Амбиции
Говорят: велики амбиции,
Значит, велик человек!
Мои — в достижении кондиции...
Ик... Кек..!
CottonCat
6045
рейтинг
2 подписчика
20 подписок
33 поста
4 в горячем
Награды:
Лаконичненько
Показать полностью
3
Спасение рядового Перчика
В конце октября мне подарили набор для выращивания перчиков "Каролинский Жнец" в него входило 10 семян и УФ-лампа. Следуя инструкциям, через 20 дней из 10-и семян проклюнулся только один, с ватного диска он был пересажен в рассадную ёмкость.
Пересаженный побег, на листьях ещё семечка
А потом случилось страшное: кот сожрал семечко со стебелька...
Реконструкция преступления
Плохо видно, но от зоны роста осталась полоска толщиной с волосок
Начал экстренно предпринимать меры:
Изначально посудка с рассадой находилась на краю подоконника, закреплённая скотчем (как раз предупреждая реакцию кота, на скидывание) Теперь это устройство из картона, которое позволяет забирать тепло от батарей и обволакивает тёплым воздухом всю посуду, для прогрева почвы. Ещё из медной изолированной проволоки (2мм сечение жилы) была изготовлена клетка, защищающая побег от хищных клыков пушистого диверсанта.
Корки мандарина на всякий случай
Так вот. Побег пересажен уже месяц как, из тех нанометров зоны роста, оставленных котом вырос 1 листик
Этому побегу — месяц!
Ну и у меня вопрос: есть ли шансы, что он сможет хоть как-то развиться, или может существуют нелабораторные (кустарные) способы заставить побег, с почти отсутствующей зоной роста, развиваться дальше?
Показать полностью
5
Сотворение "белой вороны" как инструмент выживания из коллектива1
Допустим, есть человек, которого начальство хочет уволить, но к нему не подцепиться. Начинаем делать из него "белую ворону": повышаем накал штрафов, даже за мелкие косяки, но ко всему коллективу, с которым работает жертва, только не к нему, ему всё прощается. Ему дают премии по любому незначительному поводу, у других её сокращают, отпуска вне очереди и все плюшки ему, остальным — шиш. И вот всякое подобное. Цель — ополчить коллектив против "белой вороны", чтобы его, "свои" же начали подставлять всеми доступными средствами, и под давлением тот сам уволился, а может и серьёзные косяки появятся из-за подстав за что уволить можно, оставшись белым и пушистым начальством, которое приняло трудное, но необходимое решение идя на встречу коллективу.
Интересно, есть ли в реальности такая схема, и работает ли?
UPD:
Я бы больше хотел услышать не про то, что есть другие способы, а про то насколько этот способ жизнеспособен, он мне нравится в художественном плане (красивый и изящный, но скорее всего не эффективный, судя по комментам ) А может даже, кто-то в ретроспективе посмотрит, и увидит, что бывало такое — любимчика начальства, вдруг увольняли из-за того, что тот не вписался в коллектив
Ностальгия
Идёшь ты, такой весь из себя уже Нереварин, мимо Балморы, и вдруг тебя дёргает заглянуть к одной любительнице подушек, справиться как дела, а она на крыс жалуется, мол, весь пепельный батат в подвале поели, отвечаешь: "Ну, на Вивека надейся, а сам не плошай, хе-хе", — и бегаешь по подвалу, бог, мать его гремучий остров, во плоти, крыс гоняешь и смеёшься над ситуацией. Выходишь из подвала, весь в золе, а хозяйка тебе уже холодного флину несёт — улыбается, пригубишь, посмотришь на пыльный закат, где-то рядом запоёт силт-страйдер и думаешь, что и так тоже, оказывается, можно =)
Ответ на пост «Любителям ядерного оружия и просто ноющим гражданам»18
Любая война — это не "Ой, пойду расхуячу какую-нибудь страну", война — это политика
Но ни одно управление страны, в здравом уме не будет использовать ЯО по прямому назначению (экстерминатус) потому что с точки зрения политики, угроза применения эффективнее, так-как несёт меньше последствий.
