Сент-Андре, после чего хирург провел тщательный осмотр "новорожденного".
Немного позднее, опять же в присутствии высоких гостей из Лондона, Мэри произвела на свет еще одного кролика. Пока Натаниэль и Самюэль посещали местный дом красных фонарей, у Тофт снова начались схватки. Сент-Андре прибежал к родам женщины не совсем одетым, и тут же принял часть кроличьей шкурки, а также голову кролика.
Результаты расследования были отправлены королю Георгу.
Король Англии Георг I.
Государь прислал в Гилфорд еще одно медицинское светило - хирурга Кириакуса Алерса.
20 ноября 1726 года доктор Алерс прибыл в дом доктора Ховарда, провел осмотр Мэри Тофт, но не обнаружил ни малейших признаков беременности. Кириакусу показалось подозрительным поведение как Мэри, так и доктора Ховарда. Женщина сжимала колени и бедра таким образом, словно боялась, что что-то вывалится. Доктор же наотрез отказывался позволить Алерсу самому принять роды. Джон указывал на то, что Кириакус не является по профессии акушером и может навредить роженице.
Убеждение в том, что история Мэри Тофт является обманом, крепло в Кириакусе с каждым часом. Сделав вид, что он поверил Ховарду, Алерс взял несколько образцов рожденных Мэри кроликов и отправился в Лондон.
Тщательное изучение зверьков показало, что животные были разрезаны медицинским инструментом, а в помете кроликов имеются остатки соломы и зерна.
21 ноября Кириакус представил королю свой доклад, в котором изложил свои подозрения. На следующий же день доктор Ховард написал Алерсу письмо, в котором потребовал вернуть все образцы.
Натаниэль Сент-Андре ранее представивший доклад об истинности "гилфордского чуда", наотрез отказался принять доводы Алерса и настоятельно убеждал короля, что Мэри Тофт, и правда, рожает кроликов.
23 ноября король приказал Сент-Андре и Алерсу вернуться в Гилфорд и провести совместное расследование. По прибытию медики узнали, что Мэри Тофт родила еще двух крольчат. При этом, у женщины возникли постоянные сильные боли в правой части живота.
Сент-Андре в Гилфорде занялся сбором письменных свидетельств, которых было предостаточно. Эти материалы Натаниэль представил королю 26 ноября во время анатомической демонстрации.
После демонстрации государь повелел Сент-Андре отправиться в Гилфорд и, наконец, доставить Мэри Тофт в Лондон.
Крестьянку привезли в столицу и поселили в доме Лейси Баньо на улице Лестер Филдс.
Мэри Тофт.
К тому времени история Мэри Тофт была уже не странным курьезом, а общенациональной сенсацией. Большинство английских газет верили в "кроликорождение", хотя попадались и публикации скептиков.
Многие англичане перестали есть кроликов, а блюда "тушеный кролик" и "заяц в горшочке" перестали подавать в британских тавернах.
Мэри Тофт стала знаменитостью. Ежедневно женщина принимала в доме по улице Лестер Филдс сотни посетителей, многие из которых были медиками. Так, Джон Херви, 2-ой барон Херви писал:
"Всякое существо в городе, и мужчина, и женщина, уже повидалось с ней и осязало её: непрерывные волнения, шумы и урчания в её животе являют собой нечто удивительной; все известные врачи, хирурги и акушеры в Лондоне находятся у неё днём и ночью чтобы увидеть её новые роды".
Хирург Джон Мобрей, наблюдавший роды Мэри Тофт сделал вывод, что женщины способны рождать неких необычных существ, которых Мобрей назвал соотеркинами. Зачатие, по мнению хирурга, проходило бесконтактным образом под воздействием снов, которые снились матери. Мэри утверждала, что ей постоянно снились кролики.
Натаниэль Сент-Андре, полностью убежденный в правдивости Мэри, жаждал, чтобы его подопечную посетил доктор Джеймс Дуглас, - знаменитый анатом и прославленный акушер.
Натаниэль был уверен, что одобрение Дугласа станет окончательным ударом по скептикам.
Дуглас изначально был убежден, что все происходящее является мошенничеством, тем не менее, он отправился на улицу Лестер Филдс. В присутствии доктора у Мэри несколько раз начинались схватки, но рождения кроликов за ними не последовало. В результате Джеймс отказался дать однозначное суждение:
"Чтобы иметь возможность определять, к удовлетворению и убеждению самых разных людей, были необходимы другие аргументы, чем могла предоставить анатомия или любая другая отрасль медицины. Из них наибольшее число не являются судьями. Поэтому, несомненно, для меня было очень естественно пожелать, чтобы люди на некоторое время отложили любое дальнейшее суждение, пока не будут представлены такие доказательства обмана, какие им потребуются".
Роды Мэри Тофт. Карикатура на врачей из английской газеты.
Доказательства обмана получил не врач, а землевладелец и политик, обладающий дедуктивными способностями. Звали этого джентльмена Томас Онслоу, 2-й барон Онслоу.
Барон, крайне заинтересовавшийся историей Мэри, отправился в Годалминг, чтобы провести собственное расследование.
Томас выяснил, что Джошуа Тофт, супруг Мэри, на протяжении последнего месяца постоянно покупал на рынке маленьких кроликов. Более того, когда Мэри переправили в Гилфорд, муж без явной надобности последовал за супругой. Поехал он вслед за Мэри и в Лондон.
И везде Джошуа покупал кроликов.
Барон посчитал, что доказательств мошенничества у него достаточно, и явился с разоблачением к доктору Томасу Ховарду. Под давлением аристократа Томас признался, что он был подкуплен родственниками Тофт, а затем мошенничество получило такое развитие, что само по себе стало приносить жуликам немалые барыши.
Свое признание Ховард повторил и перед мировым судьей сэром Томасом Кларджесом, который отправил документ Его Величеству.
Мэри была немедленно арестована и доставлена на допрос в полицию. Женщина отвергла все обвинения. Кроликов, по словам Мэри, ее супруг покупал для приготовления в пищу.
Английские крестьяне 18 века.
В ходе медицинского осмотра доктора Мэннингем и Дуглас обнаружили внутри Мэри нечто чужеродное. Врачи пригрозили провести женщине болезненную операцию, после чего она призналась во всем.
Оказалось, что после случившегося в сентябре выкидыша, крестьянка с мужем решили поместить внутрь Мэри части кролика. К мошенничеству присоединились и другие родственники Тофтов, которые в деталях придумали всю историю о кроликорождении.
9 декабря 1726 года Мэри Тофт была обвинена "в подлом мошенничестве и самозванстве". Также обвинения были предъявлены родственникам женщины и доктору Джону Ховарду.
7 января 1727 года Мэри предстала перед судом квартальных сессий в Вестминстере. Обвинение на этот раз звучало следующим образом:
"Была отвратительной обманщицей и самозванкой, притворявшейся, что произвела несколько чудовищных родов".
Натаниэль Сент-Андре стал всеобщим посмешищем. В газетах его изображали и исключительно в роли придворного шута.
Важнейший участник мошенничества, доктор Джон Ховард, были приговорен к штрафу в 800 фунтов стерлингов, вернулся в графство Суррей и продолжил свою практику.
История Мэри Тофт показала англичанам, что их медицина находится на самом что ни на есть примитивном уровне, и обмануть ее способна даже неграмотная крестьянка.
В английских газетах публиковались сатирические стихи и рассказы, в которых содержались намеки на отношения Мэри с кролами. Самой острой сатирой стал документ "Много шума из ничего", написанный от лица Мэри. Неизвестный автор высмеял неграмотность крестьянки, а также ее распущенность.
Карикатура на Мэри Тофт.
Мэри, став одной из самых известных женщин Англии, некоторое время провела в заключении в замке Брайдуэлл. Женщина тяжело болела, и 8 апреля 1727 года ее отпустили на свободу.
После освобождения Мэри вернулась в графство Суррей, где в 1728 году родила здоровую девочку Элизабет, которую в приходской книге Годалминга записали как "первого ребенка Мэри Тофт после ее притворных родов кроликов".
Пока Мэри вынашивала дочь, жители Годалминга высмеивали ее беременность:
"Посмотрите, Мэри опять от крола понесла!".
В дальнейшем Тофт жила достаточно тихо, хотя в 1740 году снова проявила свою склонность к мошенничеству и авантюрам: женщину ненадолго посадили в тюрьму за скупку краденных товаров.
В 1763 году в возрасте 62 лет Мэри Тофт скончалась. Все английские газеты сообщили о смерти знаменитой женщины: некролог крестьянки был размещен на первых страницах рядом с некрологами самых знатных английских джентльменов.
Многие издания перепечатали сатиру знаменитого поэта Александра Поупа, написанную сразу после разоблачения Мэри. Начиналась сатира следующим образом:
Осмелюсь сказать, что это
Самая настоящая правда со времен Евы
, Самая слабая Женщина может обмануть
Самого мудрого Мужчину.
Дорогие читатели! В издательстве АСТ вышла моя вторая книга. Называется она "Узницы любви: "От гарема до монастыря. Женщина в Средние века на Западе и на Востоке".
Должен предупредить: это жесткая книга, в которой встречается насилие, инцест и другие извращения. Я отказался от присущей многим авторам романтизации Средних веков и постарался показать их такими, какими они были на самом деле: миром, где насилие было нормой жизни. Миру насилия противостоят вечные ценности - дружба, благородство и, конечно же, Любовь. В конечном итоге, это книга о Любви.
Тем временем, моя книга о русских женщинах в истории получила дополнительный тираж, что очень радует!
Прошу Вас подписаться на мой телеграм, там много интересных рассказов об истории, мои размышления о жизни, искусстве, книгах https://t.me/istoriazhen
Всегда ваш.
