Алексей Николаевич больше не верил в чудеса. В пятьдесят три года он знал, что Новый год — просто смена цифр в календаре, а магия существует только в детских книжках. Поэтому когда дочь Катя, теперь уже студентка-архитектор, предложила встретить праздник на даче, он лишь тяжело вздохнул.

— Пап, там же то самое место, — настаивала она по телефону. — Где ты в детстве с дедом елку наряжал. Помнишь свою историю про снежную бабу, которая будто оживала?

— Детские фантазии, — буркнул Алексей, но сердце ёкнуло.

Они приехали 30 декабря. Дача на Синей горе действительно хранила воспоминания: покосившаяся беседка, замерзший пруд, старые ели, шептавшие что-то на ветру. Но главное — здесь, по рассказам его покойного отца, всегда случались маленькие чудеса. Алексей когда-то верил. До тех пор, пока жизнь не доказала обратное.

Вечером, пока Катя разбирала продукты, он вышел на крыльцо. Мороз щипал щёки, снег хрустел под ногами. И вдруг, в свете фонаря, он увидел её — снежную бабу. Необычную, почти скульптурную: с плавными линиями, будто её лепил профессиональный художник, а не деревенские ребятишки. На месте глаз сверкали два уголька, а вместо носа торчала аккуратная сосновая шишка.

«Кто бы это мог?» — подумал Алексей.

Ночью ему не спалось. Он встал, заварил чай и выглянул в окно. Лунный свет заливал двор серебром. И показалось ему — или нет? — что снежная баба слегка повернула голову.

Утром Катя обнаружила на столе в гостиной странный предмет — старую ёлочную игрушку в виде ангела, которую Алексей не видел с детства.

— Откуда это? — удивилась она.

— Не знаю, — честно ответил отец. Игрушка была точно той, что разбилась в его семь лет, и он тогда плакал целый вечер.

31 декабря они наряжали живую ёлку у дома. Алексей, вопреки своему скепсису, ловил себя на том, что напевает «В лесу родилась ёлочка». Катя заметила его настроение и улыбнулась:

— Видишь, пап, здесь всё ещё есть магия.

— Случайности, — отмахнулся он, но уже не так уверенно.

Перед бойом курантов Алексей вышел проверить, хорошо ли закреплены гирлянды. И замер. Возле снежной бабы на чистом снегу лежал конверт. В ноге дрогнуло. Конверт был старый, пожелтевший, с его детским почерком: «Деду Морозу». Он узнал эту открытку — писал её в девять лет, просил, чтобы папа, уехавший тогда в длительную командировку, вернулся к Новому году.

Рука дрожала, когда он развернул листок. Под его детским текстом было написано свежими чернилами: «Чудеса не приходят к тем, кто в них не верит. Но они ждут, когда сердце снова откроется. Посмотри вокруг».

Алексей поднял голову. И увидел.

Снежная баба медленно повернула к нему лицо. Угольки-глаза мягко светились. Не страх, а давно забытое чувство тепла разлилось по груди.

— Спасибо, что помнишь это место, — прошептал ветер. Или ему показалось.

— Пап! Скоро бой курантов! — позвала Катя из дома.

Алексей вошёл внутрь, держа в руках ту самую открытку. На экране телевизора отсчитывали последние секунды года. Катя подняла бокал:

— За то, чтобы невозможное стало возможным!

— За чудеса, — тихо добавил Алексей и улыбнулся.

В этот момент он посмотрел в окно. Снежная баба махнула ему рукой-веткой и медленно растаяла в ночи, оставив лишь лужицу и два сверкающих уголька.

Утром, первого января, Алексей разбудил дочь:

— Пойдём, я хочу кое-что показать.

Они вышли во двор. На месте снежной бабы лежал свёрток. В нём оказался чертёжный набор начала века — тот самый, который принадлежал отцу Алексея, и который они безуспешно искали с Катей для её дипломной работы по истории архитектуры.

— Как... — начала Катя.

— Чудеса случаются, — перебил её Алексей. — Если верить.

И он наконец-то поверил. Потому что иногда снежные бабы тают, оставляя после себя не просто воду, а надежду. А новогодняя ночь способна растопить даже лёд вокруг самого очерствевшего сердца.