Политика — это игра (жестокая, свирепая, и грязная, почти как "монополия" в кругу близких людей) и если кто-то за настолкой перестаёт следовать правилам, или вообще начинает тыкать реальной саблей, этот игрок будет удалён из кампании, очень быстро.
Показать полностью
2
Буря. Часть 4
Предыдущая часть
В итоге Игрос был отправлен за цирюльником. Мартейн стоял у окна и задумчиво наблюдал за приближающейся бурей: черные крылья туч уже обхватили город обширным амфитеатром, и вдали, у горизонта, подсвечивались тонкими прожилками молний. Габрицию же казалось, что он наконец нашел благодарного слушателя, и он громко рассуждал вслух:
— Если бы болезнь не отняла мои силы, я вполне мог бы побороться с ней посредством магии. Мне пришло в голову, что я мог бы перевоплотиться, скажем, в животное, а потом обратно, и, вследствие этого, излечиться. Как думаете?
— Я не знаток магического искусства, но мне кажется, что болезнь сохранилась бы и в вашем животном обличии, — рассеянно ответил Мартейн.
— Да, возможно… А если попробовать превратиться в животное, которое не может нести в себе подобную заразу? Например, в саламандру? Или в растение? Правда, тогда встает вопрос, как вернуть человеческий облик… Как думаешь, Освальд?
Мартейн заметил, что маг разговаривает с чучелом ворона, а не с ним. «Сумасшедший дом! — подумал лекарь раздраженно, — Почему вся магия, вся эта невероятная сила сосредоточена нынче в руках выживших из ума стариков⁶?»
Оставив Габриция любезничать с мертвым вороном, доктор подошел к книжным полкам. Коллекция мага действительно впечатляла. Помимо тридцати шести томов «Поэмы о Копье с комментариями», Мартейн обнаружил «Розги мира», «Малый алхимический сад»⁷, «Рыбовладельческий строй Озерной Листурии», и очень редкий список «Тайного покрова». Здесь даже был кошмарный медицинский «Травмовник», увидев его Мартейн непроизвольно вздрогнул. Здесь были книги, переплетенные в человеческую кожу, в кожу южных виверн и северных нарвалов. На многих обложках безостановочно тлели защитные руны. Некоторые книги, вероятно, наиболее ценные, находились в громоздких футлярах, из металла и дерева, и были прикованы цепями к витринам. Один из этих футляров особенно привлек внимание Мартейна. Он был сделан из красного дерева и покрыт затейливой резьбой: Он был так щедро смазан пчелиным воском, что в некоторых завитках и узорах тот скопился небольшими желтыми бляшками.
***
Буря приблизилась вплотную к городу, когда, наконец, появился цирюльник.
— Люц Бассорба, — представился он.
Это был молодой человек, рыжеволосый, с не очень опрятными клочковатыми бакенбардами. Его глаза были разного цвета — зеленый и синий — и оба выражали самое отчаянное непонимание. Так как Игрос не смог толком объяснить цирюльнику, что от него хотят (вряд ли он сам это понимал), лекарь коротко описал ситуацию, и попросил помощи.
— Взгляните, — сказал Мартейн, указав на Габриция.
Цирюльник внимательно осмотрел язву, впрочем, не решившись к ней прикоснуться, возможно, из-за того, что маг сверлил его злобным взглядом.
— Вспомните, обращались ли к вам пациенты с похожими симптомами?
— Нет, — без промедления ответил Люц, — Такой ужас я бы точно запомнил.
Маг возмущенно запыхтел, но оба лекаря, не обращая на него внимания, отошли в сторону. Они говорили вполголоса, короткими отрывистыми фразами, но, кажется, понимали друг друга с полуслова.
— Есть узелки…
— Глаз?
— Пока видит.
— Как давно?
— Неделя, может больше… Есть предположения?
— Есть одно, но это невозможно.
— Да, у меня тоже.
— Но послушайте, это же сказка, миф…
— Тем не менее, болезнь налицо, прошу прощения за каламбур.
— Действительно…
— Хватит шептаться, в конце концов, я все слышу, — не выдержал Габриций. — Что со мной?