Василий Грусть.
ПС: Буду благодарен за донаты, работы у меня сейчас нет, а донат, чего греха таить, очень радует и мотивирует писать.
Статс-секретарь Нелединский был одним из любимых у Павла I. Однажды он предложил особо наградить за заслуги рязанского гражданского губернатора Ковалинского. Монарх поинтересовался:
— Что давалось прежде в подобных случаях?
— Обычной наградой,— отвечал Нелединский,— был орден Святой Анны 1-й степени, но иногда давали бриллиантовый перстень.
— Пусть решит жребий,— сказал император и поручил Нелединскому подготовить билеты. Тот исполнил повеление и предложил императору тянуть жребий. Павел I взял один листок, развернул и прочел: «Орден Святой Анны 1-й степени». Однако тотчас схватил другой и увидел, что на нем написаны те же слова.
Император воскликнул: «Так вы сплутовали?!» Но, немного подумав, прибавил: «Обманывай меня всегда так. Разрешаю!»
Орден св.Анны
Изгоняя роскошь и желая приучить подданных своих к умеренности, император Павел назначил число кушаньев по сословиям, а у служащих — по чинам. Майору определено было иметь за столом три кушанья.
Яков Петрович Кульнев, впоследствии генерал и славный партизан, друг и начальник Дениса Давыдова, служил тогда майором в Сумском гусарском полку и не имел почти никакого состояния. Павел, увидя его где-то, спросил:
«Господин майор, сколько у вас за обедом подают кушаньев?»
«Три, Ваше императорское величество».
«А позвольте узнать, господин майор, какие?»
«Курица плашмя, курица ребром и курица боком», — отвечал Кульнев.
Император расхохотался.
Генерал Кульнев прославился храбростью и погиб в 1812 году.
Пушкин рассказывал, что, когда он служил в министерстве иностранных, дел, ему случилось дежурить с одним весьма старым чиновником. Желая извлечь из него хоть что-нибудь, Пушкин расспрашивал его про службу и услышал от него следующее.
Однажды он дежурил в этой самой комнате, у этого самого стола. Это было за несколько дней перед смертью Павла. Было уже за полночь. Вдруг дверь с шумом растворилась. Вбежал сторож впопыхах, объявляя, что за ним идет государь. Павел вошел и в большом волнении начал ходить по комнате; потом приказал чиновнику взять лист бумаги и начал диктовать с большим жаром. Чиновник начал с заголовка: «Указ е(го) и(мператорского) в(еличества)» — и капнул чернилами. Поспешно схватил он другой лист и снова начал писать заголовок, а государь все ходил по комнате и продолжал диктовать. Чиновник до того растерялся, что не мог вспомнить начала приказания, и боялся начать с середины, сидел ни жив ни мертв перед бумагой. Павел вдруг остановился и потребовал указ для подписания. Дрожащий чиновник подал ему лист, на котором был написан заголовок и больше ничего.
— Что ж государь? — спросил Пушкин.
— Да ничего-с. Изволил только ударить меня в рожу и вышел.
Павел I применял арест как меру наказания ко всем слоям общества, не исключая даже женщин. Малейшее нарушение полицейских распоряжений со стороны военных также вызывало арест, вследствие чего гауптвахты зачастую бывали переполнены.
Генерал-адъютант Павла I Кутлубицкий, сочувствуя арестованным офицерам, как-то вошел с докладом к императору с длинным свертком бумаги.
— Что это? — спросил монарх.
— План, ваше императорское величество! Нужно сделать пристройку к кордегардии. Там так тесно, что офицерам ни сесть, ни лечь нельзя.
— Пустяки,— сказал император,— ведь они посажены не за государственные преступления. Строить ничего не надо. Сегодня выпустим одну половину, завтра — другую. И места для новых арестованных хватит.
В декабре 1800 года император Павел I решил вызвать на дуэль всех правителей Европы. В его манифесте-вызове говорилось:
“Российский император, видя, что европейские державы не могут прийти к взаимному между собой соглашению, и, желая положить конец этому, возымел мысль назначить место для поединка и пригласить всех прочих государей прибыть туда и сразиться между собою, имея при себе секундантами, оруженосцами и судьями поединка своих самых просвещённых министров и самых искусных генералов. Сам же он (то есть Павел I) намеревается взять с собой генералов Палена и Кутузова”.
Вызов Павла был опубликован сначала в придворной газете, “к величайшему изумлению всего города”. В Москве этот номер газеты был задержан полицией, в других городах тоже. Придворные сочли, что император сошёл с ума, и не желали стать посмешищем всей Европы.
За границей вызов был всё же опубликован спустя месяц – в январе 1801 года. Сперва он вышел в Лондоне, а затем в городах рейнской Германии. Этот манифест в том числе послужил причиной дворцового заговора. 12 марта 1801 года Павел I был убит, так и не успев сразиться с европейскими правителями.
Я всё никак не могу взяться за статью о заграничном походе нашей армии, томушто надо вначале представить всех персонажей этого аниме. И оно сейчас превращается в эпичный сёнэн.
Встречайте: Лёха “Первого пшека я убил в 17” Ермолов.
Вот так нейросетка видит Ермолова. А что? Я б посмотрел такой мульт, правда он был коренастым, злобным монголом. Ниже его портрет в молодости:
В 1777 году в семье столбовых дворян родился пиздюк Лёха. Столбовое дворянство - это старые дворяне, ещё со времен Рюриковичей. Причем далеко не всегда богатые. Батя Лёхи был статским советником и главой канцелярии графа Самойлова. То есть денюжки водились, но не так чтобы много. Род Ермоловых начинается с некоего Арслана Мурзы Ермолы, сына монгольских степей с раскосыми и жадными очами.
Отдельно надо сказать про матушку нашего героя. Во-первых, потому что до первого брака она гордо носила фамилию Давыдова. Так что партизан, алкаш и автор кучи материалов про войну 1812 года, Денис Давыдов приходится Лёхе младшим двоюродным брательником.
Мария Денисовна Давыдова-Каховская-Ермолова была дамой со сложным характером. Как писал о ней Муромцев:
“барыня умная, но капризная и никого не щадила злословием”
Так что ясно, в кого сабж пошел характером.
Лёха рос шебутным пацаном, громким, упрямым и любящим помахать кулаками, поэтому когда он всех домашних заебал, его отправили на воспитание к дяде.
Дядя, Щербинин Евдоким Алексеевич был масоном, водочным магнатом, щемителем казаков и очень интересной личностью, но об этом как-нибудь потом.
Видимо, проживая у дядьки, наш Лёха наслушался всякой хуйни про просвещение, равенство и братство. Может, именно тогда в нём и зародилась эта ебанутая тяга к справедливости и порядку, хуй знает. Однако это чертовски важно, мы же говорим о личностях, а не о скучных датах и веселых пиздорезах.
Когда Лёше был годик, родичи посмотрели на него, решили что растет солдат и записали его в армию каптенармусом Преображенского Полка. Военная карьера развивалась стремительно, как только он сам освоил горшок - был уже сержантом, а в 10 лет - унтер-офицером, но разумеется реально в армии не бывал, лямку не тянул, и на службу явился уже старослужащим, уважаемым и в неибацо крутых погонах.
Сначала Лёха получал домашнее образование, как и полагалось всяким дворянским отпрыскам. В возрасте 7 лет был определен в МГУ нахуй. Но вы не пугайтесь, при МГУ был так называемый благородный пансион, где обучались многие дворянские дети с пиздюшачества до 14 годиков. Читал Лёха много, интересовался историей, военным делом. Видать, уже тогда решил, что будет не хуи пинать, а карьеру строить. Сам Фонвизин (который сенатор, младший брат автора “Недоросля”) отмечал Лёху и дарил ему книги, много общаясь на всякие философские темы. Так что несмотря на буйный нрав и врожденную ебанцу во взгляде, наш герой был отличником и хорошо учился.
Ермолов в юности, работа японского художника Рису Юху Ями. 1794 год. Простите, не сдержался, ну он же реально вылитый боец Баки в юности)
Только это история о боевом генерале, поэтому переходим с детства к “теперь ты в армии, нахуй”
14-летнего Ермолова хотели отправить в армию адьютантом, но не боевым, как Барклая, а штабным, поближе к Москве, Питеру и богатым родичам. Тут Лёха проявил характер, и сказал что хочет бабахать из пушек по мерзким басурманам, а не вот это вот всё. Поэтому Ермолов на собственном обеспечении поступил в артиллерийский корпус, и с отличием закончил обучение в 1793 году, ему всего 15 было! Короче, в канцелярские крысы он идти не хотел, хотя матушка очень старалась — мол, сынок, гляди, как хорошо будет в Сенате бумажки перекладывать. Ага, щас. Ермолов хотел ебашить из пушек. И желательно — врагов империи, а не игроков в кс.
Тогда же Лёха и начал свою реальную армейскую службу. И тут, надо сказать, проявил себя как пиздец какой трудоголик и умница. Ему быстро доверили командование ротой, а потом и батареей. Видать, смекнул, что жопу надо рвать, если хочешь чего-то добиться.
Первым боевым крещением для Ермолова стала Польская кампания 1794 года. Тогда Империум(то бишь Россия) Пруссия и Австрия делили Польшу, ибо пшеки охуели. Лёха участвовал в штурме Варшавы, где русские войска устроили настоящую “бобр курва йа пердоле”. Говорят, Ермолов проявил там недюжинную храбрость и хладнокровие. Вся фишка в том, что обычно на поле боя пушки выставляют на определенную позицию, которую долго готовят.
Пухи тяжелые, отдача ебейшая, поэтому под колёса вбивают стопоры, верхушки холмов скапывают силами инженерных бригад, иногда делают насыпи, которые устилают бревнами. В общем, в классическом видении той войны, пушкам создают позицию, с которой комфортно стрелять. Если всё идёт по плану, то пухи навешивают стальной град на противника, и ему хуёво. Если противник расторопный, то арти-расчеты - самая уязвиямая часть армии, и хуй что с этим поделаешь.
Ермолов же внимательно следил за ходом сражения и МАНЕВРИРОВАЛ со своими артиллерийскими расчётами, впрягая в них дохуя коней, причем иногда игнорируя приказы вышестоящих офицеров. Его пушки тянули сотни лошадок, но он всегда успевал поставить их в нужном месте, ебнуть по противнику и смещаться на новую позицию, причем так успешно, что сам Суворов его отметил.
Но Ермолову было мало, когда пушки отстрелялись, а пшеки съебались на улицы города, он вспомнил главное: “ЭГЕГЕЙ, БЛЯДЬ!” И одним из первых ворвался на улицы Варшавы с шашкой наголо.
Вот как вспоминает резню на улицах города Фон Флуген, один из наших офицеров:
«В нас стреляли из окон домов и с крыш, и наши солдаты, врываясь в дома, умерщвляли всех, кто им ни попадался… Ожесточение и жажда мести дошли до высочайшей степени… офицеры были уже не в силах прекратить кровопролитие… У моста настала снова резня. Наши солдаты стреляли в толпы, не разбирая никого, — и пронзительный крик женщин, вопли детей наводили ужас на душу. Справедливо говорят, что пролитая человеческая кровь возбуждает род опьянения. Ожесточенные наши солдаты в каждом живом существе видели губителя наших во время восстания в Варшаве. „Нет никому пардона!“ — кричали наши солдаты и умерщвляли всех, не различая ни лет ни пола…»
Пиздорез ещё тот был.
За свои действия Лёха был представлен к ордену Георгия 4 степени, на минутку - парню в том году только должно было исполниться 17 лет. Вы в 17 лет депрессуете из-за того, что в вашем мухосранске фрапучинно хуево делают, а Ермолов резал пшеков, бахал из пушек и нахуй слал командиров.
В 1795 году Ермолов в январе вернулся в Питер, где его сначала определили во 2-ой бомбардирский батальон, а потом, охуев от его желания пиздорезов, отправили на синекуру в Италию. Он должен был в составе посольства Самойлова порешать дипломатические вопросы, а потом вернуться взад. Работа непыльная, но нихуя не боевая. Разумеется, не этого хотел наш герой.
Ермолов дошел лично до Безбородко (чувака, который по сути руководил всей внешней политикой в те годы) и выбил от него себе рекомендательное письмо на имя австрийского канцлера, чтобы ему разрешили шинковать французов в итальянском конфликте.
Пока Лёха дожидался назначения в австрийскую армию, он колесил по Италии, собирал книги и гравюры и дико кайфовал от старой римской архитектуры. Напомню, что ещё в пиздюшачестве он научился читать на латыни в оригинале и дико уважал труды римских философов и политиков. Умный был пацан.
Лёху зачислили в лёгкую кавалерию австрияк в качестве волонтера, где он махал шашкой в приморских Альпах, нарезая французов не хуже чем пшеков. До сих пор говорят, что австрийские кроаты иногда несутся в пиздорез, выдавая с диким акцентом: “EGEGEY, BLIAD’!!!”
В 1796 Ермолов вернулся в Россию и сразу прибежал в армию, потому что хотел пиздореза, а не сидеть в квартире с книжками. На него посмотрели, подумали, и отправили нахуй в персидский поход, где под началом боевого киборга Зубова он люто дал просраться муслимам. Особенно отличился в штурме Дербента.
Дербентская крепость тех лет
В приказе Зубова генералу Булгакову, который как раз и командовал Ермоловым, значилось:
“Башню надо взять непременно, что штурм произойдет на глазах всех жителей Дербента и неудача может повлечь за собой торжество персиян, которые издревле привыкли трепетать перед русским именем”
И как вы думаете, кто одним из первых забрался на башню персов, косплея принца персии? Лёха Ермолов.
Наши потеряли чуть больше сотни бойцов, однако захватили 28 башенных орудий, более 11000 единиц огнестрела, и перерезали персов без счёта.
Ермолов входит в Дербент. Пикт в цвете.
За штурм Дербента Ермолов получает чин полуполковника и свой второй орден - Святого Владимира 4 степени. Пацану всего 18. Наши бегают от армии, а он за басурманами с диким “ЭГЕГЕЙ, БЛЯДЬ!”
Перемещаем фокус нашего рассказа на дворцовые интриги, благо в судьбе Ермолова, далекого от политики, как хуй натурала от мужского ануса, они сыграли значительную роль.
Катя померла, а перед смертью она сильно сдала и ебала молодого красавчика Зубова. Но не нашего героя и боевого киборга Валериана Зубова, а его братишку - мудака и казнокрада. На что Павел 1 был спорной личностью, но подхалимов и казнокрадов терпеть не мог. Все Зубовы попали в опалу, а так же и отмеченные Валерианом офицеры, как минимум были взяты на карандаш.
Валеру Зубова отозвали из персии вместе с Ермоловым. Лёху отправили на невысокую должность командовать артиллерией крепости Несвиж под Минском.
“Государь приказал быть здесь батальону впредь до повеления, а мне кажется, что навсегда! Проклятый Несвиж, резиденция дураков!” писал Ермолов.
От нехуй делать он примкнул к тайному офицерскому обществу, чтобы раз уж шашкой помахать не дают, хотя бы было с кем бухнуть и интересно попиздеть про Рим со слесарем, про зомбей со мной, и про политику со всякими офицерами.
В общем, хорошие были пьянки, но много там обсуждали французскую революцию, и эти разговоры были преподнесены Павлу, как ебучий заговор. Поэтому всех участников схватили, допросили и многих арестовали. В том числе и Ермолова. Его отправили в Петропавловку сидеть в тюрьме и набираться ума.
Вот как Ермолов описывал своё заключение:
Но позже он отметит:
“Если бы Павел Первый не засадил меня в крепость, то может быть я давно бы уже не существовал. С моею бурной кипучей натурой, вряд ли мне удалось бы совладать с собою, если бы в ранней молодости мне не был дан жестокий урок. <...> Я научился размышлять”
Военный суд нихуя не выявил нарушений в деятельности тайного общества, и всех фигурантов дела отпустили, правда направив на всякие хуевые должности, эквивалентные ссылкам. Ермолову с одной стороны повезло, с другой не очень. Не очень - потому что его сослали в Кострому, а повезло - потому что под начало к Матвею Платову!
Граф Платов - казачий атаман. Лондон. 1815 г. Гравюра офортом и резцом с раскраской акварелью по оригиналу Филлипса.
С Платовым Лёха подружился, и тот, зная о лютой удали своего протеже, не раз звал его перейти из артиллеристов в казаки и командовать казачьим полком, потому что если у тебя в крови “Эгегей, блядь!”, то казаки примут тебя как своего.
Пока Ермолов был в опале, он бухал с Платовым, переводил книжки римских деятелей, собирал библиотеку и очень скучал. Мол, войны ему не достает, скучно, нахуй.
Опала закончилась со смертью Павла Первого, Александр Первый помиловал Ермолова и снова вернул в армию. Лёха получил под командование роту конной артиллерии и до 1805 года ждал войны. Война ждала Ермолова, потому что это была любовь, как у Чичагова с британкой Лизонькой. Но о том, как наш герой давал пиздов французам, мы поговорим уже в следующем посте.
П.С. Текст мой. Пост является повтором, потому что мой текст ранее публиковал мой товарищ по лурку, пока я был в бане. Однако из-за алгоритмов пикабу многие мои подписчики его не увидели. Поэтому размещаю пост повторно со своей странички. П.П.С. Вы можете поддержать моё творчество донатом. Буду очень признателен.
"Я мужчина!" - со слезой в голосе кричал 12-летний мальчишка, а она смеялась.. Ну, как она, 18-летняя красавица, могла воспринимать всерьез худенького недоросля с тонюсенькими ручками-ножками и по-детски крупной головой? К тому же, он был ее племянником - родная кровь!
Да, она позволяла ему гладить свои волосы, позволяла шептать на ушко нежности, которые ей казались смешными детскими глупостями. Даже позволяла целовать себя в румяные, свежие щечки!
Художник Оскар Дега.
29 декабря 1709 года шумно было в Москве. Пушки палили, фейерверки распускались в воздухе огненными цветами. Москвичи, из тех, конечно, что побогаче, гуляли, веселились, поднимали кубки за здравие новорожденной Елизаветы Петровны, второй дщери 37-летнего Государя, Царя и Великого Князя всея Руси Петра I Алексеевича.
Радость самодержцу да и всему народу подарила его фаворитка, недавняя латышская крестьянка Марта Скавронская, ставшая после принятия православия Екатериной Алексеевной Михайловой.
Петр I, возвращавшийся в Москву после блестящей победы под Полтавой, приказал праздновать, пировать и радоваться три дня:
«Отложим празднество о победе и поспешим поздравить с пришествием в этот мир мою дочь!».
Однако радость была, как говорили злые языки, "с гнильцой". Среди знати, да и в народе, немало было тех, что называли новорожденную "Лизетку" "бастардкой" царя, незаконнорожденной. И ведь так оно и было! 25-летняя Екатерина Алексеевна не была супругой государя, и, по нормам старой России, Лизетку и старшую дочку, годовалую Анну, родители зачали "в блуде".
Екатерина Алексеевна в 1710-х годах.
Петру I не было дело до патриархальных ворчунов - он строил новую Россию, и старым порядкам в его будущей империи места не было.