Мартейн задумчиво посмотрел на мага.
— Позвольте мне сослаться на непререкаемый авторитет, — сказал он и подошел к книжной полке. Пробежавшись тонкими пальцами по корешкам он выбрал не какой-нибудь медицинский трактат, а последний том «Истории упадка и разрушения государства Сверхкоролей» Гиврума Глосса. Лекарь пролистал книгу и протянул ее Габрицию раскрытой. Пальцем он отметил место в тексте. Маг недоуменно взглянул на Мартейна, но книгу взял и начал читать. Внезапно он задрожал, зашипел, как змея, и швырнул книгу на пол, как будто она была из раскаленного металла.
— Смеетесь надо мной? — рявкнул. Его руки дрожали.
— Боюсь, что нет, — Мартейн машинально подобрал брошенную книгу и поставил ее на место, — По всем признакам, это Великая Чума.
— Невозможно! Нет, господин Орф, я не верю вам. По каким-то неизвестным мне причинам, вы решили обмануть меня, посеять семена страха в моем несчастном старом сердце. Я не знаю тех низких мотивов, что двигают вами, но я не куплюсь на эту ложь!
— Я верю в факты, великий лорд. А факты именно таковы, что это — Великая Чума. Поверьте, я всем сердцем желаю ошибаться.
— Но ведь… Если это так… От нее ведь не существует лекарства? Значит… значит, я умру? — маг как-то внезапно осунулся, съежился, скукожился, отчего кресло словно вдвое увеличилось в размерах.
— Прошу прощения, но мне кажется, ситуация гораздо серьезнее, — грустно сказал Мартейн, — Боюсь, умереть могут все жители города.
Ветер со всей силы навалился на окна, так, что жалобно заскрипели их деревянные переплеты, он завыл, заревел в камине, вытолкнул из него в библиотеку клуб дыма, пролетел над крышами, протиснулся среди домов, выметая остатки тумана, подхватывая мусор, и ворвался на рыночную площадь. Торговцы торопливо сворачивали палатки, тенты и прилавки, горожане торопились закрыть окна тяжелыми ставнями, а над их головами черные тучи надувались, как паруса. Гнулись и трепетали гильдейские флажки и дворянские стяги; раскачивались вывески и повешенные около Дома Совета преступники, облитые смолой; скрипели ржавыми цепями висячие светильники; вздыхали черные от печного дыма чердаки; ревели и свистели трубы. Многочисленные городские колокола отбивали тревожный набат, то ли с помощью человеческих рук, то ли разбуженные колоссальным напором ветра. Дневной свет околел, погубленный бурей; откуда-то, с далеких ли тихих холмов, из прохладных ли горных глубин, ветер принес семена мрака и щедро засеял ими город.
Из грозовых туч буря выстроила над Бороской пугающий, неправдоподобный небесный замок с фантомными башнями и бастионами, вздымающимися и опадающими под порывами ветра. И грянул гром. Молния расщепила небесный свод на множество фрагментов, которые тут же стянулись вместе, чтобы через мгновение снова распасться, и снова собраться, и еще, еще, еще. Электрический свет обнажил призрачную анатомию города, его белый костяк, на миг лишенный теней. Хлынул ливень. Косыми водопадами он обрушился на древние улицы Бороски, забурлил в желобах и канавах, накрыл прачек, бегущих от реки с корытами, полными выстиранного белья, процессию паломников, поспешивших укрыться зонтами со священными символами, неподъемного нищего, который хныкал и жалобился разъяренному небу на свою судьбу, а птицы прятались под мясистыми стропилами его тела.
Буря злобилась и ревела на тысячу голосов. Испуганный Игрос Угаин спрятался в Лаборатории, забился в угол и рыдал, закрывая лобастую голову руками. Бледная девочка сидела в самой высокой комнате Башни и завороженно наблюдала за грозой; молнии отражались в ее глазах. Широкоплечий человек в странной одежде с трудом продирался сквозь ночь и шторм, неся старуху на закорках. Юноша сжимал искалеченной рукой меч, преклонив колени в молитве. Худой черноволосый человек выкручивался, как червь, выбираясь из подземного склепа. Тучный мужчина в дорогой одежде хохотал самозабвенно, до икоты, пересчитывая воробьев, и лунообразное, белесое его лицо морщилось от веселья. В темной комнате при свете свечи человек разглядывал красноватую пузырчатую сыпь, появившуюся на его руке, чуть повыше запястья.