Отца и мать Лиза практически не видела. Государь все время был в разъездах, а Екатерина Алексеевна повсюду его сопровождала.
Воспитанием Лизы и Анны занималась их дорогая тетушка, царевна Наталья Алексеевна, любимая сестрица Петра I. Помощь Наталье в присмотре за девочками оказывало семейство Меншиковых: князь Александр Данилович и супруга его Дарья Михайловна.
6 марта 1711 года Петр I женился на Екатерине Алексеевне и официально провозгласил ее царицей. Соответственно, были, как тогда говорили, "привенчаны" и совместные дети венценосной пары - 3-летняя Анна и 2-летняя Лиза.
Во время коронации малышки крепко держались за подол мамы-невесты, чем растрогали публику. Как только началось пиршество с традиционными для петровского времени обильными возлияниями, Александр Данилович, или, как называл его Петр I, Данилыч, отнес девочек наверх спать.
Александр Данилович Меншиков.
Уже в возрасте восьми лет о цесаревне Елизавете стали говорить как о будущей красавице. В 1722 году во время торжественной встречи воротившегося из-за границы батюшки-императора одетая в испанский костюм Лиза поразила французского посланника Леви невероятной прелестью. "Если б не курносый нос и рыжеватые волосы, была бы совершенная красавица", - уточнял француз.
В следующем году Петр I ввел в стране знаменитые ассамблеи, и цесаревны Елизавета и Анна стали блистать на них в умопомрачительных нарядах.
В этот период и сформировался характер Лизетт - легкий, веселый, склонный к развлечениям. Больше всего на свете царевна обожала танцы, в которых была большой мастерицей. Увы, в науках Лиза была не столь успешна.
Назначенный в учителя царевны Исаак Веселовский хорошо обучил девочку французскому языку и чистописанию. Географию же и математику Елизавета усвоила очень плохо.
Балы, охота, верховая езда, катание на лодке, беспрестанные заботы о своей красоте - эти вещи занимали львиную долю времени юной цесаревны. Отец и совершенно безграмотная мать не особо настаивали на обучении Елизаветы, ведь она не рассматривалась в качестве первостатейной наследницы престола.
Лиза ужасно хотела замуж, и "пригодной к браку" ее признали уже в возрасте 12 лет.
Елизавета в 1720 году в возрасте 11 лет.
Петр I мечтал выдать дочь за ее ровесника, принца Людовика, будущего короля Франции Людовика XV. Бурбоны предложение русского императора отклонили: в то время во Франции господствовало мнение, что не следует вовлекать государство в какую-то политическую коалицию посредством брака.
Петр Алексеевич так и не успел выдать дочку замуж. 28 января 1725 года, государь скончался в возрасте 52 лет, не оставив завещания. В России началась эпоха дворцовых переворотов.
Елизавета вступила в эти сложные времена 16-летней красавицей:
"Беспорядочная, причудливая, не имеющая определённого времени ни для сна, ни для еды, ненавидящая всякое серьёзное занятие, чрезвычайно фамильярная и вслед затем гневающаяся за какой-нибудь пустяк, ругающая иногда придворных самыми скверными словами, но, обыкновенно, очень любезная и широко гостеприимная". - Казимир Валевский.
Ставший всесильным Светлейший князь Александр Данилович Меншиков возвел на престол матушку Елизаветы, Екатерину Алексеевну, так что в роскошной жизни цесаревны после смерти батюшки ничего практически не изменилось.
В иллюстративных целях.
Матушка-императрица Екатерина I скончалась 6 мая 1727 года. Перед смертью государыни князь Меншиков, барон Остерман, Геннинг Бассевич и другие царедворцы составили завещание - Тестамент. Екатерина не имела уже сил подписать сей документ, и свою подпись на нем поставила 18-летняя Елизавета.
Согласно Тестаменту императрицы, престол переходил 12-летнему великому князю Петруше, племяннику Елизаветы, сыну царевича Алексея Петровича. До совершеннолетия императора править государством должен был Верховный тайный совет под руководством Александра Даниловича Меншикова.
«Ежели же великий князь без наследников преставитьца, то имеет по нем право наследования цесаревна Анна со своими десцендентами (т.е., потомками), по ней цесаревна Елизавета и ея десценденты…».
11-я статья Тестамента была написана лично Меншиковым, и она изумила всех:
«Тако же имеют наши цесаревны и правительство администрации стараться между великим князем Петром и одною княжною князя Меншикова супружество учинить».
Да, Светлейший "вбил" в Тестамент свою дочь в качестве невесты государя - неслыханное дело! "Одною княжною князя Меншикова" оказалась 15-летняя Мария Александровна.
Вечером 6 мая 1727 года Петруша был провозглашен Императором и Самодержцем Всероссийским под именем Петра II. Тут же мальчик попал "под колпак" Данилыча, который забрал государя в свой дворец, стал его воспитывать и готовить к скорейшему браку со своей дочерью.
Петр II.
Между тем, недовольный самоуправством Меншикова граф Андрей Остерман придумал собственный брачный проект. Барон предложил женить Петра II на ... его 18-летней тетушке Елизавете Петровне. Тем более, что мальчик всячески проявлял расположение к Лизе, ему нравилось находиться в ее компании, играть с ней. Цесаревна, в свою очередь, всячески благоволила племяннику.
Меншиков легко пресек проект Остермана: родство между Петром и Лизой было слишком близким.
Как ни пытался Данилыч оградить Елизавету Петровну от ее племянника - ничего у него не вышло. Слишком велика была тяга Петра к тетушке. Марию же Меншикову, невесту свою, девушку красивую и скромную, император не любил, называл ее "фарфоровой куклой" и не желал на ней жениться.
Летом 1727 года Меншиков заболел и полностью утратил контроль над Петром, которого вовсю обхаживали Елизавета и 19-летний князь Иван Долгоруков, который был гоф-юнкером государя с 1725 года.
По договоренности с Долгоруковыми, император тайно покинул дворец Меншикова и переехал в Петергоф, где его уже ждала дорогая тетушка и князь Долгоруков.
8 сентября 1727 года Меншикову были выдвинуты обвинения в государственной измене. Вместе с семьей великий временщик был сослан в сибирский городок Березов.
Елизавета при дворе своего племянника заняла одно из главных мест. При дворе шептались о безумной влюбленности 13-летнего императора в свою юную тетушку. Испанский посланник герцог де Лириа писал:
"Русские боятся большой власти, которую имеет над царём принцесса Елизавета: ум, красота и честолюбие её пугают всех".
Власть красавицы над подростком, и правда, была большой. Куда бы ни ехал Петр, он непременно требовал, чтобы Лиза была рядом.
Царевна с удовольствием принимала участие в развлечениях императора, - каталась с ним на лошадях, пировала, охотилась. Но вот только разделить ложе с юным недорослем Елизавета, по всей видимости, так и не решилась.
Валентин Серов «Выезд императора Петра II и цесаревны Елизаветы Петровны на охоту».
Неказистый мальчишка совершенно не привлекал Елизавету, мужчину она в нем в упор не видела.
На тот момент у незамужней и отчаявшейся выйти замуж цесаревны, сложился вполне определенный типаж кавалеров. Взрослые, крепкие, высокие красавцы. Такие, как 33-летний камергер Александр Бутурлин, который стал первым "галантом" Елизаветы.
"Галанта" Петр II возненавидел - тетушка должна была принадлежать только ему. Мальчишка приказал Бутурлину отправиться на Украину в действующую армию.
После того, как 30 ноября 1727 года Петр II обручился с княжной Екатериной Долгоруковой и переехал со своим двором в Москву, встречи с Елизаветой стали значительно реже. Царевна была этому только рада - уж очень докучливым становилось внимание племянника, с каждым разом заходившим в своих играх все дальше и дальше.
Император Петр II.
Пока Пётр приобщался в подмосковном имении Долгоруковых под названием Горенки ко взрослой жизни - от снеди ломились столы, вино текло рекой, а в баню чуть ли не ежедневно подвозили красивых девок, - Елизавета Петровна в подмосковном имении Покровское встречалась со своим вторым "галантом" - 17-летним красавцем Семеном Кирилловичем Нарышкиным.
Когда в свете стали открыто говорить о возможной свадьбе Елизаветы и Семена, Петр II снова вырвал тетушку из объятий другого мужчины и отправил Нарышкина за границу.
Складывалось ощущение, что государь, лишая Елизавету одного мужчины за другим, ждал, когда же она сама упадет в его объятия. Но Лизе и представить это было противно: тощий, не шибко красивый мальчишка, да, к тому же - ее племянник! Впрочем, она относилась к Петруше со всегдашней теплотой и заботой.
Когда к Елизавете через своего посла посватался брандебургский курфюрст Карл - блестящая партия - Петр II немедленно отказал европейскому вельможе, и даже не сообщил об этом сватовстве цесаревне.
Третьим "галантом" Елизаветы при жизни своего "родственного" воздыхателя Петра, стал 21-летний гренадер Семеновского полка Алексей Шубин.
Этого мужчину мальчик-император не успел подвергнуть своим ревнивым "репрессиям": 19 января 1730 года Петр II скончался в Москве от оспы в возрасте 14 лет.
Со смертью племянника закончилась беззаботная жизнь Елизаветы. В результате интриг Верховного тайного совета на трон вступила Анна Иоанновна, двоюродная сестра цесаревны.
Анна Иоанновна.
При правлении Анны "дщерь Петрова" находилась в "полуопале" и, фактически, превратилась в бедную родственницу при дворе. Украшенные бриллиантами потрясающе красивые наряды Лиза сменила на "простенькие платья из белой тафты, подбитые черным гризетом".
Цесаревна постоянно нуждалась в деньгах, и единственным ее утешением и поддержкой был все тот же Шубин, которому она сочиняла пылкие любовные поэмы.
Но Анна Иоанновна отняла у Елизаветы ее возлюбленного. 31 декабря 1731 года Шубин был арестован, подвергнут пыткам в Тайной канцелярии, бит кнутом и выслан на Камчатку, где "галанта" цесаревны насильно обвенчали с женщиной из северного племени.
Елизавету, эту красавицу, модницу, любительницу балов и развлечений, Анна Иоанновна подумывала заточить в монастырь, но так и не успела.
В октябре 1740 года государыня скончалась, передав престол мальчику Иоанну Антоновичу, которого родила девять дней назад ее племянница Анна Леопольдовна.
Регентом при Иоанне царица Анна назначила своего фаворита Бирона. Эрнст Иоганн, как ни странно, вполне благоволил "дщери Петровой", увеличил ее денежное довольствие и даже не думал отправлять цесаревну в монастырь.
Казалось, всесильный временщик будет править Россией очень долго, но Анна Леопольдовна умудрилась его свергнуть.
Брауншвейгская фамилия основательно надоела и народу, и гвардии. С каждым месяцем правления Анны Леопольдовны авторитет власти падал, и 25 ноября 1741 года 31-летняя Елизавета Петровна поняла: наконец-то пришло ее время!
Отправившись в Преображенские казармы, Елизавета подняла гренадеров, уже ожидавших ее приказа. Солдаты двинулись к Зимнему дворцу, не встретив сопротивления. Вскоре все было кончено.
Евгений Лансере. "Преображенцы провозглашают императрицей Елизавету Петровну".
Елизавета обошлась с брауншвейгской родней сурово - Анна Леопольдовна была арестована и отправилась в заточение в Раненбург. Несчастный Иван Антонович был заточен в крепость, где провел всю свою недолгую жизнь.
Елизавета Петровна правила Россией с 1741 года по 1761-й. Это было время балов, маскарадов, развлечений. Фаворитов и "галантов". Дворянство получило еще больше прав, еще больше вольностей, а крестьяне продолжали стонать под ярмом крепостничества.
Однако было в правлении Елизаветы Петровны и немало хорошего. Так, государыня отменила смертную казнь: при Елизавете в Российской империи не казнили ни одного человека.
Была проведена перепись населения, отменены мелкие сборы с торговли, были упразднены некоторые пошлины. В стране открылись первые банки - Медный, Дворянский и Купеческий, что стало важнейшим этапом в становлении и развитии русского предпринимательства.
Императрица Елизавета Петровна.
5 января 1762 года в своем Летнем дворце Елизавета Петровна скончалась в возрасте 53 лет.
Так сложилась судьба женщины, которая много лет ждала своего шанса вступить на престол, испытывая порой всевозможные унижения. Елизавета дождалась своего шанса, став одной из самых великих правительниц Российской империи. Наверное, иначе и быть не могло, ведь она была дщерью Петровой.
Дорогие читатели! В издательстве АСТ вышла моя вторая книга. Называется она "Узницы любви: "От гарема до монастыря. Женщина в Средние века на Западе и на Востоке".
Должен предупредить: это жесткая книга, в которой встречается насилие, инцест и другие извращения. Я отказался от присущей многим авторам романтизации Средних веков и постарался показать их такими, какими они были на самом деле: миром, где насилие было нормой жизни. Миру насилия противостоят вечные ценности - дружба, благородство и, конечно же, Любовь. В конечном итоге, это книга о Любви.
Тем временем, моя книга о русских женщинах в истории получила дополнительный тираж, что очень радует!
Прошу Вас подписаться на мой телеграм, там много интересных рассказов об истории, мои размышления о жизни, искусстве, книгах https://t.me/istoriazhen
Всегда ваш.
Василий Грусть.
ПС: Буду благодарен за донаты, работы у меня сейчас нет, а донат, чего греха таить, очень радует и мотивирует писать.
Продолжаю цикл рассказов о том, как служилось в дореволюционной армии. На этот раз речь о таком насущном вопросе как питание.
Попытки законодательно отрегулировать нормы питания солдат предпринимались ещё при Петре I. Согласно его указу за продовольственное обеспечение войск отвечал генерал-провиантмейстер, и эта должность просуществовала до 1864 года. В 1812 году для организации снабжения был создан провиантский департамент (также упразднён в 1864 году). На местах этим вопросом занимались провиантские комиссии. Точный состав продуктовой корзины со временем менялся.
Уже в 18 веке сформировались основные принципы питания солдат. Солдат делили на группы по 5-6 человек – артели, во главе которых стояли артельщики. Артельщиков и кашеваров (поваров) солдаты сами выбирали путём голосования. Продукты выдавались артелям исходя из принятых норм, а также выделялись дополнительно деньги на закупку недостающего. В 1720 году был установлен для солдат стандартный оклад — 75 копеек на соль и 72 копейки на мясо. Он выдавался рядовым вместе с жалованьем. (Большое количество соли люди расходовали в том числе потому, что она использовалась в том числе для засолки как мяса, так и овощей) Лишь в 1802 г. этот порядок был изменен — вместо фиксированной денежной суммы было определено, что в год солдат при строевой службе должен съедать 84 фунта (34 кг 40 г) говядины и 20 фунтов соли (8 кг 180 г), при нестроевой службе он получал мяса ровно вдвое меньше — 42 фунта. В зависимости от цены на мясо в той или иной губернии и определялась денежная сумма выплаты на эти продукты, которая называлась провиантскими деньгами. Таким образом, рацион солдата включал около 3 кг мяса в месяц. Такой порядок сохранялся до 1857 года. Натурой солдатам традиционно выдавали хлеб и крупы. При этом понятие хлеб было растяжимым в зависимости от ситуации. В мирное время это могла быть просто мука, а хлеб солдаты пекли самостоятельно, в походах – уже готовые сухари. В приварок, который солдаты докупали сами на выделенные деньги, входило остальное – мясо, сало, овощи.
В мирное время система функционировала более-менее надёжно, но во время походов иногда возникали проблемы. Иногда это было результатом злоупотреблений, иногда халатности, иногда из-за других причин.
Так, в 1737—1739 гг. немецкий военный эксперт при русской армии Кристоф Герман Манштейн, вступивший на русскую службу в войска под началом фельдмаршала Миниха и принявший участие в русско-турецкой войне, в «Записках о России» сообщал, что одной из главных причин неудачи этого похода были проблемы со снабжением продовольствием, потому что обозы застряли в степях и не перешли за Перекоп вместе с войсками. «На всем же пути от Перекопа до Кеслова (Херсона Таврического) недоставало воды, ибо татары, убегая из селений, не только жгли всякие жизненные припасы, но и портили колодцы, бросая в них всякие нечистоты. Из того легко заключить можно, что войско весьма много претерпело и что болезни были очень частые. Наипаче же приводило воинов в слабость то, что они привыкли есть кислый ржаной хлеб, а тут должны были питаться пресным пшеничным». Не спасло положение и то, что после занятия Херсона и его гавани со стоящими там судами русские войска нашли там «сорочинского пшена и пшеницы столь много, что можно было составить запас гораздо для большего войска, нежели каково числом было российское». Сорочинским (сарацинским) пшеном называли рис, который большинству жителей России был незнаком.
Гравюра "Победа при Очакове в 1737 году"
Аналогичная картина и в воспоминаниях другого участника похода. «Записка о том, сколько я памятую о крымских и турецких походах (1736-1739)» неизвестного автора с инициалами А. К. печатались в нескольких сборниках в 1870-х. «В 1736 году, армия, собравшись при Царицыне, выступила оттуда в поход с запасным, на шесть недель, провиантом, который при полках состоял в толченых сухарях; при чем, как офицеры, так и солдаты должны были, сколько возможно было, уменьшить число артельных своих телег. Всё сие чинено было в том намерении, чтобы меньше иметь багажу, и чтобы оный можно было везти в замкнутом карее. Бывший потом фельдмаршалом князь Никита Юрьевич Трубецкой оставлен был в Украйне для закупки провианта и для отправления оного в армию; а дабы оный тем надежнее препроводить, то на походе армии, в известных расстояниях от границы до Перекопа, построены были редуты и фельдшанцы, в коих оставлены небольшие гарнизоны из регулярных и нерегулярных войск, для прикрытия подвозимого провианта и проезжающих курьеров. На каждый полк взято было по нескольку бочек пива для ободрения, временем, утомленных солдат, кои во весь поход иной пищи не имели, кроме своего провианта и воды; да и та по большой части была негодная, а иногда и совсем оной достать было не можно. Порожние бочки употреблялись после для вожения с собою, и нужном случае, поды…
Фельдмаршал надеялся найти в сем месте многочисленный магазин; но, вместо того, оказалось, что оный весьма невелик: едва оного стать может на 4 месяца двум полкам, оставленным под командою господина полковника Девица для содержания гарнизона в сей крепости; почему должен бы он был оставить свой марш далее в Крым, если бы его не уверили, что в деревнях по Козловской дороге несколько, а в самом Козлове весьма довольно хлеба находится. Сие побудило его продолжать свой марш и в то же самое время отправить генерала Леонтьева с корпусом к Кинбурну для взятия оного, подтверждая притом князю Трубецкому об отправлении в Перекоп запасного провианта…
Армия начинала уже иметь недостаток в провианте, чего ради, при выступлении из лагеря, от каждого полку отправляемы были всегда по две порожних телеги, под прикрытием регулярных и нерегулярных войск, кои по обеим флангам армии вне карея маршировали и, если где верстах в двух или трех в стороне увидят деревню, должны были туда следовать для искания хлеба, коего несколько и находили в земле зарытого, так что на иной полк доставалось по три и по четыре четверти. Оный хлеб в ручных мельницах, кои каждая рота при себе имела, ночью мололи; но к печению не доставало ни дров, ни печи, ниже потребного к тому времени; почему они должны были муку варить на подобие киселя; а где случались дрова, там, сделав лепешки, жарили оные на огне. Многие и немолотый хлеб жарили и так его ели; а иные ели и совсем сырой: ибо, по претерпении дневного труда и солнечного зноя, казалось им несносною тягостию оный ночью молоть, отчего последовал у многих понос, и число больных весьма умножилось. Многие померли, и некоторые полки, при возвратном к Перекопу пути, не имели и 200 человек здоровых в шеренгах и рядах; а для прикрытия обоза и артиллерии, которые также знатно уменьшились, маршировали полки в две шеренги, и то весьма в немалом расстоянии человек от человека. От уменьшения офицерского багажа и артельной повозки, офицеры и солдаты претерпевали во всем потребном нужду. Каждый офицер рад был, когда из привезенного хлеба ему с шляпу для людей его дадут. Я сам за один маркитантский хлеб и за худой окорок, при возвращении к Перекопу, шесть рублей заплатил; а скота во весь наш марш один только раз казаки между Перекопом и Козловым с 4.000 овец достали, из которого числа несколько и по полкам роздано было, потому что весь скот отогнан был в горы». Позже разжиться хлебом смогли в Козлове.