В таверне «Разрубленный шлем» было не протолкнуться. Спасаясь от бури, сюда бежали те, кого она застала на улице: грошовые лоточники и иноземные купцы в шалях и тюрбанах, горькие пропойцы и набожные паломники, странствующие рыцари и профессиональные головорезы, завистники и весельчаки, лодыри и работяги, гордецы и скромники, черные, светлые, рыжие, с веснушками и без оных, с бородавками и без оных, с зубами и без оных. В воздухе стоял пар и смрад от сохнущей одежды и неумолчный гвалт, заглушающий даже шум бури. Печь на кухне отчаянно чадила из-за ветра, и дым валил прямо в зал. Трактирщик с высоты стойки разглядывал этот хаос, подозревая, что здесь бардака не меньше, чем снаружи, а то и побольше.
— Не к добру это все, — с мрачным удовлетворением сделал он свой излюбленный вывод, и в этот раз, не подозревая этого, был как никогда близок к истине.
Показать полностью
Буря. Часть 3
Предыдущая часть
Старик встал и, сцепив руки за спиной, начал мерять шагами комнату. Чучело ворона свалилось на пол и, влекомое цепочкой, волочилось за своим хозяином самым постыдным образом, но Габриций не обращал на это внимания. Его костеглавая тень на фоне малиновых штор заворожила Мартейна своими гротескными формами, и он не сразу прислушался к глухому бормотанию:
— … одно я могу сказать точно, упоминаний об этой болезни нет ни в одном прочитанном мною трактате, да и кто писал эти трактаты? Выскочки, в лучшем случае, в худшем — шарлатаны. Кругом, видите ли, они правы, а об этой пустячной болезни у них ни слова. Нет, конечно, я могу понять ограниченность мышления, бедность знаний, не могу понять только одного — намеренного замалчивания сведений об этой болячке, которую и болезнью-то назвать стыдно, ведь если подумать…
Мартейн несколько минут терпеливо слушал сетования Габриция, потом решительно подошел к нему и тихо сказал:
— Пациент — это вы?
— Увы! — в голосе мага появились плаксивые нотки, — Если бы это было проклятие, я бы справился сам, но это что-то иное. Хуже всего другое: из-за этой болезни я не могу творить магию! Сами взгляните!
Габриций набрал полную грудь воздуха и выдохнул, точнее произнес что-то на выдохе, но таким низким, чужим, загробным голосом, что затрепетали, зазвенели оконные стекла, как будто на контрабасе музыкант взял самую низкую ноту, настолько низкую, что она добралась, кажется, и до подземного мира. Пурпурные тени заклубились по углам, и Мартейну на секунду показалось, что чучело ворона пошевелилось. Но заклинание оборвалось резким кашлем, а из прорезей шлема потекли тонкие струйки дыма. В воздухе запахло медом и гниющей листвой.
— Видите? — уныло произнес маг.
Мартейн сочувственно покачал головой. Когда он спросил о симптомах, Габриций пустился в такой долгий и пространный монолог, полный, по обыкновению магов, таинственных метафор и таких иносказаний, как «ярость василиска в нижнем доме» и «союз вод и звезд в туннелях многомясных», что к его концу и сам запутался.
— Впрочем, — сказал он надменно, — Если высокая магическая терминология вам непонятна, господин Орф…
— Позволю отметить, что ваши симптомы, по крайней мере, большинство из них, известны мне и так: потливость, бессонница, катаракта, и, кхм, недержание, — бесстрастно ответил Мартейн.
— Как? Откуда? — в ужасе воскликнул Габриций.