При Николае I питание солдат стало заметно хуже. На постоянной основе они питались тремя видами супа: щами, гороховым и габер-супом, как официально был назван овсяный суп (искаженное немецкое Hafersupp). Этот рацион дополнялся тремя постоянными вторыми блюдами — ячневой или перловой кашей, гороховой кашей и изредка добавляемой к ним солониной. Это закономерно отразилось на боеспособности армии. Возникали проблемы и во время военных походов. Из книги Э. С. Андриевского «Даргинский поход 1845 года»: «Можно было кое-как накормить раненых и удовлетворить самые необходимые их потребности, хотя нижние чины большею частью оставались на одних сухарях и водке. Надо пояснить, что такое называется водкою. Это спирт, привезенный в бурдюках, пропитанных нефтью, и смешанный пополам с водою, с которой образует белую, как молоко, жидкость. Она может нравиться только потому, что русский человек вообще любит крепенькое. Сухари были весьма хорошо выпечены, весьма вкусны, но, при транспорте их, они часто обращались в слишком дробный порошок или же подмокали от дождей. В говядине не было недостатка, но, за неимением дров, нельзя было воспользоваться этим добром. Маркитанты, прибывшие в Кирки с вагенбургом, имели множество разной разности, но все это пришло в каком-то странном агломерате потому, что они должны были оставить арбы на Соук-Булаке, где навьючились на скорую руку, по ввиду сильной стужи и снегов». Справедливости ради, стоит отметить, что и офицеры в этом походе питались скромно а из алкоголя пили жжёнку. Есть мнение, что поражение в Крымской войне связано в том числе с плохим снабжением провиантом.
Как не трудно догадаться, принципы снабжения армии в целом давали большие возможности для злоупотреблений. Из наблюдений писателя Александра Дюма о путешествии на Кавказ в конце 1850-х: «Именно здесь я заметил разницу между русским солдатом в России и тем же солдатом на Кавказе. Солдат в России имеет печальный вид; звание это его тяготит, расстояние, отделяющее от начальников, унижает его. Русский солдат на Кавказе — веселый, живой, шутник, даже проказник и имеет много сходства с нашим солдатом; мундир для него предмет гордости; у него есть шансы к повышению, отличию. Опасность облагораживает, сближает его с начальниками, образуя некоторую фамильярность между ним и офицерами; наконец, опасность веселит его, заставляя чувствовать цену жизни.
Если бы наши французские читатели знали подробности горской войны, они удивились бы тем лишениям, которые может переносить русский солдат. Он ест черный и сырой хлеб, спит на снегу, переходит с артиллерией, багажом и пушками по дорогам…
художник А. И. Гебенс
художник А. И. Гебенс
Военное ведомство отпускает каждый месяц на одного солдата всего тридцать два фунта муки и семь фунтов крупы. Начальник (обычно капитан) получает эти продукты как с воинского склада, так и добывает их у местных крестьян. Потом эти продукты или деньги за них возвращаются этим крестьянам.
Каждый месяц в момент расчета с деревенскими жителями, капитан приглашает к себе так называемый мир, т. е. наиболее уважаемых представителей общины, их, что ли, высший совет. Гостям приносят кувшины знаменитой русской водки, так горячо любимой крестьянами.
Пьют.
Капитан предпочитает не пить (особенно если он непьющий), а подливать водку. Когда народ уже охмелел, капитан берет с них расписку, нужную ему. Таким образом крупа и мука превращены в несколько кувшинов скверной водки. Вот и вся выгода для крестьянина.
На следующий день капитан несет эту расписку своему командиру. На деле солдат дьявольски скудно питался за счет купленного у крестьянина, крестьянин же уверен, что ему никто и никогда не возместит убытки. Зато командир, увидав расписку, видит в ней доказательство, что солдат купается как сыр в масле.
Если солдат участвует в походе, ему ежедневно обязаны давать щи и кусок мяса в полтора фунта. Эти щи варятся на много дней и похожи на наши консервы.
Одному дельцу пришла мысль заменить мясо коровы или быка мясом вороны, дескать, не все ли равно солдату, хотя мясо коровы или быка составляет самую питательную часть солдатских щей…
В противоположность голубю, считаемому священной птицей, ворона рассматривается русским народом как поганая тварь. Однако любой охотник знает, что из вороньего мяса можно приготовить превосходный суп: я так думаю, что щи из вороны могли бы быть получше, чем из коровы или быка. Вот об этом-то и пронюхали какие-то интенданты и стали готовить щи из вороньего мяса, к которому испытывают такое предубеждение русские люди. Солдаты узнали, что за мясо они едят, и стали выливать вороньи щи.
А вот как обстоят дела с теми полутора фунтами мяса, которые ежедневно должен получать солдат в походный период. Об этом мне поведал молодой офицер, дравшийся в Крымской войне.
Одним быком можно накормить 400–500 человек. В Калужской губернии капитан купил быка, которого погнал к месту военных действий.
Увидав быка, командир спросил:
— Это что еще такое?
— Это бык для сегодняшнего меню, — отвечал капитан.
Бык добирался из Калужской губернии до Херсонской два с половиной месяца. Вы, наверное, подумаете, что он все же дошел до солдатских желудков? Ничего подобного: капитан его продал, а поскольку бык в отличие от солдат по пути хорошо питался, то капитан сорвал хороший куш.
Впереди каждой маршевой роты примерно за два-три перегона идет офицер, которому выдаются деньги на покупку дров, муки, выпечки хлеба. Этого офицера иногда именуют хлебопеком. Моему молодому офицеру поручили однажды — только на один день — сделаться хлебопеком. Приобретение такой должности, приносящей немалый барыш, которое, как утверждают в России, есть одолжение без греха, т. е. не связано с грубым нарушением законов, принесло моему знакомому в этот день сто рублей (четыреста франков).
Интендантство закупает в Сибири сливочного масла изрядно. Предназначенное Кавказской армии, оно стоит шестьдесят франков за сорок фунтов. В руках торговца оно имеет замечательные свойства. Поставщик же в Таганроге продает его по большой цене и заменяет маслом самого низкого качества. До солдата, естественно, полноценное масло и не доходит». Справедливости ради, проблемы со снабжением и тех, кто на нём наживался, были не только в России, это больной вопрос для всех армий.
После поражения в Крымской войне вновь решено было перейти от норм продовольствия на выдачу солдатам так называемых приварочных денег. При строевой службе на приварок для солдата выделялось 3,5 копейки в день, а при нестроевой службе – 2,5 копейки. Однако после отмены Крепостного права цены стали постоянно меняться, разница по регионам была существенной, и цены снова пришлось пересмотреть. Надо заметить, что установленные нормы продуктов в целом были сопоставимы с западными. Считалось, что в России солдат должен был съедать в день 1 кг 28 г, а в Германии и во Франции он получал лишь 750 г. Наряду с хлебом, на одного русского солдата приходилось 49 кг крупы в год, в основном перловки и гречки, примерно поровну. Это тоже значительно превосходило то, что получал западноевропейский солдат, у которого кашу заменяли овощи. На рубеже 19 и 20 века по нормам российскому солдату полагалось 307 г мяса в день, в то время как у французов — 300, а у немцев 180 г мяса и 26 г сала, у австрийцев 190 г мяса и 10 г свиного сала. Однако деньги там выделялись более гибкой, в то время как в России требуемые суммы пересматривали реже, и они иногда не соответствовали текущим ценам.
Бивуачная кухня. Альбом "Русский военный быт" (1890) Художник Наркиз Бунин
Из «Воспоминаний кавалергарда» (1904) Д. И. Подшивалова: «Ровно в 12 часов дежурный по эскадрону скомандовала:—„обедать"! Обед одно из важных отправлений солдатской жизни; этот час один из лучших среди хлопотливого дня. Еще за пять минут до обеда уже все сидят наготове с ложками и краюхой хлеба (хлеб, ежедневно но три фунта, раздавать солдатам на руки) и при первой команде „обедать" идут или, вернее, бегуг на кухню. Солдаты обедают в кухне артелями; каждая артель состоит из 5—6 человек (около одной чашки). Один из членов артели, обыкновенно, пошустрее н помоложе, вызывался быть депутатом, на обязанности которого лежать при первой команде бежать сломя голову на кухню, вооружиться чашкой и стать к котлу в первую очередь, где кашевар „чумичкой" наливает щи или суп. Щи или суп в котле сначала всегда бывают жирнее и гуще, a после жиже и постнее, поэтому и считалось интересным встать к котлу в первую очередь, чтобы получить более жирных щей; остальные „члены" уже спокойно берут свои порции мяса и садятся за стол, где их „депутат" уже сидит с чашкой горячих и дымящихся щей. Чем жирнее щи или суп, тем больше одобрения заслуживаешь депутат у своих членов. В отношении обеда эгоизм у солдат проявляется в высшей степени; бывают часто перебранки у котла между депутатами. За то в каждой артели за чашкой происходит полный порядок и полное равенство. Все члены артели режут свои порции на мелкие кусочки и кладут в чашку со щами и сначала хлебают одни щи; затем, когда щей нахлебаются, но общему согласию начинаюсь таскать мясо,—предварительно постучав в знак согласия по краю чашки ложками. Конечно, у кого зубы острее, тот может воспользоваться лишним кусочком, но в этом случае протеста, никем не заявляется, и обед проходишь в полном единодушии. После щей или супа, раздается гречневая каша с салом. Каша наоборот: чем ниже ко дну, тем она жирнее, поэтому „депутаты" идти за нею не спешат и щи дохлёбываются спокойно. Унтер-офицеры обедают вместе с рядовыми из одних чашек. Щи или суп (въ постный день гороха,), кусок мяса величиною в среднее куриное яйцо, да 2—3 солдатских ложки каши—вот ежедневное меню солдата. Несмотря на малое количество блюд, голодным из-за стола никто не выходил,—лично я всегда был доволен обедом. Что касается ужина, то он состоял из жидкого супа из круп, куда клалось немножко сала. Суп ЭТОТ был очень невкусен и ИМ пользовались немногие, — у кого не было денег на покупку воблы или сит наго. Вобла и ситный употреблялись за вечерним чаем и заменяли ужин. Должность кашевара одна из нелегких ы неопрятных; он всегда должен возиться с котлами, салом и помоями; варить кашу и готовить суть он должен не иначе, как ночью, чтобы к утру все было готово. За то бережливый кашеварь может выйти из полка с „капитальцем",—так как в его пользу поступают кости и помои, которые он продает, и кроме того ему кое-что перепадает от дележа съ артельщиком „излишков"; размерь этих излишков зависит от искусства каше вара. Время - от - времени кухня посещается командиром эскадрона, который и пробует солдатскую пищу». Автор был из очень бедной и неблагополучной семьи, и в армии ему очень нравилось. Также стоит отметить, что кавалергардом быть было гораздо престижнее, чем простым солдатом, и кормили их, вероятно, действительно хорошо.
Похожее описание меню можно увидеть и в воспоминаниях генерала А. А. Игнатьева. «"Щи да каша — пища наша", — гласила старая военная поговорка. И действительно, в царской армии обед из этих двух блюд приготовлялся везде образцово. Одно мне не нравилось: щи хлебали деревянными ложками из одной чашки шесть человек. Но мой проект завести индивидуальные тарелки провалился, так как взводные упорствовали в мнении, что каша в общих чашках горячее и вкуснее. Хуже всего дело обстояло с ужином, на который по казённой раскладке отпускались только крупа и сало. Из них приготовлялась так называемая кашица, к которой большинство солдат в кавалергардском полку даже не притрагивались; её продавали на сторону. В уланском полку, правда, её - с голоду — ели, но кто мог — предпочитал купить на свои деньги ситного к чаю, а унтера и колбасы.
— Ну, как вам командуется? - спросил меня в дачном поезде как-то раз старый усатый ротмистр из соседнего с нами конногренадерского полка.
Я пожаловался на бедность нашей раскладки на ужин. Тогда он, подсев ближе, открыл мне свой секрет:
— Оставляйте от обеда немного мяса, а если сможете сэкономить на цене сена, то прикупите из фуражных лишних фунтов пять, заведите противень — да и поджарьте на нём нарубленное мясо с луком, кашицу варите отдельно, а потом и всыпайте в неё поджаренное мясо. Так я и поступил. Вскоре, на зависть другим эскадронам, уланы 3-го стали получать вкусный ужин». Игнатьев также упоминает казённые чарки водки. В некоторых источниках утверждается, что даже в конце 19 века вся артель из 5-6 человек ела из одной общей миски (таким образом нередко принимали пищу в крестьянской среде, но для армии это выглядит странным анахронизмом), в некоторых – что всё же были отдельные тарелки». Оба описания относятся к кавалерии. Подшивалов служил в начале 1890-х, Игнатьев начал чуть позже.
Николай Самокиш. Бивак на Путиловской сопке. Бумага, карандаш, тушь (1904)
В 1905 году приказом № 769 по армии было установлено чайное довольствие, как в английской и японской армиях. В чайное довольствие входили деньги, отпускаемые на покупку в сутки 0,48 золотника чаю и 6 золотников сахара, то есть 737 г чая в год, в то время как в английской армии солдат получал 2,5 кг чая в год, а матрос английского флота более 3 и даже 3,5 кг (на крейсерах и линкорах).
Однако чайное довольствие распространялось не на всех солдат. Солдат получал чай натурой лишь в том случае, когда по каким-либо причинам он не мог питаться горячей пищей из общего котла, то есть чай давался солдатам лишь тогда, когда они получали продукты сухим пайком. Этим признавалась необходимость чая, даже его непременность при питании солдата сухой пищей в пути. Что же касается сахара, то чтобы не допускать в войсках злоупотреблений при раздаче этого еще редкого тогда для низших социальных слоев России продукта, сахарную порцию выдавали только натурой и непосредственно на руки солдатам — ежедневно или через день в зависимости от решения командира части. При этом солдаты, за серьёзные дисциплинарные проступки попадавшие на гауптвахту под строгий арест, лишались и чая, и сахара, но при простых арестах чайно-сахарная порция за ними сохранялась.
Исследователь В. В. Похлёбкин приводит примерное меню солдатской и матросской кухни после революции 1905 года:
Суточные нормы продуктов:
— Мясо в супу — 160 г (отварное)
— Молоко — 245 г (одна кружка)
— Чай — 1 г (на 100 человек заварка в 100 г)
— Сахар — 25 г (мед — 68 г — замена сахара!)
— Хлеб черный — 1225 г (в одну дачу 409 г — фунт)
— Хлеб белый — от 306 до 204 г (в разных частях один раз в завтрак)
При выдачах белого норма черного хлеба снижалась до 1125 г, а при отсутствии белого хлеба суточная норма черного хлеба устанавливалась в 1450 г.
3. Суп с мясом и овощами (морковь, горох, картофель, петрушка, лук)
4. Рассольник
5. Окрошка с мясом
6. Борщ из зелени с мясом (крапива, лебеда, сныть, щавель, листья свеклы)
7. Суп картофельный с мясом
8. Суп овсяный или перловый с мясом
9. Суп с рисом мясной
10. Щи ленивые (из свежей капусты) с мясом
Заправочные супы:
Перечень названий заправочных супов в русской армии в 1906 г.
1. Щи с капустой
2. Борщ
3. Щи из зелени
4. Суп картофельный
5. Суп крупяной
6. Суп рисовый
7. Суп с ушками
8. Суп-томат (с пастой)
9. Капустник (суп с пшеном, кислой капустой и салом).
Крайне глупое и невкусное кулинарное сочетание!
10. Суп пахтанья.
Приготавливался не на воде, а на пахтанье, в котором разваривалась овсянка или ячневая крупа. Крайне невкусное и неверное в кулинарно-вкусовом отношении сочетание. Составлено было исключительно из расчета допустимых денежных затрат и калорийности
Заправочные супы
— с 70-х годов XIX в. термин исключительно военной кухни в России. Такие супы, хотя и готовились без мяса, но принадлежали к скоромному, к содержащему животные продукты столу; это означало, что бульон для них делался костным, а заправлялись они для жирности (питательности) животным жиром, то есть салом, обычно свиным и реже говяжьим, перетопленным.
Консервы в российской армии появились довольно поздно. Первый российский консервный завод открыл в Санкт-Петербурге предприниматель Франц Азибер. Азибер предложил приготовить образцы консервов для армии, и образцы успешно прошли испытания в госпиталях. В 1875 году консервы были официально включены в солдатский паёк, а также должны были храниться для нужд армии. Консервы были мясными (жареная говядина, рагу) и мясорастительные (щи с мясом, горох с мясом). Однако насколько они были распространены, однозначно сказать трудно. Известно, что полярная экспедиция барона Э.В. Толля в 1900 году имела помимо прочих продуктов и армейские консервы, в частности «Щи с мясом и кашей». Игнатьев, описывая свои сборы на русско-японскую войну, упоминает: "Отец хотел снабдить меня на дорогу консервами, но в России они в ту пору не выделывались. Лишь впоследствии выслал он мне в Маньчжурию английские». В 1907 году вышел приказ Военного Ведомства № 571, а с ним и «Указания к употреблению и хранению в войсках мясных консервов Интендантского заготовления». Во время Первой мировой войны консервы точно были в ходу.