— Мне знакомы амулеты, которые вы носите, как мне кажется, не снимая, уже многие дни. Некоторые из них врачебного свойства: подвеска с глазом лягушки от катаракты, высушенная прямая кишка козодоя перевязанная несколько раз красной нитью — от проблем с пищеварением, а медвежий нос в оправе из серебра и яшмы приносит добрый сон. Действительно, могущественные средства, но, смею предположить, что они не помогают, если вы обратились в Университет. Когда это началось?
Из последующего рассказа лекарь выяснил, что маг заболел около недели назад, симптомами также были тошнота, головокружение и то, что Габриций уклончиво назвал «небольшой сыпью», которая увеличивалась день ото дня.
— Если вы соизволите снять шлем, я смогу осмотреть эту сыпь, и выскажу свое мнение, — сказал мягко Мартейн.
Габриций в ужасе отшатнулся от лекаря, и тому стоило больших трудов убедить его в необходимости вернуться в кресло и снять шлем. Когда Мартейн распахнул шторы, впуская в библиотеку больше солнца, он увидел, что на горизонте зреет тьма, а дневной свет приобретает йодистый оттенок, присущий местному туману.
— Будет гроза, — сказал он Габрицию.
Волшебник с великой неохотой снял свой шлем, открыв продолговатую плешивую голову, по бокам которой свисали длинные седые пряди. Лицо его было бледным, окаймленным бородой, белой, с табачной желтизной на усах и у рта, кое где, из родинок и из ноздрей, воинственно торчали жесткие волосы. Но самым примечательным в лице колдуна была сыпь, точнее, не сыпь, а бледно-лиловая гроздь пузырчатой плоти на правой щеке, напоминающая лягушачью икру. Нижний край пораженной области упирался в подбородок, отчего правый угол рта был скошен вниз, а наверху опухоль добралась до глаза, и тот был почти не виден под набрякшим влажным веком.
Лекарь нахмурился. Он осторожно ощупал воспаленную плоть, она была мягкая и податливая, но несколько пузырьков были твердыми, как дерево. Мартейн измерил пульс пациента, осмотрел язык (грязновато-синий) и спросил, видит ли он правым глазом (хуже, чем раньше).
— Ну что? Вы узнаете эту болезнь? — нетерпеливо спросил Габриций.
— У меня есть предположение. Но в это трудно поверить… Вы должны сказать, где и при каких обстоятельствах вы могли заразиться?
— Это не имеет значения, — Габриций вдруг поскучнел и на следующие вопросы отвечал односложно и невпопад.
— Мне необходимо поговорить с городским лекарем, — после недолгого раздумья заявил Мартейн, — Насколько я знаю, лекарем здесь служит Бардезан Бассорба, в прошлом выпускник Университета. Он уже осматривал вас? Когда он сможет прийти сюда?
— Никогда, — взгляд старика был холоднее льда, — Он исчез. Никто не знает где он.
— Когда он исчез?
— С неделю.
— Ладно, пока это неважно. Не поверю, что он был единственным лекарем в городе. У него есть подмастерье? Или он тоже пропал?
— Да, его приемный сын, он цирюльник в Банях. Но зачем он вам, никак не пойму?
— Мне необходимо, чтобы он осмотрел вас и высказал свое мнение, встречалась ли подобная болезнь у других людей в Бороске.
Габриций фыркнул.
— Этот сопляк! Он просто безмозглый мясник, не рассчитывайте, что услышите от него что-нибудь, что поможет в этой ситуации. К тому же, он простолюдин, подкидыш трущобных кровей. Нет, нет, эта просьба невыполнима.
Мартейн учтиво поклонился и направился к двери.
— Постойте! Вы куда собрались? — всполошился Угаин.
— Как я вижу, здесь не выполняют предписаний лекаря Университета, а значит, и в его услугах не нуждаются. Я отправлюсь обратно в Гамменгерн, и обрадую ректора новостью, что вам по силам справиться и без моей помощи.
— Постойте. Вы очень вспыльчивы, юный господин Орф, а это не то качество, что достойно логиста.
Мартейн промолчал. Габриций вздохнул и махнул рукой.
— Хорошо, ваша взяла. Только потом не пеняйте мне, если из вашей затеи ничего не получится.
Показать полностью