Нет однозначного ответа, когда в российской армии появились полевые кухни. В феврале 1866 года в Варшаве при лейб-гвардии Литовском полку был испытан «кухонный аппарат», предложенный варшавским купцом Юлианом Альфонсовичем Паричко. У аппарата были выявлены недостатки, и позже появилась усовершенствованная версия. В результате было постановлено построить 10 экземпляров для отправки в военные округа для испытаний, но дальше дело не пошло. В 1870-х годах испытывались образцы походных кухонь полковника Никифорова и М. А. Лишина. Во время Русско-турецкой войны 1877—1878 годов несколько полков Русской армии были снабжены кухнями Никифорова для испытания в боевых условиях, а также 10 кухнями Михаила Лишина. Опыт сочли успешным. В 1893 году в частях одесского гарнизона испытывалась кухня системы Якова Фриедланда. В 1896 году Главное интендантское управление объявило конкурс на создание новых образцов подвижных походных кухонь. На конкурс были представлены 15 образцов: Станислава-Хенрика Бруна (сына основателя варшавской фирмы Крыштофа Бруна), М. Богаевского, де-Тиллота, Никифорова, Савримовича и не только. Победитель объявлен не был, но самой удачной посчитали кухни варшавской фирмы «Крыштоф Брун и Сын». В мирное время они применялись не так широко, так как стоили дорого и имели свои недостатки. Сначала воинские части могли закупать кухни за свой счёт. В 1907 году походные кухни были включены в штатный состав войсковых обозов и стали закупаться за казённый счёт, а не из «экономических сумм» частей. В 1910 году для снабжения войск был принят облегчённый образец однокотловой четырёхколёсной пехотно-артиллерийской кухни системы штабс-ротмистра Маргушина. Они вместе с кухнями системы «К. Брун и Сын» (принятых в 1898 году) оставались самыми ходовыми вариантами до революции. Также использовалась походная кухня системы Михаила Боголюбского и кухня подполковника Антона Турчановича.
Полевая кухня подполковника Антона Турчановича на полях Первой мировой войны
Походная кухня системы подполковника Турчановича , 1903
25 ноября 1795 года, в день именин Екатерины II последний король Польши Станислав Август Понятовский подписал в городе Гродно отречение от престола. Бывшая любовница, ставшая императрицей, поставила точку в карьере своего бывшего фаворита, ставшего королем. Вместе с короной Понятовского в небытие ушло и одно из крупнейших государств Европы — Речь Посполитая.
Чтобы понять, почему огромная страна в центре Европы позволила соседям распилить себя на три части, нужно взглянуть на ее внутреннее устройство. Речь Посполитая была государством победившего дворянского либертарианства. Короля избирали, как президента, но полномочий у него было меньше, чем у английской королевы сегодня. Любой шляхтич мог сорвать заседание сейма одним выкриком «Не позволяю!»
Это была страна, где магнаты имели частные армии, превосходившие королевскую, а соседи использовали польский сейм как свою песочницу, подкупая депутатов оптом и в розницу. К концу XVIII века вопрос был не в том, выживет ли Речь Посполитая, а в том, кто именно будет делить наследство.
Вопреки популярному мифу, Екатерина II вовсе не мечтала уничтожить Польшу. Ей это было попросту невыгодно. Зачем делить страну с сильными и зубастыми Пруссией и Австрией, когда можно иметь под боком слабую, карманную Польшу, целиком подконтрольную Петербургу? Екатерина предпочла бы видеть Речь Посполитую своим протекторатом, буфером между Россией и Европой.
Инициатива раздела исходила от «заклятых друзей» — прусского короля Фридриха II и австрийцев. Фридрих, старый лис, действовал по принципу: «Если мы не откусим кусок Польши, его откусит Россия, а мы останемся ни с чем». Пруссия шантажировала Россию: либо делим Польшу, либо я объединюсь с Турцией и устрою вам веселую жизнь на два фронта. Екатерине пришлось согласиться. Политика — искусство возможного, и императрица выбрала меньшее из зол.
Ключевой момент, который часто упускают: Россия в ходе трех разделов (1772, 1793, 1795) не взяла ни пяди этнически польских земель. Екатерина действовала под лозунгом «Отторженная возвратих». Россия забирала то, что считала своим историческим наследием: земли Древней Руси, оказавшиеся под властью Литвы и Польши столетия назад. Это были территории современной Беларуси, Правобережной Украины, Волыни, Подолья. Там жили православные крестьяне, которые для польской шляхты были людьми второго сорта, «быдлом» (в польском языке это слово изначально означало просто «скот», но приобрело социальный оттенок). Для этих людей приход русских войск означал не оккупацию, а избавление от религиозного и национального гнета.
А вот коренные польские земли — с Варшавой, Краковом, Познанью — достались Пруссии и Австрии. И там полякам пришлось несладко. Немцы не церемонились с «варварами». Фридрих Великий, не стесняясь, называл новых подданных «ирокезами», которых нужно цивилизовать палкой.
Процесс передела завершился в 1795 году, когда Фридриха уже не было на свете. После подавления восстания Костюшко (которое, при всем романтическом ореоле, было отчаянной попыткой шляхты вернуть контроль над утраченными восточными владениями) существование Польши стало технически невозможным.
Станислав Август Понятовский, элегантный, образованный, но безвольный человек, оказался в Гродно под мягким, но плотным надзором русских. Его отречение стало формальностью. Ему выписали пенсию, оплатили колоссальные долги (король любил жить на широкую ногу) и отправили на покой.
Россия получила новые западные границы, отодвинув их от Смоленска и Киева. Пруссия и Австрия получили головную боль в виде миллионов враждебно настроенных поляков. А Екатерина II выполнила историческую миссию московских князей, собрав почти все восточнославянские земли под одной короной. Увы, не навсегда.
*********************** Подпишись на мой канал в Телеграм - там доступны длинные тексты, которые я не могу выложить на Пикабу из-за ограничений объема.
А в TRIBUTE, на SPONSR или на GAPI ты найдешь эксклюзивные лонгриды, которых нет в открытом доступе (кому какая площадка привычнее)!
Эпоха Екатерины II — это не только балы, фавориты и просвещенный абсолютизм. У этого «золотого века» была и темная, кровавая изнанка, спрятанная за высокими заборами дворянских усадеб. И самым известным символом этой изнанки стала московская помещица Дарья Николаевна Салтыкова, вошедшая в историю под зловещим прозвищем Салтычиха.
Дарья Иванова, в замужестве Салтыкова, родилась в 1730 году в семье богатых столбовых дворян. В 20 лет вышла замуж за ротмистра Глеба Салтыкова, родила двоих сыновей и вела, казалось бы, обычную жизнь светской дамы. Но в 26 лет она овдовела, и эта трагедия сорвала предохранитель в ее психике. Молодая, богатая, набожная (регулярно ездила в паломничества) вдова вдруг превратилась в неуравновешенную психичку.
Началось все с «мелочей». Плохо помытый пол, не так поданное платье — и в ход шло все, что попадалось под руку: полено, скалка, утюг. Но просто побоев ей быстро стало мало. Салтычиха начала не просто бить прислугу, она стала ее истязать. Вырванные раскаленными щипцами ноздри, обливание кипятком на морозе, поджигание волос — ее фантазия границ не ведала. Особую ненависть она питала к молодым девушкам, особенно тем, кто собирался замуж.
Крепостные не молчали. За шесть лет вдовства Салтычихи на нее был подан 21 донос. Но Дарья Николаевна принадлежала к высшей прослойке знати, у нее были деньги и связи. Жалобщиков возвращали хозяйке, и их участь была предрешена. Система своих не сдавала.
Новая личная драма только все усугубила. У Салтычихи был роман с землемером Николаем Тютчевым (дедом знаменитого поэта). Отношения были страстными, но когда Тютчев решил жениться на другой, Салтычиха обезумела от ревности. Она дважды пыталась организовать убийство бывшего любовника и его невесты: сначала хотела взорвать их дом самодельной бомбой, потом — устроить засаду на дороге. К счастью, у ее подручных, привыкших убивать беззащитных девок, кишка оказалась тонка поднять руку на дворянина, и они предупредили Тютчева.
Когда в 1762 году на престол взошла Екатерина II, за Дарью Николаевну, наконец, решили взяться. Императрице нужен был показательный процесс, чтобы продемонстрировать законность и справедливость нового правления. Двое крестьян Салтычихи, Савелий Мартынов и Ермолай Ильин (у которого барыня убила трех жен подряд!), как-то сумели передать жалобу Екатерине.
Следствие длилось шесть лет. Юстиц-коллегия провела тщательный обыск в поместьях Салтыковой. Подкупленные чиновники пытались замять дело, но оно было на личном контроле у государыни. Следователи подняли бухгалтерские книги, сверили количество «душ» и установили, что помещица извела минимум 38 человек, еще 26 смертей остались «под подозрением», но реальное число жертв, по мнению историков, перевалило за 130. Большинство — женщины и девочки.
В 1768 году был вынесен приговор. Екатерина II, собственноручно переписавшая вердикт несколько раз, хотела, чтобы наказание стало уроком для всех. Салтыкову лишили дворянства, материнских прав (ее имя запрещалось упоминать даже ее детям) и приговорили к «поносительному зрелищу».
17 октября 1768 года на Красной площади Салтычиху приковали к позорному столбу с табличкой «Мучительница и душегубица». Час она простояла под улюлюканье толпы, после чего ее отправили в Ивановский монастырь. Там для нее была приготовлена «покаянная камера» — земляная яма без света, куда не проникал ни один луч солнца. Свечу ей давали только во время еды.
В полной темноте она провела 11 лет. Потом режим смягчили, и ее перевели в каменную пристройку с маленьким окошком. Современники вспоминали, что даже спустя десятилетия тюрьмы Салтычиха не раскаялась. Через решетку она плевалась в зевак, тыкала в них палкой и сыпала проклятиями. Ходили слухи, что даже в заключении она умудрилась забеременеть от караульного солдата, но это, скорее всего, городская легенда. Салтычиха умерла в 1801 году, проведя в заточении 33 года.
*********************** Подпишись на мой канал в Телеграм - там доступны длинные тексты, которые я не могу выложить на Пикабу из-за ограничений объема.
А в TRIBUTE, на SPONSR или на GAPI ты найдешь эксклюзивные лонгриды, которых нет в открытом доступе (кому какая площадка привычнее)!
